- Я не забуду, но этого не понадобится. Ты вернешься. - Сирина улыбнулась. - Помни, ты обещал показать мне Эшберн-Мэнор.
- Я помню.
Подняв руки, она начала расстегивать маленькие пуговицы на корсаже.
- Что ты делаешь?
Все еще улыбаясь, Сирина распахнула платье.
- Чего я не делаю, так это не собираюсь на прогулку с сестрой. - Она развязала атласный пояс на талии. - Прилично соблазнять своего мужа в такой час?
- Вероятно, нет. - Бригем улыбнулся, когда она сбросила сюртук с его плеч. - Но мы сохраним это в тайне.
Они занимались любовью на кровати под высоким балдахином, при ярком солнечном свете, проникающем сквозь окна. Утреннее платье валялось небрежной фиолетовой грудой. Стоя на коленях рядом с Бригемом, Сирина вытаскивала шпильки из волос, которые тотчас тяжелым золотым дождем упали на ее обнаженные плечи и грудь. Протянув руки, Бригем обернул волосы вокруг запястий и притянул Сирину к себе.
Их тела слились.
Оба вспоминали озеро и другое солнечное утро, наполненное любовью и страстью. Память об этом и мысли о туманном, в высшей степени неопределенном будущем объединяли их. Они отдавались друг другу, испытывая наслаждение, которого можно достичь только чистотой и страстью безраздельной любви.
Было 1 ноября, когда марш наконец начался. Многие, в том числе Бригем, убеждали принца начать кампанию раньше, пользуясь преимуществом, которое они приобрели, взяв Эдинбург. Но вместо этого Чарлз продолжал надеяться на активную поддержку Франции. Оттуда действительно приходили деньги и припасы. Но не люди. Силы Чарлза составляли восемь тысяч человек и триста лошадей. Он знал, что должен нанести один решительный удар, способный привести к победе или поражению. Как и прежде, он считал дерзость наилучшей стратегией.
Чарлз был высокого мнения о своих войсках, впрочем разделяемым и англичанами. Еще несколько месяцев назад над амбициями молодого принца и его немногочисленными хайлэндскими соратниками только смеялись. Затем он внезапно захватил Эдинбург. Его быстрые победы и флер, которым он окружал поражения англичан, вынуждали обеспокоенное правительство отзывать все больше и больше войск из Фландрии, направляя их фельдмаршалу Уэйду в Ньюкасл.
Когда армия Стюарта под командованием лорда Джорджа Марри вошла в Ланкастер, она встретила мало сопротивления. Но торжество победы омрачало очень небольшое число английских якобитов, присоединившихся к шотландцам.
Холодной ночью Бригем сидел у костра с Уайтсмутом, прискакавшим из Манчестера. Люди вокруг согревались виски и заворачивались в пледы, спасаясь от холодного ветра.
- Мы должны были атаковать силы Уэйда. - Уайтсмут глотнул из своей фляги. - А теперь они спешно вызвали Камберленда, толстомясого сына электора, и он движется к ним через Мидлэндс. Сколько у нас человек, Бриг? Четыре, пять тысяч?
- В лучшем случае. - Бригем взял флягу, но только уставился в огонь. - Принца тянут в разные стороны Марри и О’Салливан. Каждое решение принимается после мучительных дебатов. Если хочешь знать правду, Джонни, мы упустили принципиальный момент в Эдинбурге и можем никогда не вернуть его.
- Но ты остаешься?
- Я присягнул принцу.
Некоторое время они сидели молча, прислушиваясь к вою ветра над холмами.
- Ты знаешь, что некоторые шотландцы потихоньку покидают армию, возвращаясь домой?
- Знаю.
Только сегодня Иэн и другие вожди совещались друг с другом. Они намеревались удержать своих людей. Бригема интересовало, понимают ли они или кто-нибудь еще, что блестящие победы их немногочисленной и скверно экипированной армии были обязаны тому, что люди сражались не только по приказу, но и от души. Теперь энтузиазм исчез, а вместе с ним тают и шансы на успех.
