Данбар знал, что сейчас ему следует подбирать слова с особой осторожностью. Помолчав, он сказал:
- Я изучаю эту девушку и её знакомых уже на протяжении нескольких недель.
- Да-да, из-за того выстрела на набережной. Я помню. Но что она… - де Витт остановился, провёл рукой по лысой голове, ослабил галстук и продолжил: - Думаешь, эти два случая связаны?
- Да.
- Почему? Потому что в вас обоих стреляли?
- Да, сэр. И потому, что мы оба полицейские. Полагаю, всё это связано с каким-то делом, которое мы когда-то расследовали с Джеком.
Де Витт подёргал себя за кончики усов.
- Весьма сомнительно, старина. Весьма сомнительно. Что ещё тебе известно?
Мик не собирался распространяться о сверхъестественных способностях Софи, особенно после опубликованной в "Дейли Бьюгл" статьи. Он только сказал:
- Вчера на месте преступления хирург сообщил, что Джека застрелили из пистолета сорок первого калибра. Вероятно, из третьего кольта "Дерринджера". Это карманный пистолет, предназначенный для использования на близком расстоянии. Неизвестный, стрелявший в меня, находился где-то в десяти футах. Плюс мы с Джеком оба полицейские. Думаю, убийца собирался застрелить меня, а затем вырезать мое сердце, как он и поступил с сердцем Джека.
- Да, очевидно, что вырезанное сердце является неким ненормальным символическим жестом, - де Витт потер лысину. - Надеюсь, у нас на руках не очередной Потрошитель, специализирующийся только не на проститутках, а на полицейских. Ещё что-то?
- Нутром чую.
- А что насчет девушки? Что ты думаешь?
Мик глубоко вздохнул. Он надеялся, что этот вопрос не возникнет.
- Она не убивала Джека, если вы говорите об этом. Она была со мной весь день до того самого момента, когда мы приехали на место преступления. Мисс Хэвершем не могла этого совершить.
- Но ты полагал, что она знает того, кто покушался на твою жизнь.
Мик покачал головой.
- Да, это было мое предположение, но я начинаю думать, что не всё так просто. Раньше я считал, что она замешана в этом и пришла предупредить меня, потому что, с одной стороны, хотела предотвратить убийство, а с другой - защитить того, кто замышлял его. Но гибель Джека опровергает мою теорию. Она не попыталась предупредить его. Зачем предупреждать меня о нависшей надо мной угрозе и не предупреждать Джека?
- На это может быть множество причин, - де Витт начал их перечислять, загибая пальцы. - Возможно, она не знала, что планируется это убийство. Или, если она провела с тобой весь день, у неё не было возможности предупредить Джека. Или она, по неизвестным нам причинам, могла желать его гибели, но не твоей. Или, возможно, она такая, какой её считает Текер. Сумасшедшая.
- За прошедшие несколько недель я провёл с ней достаточно много времени и совсем не думаю, что она сумасшедшая. Опять же, об этом говорят мои инстинкты полицейского.
Де Витт наградил Мика долгим тяжелым взглядом.
- Или, возможно, - сказал он, - всё дело в том, что она очень привлекательная девушка, и ты, проведя с ней слишком много времени, позволяешь своим мужским инстинктам мешать инстинктам полицейского.
При этих словах воспоминания о том времени, которое он провел вчера днём вместе с Софи в экипаже, тотчас же нахлынули на него. Он мог представить тёмно-красные блики в прядях её каштановых волос. Всё ещё мог ощущать её аромат. Чувствовать сладость её рта и шелковистость кожи.
Его руки сжались в кулаки. В этом причина? Становился ли он настолько безвольным там, где дело касалось Софи, что переставал что-либо замечать? Мик знал, что прямо сейчас неспособен здраво судить о чем-либо, имеющем отношение к мисс Хэвершем, и это было опасно.
Де Витт нарушил молчание.
- Мне не нужно говорить тебе, что столичная полиция в ярости. Сам знаешь, как реагируют ребята, когда убивают одного из наших. Жестокость убийства Джека всколыхнёт общественность. Бог нам в помощь, если погибнет ещё один полицейский, потому что тогда у нас окажется ещё один Потрошитель. А ведь тебе уже угрожали. И эта дрянная статья в "Дейли Бьюгл" только всё портит! Я помню, девушка заявляла, что она ясновидящая, но мы оба знаем, что ты не веришь в эту ерунду. Зачем ты привел её на место преступления?
