Особенно с учетом того, как она по нему скучала. Месячные пришли через день после того, как она сделала тест, словно по заказу, и никакие тревожные мысли не мешали ей просто по нему скучать, ее одолевала грусть, ныло сердце. Она жила надеждой на скорую встречу, со сладкой истомой ее предвкушала.
После его возвращения они встречались несколько раз, однако рядом с ним она все чаще ощущала, что он изменился, стал другим.
Время от времени она замечала, как он с непроницаемым лицом всматривается в нее взглядом мрачным и загадочным. Она тревожилась, что он ее оценивает. Взвешивает на каких-то своих весах каждое ее движение, слово, что она пьет и ест, все поведение. И чего-то ждет – хотя она не могла понять чего.
Это было странно. И даже больше чем странно, думала она, заходя за ним в его дом и вспоминая недавний ужин, когда два часа чувствовала себя с ним неуютно и напряженно. Его отчужденность заставляла ее искать выход, она слишком громко смеялась, подчеркнуто лучезарно улыбалась и тараторила без умолку.
Его отношение к ней ужасало, она чувствовала себя отвратительно, вконец растерялась. Ей безумно хотелось узнать, что его гнетет, потому что она измучилась от сомнений и тревог. Ему что-то в ней не нравится? Вызывает затруднения? В любом случае надо было немедленно что-то с этим делать.
Дан не знал, на сколько дней ожидания – или надежды – ему хватит сил. Их ужины стали кошмаром. Зоя смеялась и тараторила бог знает о чем, а он с нетерпением ждал: когда она допьет свой джин? когда доест эти креветки?
Он крепился, чтобы сохранить здравый рассудок, но все это походило на агонию. Ситуация ничуть не улучшилась в сравнении с той злополучной ночью, когда он наткнулся в ванной на упаковку с ее тестом. И даже ухудшилась, а он силился отвлечься от сиюминутных тревог, чтобы бросить взгляд на их отношения в целом.
Последние две недели оказались очень утомительными, и не только из-за поездки в Америку и смены часовых поясов. Он напоминал себе то, о чем думал в ванной: что Зоя – не Натали и сама все ему расскажет, если понадобится. Но ему не удавалось заглушить тревогу, страх повторения того, что однажды пережил, и он никак не мог успокоиться.
– Дан? – окликнула его Зоя, и требовательные нотки в ее голосе заставили его повернуться.
– Что?
– Нам надо поговорить.
Слава богу. Наконец-то.
– Ты права, – сказал он и подумал, что после переживаний последних дней любой поворот событий принесет ему облегчение. – Давай поговорим.
– Рада, что ты так считаешь.
– Может, пойдем сядем?
– Да, так будет лучше.
Они вышли на кухню. Дан пододвинул стул для Зои и сам сел напротив. Пару секунд они молча смотрели друг на друга и ждали, кто начнет. Наконец Дан не выдержал.
– Ну? – жестким тоном спросил он.
– Что "ну"?
– Да или нет?
Она посмотрела на него так, словно не понимала, о чем идет речь:
– Что "да или нет"?
– Ты беременна?
Последовала пауза и за ней удивленное:
– Что?
– Что слышала. Ты беременна или нет? Не смотри на меня изумленно. Я видел упаковку от теста.
– Когда?
– Две недели назад. Ночью перед отъездом в Штаты.
– И ты все это время ждал, перед тем как поговорить?
– Да.
– Почему?
– Думал, что ты сама мне скажешь. Но ты молчала.
– А почему ты просто не спросил, когда нашел эту упаковку?
Хороший вопрос, но он не мог – или не хотел – на него отвечать.
– Я сейчас спрашиваю.
– О, не беспокойся, я не беременна. – Она пренебрежительно махнула рукой. – Ребенка нет.
Другая женщина, другое время, но точно такие же слова, произнесенные таким же тоном, заставили его похолодеть.
– Нет сейчас или не было вообще?
