Он молчал. Теперь положение казалось ему катастрофическим. И в самом деле, что он ей хотел сказать?
"Понимаете, я не имею права находиться с вами, даже дышать одним с вами воздухом… Конечно, я мог бы найти кучу оправданий для себя, но это глупо… "Словно свиния лежит в калу, так и я греху служу…" Ах, Катя, я предполагал, что такие существа, как вы, непременно близки Богу и ангелам, и мне стоит исчезнуть из вашей жизни, поскольку мое-то место - там, где один грех сплетается с другим, но скажите тогда, кому было нужно, чтобы мы встретились? Ольгиными молитвами это достигнуто, или, наоборот, я ваше искушение?"
Он словно говорил все это вслух, и на минуту ему даже показалось, что она это слышит, потому что в ее глазах - или ему почудилось? - что-то мелькнуло, подобное пониманию и сочувствию, мелькнуло - и погасло…
- Говорите же…
- Ваше имя я узнал от вашей дочери, - сказал он, удивляясь тому, что вместо возвышенных речей получилось так по-земному просто.
- Надя? - удивилась она. - Господи, зачем?!
- Она мне встретилась совершенно случайно, - начал оправдываться он.
"Какая глупость, почему я чувствую себя виноватым?"
- Ох, Надя… Чего же она от вас хотела?
Теперь в ее глазах появилось беспокойство. Взгляд был напряженным, точно она снова начинала его бояться.
- Значит, это вы… - тихо проговорила она.
- Я?!
Он не понимал, о чем она говорит.
- Я понимаю, я все могу понять, - продолжала она, поднимая на него глаза. - Надя - прелестная девочка… Но ведь она еще ребенок! Господи, как вы этого не понимаете!
- Я понимаю, - кивнул он. - У меня у самого дочка…
- Тем более, - прервала его Катя. - О чем вы со мной хотели говорить? Моя дочь вас преследует, да? Я знаю, она в кого-то влюблена, скорее всего в вас… Все девочки ее возраста почему-то выбирают себе предмет увлечения постарше… Вы хотите, чтобы я с ней поговорила? Хорошо! Она больше не будет вас беспокоить! Ни вас, ни вашу жену…
Она резко развернулась и быстро пошла прочь.
- Катя! - позвал он, так и не поняв ничего из ее речей. - Катя, подождите… Катя, я совсем не это хотел вам сказать!
Она словно не слышала его, уходя все дальше и дальше, и ему казалось, что происходит что-то страшное, непоправимое, и он не должен дать ей сейчас уйти, ничего не объяснив. "Произошло какое-то чудовищное недоразумение", - проговорил он про себя.
Он бросился за ней, но было поздно.
Она была уже совсем далеко. Может быть, она вообще не шла, а летела на крыльях, подумал он грустно, выбивая из пачки сигарету. Какая только что совершилась безнадежная глупость!
- Вот и мы…
Он обернулся на голос сестры. Ему показалось, что она тоже смотрит вслед Кате. "Может быть, она и в самом деле все видела? Просто тактично стояла в стороне, чтобы не мешать".
Словно в подтверждение его мыслей Оля улыбнулась и сказала:
- Какое у этой женщины славное лицо…
- Откуда ты знаешь? - спросил он.
- Я ее заметила в церкви… У нее правда хорошее лицо. Только грустное. Мне показалось, что она очень одинока. И немного запуталась… Знаешь ведь сам, когда человек один, он всегда идет на ощупь…
Он не стал спрашивать, с кем надо идти человеку, чтобы не заблудиться. Он и так знал, что Оля ответит - с Богом…
Какая глупость, сердито думала Катя, подходя уже к трамвайной остановке. Вот такое вышло "духовное успокоение"… Зачем он туда пришел?
Потом раздражение немного отступило, и она подумала, что сама на него накинулась, даже не разобравшись…
"Но откуда он знает наш телефон? Значит, ему дала Надя. И насколько же далеко зашли тогда их отношения?"
