Энджел было непривычно видеть, как такой большой, сильный мужчина, как Роури, становится рабом грудного младенца. Она, не отрываясь, смотрела на деверя, пока он выходил из комнаты, благо он не мог ее видеть. Девушка мучилась сознанием, что слишком задерживается взглядом на его плотно облегающих черных джинсах, и в то же время не имеет сил отвести глаза.
А ведь она совсем не была сексуально озабоченной женщиной. После бегства Чада ей вообще казалось, что женщина в ней умерла либо вообще не существовала. Но Роури заставлял ее вести себя совсем не так, как обычно. Или дело было в ситуации, в которой они оказались?
Неужели Роури пробудил в ней чувства, которые она считала умершими? Или трагическая смерть мужа так повлияла на нее, несмотря на то что ее брак давно распался? Говорят, люди сильнее чувствуют жизнь, когда кто-то умирает, словно смерть особенно остро заставляет желать испытать всю полноту жизни, пока еще не стало слишком поздно.
Какая ирония судьбы, однако единственный мужчина, который пробудил в ней такие чувства, всегда будет абсолютно недосягаем для нее.
Лоркан пронзительно вопил, Энджел качала его, крепко прижимая к себе и что-то напевая ему, но он был слишком голоден, чтобы сейчас его можно было успокоить подобным образом. Он хотел есть, причем немедленно. Когда Роури вернулся с теплой бутылочкой, она схватилась за нее, как утопающий за соломинку.
В комнате было очень мирно и очень тихо, слышно было только, как причмокивает малютка и как потрескивает огонь в камине. Энджел взглянула на Роури. Огонь бросал золотистые и красноватые блики на его лицо, тени скользили, придавая особую выразительность плавным линиям скул, очертаниям сильного, гордого подбородка. Его глаза казались непроницаемыми, и она невольно задумалась о том, что же происходило в его голове в этот момент?
Его лицо утратило свое непоколебимое выражение, и от этого Роури казался более доступным. Даже для поцелуя. Смутившись и ругая себя за столь неуместные мысли, Энджел отняла бутылочку и начала нежно массировать спинку ребенка. Он срыгнул у нее на руках, и Энджел улыбнулась, довольная.
- О, ты умный, умный мальчик! - проворковала она, и Роури взглянул на нее с полным пониманием.
- Странно, - задумчиво сказал он, - что такая мелочь может приносить глубочайшее удовлетворение.
- Может быть, для юриста это и странно, - улыбнулась Энджел, - но я-то была няней и давно знаю об этом.
Он с уважением наблюдал за ней, пока она возилась с ребенком. Его восхищение нарастало. Он чувствовал себя виноватым, сознавая, что большую часть своей жизни судил о женщинах по их умению делать карьеру и по их внешности. Впервые в жизни он ощутил, какой полнотой жизни веет от женщины, абсолютно спокойной в своей женственности, когда она убаюкивает малыша. Сама эта безмятежность показалась ему очень сексуальной.
Энджел почувствовала его взгляд и встрепенулась.
- Который час? - спросила она.
- Скоро шесть, - лениво ответил Роури. Ему было хорошо и удобно и не хотелось двигаться. - А что?
Энджел состроила гримаску.
- Если шеф-повар похож на Алана Больера, мне не хотелось бы опаздывать к обеду.
Он неохотно поднялся со стула возле камина, подошел к ней и остановился чуть сзади. Энджел почувствовала себя внезапно совершенно беззащитной. Когда он протянул руки, она не сразу поняла, что он всего лишь хочет взять у нее ребенка.
- Давай я искупаю его, пока ты переоденешься к обеду? - предложил он, когда Энджел передала ему Лоркана.
Энджел посмотрела на свое платье, черное платье, которое она надела сегодня утром. Казалось, это было целую вечность назад.
- Переоденусь?
- Ну, да. - Он не мог сдержаться. Его взгляд медленно скользнул по изгибам ее грациозного тела. - Если, конечно, ты не собираешься идти вниз в этом нелепом наряде.
- Ты хочешь сказать, это было бы лицемерием с моей стороны, - спросила она, - носить черное?
