- Похоже, что-то подростковое. - Одри пожала плечами. - Бунтарский дух противоречия, юношеский максимализм. Такие разрывы возможны только в юности. Взрослея, человек становится более терпимым… А может быть, Элинор не нравился Хью, будущий муж Маргарет. Кто теперь это знает? Однажды я слышала, как ваша мать о чем-то возбужденно спорила с Хью. Я даже видела, как Элинор в сердцах сильно толкнула его в грудь. Это было в ее духе. Ох, уж это был и характер…
Элизабет с трудом в это верила. Ей казалось, что она хорошо знала свою мать. Но то, что она слышала сейчас, открывало характер матери с совершенно другой, не известной ей стороны… Она считала свою мать безвольной, равнодушной и, наконец, абсолютно бесхарактерной женщиной.
- Но в чем же была причина разрыва? - повторила свой вопрос Элизабет.
- Боюсь, что теперь, когда не стало Маргарет, мы этого никогда не узнаем.
- Может быть, она рассказывала Кристоферу?
- Сомневаюсь. Со мной он об этом ни словом не обмолвился. А он бы сказал, если бы знал.
Элизабет не была в этом уверена. Иногда у нее возникало сильное подозрение, что Кристофер что-то недоговаривает, пытается что-то скрыть от нее.
- А на сколько тетя Маргарет была старше моей матери? - спросила она Одри.
- Подожди-ка… Сейчас скажу… У них была разница не больше пяти-шести лет.
Выходит, что Маргарет, когда они виделись, было пятьдесят два или пятьдесят три года, но выглядела она значительно старше своих лет.
- А от чего умерла моя бабушка, Одри?
- Это была трагическая смерть. - Одри перестала суетиться и присела на стул, тяжело вздохнув. - Однажды ее отправили на материк в больницу, ей предстояла простейшая операция… Ничто не предвещало беды. Но оттуда она не вернулась. Она не очнулась после наркоза.
- А мой дед? Он тоже уже умер?
Одри помедлила, как бы возвращаясь в те давние времена.
- Когда не стало его любимой жены, ваш дед не расставался с пивной кружкой и рюмкой и сам свел себя в могилу. Он не перенес горя, искал утешения на дне рюмки, забыв, что был очень нужен двум маленьким дочкам.
- Так же умерла моя мать! - с горечью воскликнула Элизабет. - Она тоже искала утешения на дне рюмки.
- Бедная девочка! А я и не знала. Маргарет просто сказала, что ваша матушка скончалась.
- Диагноз - болезнь печени. Несколько лет она страдала тяжелой формой алкоголизма. Боюсь, правы те врачи, которые утверждают, что алкоголизм наследственное заболевание, - сказала Элизабет и ужаснулась при мысли, что у нее самой может быть такая предрасположенность.
- Что у вас тут наследственное? - услышала она голос Кристофера. Никто не заметил, как он появился на кухне и, стоя у плиты, со знанием дела заваривал чай.
- Алкоголизм, - сухо повторила Элизабет, искренне пожалев, что он уже выбрался из своей комнаты.
- Чепуха! - фыркнул Кристофер, продолжая колдовать над чайником. - Безвольные люди придумали себе оправдание. В любом случае, вам не стоит беспокоиться. У вас нет ни одной слабинки в организме. Вы словно высечены из камня. Такой ерундой вас не прошибить.
Его саркастический тон задел Элизабет.
- Очередная колкость, Кристофер? - приторно улыбнулась она.
- Всего лишь заключение, основанное на небольшом опыте общения с вами, - возразил он. - Женщина, добившись в вашем возрасте такого положения в крупной компании, не может быть бесхребетной.
- О господи! Вот уж не думала, что вы не поладите, - оборвала их перепалку Одри.
- Кристофер утверждает, что кроме тетиных денег меня ничего не интересует, - первой постаралась оправдаться Элизабет. - И все только потому, что я не хочу здесь жить и собираюсь продать дом.
- Продать?! - едва слышно повторила Одри. У нее перехватило дыхание. Она беспомощно посмотрела на Кристофера. - Она действительно собирается продать дом?
