- Я не хочу говорить об этом сейчас. Я думаю, нам следует подождать приезда Дональда…
- В таком случае, мы, вероятно, никогда об этом не поговорим. Я думаю, что ваш продюсер не приедет.
Она медленно подняла на него глаза.
- Вам звонили сегодня утром. Рэчел - секретарь господина Ньюкомба, как я понял. Кажется, его сын в больнице…
Сьюзен резко подняла голову и посмотрела на него с ужасом. На рабочем столе Дона была добрая дюжина семейных фотографий, и на каждой, улыбался восьмилетний Арчи.
Увидев, как изменилось ее лицо, Шон нахмурился и быстро добавил:
- Она сказала, что ничего серьезного. Кажется, он сломал ногу…
Сьюзен облегченно закрыла глаза.
- Но врачи считают, что возможно сотрясение мозга, поэтому его дня два подержат в больнице, и, очевидно, господин Ньюкомб хотел бы побыть с ним, пока его не выпишут.
- Конечно, он должен находиться там. - Она быстро закивала, мысленно приветствуя его решение. - Родители всегда должны быть рядом со своими детьми, всегда.
- Она оставила номер телефона. Мистер Ньюкомб ждет вашего звонка.
Сьюзен смотрела с нетерпением.
- Третья дверь налево, - кивнул он. - Номер на блокноте рядом с телефоном.
Она вскочила и выбежала из комнаты.
Третья дверь налево вела в кабинет, большую часть которого занимал письменный стол, заваленный книгами. Из окон видна была аллея розовых кленов, поднимающаяся в гору. Она подвинула к столу большое кожаное кресло, села и, глядя в блокнот, стала лихорадочно набирать номер больницы. Ее соединили с приемной, и до слуха донеслась сладкая музыка скрипок. Она забарабанила пальцами по ручке кресла, ожидая, когда ее соединят с палатой Арчи.
На столе, где стоял телефон, россыпью лежали фотографии, в общем беспорядке они занимали особое место. Сьюзен перестала барабанить, перебегая глазами с одной фотографии на другую. Их вполне можно назвать настоящей летописью дружбы.
Два худеньких мальчика на улице какого-то жилого квартала улыбались в объектив, те же два мальчика, но уже с белозубыми улыбками, возмужалые, в футбольной форме через несколько лет. История раскручивалась все дальше и дальше - вот Шон Форрестер и другой мальчик, в котором она узнала юного Алекса Меркленда. Вот он же после окончания школы, затем колледжа и наконец на пороге этого самого дома.
Последний снимок был больше остальных, и Сьюзен узнала в нем фотографию, сделанную в день помолвки, которую Джудит поместила в своей книге на странице с посвящением, только с некоторым отличием: в книге на ней были Алекс и Джудит. Но на этом снимке половинка с изображением Джудит была оторвана, осталась только рука, лежащая на руке Алекса.
Сьюзен облокотилась на стол и наклонилась, изучая фотографии.
- Сьюзен? Сью, ты слышишь меня? - она слегка вздрогнула, когда в трубке раздался резкий голос Дональда, прервавший скрипичную музыку.
- Дон! Как Арчи?
- С ним все в порядке. Это ведь был несложный перелом, а, парень? - произнес он куда-то в сторону, и, услышав улыбку в его голосе, Сьюзен живо представила, что он смотрит на сына. - Но, видишь ли, Сью…
- Дон, не думай об этом. Оставайся там столько, сколько нужно.
Он вздохнул с искренним сожалением.
- Мне действительно очень неловко, Сью. Похоже, что раньше, чем через несколько дней, я не выберусь.
Сьюзен невольно вздрогнула.
- Дональд, здесь нет никакой прислуги, - произнесла она вполголоса, отчетливо выговаривая слова.
- Что?
- Мы с Форрестером здесь одни, - сказала она чуть громче.
- О, черт. - Он помолчал. - Пожалуй, это не очень удобно, принимая во внимание сложившиеся обстоятельства.