Она вспомнила, как Надя бросилась к телефону: "Это меня"… Точно так же когда-то бросалась к телефону она сама. Это было очень давно. Теперь зато не бросается…
И даже не поймешь, радуется этому Катя или просто завидует своей дочери - слегка…
"Ну неужели в тридцать шесть лет я стану бросаться к этому паршивому телефону", - усмехнулась она про себя. Она вошла в трамвай, радуясь тому, что там пусто и даже можно сесть. С непривычки ноги были тяжелыми и немного гудели.
И все-таки как глупо она себя вела. Он же хотел ей что-то сказать, а она вместо этого закатила сцену… Что он теперь, про нее подумает? Впрочем, не все ли равно, что он там станет думать? Она нахмурилась, потому что ей показалось, что это для нее все-таки не безразлично… И эти его дурацкие глаза… Катя даже разозлилась, что никак не может забыть о нем. С какой стати ей думать об этом типе? Почему он все время возникает на ее пути?
Она вышла из трамвая, чуть не проехав собственную остановку. Зашла в магазин - надо было купить сахар и хлеб. Даже пока она бродила по "Магниту" с корзинкой, складывая туда продукты, из головы не уходили мысли о… Ну нет! Даже имени его Катя не станет вспоминать! Сегодня же она поговорит с Надей. Расскажет ей, как внезапно уходит любовь, но иногда от любви остается память… Вот у нее, Кати, все так и вышло… Говорят же, что дочери повторяют судьбу матерей! И Надька в конце концов останется с "памятью" на руках… Одна.
Подумаешь, сказал: "Вы прекрасны…"
"Вы прекрасны…" Она сама не знала, почему ее губы тронула улыбка.
Она уже расплачивалась, когда смех - такой издевательский, отвратительный - донесся до ее ушей, и она даже не поняла сначала, что смеются над ней.
С удивлением подняв глаза, Катя увидела девицу лет двадцати, не больше… Та и в самом деле смотрела на нее, даже не скрываясь, и хихикала.
- Тоже мне, - услышала она. - Одета как настоящая швабра… А туда же - прекрасна…
Катя дернулась, как от удара.
Настроение было безнадежно испорчено. "Впрочем, - подумала она, - сегодня все решили портить мне настроение… Может быть, сегодня вообще нельзя было выходить из дома?"
Она поднялась на свой четвертый этаж, открыла дверь… Поставила чайник. Посмотрела в окно и подумала, что это наверняка последние теплые дни. Завтра снова будет холодно… Осень.
Она включила Моцарта, сварила себе кофе и вышла на балкон.
- Здравствуй, подружка, - прошептала она огромной старой иве. - Скоро будет холодно… Как-то ты переживешь зиму?
Ива росла тут так давно, что Кате иногда казалось - вечность… И Надька выросла в ее тени, и сама Катя столько ей своих бед поведала…
Она села, накинув на плечи куртку. Тихая и грустная музыка доносилась из комнаты, а в руках у Кати была чашка с крепким ароматным кофе… Она закурила и подумала: "Ну и что? Может быть, все не так плохо… Может, злые люди потому и злы, что нет у них ни Моцарта, ни ивы рядом с балконом, ни вот таких минут, когда кажется, что все неприятности можно победить с помощью ангелов… Ничего у них, бедных, нет. Только они сами. И даже не понимают, как этого мало…"
И ей стало их очень жаль. А потом ей стало жалко себя - и это было самое скверное, что могло с ней приключиться, потому что жалость к себе лишала ее последних сил…
И тогда она дотронулась до своей ивы и тихо попросила:
- Не могла бы ты дать мне немножко своих сил?
Она закрыла глаза и некоторое время сидела так, а потом ей и в самом деле показалось, что старая ива отдала ей немножко своего тепла. Потому что таинственным образом исчезли все плохие воспоминания - и остались только хорошие…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Настало время "Ч", тоскливо подумала Надя, просыпаясь. Просыпаться ей не хотелось. Именно сегодня. Лучше бы она вообще умерла…
Надя завернулась плотнее в одеяло, надеясь, что день каким-нибудь чудесным образом пройдет без ее участия, но на кухне уже раздавались мамины шаги. Надя дожидалась ее ухода сегодня с таким нетерпением, как никогда. Хотя бы потому, что тогда ей не придется корчить беззаботную физиономию…
Дверь скрипнула. Надя сделала вид, что она спит.