- Собирается пока, - ответил он.
- Но… этот дом принадлежит вашей семье более ста лет! - воскликнула Одри, не в силах скрыть возмущения. - Ваш прапрадед построил его. Он был одним из первых поселенцев, прибывших на Ларок вскоре после того, как близлежащие острова перестали быть тюрьмами под открытым небом. Дарственную на эти владения вручила вашей семье сама королева Виктория, а вы… собираетесь все это продать? - Одри покачала головой. - Бедная Маргарет. Если бы она только знала! Она бы в могиле перевернулась… - Лицо Одри раскраснелось, а глаза горели огнем негодования.
- Но… но… - Элизабет попыталась что-то ответить и вдруг поняла, что не может больше вынести всего, что за последние дни навалилось на нее.
Боже мой! Я ведь ничего не знала об этом! И кто мог мне об этом рассказывать? Почему родная мать вырастила меня в полном неведении о собственной семье и ее глубоких корнях? Элизабет душили слезы.
От чувства обиды, от жалости к себе и к этому старинному дому разрывалось сердце. Вдруг кто-то обнял ее за плечи. Она не видела, как Кристофер пересек кухню и, чувствуя, что Элизабет вот-вот разрыдается, подошел к ней.
- Не будь так жестока с ней, Одри. - Кристофер мягко развернул Элизабет к себе лицом и прижал ее голову к своей груди. - Это не ее вина, она ничего не знала о своей семье. Маргарет должна была ей все рассказать, а не оставлять это нам. Ну полно, Лиззи, только не плачь.
Как только Кристофер обнял ее, слезы Элизабет мгновенно высохли. Мысли перестали быть ясными, сейчас имело значение только то, что ее обнимал Кристофер. Он прижал ее к себе так, как это делают матери, успокаивающие разрыдавшегося малыша, - прижимают голову к груди и успокаивающе проводят рукой по спине. Элизабет слышала, как бьется его сердце. Ее руки крепко обвили его талию и продолжали держать его даже тогда, когда он разомкнул объятия.
Но каждый миг наслаждения имеет свою цену. Цена эта - потеря душевного спокойствия. Элизабет знала, что ей придется заплатить за минуту слабости и, возможно, дорого.
Она представила, как будет лежать ночью, мучаясь бессонницей, и исступленно желать снова прикоснуться к нему, как станет бороться с непреодолимым желанием пробраться в соседнюю комнату, юркнуть к Дейму под одеяло и предаться такой любви, какой она никогда не испытывала ни с одним мужчиной. Картины, которые рисовала буйная фантазия, были так реалистичны, что ее губы бессознательно приоткрылись и потянулись к нему. Лишь спустя несколько мгновений она пришла в себя и увидела, что обнимает мужчину, который этого не хочет. Она отпрянула от него.
- Извините, - смущенно сказала Элизабет, приглушенно всхлипывая и надеясь, что пунцовый цвет ее лица примут за последствие слез. Хотя Кристофер смотрел ей прямо в глаза, она не могла понять, о чем он думает в этот момент. - Простите, я сама не своя. Лучше пойду к себе и прилягу, я ужасно устала.
Пошатываясь, она с трудом добралась до своей комнаты. Плотно прикрыв дверь, Элизабет прислонилась к ней спиной и наконец дала волю слезам, досаде и жалости к себе.
Господи, что с ней происходит? О чем она думает? Никто никогда не мог назвать ее нимфоманкой. Более того, чувства, которые испытывала она к Кристоферу, никак не вписывались в привычный спектр чувств, вызываемых в ней мужчинами. Оказавшись в его объятиях, она мгновенно потеряла контроль над собой. Ее просто накрыла мощная волна желания, подобно смерчу, увлекла за собой, не оставляя никакой надежды на спасение. Это было похоже на безумие. Вспыхнувшее в ней чувство пугало Элизабет тем, что не поддавалось контролю разума. Уронив голову в раскрытые ладони, она рыдала, сотрясаясь всем телом. Никогда она не чувствовала себя такой одинокой, раздавленной и беспомощной…
Негромкий стук в дверь заставил ее сдержать рыдания. Она подняла голову. Сердце безумно стучало в груди. Она, судорожно всхлипнув, вытерла ладонью слезы.