- Хотел посмотреть, как она себя поведет при виде мёртвого тела. Думал, что в итоге она раскроет какую-нибудь полезную информацию.
- Парень, итогом этого стало то, что теперь газеты верят, что мы используем ясновидящих для раскрытия дел. Ясновидящих, право слово! - он схватил газету и бросил её в мусорную корзину, затем встал, показывая, что разговор окончен. - Продолжай изучать девушку, если считаешь это оправданным. Но, чёрт возьми, будет лучше, если мне больше не станут попадаться на глаза статьи в газетах о том, что мы используем так называемые видения, посетившие её на месте преступления. И лучше, если до меня не дойдут слухи, что между вами двумя есть некие романтические отношения. Она подозреваемая.
Поднявшись, Мик встретил обеспокоенный взгляд де Витта. Выражение его собственных глаз было решительным.
- Сэр, ни одна женщина не помешает моей работе. И неважно, насколько она привлекательна.
Ещё несколько мгновений де Витт изучающе смотрел на Данбара, затем медленно кивнул.
- Отлично, тогда продолжай работать над этим делом. Собери команду. Я встречусь с большинством из вас через несколько дней, чтобы узнать, как вы продвигаетесь. И будь осторожен, так как сейчас всё указывает на то, что этот маньяк и тебя наметил в жертвы. Я бы хотел сохранить секретность, так что – ничего не сообщать журналистам. Отвечай на все их вопросы просто - "никаких комментариев". Если, боже упаси, погибнет ещё один полицейский, разразится хаос.
Мик, считавший, что в мировом порядке журналисты лишь немногим лучше паразитов, был полностью согласен со своим начальником.
- Да, сэр, - ответил он и двинулся к выходу, но остановился, услышав голос де Витта.
- Мик, я должен сказать ещё одно. Если я только увижу, что чувства к этой девушке влияют на твоё мнение и на твою работу, я мгновенно исключу тебя из расследования. Это ясно?
- Совершенно ясно, сэр, - и Мик покинул кабинет.
Закрыв за собой дверь, он прислонился к ней и, стараясь успокоиться, глубоко вздохнул. Он должен оставаться объективным. Он не позволит влечению к женщине помешать ему расследовать это дело. И провались её длинные ноги, губы цвета спелой вишни и одурманивающий аромат её кожи!
Глава 14
В течение следующих двух недель Софи так редко и не подолгу видела Мика, что он казался скорее призраком, чем живым человеком. Утром он уходил ещё до того, как она просыпалась, по вечерам возвращался затемно, когда она уже спала. А несколько раз, как рассказывала ей Ханна, он вообще не приходил домой. Софи знала, что он много работает над делом Джека Хоторна. Данбар ещё дважды расспрашивал её об убийстве, пытаясь выяснить детали, которые она могла упустить или забыть, но она не понимала, зачем он утруждается. Он же ей не верит. Но, какими бы ни были причины, которыми он руководствовался, Софи искренне пыталась помочь. Но так и не смогла ни вспомнить, ни рассказать ничего нового.
Она чувствовала, что сейчас Мик вне опасности. Но также знала, что всё может измениться в один миг.
Софи ужасно по нему скучала. Снова и снова она предавалась воспоминаниям. Думала о поездке в экипаже. О мужских пальцах, ласкающих её шею.
Вы можете сейчас прочесть мои мысли?
Его руки на её теле, на этот раз расстегивающие пуговицы, а не застегивающие их; пальцы, касающиеся её обнажённой кожи; губы, покрывающие поцелуями выступающую над корсетом грудь, заставляющие её одновременно и дрожать в ознобе, и гореть в огне. Его тело, лежащее под её собственным; колено, раздвигающее её бедра; неистовый всплеск удовольствия внутри - она никогда не думала, что человек может испытывать такое. Закрыв глаза, Софи вспоминала Мика, вспоминала это по крайней мере двадцать раз в день.
Вспоминала и ночь в оранжерее. Как она свернулась клубочком у него на коленях, под защитой его сильного тела, впервые в жизни чувствуя себя действительно в безопасности. Без него она была одинока и несчастна.
Хотя Софи редко видела Мика, она знала, чем он занят. Каждый день его имя появлялось в газетах, хотя нельзя сказать, что журналистам было о чем сообщать. В Скотленд-ярде хранили молчание, что заставило не одного раздраженного репортера усомниться в способностях столичной полиции.