Роури только покачал головой.
- Скорее бессмыслицей, - поправил он. - И это совсем не привлекательно, честно говоря.
Она собралась сказать ему, что пойдет в том, в чем ей нравится, что это вообще его не касается и ей абсолютно все равно, выглядит она привлекательной или нет.
Она хотела сказать все это, пока не почувствовала, что совершенно ослеплена синевой его глаз, и, главное, это была бы слишком большая ложь…
Глава седьмая
Спустившись вниз по коридору в ванную комнату, Энджел хоть и с трудом, но разобралась в изрядно устаревшей водопроводной системе отеля, и в конце концов все же наполнила себе ванну. Она пожалела, что не захватила с собой флакончик пены для ванн. Пришлось довольствоваться куском жесткого карболового мыла, которое давным-давно использовали для умывания, когда еще не было современных средств.
Снова и снова она воскрешала в мыслях сцену, когда Роури смотрел на нее в комнате так соблазнительно!
Не спеша она вымыла волосы и затем, розовая и распаренная, замотанная в полотенце, с темными локонами, струящимися вдоль спины, направилась к себе в комнату.
И именно в этот момент Роури вышел из своей комнаты, почти обнаженный, с одним только полотенцем, обвязанным вокруг бедер.
Роури подавил тяжелый вздох, сожалея, что не вышел из комнаты чуть позже. Он забыл, как много времени женщина может проводить в ванной. Сейчас это выглядело так, словно он умышленно вышел ей навстречу полуобнаженный. Он должен думать только о погибшем брате, он не смел так сильно желать его жену.
Роури попробовал перевести неожиданную встречу в шутку.
- Да ты просто ожившая русалочка! - проговорил он.
Но Энджел была слишком потрясена явлением полуобнаженного красавца. Не в силах отвести от него взгляд, онемев, она стояла с открытым ртом. Наконец Роури спросил ее очень мягко:
- Энджел, с тобой все в порядке?
- Вес прекрасно! Г-где ребенок? - Ее голос срывался почти на визг, она почувствовала, что злость - это единственное средство заставить себя отвлечься от почти неприличного созерцания красоты его тела.
- Спит.
- Ты бросил его одного? Без присмотра?
- Я ушел не дальше, чем на несколько метров вниз по коридору! И знал, что ты будешь в соседней комнате. - Роури вообще предполагал, что она давно уже там.
- И ты решил выскочить из своей комнаты, чтобы застать меня в таком виде и напугать?
- Напугать тебя? - задумчиво переспросил он. - Зачем? Я действительно напугал тебя?
Скорее всего, именно так. Но почему - в этом Энджел не решалась признаться даже самой себе.
- Ну, чтобы напугать меня, нужно гораздо больше, чем какой-то Роури Мандельсон! - с вызовом произнесла она.
- Правда? - в глазах Роури вспыхнул непривычный озорной огонек. Неужели это возбуждающее поддразнивание способно отвлечь его мысли даже от всего, что произошло? - Лоркан в своей комнате. Надеюсь, ты оставила мне немного горячей воды?
- Да там ее вообще почти не было.
- Значит, меня ожидает холодная ванна, да? - насмешливо спросил он.
Возможно, это как раз именно то, что ему сейчас нужно. Но Энджел, похоже, от смущения покраснела до слез. "Какой торс! - невольно думала она. - Ни грамма жира! И эти руки…"
- Энджел? - как сквозь толщу воды, глухо донесся до нее его голос. Роури что-то спрашивал. Она старалась собраться с мыслями и понять его вопрос.
Его глаза сузились, и он с удивлением рассматривал девушку. Каким чудом ей это удавалось? Пожалуй, никогда ему не доводилось видеть женщину, которая создавала ощущение такой чистоты. Ее не тронутое косметикой лицо сияло свежестью, словно лепестки роз после летнего дождя. Роури открыл рот, собираясь что-то сказать, но потом раздумал.
- Пойди оденься, Энджел, ты уже дрожишь, - произнес он неожиданно нежным голосом.
