- И однажды он приехал в один маленький неприметный город, в котором уже когда-то случилась похожая история. Но только эта история тогда кончилась немного не так, как она должна была окончиться.
Я закрыла глаза. Мне было уютно и тепло. И я уже почти привыкла к электрическим разрядам в моем теле.
- Он не понимал, что его сюда манило. Он не знал, как переписать эту историю. Да ее уже и невозможно было переписать. Эта история произошла очень давно. Много лет тому назад. - Он немного помолчал и продолжил: - Тогда здесь тоже жил один юноша. У него все было хорошо, он был счастлив и любил свою профессию. Но не было в его жизни чего-то нереального, таинственного и волшебного. Того, чего не заменят ни друзья, ни любимая работа, ни обычное счастье существования на этой земле.
А меня совсем разморило. Я еще пыталась уследить за нитью его рассказа, но делать это было все труднее и труднее. Я не привыкла так рано просыпаться.
- Да ты и правда засыпаешь, - сказал он.
- Нет-нет, - тут же сказала я, - история, юноша, очень много лет назад.
- Да, - сказал он, - тогда этот юноша увидел одну девушку. И его молнией сразило.
- Молнией? - сказала я.
- Да, - сказал он, - самой настоящей. Так бывает. Когда-то и с тобой это будет.
Я согласно кивнула.
- И юноша остался стоять на месте. Он не пошел вслед за незнакомкой. А чуть позже ее и след простыл.
Сквозь сон я почувствовала, что он слегка коснулся рукой моей щеки и стал осторожно гладить ее.
Но я уже совсем засыпала. У меня даже не было сил разлепить рот и сказать: "Угу, я не сплю". Но сквозь сон я тем не менее еще слышала его рассказ.
- А потом стал искать ее по всему городу. И он нашел ее. Она пришла сама. К нему. В театр. Но было уже слишком поздно. Рядом с ней уже был другой. Он увидел их со сцены. И понял, что уже слишком поздно. И что ему в этом городе больше нечего делать. И он уехал из этого города навсегда.
Он осторожно гладил меня по щеке. А я уже почти совсем спала.
- Прошло время, - сказал он, - И другой юноша увидел другую девушку. И его тоже ударило молнией. И он не мог двинуться сдвинуться с места. А девушка ушла. - Он тяжело вздохнул. - Парень не знал, что делать. Он был в полном отчаянии. Ведь с каждым последующим мгновением они все больше отдалялись друг от друга. Даже не успев встретиться по-настоящему.
Сквозь сон я все еще осознавала эту историю.
- И тогда парень кое-что придумал, - сказал он. - Он попытался проложить к ее сердцу невидимые дорожки и попытаться по этим дорожкам пойти навстречу к ней. Он стал писать ей письма. И среди сотен ответов он почувствовал ее ответ. И он понял, что нашел ее. И между их сердцами потянулись тонкие невидимые нити. А еще она пришла сама. К нему. В театр. Он совсем не ожидал, что она придет. Он растерялся. И ему пришлось сыграть роль.
Я почувствовала, что он осторожно взял меня на руки и куда-то понес. Он положил меня на кровать и сел рядом.
- У нее имя героини его любимого романа, - сказал он. - Он понимает ее мысли, может предчувствовать ее поступки. И у нее внешность девушки его мечты.
А потом он наклонился ко мне, убрал с моего лица волосы, легко и нежно поцеловал меня в лоб и сказал совсем тихо:
- Ты - мой необработанный алмаз. И ты - самое ценное, что я нашел в этом городе.
А потом он встал и ушел. Я слышала, как скрипнула большая кровать, прощаясь с ним. Но я не могла ни открыть глаза, ни произнести хоть слово.
Потому что параллели и меридианы, горячие лучи и теплые облака, ветра и дожди как обычно проходили через меня. Потому что где-то внутри меня жило и кипело осторожное и нежное, большое и таинственное чувство.
И потому что отныне я чувствовала, что счастье где-то совсем-совсем рядом. Только руку протяни.
19
Проснулась я только к обеду! Во второй раз в жизни проспав на работу!
Я вскочила с кровати и чуть не пропустила некое волшебство. Рядом со мной лежала тонкая серебристая полумаска.
Умопомрачительный запах одеколона был рассеян в воздухе. И все еще чувствовалось присутствие самого заколдованного принца, какой только мог встретиться на моем пути.
Я взяла тонкую серебристую полумаску и прижала ее к своему сердцу. Мне хотелось плакать и смеяться.
На работе миссис Ланг смотрела на меня как на инопланетянина, который прибыл на Землю случайно и не понимает, как нехорошо пренебрегать земными обязанностями. Но инопланетянину отныне было решительно все равно.