У Софи были свои собственные проблемы с этими борзописцами. Каждый божий день журналисты выстраивались под дверью её дома. Они сопровождали её всюду, куда бы она ни направилась, и, казалось, каждый её шаг превращался в новость. Они поджидали её даже около дверей салона мадам Жиро, куда она отправилась примерять очередное бальное платье. На следующий день в газетах появилось сообщение, что на балу леди Далримпл мисс Софи Хэвершем предстанет в дамастовом платье оттенка розовой магнолии, украшенном атласом насыщенного розового цвета, и, как и полагается по новой моде, платье будет с открытыми плечами и глубоким декольте.
Софи никак не могла понять, почему журналисты пишут о том, что на ней будет надето или куда она ездила. Но девушка, казалось, стала сенсацией.
Однако не одну её изводили репортеры. Они роились как пчелы вокруг каждого, кто осмеливался выйти на улицу из дома, и это сказывалось на всех. Гримсток измучился, постоянно открывая дверь и сообщая, что сегодня дамы не принимают. Стоило Ханне выйти в сад за овощами или травами к обеду, как через стену на неё обрушивался шквал вопросов. Полковник окончательно погрузился в "Таймс" и в домино, а Дауэс, проваливший свои июньские экзамены, был вынужден готовиться к осенним экзаменам в кафе и библиотеках. Даже добрейшая мисс Пибоди начала выражать своё недовольство.
Однако журналисты были не единственной проблемой. Из-за статьи в "Дейли Бьюгл" вокруг дома стали собираться люди, погрязшие в проблемах, потерявшие родных и близких, желающие перемолвиться хотя бы словечком с ними, нуждающиеся в помощи. Все они жаждали поговорить с Софи Ясновидящей.
Миссис Саммерстрит, преисполнившись к ним сочувствия, высказала робкое предположение, что, может быть, Софи следует попробовать помочь этим несчастным, страдающим людям, собравшимся снаружи. Но девушка резко отказалась. Глаза тётушки наполнились слезами, взгляд стал укоризненным. Для Софи это было очень тяжело. Но намного тяжелее были чувства тех отчаявшихся, скорбящих людей, которые принимались просить её о помощи, стоило ей только выйти на улицу. Это было больше, чем она могла вынести. Чувства и эмоции этих бедолаг были похожи на огромную волну, которая вот-вот должна нахлынуть на неё. И если она позволит этой волне накрыть себя, то та никогда не отступит, и боль и страдания этих людей поглотят ее.
Но, несмотря на это, иногда в те редкие моменты, когда она выходила из дома, её сверхъестественные способности проявляли себя. Тогда буквально на мгновение Софи останавливалась, шептала несколько слов человеку на ухо, а затем бросалась к ожидающему её экипажу. Расстроенной новобрачной она посоветовала, как вести себя со свекровью. Скорбящую мать, которой это было совершенно необходимо, заверила, что с её сыном в той, другой, жизни всё в абсолютном порядке. А ревнивый муж услышал резкие слова, что у его жены нет другого мужчины.
Раздраженные же журналисты, не получавшие никакой информации ни от Скотленд-ярда, ни от ясновидящей, вынуждены были обходиться тем, что сами могли разузнать. Они строили предположения о причинах убийства, размышляли о важности вырезанного сердца и публиковали подробную биографию Джека Хоторна.
Они изучали семью Софи, пытались поговорить с её матерью, сестрой, Гарольдом, Виктором, Кэтрин и любыми другими знакомыми девушки. Слава богу, общаться с журналистами отказались все. Они также уделили существенное внимание её разорванной помолвке с Чарльзом, лордом Кенли. Он отказался говорить на эту тему, что, однако, не остановило их от высказывания разных отвратительных предположений.
От Софи не ускользнула ирония ситуации. Она так боялась, что Мик начнёт выведывать об её жизни, что он узнает вещи, которые ему знать не следует. Но сейчас репортёры делали именно это, и Мик тоже получил свою долю внимания и слухов.
Попытки разузнать о его детстве не увенчались особым успехом. Что же касается его работы в качестве офицера полиции и детектива, то все вынуждены были признать, что, не считая того злосчастного происшествия с сэром Роджером Эллертоном, во всех остальных делах его поведение было образцовым. В некоторых случаях даже героическим. Разумеется, газеты раздули целую историю, выяснив, что Мик живёт в доме тётушки Вайолет. Некоторые даже позволили себе грязные намеки на то, что на самом деле происходит за закрытыми дверями дома номер восемнадцать по Милл-стрит.