- Дон, ты - мастер аккуратных формулировок.
В трубке послышался шумный вздох.
- Послушай, Сью, а если тебе взять отпуск на несколько дней и посмотреть Новую Англию, посетить знаменитые нью-гэмпширские ресторанчики? Я попытаюсь приехать в "Сыпучие Пески" к концу недели.
Сьюзен помолчала, обдумывая предложение. По голосу Дональда она понимала, как ему не хочется приезжать, и ей было неловко настаивать. Он не желал оставлять сына и, в конце концов, не должен этого делать.
Она тихо вздохнула.
- Может быть, я сама возьму это интервью, Дон? Так я скорее вернусь домой, и тебе вообще не нужно будет приезжать сюда.
- Сью, ты ангел! Настоящий ангел. Я так тебе обязан.
Когда она вернулась на кухню, Шон сказал, не поворачиваясь от мойки:
- Я поставил вашу тарелку в печь. Включите ее на десять секунд.
Она пожала плечами, подогрела содержимое тарелки, потом села за стол и стала есть под аккомпанемент машины, в которую Шон ставил посуду. Для человека, до этого момента изображавшего идеального хозяина, такое поведение было слишком демонстративным. Как будто почувствовав, о чем она думает, он наконец заговорил, не оборачиваясь.
- Вы должны меня извинить. Мне придется уйти. Такая хорошая погода долго держаться не будет, а у меня сегодня есть дела: я прощаюсь с вами до вечера.
Сьюзен не успела даже подумать, что ему ответить, как он тут же вышел из кухни через заднюю дверь, оставив ее в крайнем удивлении. Она услышала, как хлопнула входная дверь.
Сьюзен сложила руки на груди, всем своим видом выражая недовольство. Что она теперь должна делать? Бежать за ним, как начинающий репортер, на ходу делая записи? Интересно, каким образом он рассчитывает привлечь ее на свою сторону, если не излагает свою версию событий?
Покачав головой, она налила себе еще одну чашку кофе и стала намазывать булочку маслом.
Имению принадлежало лесное хозяйство, и, вероятно, что-то действительно необходимо сделать до наступления холодов. Поэтому, возможно, вечер будет больше располагать к беседе. А это означает, что весь день принадлежит ей.
И от этой мысли настроение молодой писательницы улучшилось.
4
Выходя из дома, Сьюзен еще не знала, куда направится, и, перейдя поле, стала спускаться к речке - просто решила немного обследовать окрестности, чтобы использовать это потом, когда начнет писать сценарий.
Солнце так сильно било в окна, что вместо теплой замшевой куртки, она надела легкую джинсовую, но, выйдя из дома, тут же об этом пожалела. Небо было темно-синего, обманчиво теплого цвета, поле золотилось под ярким солнцем, но холодный воздух обещал скорую зиму.
Шагая по выжженной траве, она плотнее запахнула куртку, подняла воротник и засунула руки в карманы. Если бы я сейчас находилась дома, в Калифорнии, думала она, то надела бы майку и шорты и шла бы босиком по песку.
Она пыталась сосредоточиться на этом, не думать о непривычной погоде и странной ситуации, которая сложилась, но мысли все время возвращались к безрадостной перспективе выслушать версию Шона Форрестера одной, без Дональда. И что там было слушать? Что он мог сказать? Только отрицать обвинения Джудит в том, что пытался соблазнить ее. И на что он надеялся, думая, что кто-то поверит ему больше, чем ей?
Единственным утешением в этой ситуации было то, что Шон начинал показывать свое истинное лицо. Жажда мести, прорывавшаяся вспышками ярости, нарушила облик притворной сердечности, и Сьюзен чувствовала, что ей проще общаться с тем ожесточенным, бессердечным человеком, которого описывала книга.