Покачав головой, Бригем перевел разговор на практические дела:
- Мы достигнем Дерби завтра. Если мы быстро и внезапно атакуем Лондон, то еще можем увидеть законного короля на троне. - Бригем глотнул виски, когда кто-то заиграл на волынке печальную мелодию. - Мы еще не побеждены. Судя по принесенным тобой новостям, в городе паника и электор готовится отбыть в Ганновер.
- Надеюсь, он там и останется, - пробормотал Уайтсмут. - Господи, как же холодно!
- На севере ветер резкий, как удар клинка.
- Если нам повезет, мы вернемся к твоей жене в ее Хайлэндс к Новому году.
Бригем выпил снова, в глубине души понимая, что для этого требуется нечто большее, чем везение.
В Дерби, всего в ста тридцати милях от Лондона, Чарлз проводил военный совет.
За окнами падал снег. Люди сидели вокруг стола в комнате, мрачной от свинцового неба и выражения лиц. В камине горел огонь, но, несмотря на его потрескивание и шипение, явственно слышался звук ледяного ветра.
- Джентльмены, - заговорил Чарлз. - Я ищу совета у вас, давших клятву верности моему отцу. Мы нуждаемся в дерзости и единстве.
Взгляд его темных глаз обшаривал комнату, задерживаясь на каждом человеке. Присутствовали Марри и тот, кого он считал колючкой в боку - О’Салливан. Бригем наблюдал за ними, храня молчание, так как принц продолжал говорить.
- Мы знаем, что три правительственные армии угрожают атаковать нас и что моральный дух наших войск падает. Удар на столицу, острый, как рапира, - теперь, пока мы еще помним наши победы, - единственный наш выход.
- Ваше высочество. - Марри подождал, пока не получил разрешение говорить. - Совет, который я должен дать, - осторожность. Мы плохо экипированы, и противник обладает превосходящими силами. Если мы удалимся в Хайлэндс и переждем там зиму, планируя новую кампанию весной, то можем вернуть людей, которые нас покинули, и получить свежие припасы из Франции.
- Это совет отчаяния, - возразил Чарлз. - Я не вижу ничего, кроме гибели и разрушения для нас, если мы отступим.
- Удалимся, - поправил Марри, к которому присоединились другие советники. - Наше восстание молодо, но оно не должно быть импульсивным.
Чарлз слушал, закрыв глаза, покуда люди вставали один за другим, выражая согласие с Марри. Осмотрительность, терпение, осторожность. Только О’Салливан требовал наступления, используя лесть и опрометчивые обещания, чтобы склонить принца на свою сторону.
Наконец Чарлз вскочил с кресла, разбросав лежащие перед ним карты и документы.
- Что скажете вы? - обратился он к Бригему.
Бригем знал, что с военной точки зрения совет Марри правилен. Но он помнил, о чем рассуждал, когда сидел с Уайтсмутом у костра. Если они отступят сейчас, дух мятежа будет утерян. Возможно, единственный раз он разделял мысли с О’Салливаном.
- При всем уважении, ваше высочество, если бы выбор принадлежал мне, я бы на рассвете двинулся на Лондон, воспользовавшись удобной ситуацией.
- Сердце зовет сражаться, ваше высочество, - вмешался один из советников, в этом отношении отражая мысли Бригема. - Но на войне нужно руководствоваться не только сердцем, но и головой. Если мы двинемся на Лондон сейчас, наши потери могут быть неисчислимыми.
- Но наш триумф - великим, - страстно прервал его Чарлз. - Разве мы женщины, которые прикрывают голову при первых признаках снега и думают только о том, чтобы погреть у огня замерзшие ноги? - Он повернулся к Марри, сверкая глазами. - Вы все время твердите одно и то же. Интересно, не намерены ли вы предать меня?
- Моя единственная цель - видеть успех ваш и вашего дела, - спокойно ответил Марри. - Вы принц, сир. Я только солдат и должен говорить, как тот, кто до тонкостей знает свои войска и военное дело.
Спор продолжался, но задолго до его окончания Бригем понял, каким будет вердикт. Принц, всегда нерешительный, сталкиваясь с расколом среди своих советников, был вынужден прислушаться к мнению Марри насчет осторожности. 6 декабря было принято решение отступать.