– Не было вообще.
– Ты уверена?
– Конечно, я уверена. У меня была задержка. И я решила, что лучше сделать тест. Но сразу после твоего отъезда в Штаты у меня начались критические дни.
– Слава богу. – Он испытал неимоверное облегчение, хотя и не знал, что тому причиной – то, что она не беременна или что не обманывала его.
– Как все это понимать, Дан?
– Извини. Я думал… – Он тряхнул головой, провел рукой по волосам и натужно улыбнулся. – Ну, не хочу даже вспоминать, что навыдумывал.
– Неужели? – Зоя стояла скрестив руки на груди и смотря на него так выразительно, что он понял: отвертеться не получится. – Я слушаю.
В повисшей тишине громко тикали часы. Дан сидел недвижно и безмолвно так долго, что Зоя засомневалась, расскажет ли он ей что-нибудь о своих мыслях и переживаниях. В какой-то момент она вовсе отчаялась что-то узнать, потому что разговор принял неожиданный оборот. Она заподозрила, что он отмолчится или отделается лаконичным "ничего особенного".
Но вот он кивнул, видимо внутренне с ней согласившись, и промолвил:
– Я встречался когда-то с одной женщиной.
– Жасмин?
– До нее, – произнес он пугающе ровным голосом. – Намного раньше. Восемь лет назад, когда мне самому было двадцать пять.
– И что случилось?
– Она забеременела.
Однако ни о каких детях у него Зоя не слышала. Она спросила:
– И?…
– Она сделала аборт.
– О… – Других слов у нее не нашлось. – Почему?
– Ребенок мешал ее карьерным планам.
Судя по горечи в его голосе, ему это решение пришлось не по душе. Но Зоя не считала, что она вправе судить его бывшую подругу.
– Бывает и так, – бросила она.
– Знаю. – Он сделал паузу, нахмурился и затем посмотрел на нее таким пустым взглядом, что у нее заныло в груди. – Но, думаю, ты согласишься, что ей следовало сначала обсудить этот вопрос со мной.
– А она ничего тебе не сказала?
– Нет, – вяло ответил он. – У нее как раз намечался безумно выгодный контракт на показ моделей. Я несколько дней отсутствовал по делам. Она не стала меня дожидаться, потому что считала всякие дискуссии по этому вопросу бесполезными.
– О!
Ладно, она не знает всей этой истории и, может быть, только может быть, считает правым скорее Дана, однако в любом случае это было неправильно. Если они долго пробыли вместе, решение следовало принимать обоим.
– А ты хотел этого ребенка?
– Как ни странно звучит – да.
Значит, его это ранило, сделала вывод она. Но ведь прошло столько времени…
– Но какое отношение та история имеет ко мне? Неужели ею объясняется твоя холодность последних дней?
– Сам не знаю.
Он пожал плечами, замешкался. Вид у него был неважнецкий, в глазах застыла боль, его явно одолевали сомнения. И что-то еще…
Слегка нахмурившись, Зоя подалась вперед и посмотрела на него внимательнее. Что это было? Сожаление? стыд? чувство вины?
– Погоди-ка, – сказала она и задумалась, силясь связать воедино все только что услышанное. – А не были ли последние две недели чем-то вроде испытания для меня?
Их взгляды встретились.
– Конечно, не были.
– А по-моему, были, разве не так?
– Ерунда.
– Хорошо, почему же ты просто не спросил меня, когда нашел эту упаковку? – Она вспомнила первые минуты их общения, когда он вернулся из-за океана и все его странное поведение, причины которого теперь прояснились. – Почему я оказалась крайней? Почему должна была терпеть все эти твои намеки и выразительные взгляды? – Она сокрушенно покачала головой, все наконец поняв. – Знаешь, я чувствовала, что ты чего-то ждешь, так оно и было, да? Ты ждал, что я покажу свое истинное лицо.