В "Заледеневшем сердце" события излагались прямолинейно и в черно-белом варианте: Алекс Меркленд представал несчастным человеком, Джудит убитой горем невинной жертвой, а Шон Форрестер - низким злодеем. Но теперь Сьюзен трудно стало воспринимать его в таких красках, потому что вел он себя, совсем не как злодей. Конечно, у Шона непростой характер, но если Алекс был ему действительно безразличен, то как тогда объяснить все эти фотографии на столе или ту ярость, с которой он бросился защищать своего друга, когда ему показалось, что Сьюзен оскорбила его?
Она поежилась под легкой курткой и пошла быстрее, как бы желая убежать от еще одной тайны этого дома.
После завтрака, она звонила местному шерифу в надежде взять короткое интервью у его помощника, который обнаружил мисс Рентой через две недели после крушения. Последние строки книги довольно туманно описывали Джудит, бредущую по колено в снегу и, когда она наконец увидела патрульную машину и поняла, что спасена, лишившуюся чувств. Но Сьюзен - да и зрители, она в этом не сомневалась - хотела бы узнать об этом побольше.
- Я не стану давать никаких интервью, - сказал помощник шерифа Лестер в ответ на ее просьбу. В его голосе звучала плохо скрытая враждебность, что заставило Сьюзен задуматься.
- Но ведь вы единственный человек, кто в конце концов нашел Джудит Рентой, не так ли? - спросила она.
- Я вовсе не "нашел" ее. Просто она шла по дороге, которую я регулярно патрулирую.
- Это я понимаю. А каковы ваши впечатления: как она выглядела и что сказала, что случилось после того, как вы нашли ее на дороге, потерявшую сознание…
- Я нашел ее на дороге и отвез в больницу. Это все, что я могу сообщить. Поговорите с доктором Каном. - И не говоря больше ни слова, он повесил трубку.
Крайне озадаченная таким приемом, Сьюзен позвонила в больницу, где ей сообщили, что доктор вернется в город через три дня, и предложили перезвонить.
Сьюзен подняла голову, прислушиваясь к реке, шумевшей в горах, но мысли были заняты другим. Необъяснимая неприязнь помощника шерифа почему-то беспокоила ее больше, чем следовало.
Она вздохнула и остановилась у самого берега, пытаясь разобраться в мыслях, теснившихся в голове.
Решительно сжав губы, она некоторое время сосредоточенно смотрела на самодельный мостик, соединяющий берега в самом узком месте реки, и потом перешла его, гулко простучав подошвами по доскам.
Лес, начинавшийся у дальнего края поля, взбирался по крутому склону холма и казался почти непроходимым. Возможно, там ей удастся испытать то леденящее душу ощущение, которое описывала Джудит в своей книге.
Сьюзен карабкалась на холм целых полчаса, продираясь через бурелом и обходя промоины, оставшиеся после долгих проливных дождей. Взобравшись на вершину, она почувствовала, что выдохлась. Холодный ветер перебирал влажные пряди ее светлых волос. Она перевела дух и оглядела окрестности.
Здесь, где старые клены сохраняли густую тень, подлесок был реже. С холма открывалась панорама окаймленной горами цветущей долины, река серебряной нитью прорезала желтое поле. Отсюда дом и пристройки выглядели миниатюрными, дым, поднимавшийся из труб, казался почти прозрачным. Пейзаж был идиллический и походил на открытку с видом осеннего Нью-Гэмпшира.
Сьюзен опустилась на сухой, покрытый мхом валежник и оглядела долину, наслаждаясь прекрасным пейзажем и уединением. И хотя эта картина была не такой умиротворяющей, как бескрайнее пространство Тихого океана за ее окном, не влюбиться в это место просто невозможно.
Задумчиво дотронувшись рукой до сухой ветки, она задела кусок коры, и он упал на землю рядом с чем-то блестящим. Сьюзен посмотрела внимательнее: раздвинув кучу красных опавших листьев, она увидела какой-то предмет, тускло блеснувший под ними. Очистив его от грязи и поднеся к глазам, она нахмурилась. Это была половина простенького сентиментального брелка, сделанного в виде сердечка, на обратной стороне которого затейливо выгравировано "С любовью от Алекса".