Путь назад в Шотландию был долгим, и люди впадали в уныние. Этого и боялся Бригем. Когда быстрое агрессивное продвижение, придававшее кланам такую силу с прошлого лета, было остановлено, мятеж лишился духа. Разговоры о новом вторжении в будущем году еще звучали, но в глубине души все понимали, что им больше никогда не удастся маршировать на юг.
Они пересекли шотландскую границу и взяли Глазго, хотя город занимал открыто враждебную позицию. Разочарованные бойцы могли бы воспользоваться Рождеством для грабежа и мародерства, если бы хладнокровие и решимость Кэмерона из Лохиэла не остановили их.
Стерлинг тоже сдался, так как из Франции прибыло подкрепление - люди, припасы и оружие. Казалось, было выбрано верное решение, но, если Чарлз теперь считал, что лорд Джордж был прав, он никогда не говорил об этом.
Численность армии принца снова увеличивалась, поскольку к ним присоединились многие кланы, предлагая верность, шпагу и людей. Однако Мак-Кензи, Мак-Лауды, Мак-Кеи и Манроу оставались под знаменами электора.
К югу от Стерлинга, в пурпурных зимних сумерках, произошла новая битва. Шотландец сражался с шотландцем, а англичанин с англичанином. Мятежники вновь ощутили вкус победы, но вместе с ним и горе, так как от вражеского клинка пал Иэн Мак-Грегор.
Он прожил до утра. Солдаты знают, когда раны смертельны. Бригем понимал это, сидя возле старика, покуда ночной ветер колыхал стенки палатки.
Бригем думал о Сирине и о том, как она смеялась, когда отец поднял ее в ночном халате на воздух, крутя в разные стороны. Он думал о том, как скакал рядом с Иэном при зимнем ветре и распивал с ним у костра бутылку портвейна. Казалось, приближающаяся смерть лишила Иэна и стати, и силы - теперь он казался маленьким худым стариком. Только рыжие волосы сверкали при свете лампы.
- Фиона, твоя мама… - начал Иэн, взяв за руку Колла.
- Я позабочусь о ней. - Эти двое слишком любили друг друга, чтобы притворяться, будто для старшего из них наступит завтра.
- Да… - Дыхание Иэна было шипящим, как звук пшеницы, колеблемой ветром. - Сын… я только жалею, что не увижу внука.
- Он будет носить твое имя, - пообещал Колл. - И будет знать, каким человеком был его дед.
На серых, обескровленных губах Иэна мелькнула слабая улыбка.
- Бригем…
- Я здесь, сэр.
Зрение старика было уже затуманено, и Иэн сосредоточился на голосе.
- Не приручай мою дикую кошку. Она умрет от этого. Ты и Колл должны заботиться о малютке Гвен и Мэлколме. Об их безопасности.
- Даю вам слово.
- Моя шпага… - Иэн дышал с трудом. - Передайте ее Мэлколму. У тебя, Колл, есть своя.
- Он получит ее, папа. - Колл склонился к руке Иэна.
- Мы сражались за правое дело. Это было не напрасно. - Он открыл глаза в последний раз. - Наш род - королевский, парень. Мы Мак-Грегоры, несмотря ни на что.
Несколько человек должны были доставить тело в Гленроу, но Колл отказался ехать с ними.
- Отец бы хотел, чтобы я оставался с принцем, - сказал он Бригему, когда они вышли под мокрый снег. - Жаль, что он умер, когда мы повернулись спиной к Лондону.
- Это еще не конец.
В глазах Колла блестели слезы и гнев.
- Да, клянусь Богом, это не конец.
Кланы быстро теряли воодушевление, когда становилось ясным, что вторжение в Англию захлебнулось. Участились случаи дезертирства, поэтому было решено консолидировать силы на севере Шотландии. Но вожди продолжали спорить, даже когда мятежники перешли вброд ледяные воды Форта и двинулись на север к Грейт-Глену. На семь зимних недель Чарлз устроил базу в Инвернессе. Бездействие вновь начало собирать свою дань, уменьшая количество еще недавно пополнявшихся войск. Во время этих недель часто вспыхивали краткие, но жестокие битвы. Якобиты вновь победили, взяв Форт-Огастес - ненавистную английскую крепость в сердце Хайлэндса, - но люди тосковали по решительной победе и дому. Тем временем Камберленд собирал силы. Казалось, зима никогда не кончится.