Дан стиснул зубы:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ты судил меня по законам, которые установила твоя бывшая, причем целых восемь лет назад. С какой стати? Что, черт возьми, происходит, Дан?
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
– Все ты прекрасно понимаешь.
Он посмотрел на нее, его глаза поблескивали в мягком свете кухни.
– Скорее всего, мне хотелось понять, могу ли я тебе доверять.
– Можешь.
Он нахмурился:
– Ты уверена?
– Абсолютно. Разве я хоть раз дала тебе повод в этом усомниться?
– Не было такого повода. Пока.
– И не будет. Да, я не сказала о тесте на беременность. Но зачем бы я о нем стала говорить, если он оказался отрицательным? – Она пристально на него посмотрела. – Сам подумай, Дан. Мы знакомы… шесть недель. Ты правда думаешь, что этот отрицательный результат заслуживал обсуждения?
– Полагаю, не заслуживал.
– Если бы результат оказался другим, я бы тебе об этом сообщила.
– Правда?
– Конечно. Слушай, ты не хуже меня знаешь, что я не дала ни одного повода для твоего недоверия. Я всегда была честна с тобой, обо всем говорила открыто и не вынашивала коварных замыслов.
Он вздохнул:
– Хотел бы в это верить, но не уверен, что смогу.
Несколько секунд Зоя не знала, что сказать в ответ.
– Она тогда настолько вывела тебя из равновесия?
– Она, и Жасмин, и другие, которые всегда строили одни и те же планы. И я потерял доверие к женщинам, – безучастно промолвил он.
– И ты решил устроить мне проверку? – У нее все еще не получилось соединить два образа – теплого, внимательного мужчины первых недель их знакомства и холодного, мнительного упрямца.
– Нет. Конечно нет. Говоришь глупости.
– Я говорю глупости? – Она пришла в ярость от его упорного отрицания того, что ей самой казалось очевидным. – Я не из тех, кто на протяжении восьми лет оказывал на тебя столь сильное влияние.
– Нет, – внезапно холодным тоном возразил он. – Ты сама пятнадцать лет позволяла кое-кому оказывать на тебя влияние.
– И я сопротивлялась. А почему ты не сопротивлялся? И я вовсе не нуждаюсь, чтобы мне устраивали проверки.
– Положа руку на сердце, неужели ты сама меня не проверяла?
Произнося эти слова, он выразительно поднял брови.
– Конечно, я могла бы это сделать, глупец. – Зоя почувствовала, что у нее подскочило давление. Она отодвинула стул и встала. – Если хочешь знать всю правду, то я вся перед тобой. И чем больше ты говоришь о своих сомнениях, тем больше я думаю, что дело тут не в недоверии к женщинам, а в самом тебе. В конце концов, не доверять никому – намного проще, не так ли?
Глаза Дана сузились.
– Хочешь сказать, что я трус?
– Да, черт возьми.
И с этими словами она ушла.
Глава 10
"Да что эта Зоя вообще понимает?" – хмуро размышлял Дан, услышав стук двери, от которого содрогнулся весь дом. Она не знает, каково это, когда у человека разрывается сердце от обиды. Как до срока заканчивается детство, неожиданно и бесповоротно. Как предает человек, казалось любимый и любящий.
И вся эта суета вокруг якобы проверки ее им… Выдумки с ее стороны просто нелепые, потому что он в такие игры не играет. Никогда ничем подобным не занимался и стрессами по другим поводам сыт по горло. Никого, как муху, под микроскопом изучать не станет и сам такой мухой не будет.
Почему же он сразу прямо не спросил ее о беременности? Зачем столько тянул резину?
Эти вопросы поставили его в тупик. Он уставился в пол, не умея – или не желая – ответить.
Он пытался выбросить их из головы, но они продолжали сверлить его мозг, пока у него не осталось другого выбора, кроме как задуматься над ними. Ему в голову пришли один-два возможных варианта, заведомо никудышные: будто он хотел дать ей время подумать, что она сама должна выбрать подходящий момент для разговора, и тому подобное бла-бла-бла. Неубедительные ответы, да и неискренние.