Зажав брелок в ладони, она, задумавшись, смотрела вдаль, странно опечаленная этим свидетельством любви погибшего человека. Брелок, конечно, принадлежал Джудит, она, видимо, потеряла его на прогулке, в тот самый приезд, который окончился трагедией. Сьюзен засунула брелок глубоко в карман, решив отдать его Джудит при первой же возможности, потом, неохотно поднявшись, отправилась дальше.
Через четверть часа она подошла к маленькому крепко сколоченному домику, уютно примостившемуся под деревьями по ту сторону холма. Вокруг него была глухая чаща, но к двери вела тоненькая тропинка, а почерневшая труба на крыше указывала на то, что им иногда пользовались. Сьюзен распахнула дверь и заглянула в темноту, едва различив старую печь с горшками и ведра. Домик, куда рабочие приходят погреться и где хранят кленовый сок, прежде чем отправить его дальше на переработку, догадалась она.
Значит, где-то поблизости должна быть и дорога, вероятно, спускающаяся с холма и ведущая к дому.
Сьюзен спустилась к ней, разочарованная свидетельством человеческого присутствия, портящего этот первозданный уголок леса.
Она размышляла, какой дорогой ей двигаться дальше, когда услышала звук мотора. Через мгновение из-за поворота появился открытый джип, сбавил ход и остановился напротив нее.
С растрепавшимися на ветру волосами и покрасневшим от холода лицом за рулем сидел Шон. Он вылез из джипа и направился к ней. На нем были тяжелые сапоги, поверх черной водолазки - красная фланелевая рубашка. В руке он держал… топор.
Сьюзен почувствовала, как у нее замерло сердце, и невольно сделала шаг назад. Шон замер, пристально посмотрел на нее, затем взглянул на топор и засмеялся. Но смех его был горьким.
- Убийство с применением топора - это, кажется, единственное, в чем меня еще не обвиняли, - произнес он презрительно.
Сьюзен нахмурилась и тяжело вздохнула. Она почувствовала себя неловко. Конечно, она не боялась его, хотя вид у него определенно зловещий, просто…
- Вы удивили меня, вот и все, - закончила она вслух свою мысль.
Он рассеянно кивнул, внимательно глядя на нее.
- А вы меня. Я был уверен, что вы исчезнете, как только узнаете, что ваш продюсер не приедет.
Сьюзен удивленно взглянула на него. Не из-за этого ли он так поспешно ушел? Он что, ожидал, что она убежит, поджав хвост, когда узнает, что остается с ним одна? Она опустила глаза и поворошила ногой кучу сухих листьев.
- Я хотела так сделать, - призналась она, - но потом решила, что разумнее остаться и закончить дело, из-за которого я сюда приехала, с Доном или без него. Если, вы не против, конечно.
Он смотрел на нее, не отрываясь.
- Ну, по мне так его присутствие вообще не обязательно.
На ее лице отразилось удивление. Его голос звучал почти нежно.
- Сценарий будете писать вы, а не мистер Ньюкомб. Я бы не ушел, если бы знал, что вы собираетесь остаться. Теперь мы можем вернуться и начать интервью.
Сьюзен оглянулась, вдохнула свежий воздух северного леса, нагретого осенним солнцем, и поняла, что ей совсем не хочется уходить отсюда.
- Прекрасный день, - пробормотала она.
- Да.
- Несколько часов ничего не решают. Вы говорили, что у вас есть дела, которые нужно закончить, пока держится погода.
Он кивнул, указывая на домик.
- Осенний обход. Во все такие хибары нужно запасти дров на зиму. На всякий случай. - Он стал подниматься по склону.
- На случай чего? - спросила она, идя за ним.
- На случай, если сборщиков застигнет буран и им придется его пережидать.
- Но ведь дом совсем близко, за одиноким холмом…
Он открыл дверь и помедлил, глядя на нее.
