– Я склонна вообще не реагировать на приказы, – как можно более спокойно ответила Мариса. Время от времени на поверхность всплывала старая натура Мэри Браун, но Мариса тут же принимала меры. Она больше никому не позволит контролировать себя. Даже человеку, чей профессионализм в управлении международной компанией заслуживал уважения и всяческих похвал.
– Действительно, почему вы должны это делать? – согласился Рэйф.
– Сама я тоже не люблю командовать, – пожала плечами Мариса. – Мы с Надин прекрасно поладили.
– Замечательно, – рассеянно заметил он, глядя на часы. – И если мы хотим избежать ее полного упреков взгляда, нам лучше пойти к столу. Я подумал, что в такой прекрасный вечер нам лучше поужинать на террасе. Кир, наверное, уже спит?
– Да, и притом крепко. У него сегодня были соревнования по плаванию.
– И как он справился?
– Сказал, что приплыл третьим по счету, – улыбнулась Мариса. – И пообещал, что в следующем году собирается победить.
– Вы не ходили смотреть?
– Нет. Я не могла отлучиться из магазина.
Рэйф пристально посмотрел на нее, но промолчал.
– И огромное спасибо за машину, – продолжила Мариса. – Ваш друг Патрик сказал мне, что вы попросили осмотреть мою машину как следует.
– Неужели? – В его голосе послышался смех.
Ей хотелось сказать ему, чтобы он перестал вмешиваться в ее дела, но это прозвучало бы очень грубо.
– Здесь очень красиво, – посмотрев по сторонам, холодно сказала Мариса.
Зимний сад напоминал ей фотографии тропических курортов, которые она видела в глянцевых журналах, полных невероятно красивых людей.
Но сегодня вечером все казалось еще ярче, цветы пахли еще сильнее.
Потому что рядом находился Рэйф…
Мариса чуть ли не с завистью подумала, что некоторым везет во всем.
Хотя нет, она не права. Удача улыбалась тем, кто играл в лотерею. А жизнь Рэйфа строилась на упорном труде многих поколений, которые жили здесь до него, но своими собственными усилиями он сумел добиться еще большего.
И он был потрясающим хозяином дома. За ужином они вели увлеченную беседу на различные темы, и Мариса почти забыла, насколько двусмысленным было ее положение.
Она смотрела в пронзительно серые глаза Рэйфа и наслаждалась звуком его голоса.
– Вам не понравилось вино? – спросил он.
– Понравилось, но я выпила достаточно. Спасибо, – поспешно ответила Мариса.
Ей не хотелось вина. Ей хватало одного взгляда на Рэйфа, чтобы ее сердце начинало петь от восторга.
Рэйф откинулся на спинку своего кресла и внимательно посмотрел на Марису. От него вдруг повеяло холодом.
– Я только что вернулся из Марипосы, – без всяких предисловий сказал он.
Ее сердце остановилось. В буквальном смысле этого слова.
Потом оно снова забилось. Так громко, что Мариса не слышала тихой песни волн, нежно целовавших пляж. Она почувствовала, как кровь отлила от ее лица, и ей показалось, что она упадет в обморок.
Только не сейчас.
– Как интересно, – через силу выдавила она.
– Это все, что вы можете сказать?
Марисе хотелось вскочить, схватить Кира и бежать, словно спасаясь от гончих из самого ада.
– А что вы хотите услышать? – Она с огромным трудом взяла себя в руки.
– Можете начать с того, – голосом судьи, выносящего приговор, сказал Рэйф, – что скажете мне, кто же все-таки является отцом вашего сына.
Глава 8
Мариса шумно вздохнула и лихорадочно думала, что сказать в ответ.
– Я не понимаю, какое отношение этот вопрос имеет к вам. Почему вы спрашиваете меня о таких вещах? – дрожащим голосом обратилась она к Рэйфу. Сейчас он напоминал ей хищника, который готовился к смертельному прыжку.
– В Марипосе я узнал, что, когда нас нашли после катастрофы, мы лежали в постели. В чем мать родила. – Его глаза полыхнули огнем. – Мы занимались любовью?