- Хорошо, - кивнула она. - Увидимся позже. Тяжело дыша, она поспешила в свою комнату, захлопнула за собой дверь и прислонилась к ней. Так она и стояла, пока не почувствовала, что, кажется, ей удалось взять себя в руки. Или почти удалось.
Она заглянула в колыбельку Лоркана и обнаружила, что Роури искупал его, даже вымыл ему головку, несмотря на маленькую ванночку, переодел его и сейчас ребенок сладко спал в аккуратненьком синем шерстяном костюмчике.
Энджел склонилась над колыбелькой.
- Ты очень милый малыш! - сказала она ему. - Ты знаешь об этом?
Ребенок приоткрыл ясные синие глазки, и сердце Энджел растаяло.
- Но вот вопрос, маленький Лоркан, - проговорила она вслух, - что же мне надеть?
Если вы живете в сельском районе Ирландии, то ваш гардероб вряд ли будет слишком велик. Энджел большую часть времени ходила в джинсах и джемперах или в короткой черной юбочке и свежена-крахмаленной белой блузке, когда обслуживала постояльцев отеля.
Даже в день свадьбы с Чадом - правда, при его подстрекательстве - она была в старых джинсах. Их свадьба была умышленно нелепой, нарушающей традиции. От нее осталось чувство пустоты и ужаса. Позже Энджел решила, что не стоило так бессмысленно изощряться. Если ты не согласен с чем-то в принципе, то чего ради напрягаться и вообще связываться с этим?
Может, ей снова надеть черное? Но Роури не надел траура и, очевидно, не собирался. К тому же черная одежда привлечет еще больше внимания, вызовет еще большее любопытство.
Она перебирала свои вещи, пока наконец не наткнулась на подходящее платье. Связанное из овечьей шерсти, мягкое, нежно-серое, оно было в то же время достаточно скромно.
Волосы Энджел оставила свободно падать на плечи, чтобы слегка замаскировать слишком откровенно подчеркнутые облегающим платьем линии груди. Она не хотела, чтобы Роури думал, будто она стремится соблазнить его.
Посмотрев на себя в зеркало, Энджел решила, что, если к воротнику приколоть сверкающую марказитовую брошь, она, пожалуй, будет выглядеть превосходно. Даже рядом с лондонским адвокатом?
Уже очень-очень давно Энджел не думала о том, как она выглядит. И ей совсем не хотелось спрашивать себя, почему. Могли они сегодня позволить себе этот ужин вдвоем после несчастья, которое обрушилось на них? Может, ей стоило настоять на ужине в своей комнате? Впрочем, Роури, скорее всего, отговорил бы ее от этого.
Она подумала, не подкраситься ли ей, но решила, что ее цвет лица достаточно хорош благодаря деревенской жизни, а темные ресницы придают и глубину, и выразительность изумрудным глазам. Она только чуть-чуть тронула блеском губы, отчего они стали казаться немного полнее. При этом Энджел старалась убедить себя, что нет большого греха в том, что ей хочется выглядеть как можно лучше в этот первый ее выход в свет за последние восемнадцать месяцев.
Но когда внезапно она до конца осознала свои действия, ей показалось, что пол уходит у нее из-под ног. Она медленно опустилась на край кровати и уставилась немигающим взглядом на огонь в камине. Такой Роури и обнаружил ее, когда вошел в комнату минут через двадцать.
Его темные волосы еще были влажными. Увидев ее сгорбившуюся, несчастную фигурку, он взглянул на колыбельку.
- С Лорканом все в порядке? - быстро спросил он.
- Да, все хорошо.
- Тогда в чем дело? - спросил Роури очень тихо. Его нежность убивала ее. Энджел подняла глаза, боясь, что дрожащая верхняя губа выдаст ее.
- Ни в чем.
- Ну, перестань! Я же вижу. Или просто боишься ужинать со мной?
Под его испытующим взглядом вся оборона Энджел рухнула. Да, она чувствовала себя плохо. И ей тяжело было и дальше таить грусть…
- Глупо… - начала она нерешительно.
- Позволь мне судить.