- Элизабет, - услышала она из-за двери. - С вами все в порядке?
Это был голос Кристофера.
- Да-да, спасибо, - смущенно ответила она.
- Мы с Одри чувствуем себя неважно после того, что произошло на кухне. Мы приготовили вам чашку чая. Вы позволите войти?
- Пожалуйста, - сказала она, надеясь, что бушевавшие в ней страсти и переживания не оставили следа на лице.
Он вошел, держа в руках небольшой поднос. Кристофер явно не собирался уходить. Элизабет не была готова к общению, но, поскольку это было неизбежно, знаком пригласила его присесть. К счастью, как и в других спальнях этого большого дома, у противоположной стены от кровати стоял письменный стол с удобным рабочим креслом. Кристофер направился к нему, что означало, что они будут сидеть далеко друг от друга.
- Вы пьете с молоком и без сахара, не правда ли? - спросил он, наливая чай.
- У вас неплохая память, - ответила Элизабет, пытаясь прийти в себя.
- К несчастью. - Его реплика прозвучала печально. Он улыбнулся ей, но она не нашла в себе сил, чтобы улыбнуться в ответ. Она боялась, что он догадывается о ее чувствах и тайных желаниях. - Одри собиралась положить вам еще кусочек пирога, но я позволил себе отказаться за вас. Я правильно сделал? - Кристофер протянул ей чашку.
- Спасибо. Пожалуй, сегодня я явно перебрала калорий. Одного кусочка такого горючего хватило бы космическому кораблю до самой Луны! - пошутила она.
Кристофер рассмеялся, и это разрядило атмосферу.
Интересно, стал бы он так смеяться, если бы узнал, чего я желаю сейчас больше всего, с грустью подумала она.
- Традиционный рецепт острова Ларок, - пояснил он. - Кухня здесь нечто среднее между французской и английской. С непривычки некоторые блюда действительно кажутся несколько тяжеловатыми.
Элизабет не нравилось, что Кристофер вел себя как коренной островитянин. Неужели он собирается поселиться здесь навсегда?
- Скажите, Кристофер, когда вы закончите книгу, вы снова вернетесь на материк?
- Конечно нет!
Элизабет показалось, что ее вопрос его испугал. Она не могла этого понять. Как мог финансовый дилер, которому когда-то сопутствовал успех, так круто изменить свой образ жизни?
- Как долго вы планируете пробыть на острове?
- Я поселился здесь навсегда.
- Навсегда?! - удивленно воскликнула Элизабет.
- Да. Я хорошо обдумал это решение.
- Неужели вам так нравится здесь?
- Очень. Больше того - это единственное место, где я теперь смог бы жить.
- Где именно, если не секрет? - пытала его Элизабет.
- Со временем я найду себе здесь какое-нибудь местечко.
- А на что, если не секрет, вы будете жить?
- Поверьте, у меня достаточно средств, - улыбнулся он.
Либо тетя ему оставила достаточно денег, либо аванс за книгу действительно был немалым, решила она.
Неожиданно ей в голову пришла еще одна мысль, и она, недолго думая, выпалила:
- Скажите, Кристофер, у вас есть на острове женщина?
Он встал и подошел к ней. Ее дыхание участилось, кровь застучала в висках, и Элизабет поняла, что сейчас лицо ее зальется краской.
- Вы имеете в виду женщину-друга или любовницу? - спросил он, глядя на нее в упор.
Элизабет постаралась не отводить глаз и помедлила с ответом, пытаясь изобразить безразличие.
- Я имею в виду любовницу.
- Вы проявляете повышенный интерес к моей личной жизни. Не хочу быть невежливым, но замечу, что вас не должно беспокоить, с кем я спал раньше и с кем сплю сейчас.
Элизабет густо покраснела. Он абсолютно прав. Это не мое дело, подумала она, чувствуя себя неловко. Но сердце ее нуждалось в ответе, оно сильно билось в груди, желая Дейма с каждой секундой все сильнее и сильнее.