– Нет! – покраснев, воскликнула Мариса и поняла, что выдала себя. Она застыла в ужасе, не в силах пошевелиться.
На его лице не дрогнул ни один мускул.
– Тогда почему мы были без одежды? – без видимого интереса спросил Рэйф.
– Это вы были без одежды. Наш самолет потерпел катастрофу в ливневый шторм. Когда мы добрались до хижины, мы промокли насквозь, а вы… вы были похожи на смерть. Вы дрожали, и я не могла… – Мариса запнулась, вспоминая охвативший ее ужас, когда она пыталась придумать, что делать дальше.
– Продолжайте, – бесцветным голосом сказал Рэйф.
– Там было что-то похожее на кровать, гамак, сделанный из воловьей кожи и прибитый к деревянной раме. Сначала я решила, что мы можем использовать эту раму, чтобы разжечь костер. Но у нас не было спичек. И было ужасно холодно… – Она снова шумно вздохнула. – И единственным покрывалом была еще одна воловья кожа. Но она не давала тепла. Поэтому я вернулась обратно к самолету и вытащила наш багаж.
– Под дождем? – тихо спросил Рэйф.
– Он не прекращался ни на секунду. – Мариса с ужасом думала о том, что самолет мог взорваться в любую минуту, и испытывала животный страх при виде мертвого пилота, но ей придавало силы осознание того, что Рэйф погибнет, если она не согреет его, и необходимость забрать свой паспорт, единственную надежду на свободу.
Смертельно уставшая, Мариса вернулась обратно в хижину и страшно испугалась, когда увидела Рэйфа, лежащего на том жалком подобии кровати. Ей показалось, что он умер.
– Я трясла вас, пока вы не пришли в себя, но вы не могли понять, что происходит. Мне удалось убедить вас снять мокрую одежду, что вы и сделали, но потом вы снова потеряли сознание. И я не смогла надеть на вас что-нибудь сухое. – Конечно, их одежда не была такой уж сухой, но влажная все же лучше насквозь промокшей. – Я вытащила всю одежду из наших чемоданов и накрыла вас, а сверху положила воловью кожу, но ваша дрожь не унималась. Вы были таким холодным… Мне казалось, вы погибнете, пока нас найдут.
– А вы?
Мариса в недоумении посмотрела на Рэйфа.
– Вы ведь тоже промокли до нитки и были такой же обессиленной.
– Но я не была раненой. Может быть, вы забыли, но вы наклонили мою голову прямо перед столкновением с землей, поэтому я отделалась всего лишь парой синяков. Да, я тоже промокла и замерзла, поэтому я сняла с себя все, кроме нижнего белья, и прилегла рядом с вами. Я обняла вас, и через некоторое время мы оба согрелись и уснули.
Его руки сомкнулись вокруг нее. Его крепкие, уверенные объятия каким-то образом убедили ее, что Рэйф сумеет выжить и дождаться момента, когда за ними приедут спасатели.
– И они обнаружили нас в таком виде, – обращаясь больше к самому себе, сказал Рэйф.
– Меня разбудил шум вертолета. Я успела натянуть что-то из одежды, но вы… вы не смогли. – Он дышал и согрелся, но Мариса не смогла привести его в чувство.
– В Марипосе все считают, что мы занимались любовью.
– Это неправда, – решительно возразила она. – Поверьте мне, мы были просто не в состоянии.
– Тогда почему ваш муж считает, что я отец Кира?
Боже, как он узнал об этом? Мариса зажмурилась, а когда снова открыла глаза, встретилась с неумолимым взглядом Рэйфа.
– Потому что я так сказала. Но это была ложь.
– Но зачем? – резко спросил он.
У нее пересохло в горле. Наверное, так себя чувствует человек, над которым вершат суд.
– Потому что я не смогла придумать ничего другого, чтобы обезопасить своего ребенка.
– Что вы хотите этим сказать? – вскинулся Рэйф. – Он вас бил?