- Это может случиться где угодно. Мы начинаем собирать сок в феврале, а это здесь сезон буранов. Они обрушиваются внезапно и очень опасны. Многие работники обязаны жизнью этим укрытиям. Такие домики, разбросаны по всему лесу, и в каждом достаточно еды и дров, чтобы продержаться пару дней, если понадобится. Заходите. Я покажу.
Он подложил камень под дверь, чтобы она не закрылась, и Сьюзен с трудом разглядела металлические ведра, тускло отсвечивающие в углу.
- Глаза сейчас привыкнут, - сказал он, продвигаясь вглубь. Его глаза привыкли явно быстрее, чем ее.
Он открыл ставень, за которым оказалось квадратное окно.
- Видите? - Он указал на печку и несколько поленьев, сложенных рядом с ней, потом неожиданно нахмурился. - Дров должно было быть гораздо больше.
Он повернулся, посмотрел на полку, прибитую высоко на противоположной стене, и помрачнел. Сьюзен проследила за его взглядом и увидела рядом с двумя помятыми кастрюлями несколько консервных банок.
- Что случилось?
- Исчезла большая часть еды. Весной, насколько мне известно, сюда никто не забредал. Здесь, по меньшей мере, должна быть дюжина банок.
- Может, ваши рабочие проголодались…
- Рабочие ни за что не взяли бы еду отсюда. Они знают, что от нее зависит их жизнь. Кроме того, мы никогда не собирали сок на этом участке леса.
- Ну, а животные?
Он покачал головой.
- Именно поэтому мы запасаем только консервированные продукты - чтобы запах не привлекал медведей. - Он прошел к печке, открыл дверцу и заглянул внутрь. - Кроме того, животные не разжигают огонь в печках. А здесь, смотрите, даже пепел остался.
Сьюзен сделала вид, что заглянула в печку, потом пожала плечами.
- Значит, какой-то бродяга воспользовался вашими запасами, - сказала она, недоумевая, из-за чего тут нужно беспокоиться.
Он выпрямился и в сердцах громко хлопнул тяжелой металлической дверцей.
- Это не город. И в лесах Нью-Гэмпшира бродяг не бывает, но, очевидно, кто-то из моих работников использует это место для своих целей… - Он резко выдохнул. - Ну ладно, хватит. Нужно приниматься за работу. Тут дел на целый день.
- Я помогу, - сказала Сьюзен.
Шон остановился в дверях и оглянулся на нее.
- Бросьте. Вы не для этого сюда приехали. Погуляйте по лесу, полюбуйтесь ландшафтом…
- Я бы с удовольствием размялась. Я и так просидела два дня, ничего не делая, а просто так сидеть не в моих привычках.
Он помолчал, скептически глядя на нее. Сьюзен закатала рукава куртки и посмотрела на него, нахмурившись.
- Я гораздо сильнее, чем кажусь.
Стараясь не улыбаться, он медленно опустил обух на землю и оперся на топорище.
- Вы хотите рубить или складывать поленницу?
Сьюзен стиснула зубы и бросила на него сердитый взгляд. Отточенное лезвие топора вспыхивало на солнце.
- Вы рубите, а я буду носить и складывать.
Первые пятнадцать минут она просто наблюдала за тем, как он отделял крупные сучья от упавшего ствола, рубил их на несколько частей, а затем ставил вертикально и одним последним мощным ударом рассекал надвое.
Ожидая, пока дров будет достаточно и можно будет приступить к работе, Сьюзен с удовольствием наблюдала за тем, как работает Шон. Взмахи его рук равномерно чередовались с сильными ударами, производящими резкий звук, похожий на вскрик. Через пять минут он снял фланелевую рубашку и закатал рукава водолазки. Еще через пять минут на его лбу и на руках, поросших темными волосами, заблестели капельки пота.
Он двигался легко и ритмично, подобно маятнику, и эти повторяющиеся движения завораживали Сьюзен.
В своем воображении она, как бы отделила Шона Форрестера от работы, которой он занимался, и просто любовалась красотой мужского тела, восхитительным изяществом и силой широких плеч и узких бедер, движущихся синхронно с мускулистыми руками.