- Вы неправильно поняли… Я просто снова хотела спросить, были ли вы любовником моей тети… - пытаясь оправдать собственную глупость, пролепетала она. - Я давно уже решила, еще до поездки на остров, что если вы ее любили бескорыстно и заботились о ней, то я выделю вам определенную сумму.
Она пыталась выкрутиться из ситуации, которую сама же так необдуманно создала.
- Мне очень неловко, что вашего имени нет в завещании… в качестве наследника…
Он пристально посмотрел на нее.
- Что ж, очень великодушно с вашей стороны. Но я бы все равно не взял денег.
- Но почему?
- Потому что мне они не нужны. Я же вам говорил - не в деньгах счастье.
Элизабет удивил такой поворот событий. Искатель легкой наживы несомненно бы уцепился за ее предложение. Может быть, ему действительно ничего не нужно, кроме того чтобы жить на острове и писать свои приключенческие романы?
- Вы никак не можете понять, Элизабет, - продолжил он, - это вовсе не то, чего хотела Маргарет. Единственная причина, задерживающая меня здесь, в ее доме, состоит в том, чтобы исполнить ее последнюю волю.
- И какая же была ее последняя воля?
- Чтобы вы, Элизабет, остались жить здесь навсегда.
Если бы тетя действительно этого хотела, она бы не сбежала так внезапно в день их знакомства. Она бы дала мне шанс узнать ее ближе. Она бы помогла мне разобраться во всем, что касалось нашей семьи, с горечью подумала Элизабет.
- Мне очень жаль, - холодно и сухо сказала она. - Я не могу сделать того, чего хотела моя тетя.
- Значит, вы вернетесь в Монреаль через месяц?
- Я должна так поступить, тем более сейчас…
А про себя она добавила: зная, что вы навсегда останетесь жить на этом острове, Кристофер Дейм.
- И все продадите?
- Я пока не вижу альтернативы.
- Хорошо, пусть будет так, - буркнул он. - Увидимся за ужином.
7
Кристофер и Элизабет ужинали в большой столовой. Они сидели на разных концах огромного стола друг против друга, а в центре на кружевной скатерти стояла хрустальная ваза с роскошными красными розами. Как и в прошлый раз, Одри отказалась ужинать вместе с ними, сославшись на дела на кухне.
На ужин Одри подала коронное блюдо - жареную форель, необыкновенный вкус которой не требовал никакого соуса.
Прохладное французское вино придало особый вкус трапезе и сняло напряжение Элизабет. К ее несчастью, Кристофер вышел к ужину в светлых брюках и белой рубашке из тончайшего хлопка, подчеркивающей красоту его мускулистых рук и плеч, и только что данное ею себе обещание не обращать внимания на его внешность, было тут же забыто. На голову Кристофер повязал яркую красную бандану, которая должна была, по-видимому, поддерживать волосы, чтобы они не мешали, когда он склонялся над тарелкой.
Готовясь к ужину, Элизабет сменила свой наряд на скромный брючный костюм из бледно-голубого шелка. Перед этим она приняла душ и тщательно уложила волосы.
- Вы слишком пристально смотрите на меня, - мягко подметил Кристофер.
Он поднял стакан с вином, сделал небольшой глоток и стал разглядывать ее сквозь стекло бокала. Она почувствовала неловкость от его взгляда, но гордость заставила ее не отводить глаза и не краснеть от смущения.
- Я восхищаюсь вашими волосами, Кристофер, - задумчиво сказала она. - Любая женщина была бы счастлива иметь такие.
- Спасибо. А мне очень нравится, как вы одеваетесь. Сколько же костюмов вы привезли с собой?
В первый момент Элизабет смутилась от его слов. Но смущение быстро сменил гнев.
- Что вам может нравиться во мне? - вспылила она. - Вы же считаете меня практичной бессердечной стервой. Почему бы вам прямо не сказать об этом?
Кристофер улыбнулся.
- Вы уверены, что вам дано читать чужие мысли?
- То, что вы думаете обо мне, понять несложно.
- И вы не скрываете своего отношения ко мне, - парировал он. - Что, кстати, очень обидно. Маргарет наверняка хотела, чтобы мы были терпимее и добрее друг к другу.