– Дэвид ни разу не поднял на меня руку, – покачала головой Мариса и тяжело вздохнула. – Он привык контролировать. Мне кажется, это своего рода мания. Вот почему он согласился на работу в Марипосе, подальше от всех наших знакомых. Местные жители были очень любезными и такими гостеприимными, но Дэвид не собирался участвовать в общественной жизни нашей общины. И не разрешал мне.
– Вы ведь умеете водить машину, – нахмурился Рэйф. – Что мешало вам выезжать без него?
– У нас не было машины.
– А внедорожник?
– Им постоянно пользовался Дэвид.
– А когда не пользовался?
– Он проверял счетчик, когда уходил из дома, – покраснела Мариса, – и потом, когда возвращался обратно. – Однажды, поддавшись порыву, она отправилась в ближайший городок, больше похожий на деревню, но последовавший за этим допрос навсегда отбил у нее охоту к подобным приключениям.
– Такое случалось, – прямо заявила она, глядя на помрачневшего Рэйфа. – Но больше никогда не повторится.
– Вы хотите сказать, что он держал вас на той ферме словно пленницу?
– Да.
– Между вами и той женщиной, которую я встретил в Марипосе, просто колоссальная разница. Я пытаюсь понять, как такое могло произойти.
– Когда я вышла замуж, мне едва исполнилось девятнадцать лет. И после свадьбы мы сразу же отправились в Марипосу. Дэвид был единственным, кого я знала в радиусе тысяч километров. И я не говорила по-испански.
Дэвид немного знал язык, достаточно для того, как потом узнала Мариса, чтобы отклонять приглашения гостеприимных жителей их округа.
– Расстояния были слишком огромными, чтобы я могла пойти куда-нибудь пешком.
– А ваши родители? На ферме есть компьютер. Вы поддерживали с ними связь?
– У них не было компьютера, а я не могла позвонить им из-за плохой связи.
Да и что бы они сделали? Даже если бы она обратилась к ним, у них не было денег, чтобы оплатить ей дорогу домой.
– Не ошибусь, если скажу, что у вас не было денег, – ледяным тоном заметил Рэйф.
– Не было, – поникла Мариса. – Из-за своей молодости и неопытности я не знала, как справляться с возникшей ситуацией. Мои родители обожали друг друга. А Дэвид уверял меня, что любит и хочет, чтобы я была в безопасности. Я понимала, что что-то идет не так, но не знала, как противостоять ему.
– О чем думали ваши родители, когда позволили вам выйти замуж в столь раннем возрасте?
– Они поженились молодыми, – пожала плечами Мариса, – и у них все получилось. На браке настаивала я. Мне хотелось, чтобы у меня был дом, который я могу назвать своим. Каждый год мои родители выбирали место, чтобы перезимовать, поэтому у меня было время завести друзей и порадоваться урокам в настоящей школе, вместо заочного обучения. Потом весной мы снова переезжали. Мы с друзьями обещали писать друг другу, но в конце концов переписка сходила на нет, и мне приходилось начинать все заново. Поэтому я вышла за первого мужчину, который предложил мне оседлую жизнь.
– Вы любили его?
– Я была уверена, что люблю. Дэвид очень понравился моим родителям, и они считали Марипосу чудесной идеей, и что у меня наконец появилась какая-то тяга к приключениям. Все казалось таким романтичным. – На ее губах заиграла едва заметная циничная улыбка. – Так и было бы, если бы мы подходили друг другу. Для меня та ферма стала настоящей тюрьмой. Я чувствовала себя такой одинокой. Когда Дэвид сердился на меня, он мог исчезнуть на пару дней, а я оставалась в полной изоляции. И я не знала, что мне делать.
Холодный ветер с моря заставил ее поежиться.
– Пойдемте в дом, – резко предложил Рэйф.
– Нет, я лучше останусь здесь. – На террасе она могла дышать. – Потом я забеременела. Дэвид не хотел этого ребенка. Я потеряла его на раннем сроке, и муж сказал, что испытал огромное облегчение. Его и так все устраивало. Он никогда не хотел иметь детей.
Лицо Рэйфа превратилось в камень.