От правды никуда не деться, подумал он и решил быть честным перед самим собой. Боже, он же на самом деле ее проверял, разве нет? Может, бессознательно, но тем не менее проверял, потому что отчаянно хотел ей доверять.
А почему это не признал? Не смог? И не трус ли он теперь?
Может, и так, подумал он, смотря в пол, потому что Зоя права. За шесть или около того недель она не дала ему повода в ней усомниться. А значит, ему следовало опираться на факты, а не давать волю мнительности.
Зоя отличается от всех его прежних женщин. Она честная, прямая, привыкла все говорить без околичностей. Не притворяется и интриг не плетет. Она сказала, что хочет развлечений и плотских радостей, а именно этого она и на самом деле искала. Втоптать его в грязь она вовсе не стремилась.
Какое-то время у него были основания для осмотрительности и критического взгляда на женщин, однако теперь все переменилось. И что дальше? Провести остаток жизни в одиночестве, потому что он никому не верит? Ничего абсурднее нельзя и придумать. Значит, прошлое держит его мертвой хваткой, а он не в силах освободиться. Значит, прежние подруги сохраняют над ним некую власть, а находиться под чьей-либо властью он не привык.
Ему нужна Зоя. Он не знает, насколько долго, но, если они сейчас не расстанутся, он будет относиться к ней с доверием и обязательно извинится. Чтобы она простила ему его глупость и дала шанс исправиться. В общем, ему надо взять себя в руки, чуть-чуть пошевелить мозгами и доказать ей, что он может ей доверять и на самом деле доверяет.
Пригладив рукой волосы, Дан поднял взгляд и увидел приглашение на свадьбу своего кузена, которое уже месяц лежало рядом с дверью. Он давно на него ответил, а потом о нем забыл. А теперь подумал об упомянутой в нем гостье, с которой его звали прийти на торжество.
Вначале идея совместить свидание с походом на семейный праздник показалась ему несерьезной. Стенания матери и разных тетушек по поводу его холостяцкой жизни поднадоели ему и в прежние годы, а если бы он пришел на свадьбу не один, его тут же довели бы до белого каления расспросами.
Возможно, была и другая причина для беспокойства, подумалось ему, потому что привычка тридцатитрехлетнего мужчины всячески избегать общения со своими родственницами вряд ли им нравится.
Во имя всего святого, он же возглавляет ведущее рекламное агентство страны. Руководит людьми и каждодневно решает непростые вопросы. И должен легко положить конец всем сплетням о своей личной жизни – или просто проигнорировать неуместные намеки.
Вдобавок ему все это надоело. Он устал быть объектом домыслов и разговоров, устал от охоты женщин на него.
Значит, завтра он предложит Зое пойти вместе с ним. В другой ситуации он бы пошел один, а познакомив ее со своими родными, он покажет, как ей симпатизирует и ее ценит. Как ей доверяет. И докажет, что он не трус. Правда, она может отказаться, вполне может, с учетом его недавней глупости. Но он все же попробует ее убедить, потому что, если только у нее не отсутствует напрочь желание с ним идти, он теперь твердо знает, что ему делать, и сбить его с этого пути не может ничто.
– Ты его увидишь еще хоть когда-нибудь? – поинтересовалась Лили на следующее утро.
Спросила бы что-нибудь полегче, уныло подумала Зоя, посмотрела на сестру и пожала плечами:
– Правда не знаю.
После ужасного завершения вечера накануне их новая встреча казалась маловероятной, но, о боже, она надеялась, что у них с Даном еще не все кончено. Она плохо спала. Ворочалась с боку на бок всю ночь, проматывала в памяти их последний разговор, про себя ругая его за упрямство, за то, что довел ее до неистовства и вынудил произнести слова, за которыми не было правды, на самом деле она так не думала. Кто она такая, чтобы судить о его проблемах? Они едва знакомы.