Как и предполагала Софи, реакция её семьи оказалась очень бурной. Но, принимая во внимание все обстоятельства, девушка достаточно хорошо с этим справлялась. Ведь толпы людей, собиравшиеся вокруг дома, удерживали её мать и сестру от нанесения визитов, что, в свою очередь, мешало ближайшим родственникам непосредственно высказывать своё мнение. Вместо этого они писали Софи многочисленные письма, но те просто терялись в том ворохе корреспонденции, которую она получала каждый день. По утрам за завтраком и по вечерам за ужином рядом с её тарелкой лежали письма от совершенно незнакомых людей. Некоторые послания доставлялись даже из таких далёких мест, как Германия и Голландия.
Большинство из них Софи даже не открывала, зная, что писавшие их люди испытывали те же желания и эмоции, что и визитёры, поджидающие её за дверью. Но однажды утром, спустя примерно недели две после трагедии, Софи получила письмо, отличавшееся ото всех остальных.
Вытащив его случайно из кучи писем, Софи почувствовала, как тонкая стена холодной отрешённости, которую она выстроила вокруг себя за последнее время, разбилась вдребезги. От письма исходили волны чёрной ядовитой злобы, и волны эти были настолько сильны, что Софи почти потеряла сознание. Уронив письмо, она издала крик, полный муки, и прижала руки к голове. Захлестнувшие её эмоции были слишком сильны.
Все тотчас же оторвались от завтрака, изумленные её криком. Вайолет стоило только взглянуть на племянницу, как она вскочила и подбежала к тому краю стола, где сидела Софи.
- Ради бога, дорогая, что случилось? - воскликнула она, обнимая девушку. - Ты дрожишь, вся похолодела. У тебя было видение, я знаю, что было.
Словно из невероятного далека Софи слышала обеспокоенные голоса тётушки и постояльцев и постаралась сосредоточиться на них. Потребовалось ещё несколько минут, чтобы ярость и ненависть, которые она ощутила в письме, начали тускнеть, а окружающий мир постепенно пришёл в норму.
- Дорогая, дорогая, всё в порядке, - услышала Софи голос Вайолет. - Гримсток, пошли за врачом.
- Нет, нет, - Софи покачала головой и выпрямилась. Сейчас, когда темнота отступила, она вновь взяла себя в руки. - Нет, мне не нужен врач. Всё уже прошло. Гримсток, мне нужен кэб.
- Кэб? - взяв племянницу за подбородок, Вайолет повернула её лицо к себе и посмотрела в глаза. - Бога ради, зачем тебе кэб?
Похлопав тётушку по руке, Софи осторожно отвела руку пожилой женщины от своего лица, отодвинула стул и встала.
- По вполне понятной причине. Я кое-куда собираюсь.
- Нет, не собираешься! - вскричала Вайолет. - В твоём-то состоянии? Ты никуда не поедешь.
- Тётушка, сейчас со мной всё в порядке. Мне нужно увидеть Мика, - девушка показала на письмо на полу. - Я должна отвезти ему это.
- Тогда я еду с тобой.
- Нет, тётушка, ты не можешь. Если репортеры узнают об этом, они станут думать, что ты тоже помогаешь Скотленд-ярду, или что ты, вероятно, ясновидящая, или убийца, или бог знает кто ещё. Так эта суета никогда не закончится. Да и с мамы хватит волнений по поводу моей репутации; ей не стоит беспокоиться ещё и о твоей, - Софи повернулась к Гримстоку, который, стоя в дверях, переминался с ноги на ногу, не зная, что он должен делать - бежать за врачом, ловить кэб, или и то, и другое одновременно, или вообще ничего. - Гримми, ты поедешь со мной, - указав на письмо на полу, девушка не смогла сдержать дрожи, вспомнив о тех ужасных ощущениях, которые оно в ней вызвало. Ещё раз прикоснуться к нему было совершенно невозможно. - Я хочу, чтобы мы отвезли это письмо. Но только не касайся его. Может быть, полиция захочет проверить отпечатки пальцев или что-нибудь в этом роде. Возьми щипцы, положи его сначала ещё в один конверт, побольше, затем в карман и найди нам экипаж. Мы поедем в Скотленд-ярд.