– Тогда я поняла, что мне некого будет любить и у меня не будет ребенка, который полюбит меня. Чаша терпения переполнилась. Я впала в депрессию, и когда Дэвид сделал все для того, чтобы я не смогла поехать к больной матери, я была слишком бессильна, чтобы воевать. Мне хотелось только одного – умереть.
Повисла тягостная пауза. Мариса опустила глаза и принялась рассматривать свои руки, которые она сжала так сильно, что у нее побелели пальцы.
– Но потом приехали вы, и я увидела возможность вырваться. – Появление Рэйфа пробудило ее от летаргического сна, в котором она пребывала на протяжении многих дней. – К тому же мне показалось, что я опять беременна, поэтому я решила воспользоваться любым шансом уехать из Марипосы.
– Вы говорите, что Дэвид не проявлял насилия, почему же вы думаете, что он причинил бы вред собственному ребенку?
– Физически нет, – поспешно ответила она и замолчала. – По крайней мере, я так не думаю. Но боль ведь можно причинять по-разному. Дети не развиваются, зажатые в тиски диктаторского режима.
– Значит, вы сказали ему, что у нас была близость, и этот ребенок мой.
– Я больше ничего не смогла придумать, – сказала, как есть, Мариса. – Месяц спустя, когда я прилетела в Новую Зеландию, Дэвид начал названивать и требовать, чтобы я вернулась к нему. Но я уже знала наверняка, что беременна. Меня охватило отчаяние. Родители нуждались в моей помощи, и меня пугала сама мысль о возвращении в Марипосу. Я сделала единственную вещь, чтобы заставить Дэвида навсегда отказаться от моего ребенка. Я использовала вас, и мои слова возымели действие. И я не могу сказать, что сожалею о том, что обманула его. Ради безопасности Кира я бы пошла на это еще раз.
Выражение лица Рэйфа оставалось безучастным.
– Рэйф, мне очень жаль, что я втянула вас в это дело. Но тут не должно возникнуть никаких проблем, никто ничего не знает… – Мариса запнулась, вспомнив его слова о том, что жители Марипосы считают, что она спала с ним.
– Может быть. Но в Марипосе считают, что ваш муж уехал оттуда из-за нашей связи.
– Он уехал из Марипосы? – вскочила Мариса, потрясенно глядя на Рэйфа. – Когда?
– Через шесть месяцев после вашего отъезда. Почему вы так напуганы? Если он не хочет иметь детей, Кир все равно находится в безопасности, даже если Браун узнает, что это его сын.
Мариса поежилась, услышав вдалеке резкий крик чайки.
– Я думаю, он воспринимал меня как своего рода принадлежащее ему имущество, – после продолжительной паузы сказала она. – Любовь для него значила – значит – обладание, а не уважение. Он рос в детском доме, где приходилось сражаться за то, чтобы сохранить у себя какую-нибудь вещь. Я боюсь, что если он узнает о том, что Кир – его сын, он захочет обладать и им тоже.
Тяжелый взгляд Рэйфа был почти невыносимым, но его ответ дал Марисе надежду, что он начинает понимать ее.
– Мне все это кажется скорее мелодраматичным.
– Я не буду делать вид, что понимаю его, – пожала плечами Мариса. – В чем я абсолютно уверена, так это в том, что из таких мужчин, как Дэвид, не получится ни хорошего мужа, ни отца. Вы знаете Кира. Он такой способный, яркий, счастливый и уверенный в себе ребенок. И вы наверняка не забыли, на что была похожа я после двух лет жизни с Дэвидом. Хотя, если говорить правду, тут не только его вина.
– Нет? – удивился Рэйф.
– Когда я вернулась в Новую Зеландию, моя мать настояла на том, чтобы я сходила на прием к ее доктору. Он отправил меня на анализы и в конечном итоге пришел к выводу, что меня ослабили депрессия и гормональный сбой после выкидыша. Лекарства и хороший психотерапевт поставили меня на ноги.
– Не обошлось без ваших собственных усилий, – тихо заметил Рэйф.
– Я старалась, – кивнула Мариса.
– Скажите мне одну вещь.
– Что вы хотите услышать?
– Каким образом Мариса превратилась в Мэри?