- Видишь ли, мне действительно приятно было наряжаться к ужину, - с трудом выговорила она.
Похоже, Роури чуть-чуть смутился, но в то же время он был польщен. Немного женщин встречал он в жизни, которые не боялись показать, насколько они уязвимы. А Энджел сейчас выглядела особенно беззащитной.
- Очень лестно! - проговорил он наконец. - Но что же в этом плохого?
- Все! - заявила она. - Чад умер совсем недавно, а я… я думаю о нарядах… - Ее голос сник.
- Ну и?
- Наверное, нехорошо чувствовать радостное возбуждение оттого, что идешь ужинать, в то время, когда Чад…
- Да, я знаю, - пробормотал Роури, и на его лице отразилось почти невыносимое напряжение. - Мне нужно было опознать его, Энджел, понимаешь? Я был должен. И я собрал всю свою волю и пошел.
Энджел вздрогнула, представив процедуру опознания со всеми душераздирающими деталями.
- Прости меня, - добавил он, проклиная про себя свою жестокость. - Но жизнь продолжается, ты же знаешь. - Он следил за выражением ее лица. - Да, это общие слова, я знаю, но не случайно люди повторяют их снова и снова, - они справедливы! И жизнь должна продолжаться, Энджел. Если даже мы откажемся от всех радостей жизни, это ведь не поможет вернуть Чада, правда?
- Я знаю, - с несчастным видом ответила она.
- Но это все равно не облегчает душевную боль.
- А ты чувствуешь боль все время?
Роури покачал головой.
- Не все время, нет. Она приходит и уходит. Иногда она переполняет меня, а иногда кажется, что все хорошо. Действительно хорошо. А потом все вспоминается, и приходит ощущение вины.
- Я тоже чувствую именно так, - медленно кивнула Энджел.
Он взглянул на колыбельку.
- А как же Лоркан? Дети ведь воспринимают все окружающее. Ему не пойдет на пользу, если мы будем непрерывно плакать и вздыхать, понимаешь? Он привыкнет к этому и может перенять это от нас.
- Нет!
- Чад обошелся с тобой ужасно, исчезнув из твоей жизни, даже не объяснившись. - Роури говорил так мягко, как только мог. - На самом деле он совсем недостоин ни твоей преданности, ни понимания, ни жалости.
Энджел отвернулась к огню. Темно-красные отблески пламени плясали на ее волосах.
- Вопрос не в том, чего он заслуживает, а чего нет, - прошептала она. - Мне просто очень грустно, Роури. Так грустно! И еще… Может быть, если бы я была лучшей женой для него, он бы не исчез и ничего бы не произошло.
Трудно сказать, что было нежнее - его голос или его глаза, - когда он подошел к ней поближе и протянул руки, чтобы помочь ей встать и заставить ее посмотреть ему в лицо. Внезапно они оказались очень близко, слишком близко… Энджел почудилось, что вздох застрял у нее где-то в горле.
- Ты не одна чувствуешь себя виноватой. Ты же знаешь, и я несу свою долю вины?
Ее зеленые глаза широко раскрылись от удивления.
- Ты? Но почему?
Роури вздрогнул, и стало заметно, как напряжено все его тело.
- Потому что я мог бы встретить его в аэропорту. Должен был встретить. Он просил меня, а я сказал, что не могу, потому что занят.
- Ты сойдешь с ума, если позволишь себе думать об этом. Нет смысла теперь говорить: а что, если?
- Я знаю, - тяжело произнес он. - Но не могу не думать…
- Расскажи мне!
Его лицо исказилось от боли.
- У меня было дело в суде в тот день. Очень важное дело. Выдвигались незаконные обвинения. Всегда можно найти оправдание, но я-то знаю, что мог бы успеть в аэропорт, если бы просто отложил все.
- Так почему же ты не встречал его? - спросила Энджел, понимая, что ему необходимо излить свою боль в словах, именно ему, одному из тех мужчин, которые не привыкли обнажать свои чувства…
- Я все еще злился на Чада, - произнес Роури, и его голос был похож на рычание. - Злился на то, как бесцеремонно он ведет себя с людьми.