– Честно говоря, не понимаю, зачем ты вообще с ним связалась, – поморщилась Лили. – Может, он самый завидный жених на земле и в окрестностях, а вчера вечером вел себя как настоящая задница. Наверняка привык так с людьми обращаться. И с тобой, и с другими. У тебя ангельское терпение, я-то знаю. Он просто тобой попользовался, а теперь решил поставить последнюю точку.
– Возможно. – Даже, скорее всего, ее поезд уже ушел. – Но у него есть основания так поступать. – Хотя рассказывать о них она не стала бы даже без их соглашения о конфиденциальности.
Лили хмыкнула:
– Ну, он же мужчина, это первая важная причина. Только о себе и думает. Так чего же ты от него ждала?
После короткой, но бурной семейной жизни с человеком, которого она считала слабаком, неврастеником и лжецом, Лили была невысокого мнения о мужчинах. А вечер накануне и Зою склонил к тому же мнению, но все же если у нее и мелькали критические мысли о Дане, то отнюдь не как об эгоисте.
– Как ни странно, он совсем не такой.
Она вспомнила, как он несколько недель назад сыграл роль ее бойфренда, а потом старательно прививал ей веру в себя.
– Звучит так, словно ему нелишне поработать над своими навыками межличностного общения.
– С навыками межличностного общения у него все в порядке.
– Ну, не тебе об этом судить, – лукаво заметила Лили.
– Эй! – От негодования Зоя моментально забыла о своем отчаянии.
– Что "эй"? Ты сама признавалась, что считаешь себя странноватой и социально неадаптированной.
– Я бы предпочла слово "чудачка".
Дан назвал ее так однажды вечером, когда она рассказывала ему о своей любви к цифрам, и ей показалось, что это звучит неплохо.
– Наверное, так. А как насчет социально неадаптированной? Для этого выражения у тебя нет эвфемизма? Мне-то кажется, что выражение "социально неадаптированная" как раз и есть эвфемизм для тех историй, в которые ты иногда попадаешь.
– Вот как? Ну, спасибо тебе.
– Пожалуйста. Но почему ты за него держишься, когда он ведет себя так по-свински?
Зоя вздохнула:
– Сама не знаю. Но он не однозначно плохой. Просто его немного заносит.
– Опять эвфемизм, – саркастически заметила Лили.
Может, и так.
– Я тебе не говорила, что он предложил мне заключить соглашение о конфиденциальности?
У Лили челюсть отвисла и округлились глаза.
– Да? Правда? – Она нахмурилась. – Боже, кем он, черт возьми, себя считает?
– Публичным человеком, которому уже крепко досталось.
– Сколько вы встречаетесь?
– Около месяца.
– И за это время он не узнал тебя как следует?
– Надеюсь, что узнал. – Зоя чуть улыбнулась при воспоминании об их долгих неспешных беседах.
– И он решил с тобой порвать?
– Я его об этом не спрашивала.
– А надо было спросить, – взорвалась Лили.
Возмущение сестры завораживало, и Зоя поймала себя на мысли, почему он все-таки не предложил ей забыть об их размолвке.
– Все это так непросто, – вздохнула она.
– Это всегда непросто. Мое мнение, что, может, сейчас у тебя неплохой выход из положения. – Лили повернулась, чтобы взять зазвонивший мобильник. – Без Дана тебе будет только лучше.
Хм-м, может, она и права, подумала Зоя, стараясь мыслить логически, что у нее не получалось последние несколько недель. Они не влюбились друг в друга без ума, ничего подобного. Просто всполохи плотской страсти, а если даже при замечательном сексе Дан все время ждал от нее какой-то гадости – нужен ли он ей такой? Нет, не нужен.
– Смотри на него как на средство для улучшения твоего самочувствия и расширения кругозора, – посоветовала Лили, прежде чем ответить на звонок.