- Почему вы так думаете? - не унималась Элизабет.
- Потому что передо мною стоит нелегкая задача убедить вас остаться жить на острове. Я думаю, этим объясняется странное условие в завещании Маргарет. Она, видимо, полагала, что вы влюбитесь в это место, заболеете им, как и ваши предки.
- В таком случае ей бы пришлось разочароваться.
- Неужели вы так тверды в своем намерении продать дом? И нет никакой надежды на компромисс?
- О каком компромиссе вы говорите?
- Вы могли бы оставить этот дом, чтобы иногда приезжать сюда на отдых. Со временем вы бы так привыкли и полюбили это место, что вам не захотелось бы возвращаться на материк. А я бы мог присматривать за домом, если вы этого захотите. Несколько часов назад вы предлагали мне деньги. Вместо этого предложите мне работу смотрителя вашего дома, и я соглашусь.
Именно твое присутствие в первую очередь и мешает мне принять это решение, а вовсе не отвращение к жизни на острове, зло подумала Элизабет, а вслух сказала:
- Мне очень жаль, Кристофер, но идея содержать огромный дом для того, чтобы провести в нем четыре недели в году, кажется мне абсолютно неразумной. Я бы предпочла сдать этот дом в лизинг или заплатить кому-то, кто управлял бы пансионом вместо меня. Вы бы согласились? - Общение с ним по телефону она, может, еще как-то выдержала бы, но не более того.
- Нет, - решительно ответил Кристофер. - Не этого желала Маргарет. Она хотела, чтобы вы, ее родная плоть и кровь, жили здесь и любили этот дом так же, как она.
- Звучит весьма романтично.
- А Маргарет и была романтичной натурой. Она была совсем не похожа на тех женщин, с которыми я знаком, - сказал Кристофер и многозначительно посмотрел на Элизабет.
- Если бы тетя Маргарет на самом деле хотела, чтобы я жила в этом доме, - чеканя каждое слово, проговорила Элизабет, - она бы не исчезла тогда из моего кабинета, а объяснила бы мне причины их разрыва с моей матерью. Не думаю, что смогу спокойно жить в доме, не зная, что произошло под его крышей. А теперь, похоже, об этом никто никогда не узнает.
Кристофер помолчал, затем сделал большой глоток вина.
- А Одри вы об этом спрашивали?
- Да. Но она не имеет ни малейшего представления о причине разрыва между Элинор и Маргарет.
- Что ж, раз даже Одри не знает, вряд ли вы найдете человека, который поможет разобраться в тайнах вашей семьи.
- Я так и думала! Если, конечно, Маргарет не рассказала вам, - произнесла Элизабет, глядя прямо в его глаза. - Она рассказала вам, Кристофер?
- Нет, - решительно отверг он ее предположение, - она ничего не говорила мне об этом.
Элизабет огорченно вздохнула.
- Трудно поверить, что она никому так и не рассказала о ссоре и не оставила ключа к разгадке этой тайны.
Кристофер промолчал в ответ. Он взял бокал вина и отпил еще глоток. В его движениях чувствовалось раздражение. Он не скрывал, что предпочел бы прекратить разговор. Это задело Элизабет. Даже не подумав о том, что ее собеседник мог устать от ее допроса, она восприняла его нежелание продолжить разговор как намек на то, что ему откровенно скучно с ней.
- Я знаю, чего вам хотелось бы. Чтобы я раз и навсегда отстала от вас с расспросами. Больше всего меня раздражает то, что вы абсолютно убеждены в правоте Маргарет. Но вы же не знаете, что произошло на самом деле. А Маргарет была старшей сестрой. Не исключено, что моя мать пострадала в этой темной истории, а тетушка Маргарет, терзаясь запоздалыми угрызениями совести, решила все завещать дочери сестры.
Кристофер удивленно вскинул брови.
- Весьма сомнительное предположение. Если бы вы хоть немного знали Маргарет, вы бы согласились с тем, что она была необыкновенным человеком, не способным на дурной поступок. Правда, Одри? - обратился он к вошедшей в этот момент женщине.