Шел снег, когда Сирина стояла у могилы отца. Он вернулся к ним почти месяц назад, и весь Гленроу оплакивал его. Сама Сирина горько рыдала, вспоминая громовой голос Иэна, силу его рук и смех в его глазах.
Она предпочла бы ярость слезам, но гнев покинул ее. Осталось только глубокое, всепоглощающее горе, которое терзало ее сердце даже теперь, когда ребенок шевелился в ее чреве.
Беспомощность делает ее тело и сердце слабыми, думала Сирина. Никакая работа, ярость или любовь не вернут отца и не изгонят выражение боли из глаз матери. Мужчины сражаются, а женщины горюют.
Сирина закрыла глаза, позволив холодным снежинкам жалить ее щеки. Она уже потеряла одного человека, которого любила. Как ей жить дальше, если она потеряет другого?
Проклятый мятеж, думала она, смахивая со щек слезы и снег. Но мятеж был справедливым. Если люди верят во что-то, они добровольно идут сражаться и умирать. Так говорил ее отец. Как она могла это оспаривать?
- Мне так тебя не хватает, - шептала Сирина. - И я боюсь. Понимаешь, я жду ребенка - твоего внука. - Она погладила свой округлившийся живот. - Я ничего не могла сделать, чтобы спасти тебя, так же как не могу сделать ничего, чтобы защитить Бригема и Колла. О, папа, я жду ребенка, но какая-то часть меня желает, чтобы я была мужчиной, могла бы взять шпагу и отомстить за тебя. - Сирина порылась в карманах, и ее пальцы нащупали носовой платок, который дал ей Бригем много месяцев тому назад. Она прижала его к щеке, используя как талисман, помогающий явственно представить себе мужа. - Он в безопасности? Ведь он даже не знает, что у нас будет ребенок. Я бы хотела поехать к нему… - Сирина снова почувствовала, как шевелится ребенок. - Но я не могу. Я не могу защитить его, но могу защищать и сражаться за свое дитя.
- Рина?
Повернувшись, Сирина увидела стоящего неподалеку Мэлколма. Падающий снег разделял их, но она видела его дрожащие губы и слезы в его глазах. Молча она раскрыла объятия.
Пока Мэлколм плакал, Сирина прижимала его к себе. Утешая его, она утешала и себя. Мэлколм держался мужественно, вспоминала она, стоял, как воин, прямо, сжимая руку матери, пока священник произносил последние слова над могилой их отца. Тогда он был мужчиной, а теперь стал маленьким мальчиком.
- Я ненавижу англичан! - Его голос приглушала шаль сестры.
- Знаю. Мама бы сказала, что это не по-христиански, но иногда мне кажется, что есть отдельное время для ненависти, как есть особое - для любви.
- Папа был храбрым воином.
- Да. - Сирина заставила себя улыбнуться, отодвинув брата от себя и глядя на его залитое слезами лицо. - Ты не думаешь, Мэлколм, что храбрый воин предпочел бы умереть, сражаясь за то, во что он верит?
- Они отступили, - с горечью произнес Мэлколм, и Сирина увидела в его глазах блеск, похожий на блеск в глазах Колла.
- Да. - Письмо, которое она получила от Бригема, описывало маневр, его разочарование им и усиливающийся раскол в войсках. - Я не понимаю стратегии генералов, Мэлколм, но знаю, что, победит принц или проиграет, ничего уже не будет как прежде.
- Я хочу поехать в Инвернесс и сражаться.
- Мэлколм…
- У меня есть шпага отца, - прервал он. - Я умею ею пользоваться и воспользуюсь, чтобы отомстить за него и поддержать принца. Я не ребенок.