- Надюша…
Катин голос звучал тихо и неуверенно. Обычно она уходила, не потревожив Надю. "Почему ей в голову сегодня взбрело пожелать мне доброго утра? - сердито подумала девочка. - Просто напасть за напастью…"
- Надя, я знаю, что ты не спишь…
Надя вздохнула, вылезла наружу и постаралась улыбнуться. Получился омерзительный "чи-из".
- Доброе утро, мамочка…
- Доброе утро, - сказала ей в ответ Катя. - Нам бы надо поговорить…
Надя вздохнула. Ужасно вовремя - поговорить… Именно сегодня. О чем? Неужели мамочка что-то знает? Или замуж не ко времени собралась?
- Конечно, ма. Только давай вечером…
Катя подумала немного и сказала:
- Хорошо… Может быть, ты и права… Давай вечером. Только я хочу попросить тебя об одном одолжении…
- Попроси, - разрешила Надя.
- Пожалуйста, не доверяй чувствам, - тихо сказала Катя. - Я знаю, сейчас тебе кажется, что нет ничего важнее этого… Но поверь, милая, это не так! Держи себя в руках… Я понимаю, что это трудно… И все же, девочка моя, не делай глупостей…
Она смотрела ей в глаза, а Наде вдруг ужасно захотелось разреветься, прижаться к ней, как в детстве, и все-все рассказать… Но она подавила в себе это желание. За свои глупости Надя собиралась отвечать сама. Да и что может сделать мама?
Катя поцеловала ее в лоб и быстро вышла из комнаты. Спустя несколько минут хлопнула входная дверь.
Надя еще немного полежала, глядя на то, как за окном идет дождь, и на старую иву, заплаканную сейчас - будто она-то знала, что за неприятности ожидают Надю, вот только помочь ей не могла…
- Да и кто мне сможет помочь? - прошептала Надя, чувствуя, как в уголках глаз собираются предательницы-слезы. Сердито тряхнув головой, она поднялась так резко, что немного закружилась голова. - В конце концов, оттягивай момент, не оттягивай - Он все равно придет…
Она встала, умылась, долго чистила зубы, а потом долго лила чай.
Когда она вышла на улицу, дождь еще моросил. Что за погода осенью, подумала девочка. То дождь, то снег, то все удовольствия разом… Самое время для тоски и неприятностей…
Троицу она заметила сразу. Они укрылись от дождя под аркой, но стояли так, что Надя непременно должна была пройти мимо них. "Вот и неприятности не замедлили явиться".
- Прохорова, - лениво позвала Настена, - иди сюда…
Надя послушно двинулась в ее сторону, воображая себя овечкой на заклании. Ее позвали - она пошла, покорная и бессловесная…
- Ну что? Собираешься отдавать долг?
Настена говорила спокойно, даже без угрозы в голосе. На голове все еще красовалась бандана, и Наде почему-то пришло в голову, что ей она совсем не идет. Глупая мысль, но Наде всегда в голову приходили идиотские мысли в момент опасности.
- У меня еще нет денег, - сказала она. - Потерпи…
- Я и так терпела долго, - обманчиво мягко улыбнулась Настена. - Знаешь, Прохорова, может, ты отработаешь?
- Пол, что ли, у тебя помыть?
- На это, Прохорова, у меня есть домработница… Ты мне на фиг сдалась…
Она протянула Наде пачку фотографий.
Надя взяла чисто машинально, но, посмотрев, задрожала.
- Ты что, офонарела? - вырвалось у нее.
Она вернула пачку Настене.
- Кто как денежки зарабатывает, - усмехнулась Настена. - Но в долг я, заметь, не беру… Мне этим девкам, между прочим, платить приходится… Чего тебя не устраивает? Сфотографируешься пару раз. Мне много не надо…
Надя молчала. Она чувствовала, как по всему телу бежит дрожь. "Что же мне делать?"
Она могла пойти и все рассказать директору. Но что это исправит? Только сделает ее жизнь совсем невыносимой… "Черт дернул меня связаться с этой тварью". Она с ненавистью посмотрела на Настенино лицо.