– Дэвид считал, что Мариса – глупое и пафосное имя, поэтому выбрал для меня другое. – Как будто переименовал домашнего питомца…
Рэйф задумчиво кивнул:
– Прежде чем мы закончим этот разговор, я бы хотел узнать, почему вы приехали в Теваку.
– Мне всегда нравился Нортленд. Благодаря творческой натуре своих родителей я начала разбираться во вкусах людей, в том, что им нравится, а что не нравится. Я провела исследование и узнала, что в Теваку шесть месяцев подряд заходят круизные лайнеры, круглый год здесь полно туристов, и сам округ очень процветающий. Маленькие магазины, как мой, не могут конкурировать с большими торговыми центрами, поэтому им нужно находить другие рынки сбыта. Этим и занимались мои родители, продавая свою продукцию ручной работы. – Мариса посмотрела на Рэйфа и натянуто улыбнулась. – Единственное, чего я не узнала, так это то, что здесь живете вы.
– Это повлияло бы на ваше решение?
– Да. Я чувствовала себя, да и сейчас чувствую, виноватой за то, что использовала вас. Когда в прошлом году умер мой отец, я решила уехать с юга. Слишком много плохих воспоминаний. Дэвид оттуда родом, мои родители умерли там, так что мне хотелось найти место, где меня никто не знает. Где я могу начать жизнь с чистого листа.
– Я вас понимаю, – неожиданно согласился Рэйф.
Мариса глянула на него в замешательстве и быстро отвела глаза. Пока они разговаривали, сгустились сумерки и на небе заблестели мириады звезд. Мариса вдруг почувствовала, как по ее телу медленно расползается жгучая лавина желания, и поняла, что у нее нет сил противостоять ей.
– Мне хотелось определиться с местом жительства до того, как Кир пойдет в школу, – собравшись с духом, продолжила она. – И как только я принялась за дело, все начало становиться на свои места, и мне казалось, словно так и должно было быть. Понимаете, о чем я?
Но все пошло кувырком, когда Мариса узнала, что тут живет Рэйф.
– Я всегда с подозрением отношусь к событиям, которые складываются просто идеально, – насмешливо заметил он. – Обычно такое происходит, когда кто-то умело управляет их ходом для своей собственной выгоды.
– Не в этом случае, – печально улыбнулась Мариса. – Я находилась здесь несколько недель, когда узнала, что вы живете неподалеку, и моим первым побуждением было убраться к черту из этого городка. Но Киру очень понравилась его школа, и дела в магазине шли так хорошо. – К тому же ей сказали, что Рэйф редко бывает дома. – В любом случае мне казалось, что я очень убедительна в роли Марисы Сомервиль. Как вам удалось узнать меня? Я надеюсь, что между мной и бедной Мэри Браун почти нет никакого сходства.
– Сдается мне, что бедная Мэри Браун, о которой вы отзываетесь с таким пренебрежением, спасла мне жизнь. За что я очень признателен.
Неужели это единственная причина, по которой он оказался таким предупредительным по отношению к ней?
Мариса вдруг почувствовала сильное разочарование.
Что-то в ее словах или поступках вызвало его подозрение, если он специально летал в Марипосу, чтобы узнать, что произошло сразу после аварии.
– Давайте заключим сделку, – с некоторой долей юмора предложила Мариса. – Я не буду рассыпаться в благодарностях перед вами, если вы сделаете то же самое по отношению ко мне.
– Договорились! – Рэйф протянул руку, и она пожала ее. Только на этот раз, почувствовав охватившее ее волнение, она не отпрянула назад.
– Хотя предложение вам прибежища едва компенсирует спасение моей жизни, – заметил он, когда их руки разъединились. – И вам не приходило в голову бросить меня в обломках самолета?
– Нет, – потрясенно посмотрела на него Мариса. – Как можно? Когда я проверяла, жив ли пилот, вы пришли в себя и пробормотали что-то насчет огня, а потом я почувствовала запах бензина…
– Авиабензина.
– Какая разница? Вы решительно настроились выбраться, и эта идея показалась мне очень здравой. Вы помните хоть что-нибудь?