Сирина снова посмотрела на него. Маленький мальчик, который плакал в ее объятиях, опять стал мужчиной. Он был ростом до ее плеча, его подбородок выпятился, пальцы стискивали рукоятку кинжала. Да, он мог бы сражаться, со страхом осознала Сирина.
- Нет, ты не ребенок, и я верю, что ты можешь пользоваться отцовской шпагой, как мужчина. Я не стану останавливать тебя, если сердце велит тебе ехать, но прошу подумать о матери, Гвен и Мэгги.
- Ты можешь позаботиться о них.
- Да, я бы постаралась, но ребенок внутри меня растет с каждым днем. - Сирина взяла его руку в свои. Она была холодной и на удивление сильной. - И я боюсь, хотя не могу сказать об этом маме и остальным. Когда я стану такой же тяжелой, как Мэгги, как я смогу защитить их, если придут англичане? Я не прошу тебя не сражаться, Мэлколм, и не говорю, что ты ребенок. Но я прошу тебя быть мужчиной и сражаться здесь.
Он отвернулся, глядя на отцовскую могилу. Снег лежал на ней мягким белым покрывалом.
- Отец бы хотел, чтобы я остался.
Чувствуя облегчение, Сирина коснулась его плеча:
- Да. Нет позора в том, чтобы оставаться в тылу, если это правильно.
- Но это трудно.
- Знаю. - Она обняла его за плечи. - Поверь мне, Мэлколм, есть вещи, которые мы можем сделать. - Сирина размышляла вслух. - Если войска принца так близко, как в Инвернессе, англичане тоже недалеко. Мы не можем сражаться в Гленроу - нас слишком мало, и почти все женщины и дети.
- Думаешь, англичане придут сюда? - В его голосе слышалась надежда, смешанная со страхом.
- Начинаю так думать. Разве мы не получили сообщение о битве при Мой-Холл?
- И англичане были разбиты, - напомнил ей Мэлколм.
- Но это слишком близко. Если мы не можем защищаться, то сможем хотя бы спастись. Ты и я найдем место в холмах и сложим там запасы пищи, одеяла, оружие. - Она подумала о сейфе. - Мы будем планировать операцию, как воины.
- Я знаю такое место - пещеру.
- Завтра ты отведешь меня туда.
Бригем ехал с трудом. Хотя был почти апрель, погода оставалась холодной, а снегопад часто сопровождался ветром. Он вел группу усталых, голодных людей. Этот отряд фуражиров, как и другие, был послан из Инвернесса на поиски пищи и припасов. Их величайшая надежда, захваченный правительственный шлюп, переименованный в "Принца Чарлза", вновь перешел в руки врага в Кайл-оф-Тонг вместе с его содержимым.
Группа Бригема заполучила не только овес и оленину. Они узнали новости. Герцог Камберлендский, второй сын электора, находился в Эбердине с хорошо вооруженной армией, вдвое превышавшей их силы. Он получил мощное подкрепление в виде пяти тысяч германских солдат, которые оставались в Дорнохе, блокируя путь на юг. Поступили также сведения, что Камберленд начал двигаться на Инвернесс.
Копыта стучали по слою обледеневшего снега, все еще покрывавшего дорогу. Люди ехали в основном молча, измученные голодом и усталостью. Они жаждали пищи и сна.
Внезапно на западе были замечены красные мундиры. Подав сигнал, Бригем остановил отряд и для начала изучил противника издалека. Драгун было почти вдвое больше, и они выглядели крепкими. У него был выбор - бежать или сражаться. Повернув лошадь, он окинул взглядом своих людей:
- Мы можем отступить к холмам и скрыться или встретить их на дороге.
- Мы будем сражаться. - Один из его солдат обнажил саблю. Другие подхватили его призыв. Драгуны уже пустили лошадей в галоп. Бригем усмехнулся. Он надеялся на такой ответ.
- Тогда покажем им лица людей законного короля. - Снова повернув лошадь, он возглавил атаку.
Они мчались, словно в ад, крича по-гэльски и размахивая клинками. Стена столкнулась со стеной, и пустынные холмы отозвались яростным эхом. Люди вокруг Бригема дрались как демоны и падали, умирая от сабельных ударов. Снег окрасился кровью.