- Сама бы фотографировалась, - вырвалось у нее. - Или ноги чересчур кривые?
- Кривые будут у тебя, - холодно и зло ответила Настена. - Я вообще-то добрая… Время тебе даю. До пяти вечера. Или деньги отдашь, или согласишься… А после пяти я буду злая и неприятная. Тогда пеняй на себя…
Она развернулась и пошла прочь. Гордой походкой королевы. И свита ее двинулась за ней…
Надя еще немного постояла, чтобы прошел приступ тошноты. Ей хотелось спрятаться, умереть, исчезнуть…
Впервые ей было по-настоящему гадко и… страшно.
Она напряженно думала, что же ей теперь делать и кто бы мог помочь.
Подойдя к школе, она увидела своего одноклассника, толстого Виталика. Тот стоял на крыльце и болтал с кем-то по мобильному.
- Виталик, - попросила она, - дай на секунду телефон… Пожалуйста…
- У меня денег мало…
- Я на минуточку. Пожалуйста! Дело жизни и смерти…
Виталик подумал и протянул ей телефон.
Она набрала номер, который почему-то запомнила наизусть. Он сказал его один раз, и она его запомнила. Хотя никогда не думала, что настанет такой момент, когда он ей понадобится. "Никто, кроме него, мне помочь не сможет, - думала она, слушая длинные гудки. - Хоть бы он был дома… Впрочем, может статься, что и он не сможет…"
Впереди маячила пропасть. От пропасти Надю отделяло только несколько часов. Или с перебитыми ногами, или… Нет, лучше об этой мерзости не думать! Стоит вспомнить, как Надю снова тошнит.
Она услышала его голос, и стало немного легче дышать.
- Саша, мне очень надо с вами поговорить…
- Что-то случилось? - спросил он.
- Пока еще нет. Но скоро случится. Саша, я сделала огромную глупость, и мне грозит беда…
Он помолчал, потом сказал:
- Через час я жду тебя возле "Московской". На остановке "пятерки". Сможешь подъехать?
- Конечно, смогу, - кивнула она. Потом вернула Виталику телефон и попросила его: - Будь другом, скажи Анне Тихоновне, что я пошла к врачу. Какое-то отравление, все время тошнит…
- Съела чего-нибудь, - понимающе заморгал Виталик из-под толстых линз.
- Ага, - кивнула она. - Всю мерзость мира…
Сашка шла рядом, стараясь не отставать от его размашистых шагов. Он торопился - времени было совсем мало. Слава Богу, Людка согласилась посидеть с Сашкой - потому что сегодня Ольга работает и садик закрыт на карантин… Ни с того ни с сего на садик напали блохи. Он невольно рассмеялся, глядя на подчеркнуто западный образец кафе. Английские огромные буквы с гордостью сообщали всем, что тут "Бистро". "А в "бистре" наверняка тоже блохи да мыши… Чисто в натуре, быдлячий капитализм… За что ни возьмутся, все похоже на дешевенький сортир…"
Он посмотрел на часы и присвистнул. Хорошо, что остановка рядом. Все-таки странная семейка… С какой стати девочка позвонила именно ему? И он - почему он так охотно откликнулся на ее просьбу о помощи? Как будто они обе для него что-то значат… Или все-таки значат, и поэтому он, не отдавая сам себе отчета в чувствах, скрывая их от себя, мчится на помощь с единственной жаждой в душе - быть им нужным?
- Па, а ты за мной скоро придешь? - спросила Сашка уже у двери. До этого девочка молчала, привычная к тому, что папа вечно оставляет ее у своих подруг. Сестры. Матери… "А то ей я не нужен…"
- Да, малыш, - присел он перед ней на корточки. - Сразу. Как только помогу одной девочке разобраться с ее проблемами…
- А девочка большая?
- Я бы не сказал, - покачал он головой. - Чуть побольше тебя…
- А что с ней случилось?
- Пока не знаю, милая, но думаю, что скоро смогу тебе сказать…
Людка, застыв на пороге, терпеливо ожидала, когда сцена прощания подойдет к концу.