- С людьми?
- Ну, с тобой, - медленно признался он. - Мне было очень плохо от сознания того, как Чад поступил с тобой.
Энджел чуть-чуть улыбнулась. Глупо, но ей было приятно, что Роури вообще думал о ней.
- Тебе не следовало злиться из-за меня. Я уже пережила бегство Чада.
- Серьезно? - недоверчиво спросил он. - Именно поэтому ты удрала в Ирландию, как пугливый мышонок, когда вы расстались?
- Куда же еще я могла поехать? В Ирландии мой дом.
Роури покачал головой.
- Но ты поселилась за много миль от своего дома.
- Жить в большой семье слишком утомительно, когда пытаешься справиться с собой.
- А жить, как старая дева средних лет, по-твоему, не утомительно?
Старая дева средних лет!
- Выбирай выражения! - воскликнула она в негодовании.
- Я и выбираю! Разносила подносы из комнаты в комнату, словно привидение…
- Кто сказал?
- Миссис Фипатрик. Пока ты собирала вещи. Она нарисовала довольно жалкую картину твоей жизни в ее отеле, если хочешь знать…
- Да как она посмела!
- Ты жила затворницей, - неумолимо продолжал он, - отгородившись от жизни, не пуская ее к себе.
Энджел открыла рот, но негодующие слова так и не вырвались наружу. Миссис Фипатрик сказала ему правду. В ее жизни действительно не было ни встреч, ни свиданий, ни выходов в свет.
- И долго ты собиралась так жить? - насмешливо, с любопытством спросил Роури.
Энджел глубоко вздохнула.
- По правде говоря, я не слишком задумывалась о будущем, - призналась она. - Мне хотелось лишь зализать старые раны.
- Но эти раны должны излечиться теперь. Если бы Чад был жив, твоя обида на него вряд ли прошла бы. Поэтому не нужно слишком страдать сейчас, что у тебя нет ни сил, ни желания вновь и вновь переживать эти чувства, раз он уже мертв.
- Но, может быть, согласиться растить его сына - значит снова бередить старые раны?
Роури пристально посмотрел на нее.
- Ты боишься нянчить малыша?
Энджел ответила не сразу, еще пристальнее вглядываясь в золотистые отсветы пламени.
- Нет, - сказала она наконец, глядя ему в глаза, и ее взгляд был ясен и тверд. - Но просто ребенок напоминает о том, что случилось с Чадом.
Роури с пристрастием оглядел ее с ног до головы.
- Кстати, ты отлично выглядишь.
Энджел изумленно уставилась на него.
- Ты правда так думаешь? Или говоришь ради красивого словца?
Он покачал головой.
- О, нет. Я никогда не говорю того, чего не думаю.
Ей стоит это запомнить.
- Итак, ты уже проголодалась? - весело спросил он.
- Жутко проголодалась!
- Тогда пойдем поедим. - Он легко поднял колыбельку и направился к выходу.
В обеденном зале почти все места оказались заняты. Энджел подумала, что это совсем неплохо для холодного январского вечера в таком провинциальном месте.
Алан Больер был настроен несколько любезнее, когда провожал их к угловому столику.
- Я зарезервировал это для вас, - сказал он как бы с неохотой. - Здесь потише. У нас есть комната для детей, или я могу отнести его в заднюю комнату.
Энджел и Роури обменялись вопросительными взглядами.
- Он останется с нами! - решил Роури.
Алан Больер хмыкнул и протянул каждому меню.
- Лосось уже закончился, - сообщил он. - Но есть креветки и отличная осетрина под соусом.
Роури поднял глаза.
- И карту вин, пожалуйста.
- Вы хотите бутылку вина? Или просто аперитив?
Роури улыбнулся.
- Первое, - ответил он после легкого замешательства.
- Красное или белое?
Роури взглянул через стол.
- Энджел?
- Белое, пожалуйста.
Алан Больер еще раз хмыкнул.
- Хорошо, - сказал он и ушел, скользя между столиками.
Роури откинулся па спинку стула. Энджел просмотрела меню.