- Я скоро, - пообещал он. - Спасибо тебе, Люда.
- Да брось, - передернула она плечами. - Мне не тяжело. Своих нет, хоть с твоей поиграю…
Саша теперь торопился. Подходя к остановке, он сразу увидел Надю. Она ходила туда-сюда, явно не в состоянии даже скрыть свое состояние. Было прекрасно видно, что девочка взбудоражена.
Заметив его, она подбежала, схватила его за руки и проговорила:
- Боже мой, как хорошо, что вы пришли… Может быть, вы не сможете мне помочь, но это даже не главное… Знаете, как страшно - остаться наедине со своими страхами? Спасибо вам, что я сейчас не одна…
Катя все время ловила себя на том, что не слушает своих учениц. Мысли ее витали далеко, точно она все еще находилась там, в храме. Стоило ей вспомнить о своем вчерашнем поведении, как щеки заливала краска стыда. Господи, она же так глупо вела себя! Почему вдруг на нее "накатило", как выражается Надя? Она даже не выслушала его… Сейчас собственные речи казались ей бессвязными и глупыми, и сама Катя, если вдуматься, выглядела полной идиоткой. С чего она взяла, что у них с Надей роман? Почему она так охотно восприняла собственные мрачные фантазии за данность?
Оля играла "Сицилиану" Баха, ошиблась, но Катя ее не поправила, продолжая смотреть в окно безнадежным взглядом. За окном было пасмурно. Оля вздохнула, поправила себя сама и продолжала играть.
Может быть, Екатерина Андреевна просто задумалась?
Она сделала вторую ошибку уже сознательно, поморщившись про себя - Оля ненавидела фальшивые ноты, - и снова не последовало никакой реакции…
Она остановилась.
- Екатерина Андреевна, - тихо спросила она, - что-то случилось?
Ей показалось, что учительница вздрогнула. Обернулась, словно очнувшись от долгого сна, и тихо засмеялась. Смех получился у нее печальным.
- Нет, просто плохо себя чувствую сегодня… Продолжай, Оленька.
Это был, по счастью, последний урок. "В конце концов, возьми себя в руки, - приказала она себе. - Последнее время ты ведешь себя отвратительно глупо… Как маленькая… Дома подумаешь и о себе, и о Наде, и о… Нет уж, о нем я даже не собираюсь думать. Не хочу!"
И все-таки она думала о нем, невольно, под гибкие звуки рояля, как будто это он, рояль, хотел, чтобы она думала о нем. Более того, рояль-то считал его вполне нормальным человеком, а не тем подлецом, образ которого старательно взращивала в своем воображении Катя.
Когда урок кончился и она уже шла домой, она внезапно остановилась.
"Как же я могла забыть!"
Она вспомнила, что надо заплатить за телефон. Иначе его отключат. Именно сегодня был последний день… Домашние "размышлизмы" откладывались.
Катя развернулась и пошла в сторону Московской.
Саша слушал Надин рассказ и не мог толком понять, как Надя вляпалась в эту историю и почему она так боится какую-то девицу.
Дело все было в косметике. Девица корчила из себя дистрибьютершу, а денег у Нади сроду не было. Сначала девица предлагала косметику просто на продажу. Но Надя смотрела с тоской, не признавалась в отсутствии денег - отчего-то ей казалось, что стыдно быть бедной. Настена не отвязывалась. "Хочешь подзаработать?" - спросила она Надю. Рассказала, сколько можно наварить: и себе хватит, и косметика обойдется дешевле. Потом она прочла ей лекцию про многоуровневый маркетинг. От контракта, за который надо было выложить пятьсот рублей, Надя сразу отказалась. Настена предложила ей тогда попробовать взять товар и продать его. На товар денег тоже не было. Поэтому Настена эта просто давала Наде товар в кредит. Теперь она потребовала деньги, но денег у Нади так и не появилось… Товар этот почему-то так и не продался…
Прикинув в уме, Саша подумал, что больше двух-трех тысяч Надя вряд ли могла задолжать.
- Тебе надо денег? - спросил он. - Сколько?