Потому что он знал, о чем по утрам поют птицы и шепчут деревья в ночной тиши. Слышал шепот соседних галактик и понимал их разговор. И все загадки мира были отныне у него в ладонях.
Вечером у Джессики просто не было слов. Она только качала головой, разглядывая, как я с аппетитом поглощаю огромный овощной сандвич и запиваю его молочным коктейлем. Конечно, я ведь сегодня без обеда осталась.
- Неужели ты опять сидела у него на коленях? - недоумевала Джессика.
- Должна же я была тоже куда-то присесть.
- Но там же еще была большая кровать, села бы туда!
Джессике как подруге было неудобно за мое поведение.
- Он себя неважно чувствовал, - сказала я.
- Это как? - недоверчиво спросила Джессика.
- Плохо видел, плохо слышал.
Джессика несколько раз раскрыла и закрыла рот, кипя от возмущения.
- А ничего нового он не мог придумать?
- Это и было новое, в прошлый раз он хорошо слышал, - сказала я.
- У меня слов нет! - сказала Джессика.
- Я вижу, - виновато сказала я.
- Ты обещала советоваться со мной, когда тебе что-то придет в голову!
- Но это пришло мне в голову в пять часов утра! - попыталась оправдаться я.
- Надо было позвонить и разбудить меня!
Я улыбнулась. Если бы Джессика увязалась со мной, в моей жизни не было бы этой утренней сказки.
- Но согласись, - не сдавалась Джессика, - это просто неприлично - сидеть на коленях у незнакомого человека!
- Ну. Мне кажется. Что мы с ним. Уже немножечко знакомы.
- Но не до такой степени, - возмущалась Джессика, - чтобы восседать у него на коленях, а потом еще вдобавок и заснуть на его плече!
- Согласна, - вздохнула я.
Джессика видела, что мне и так не по себе после всего, что происходило со мной в здании театра. Сейчас, на другой территории, когда с меня спадали чары, я и сама не могла понять, как со мной могли приключиться такие вещи, которые легко и запросто происходили в сумраке театра.
- Ну а о чем сказка-то была? - Джессика постаралась сменить тему.
Я надолго задумалась. Я не могла вспомнить.
- Ты что, правда ничего не помнишь? - безмерно удивилась Джессика.
- Но я же спала!
- Слушать надо было! Ты же сама хотела что-нибудь поподробнее узнать об этом человеке!
- Но я не привыкла в пять часов утра сказки слушать! - опять оправдывалась я.
- Невнимательная моя, - сказала Джессика, - а теперь мы с тобой даже этой сказки не знаем! И у нас, как обычно, ни одной зацепки нет!
- Ну почему же нет, - сказала я, - мое подсознание наверняка все внимательно выслушало. И когда-нибудь оно поделится с нами тем, что запомнило.
Джессика качала головой и смотрела на меня ну просто с восхищением.
А после бара я не пошла домой. Ноги сами привели меня к дому бабушки Урсулы.
И бабушка Урсула ничему не удивилась. Она усадила меня за стол, заварила чай и выложила на большое блюдо теплые пирожки.
Я осторожно взяла горячий чай и стала скрывать за его паром свои новые слезы. Бабушка Урсула терпеливо ждала моего откровенного рассказа.
И я, всласть наобжигавшись горячим чаем, начала этот рассказ.
- Три имени, - сказала я.
- Что три имени? - не поняла бабушка Урсула.
- Написать на запотевшем стекле хочется.
- Как? Сразу три?
Я кивнула.
- Да, - сказала я, - и еще одно про запас.
- Что-что? - сказала бабушка Урсула.
Ничто в нашей жизни не проходит бесследно. Все события, маленькие и большие, грустные и веселые, бередят наши души и постоянно изменяют нашу жизнь.
Даже если событие произошло много лет назад, его отпечаток навсегда остается во времени. И эхо его будет влиять на какие-то последующие события.
Причем это будет происходить даже с теми людьми, которые никак не были связаны, знакомы или близки. А уж с теми, кто что-то значил в жизни другого, эти отголоски могут сыграть какую-то совсем новую и удивительную роль.
- И какие это имена? - терпеливо спросила бабушка Урсула.
Я сделала еще пару спасительно-горячих глотков чая и ответила:
- Луи, A.M. и Рассел.
И стала терпеливо ждать, когда бабушка Урсула скажет: "Что-что?".
Но бабушка Урсула даже не удивилась. Она немного помолчала, а потом сказала:
- Так, значит, душу моей девочки смущают мальчики Лимбарди?
И надо ли говорить, что следующие несколько мгновений я провела с раскрытым от изумления ртом?
А бабушка Урсула тем временем подошла к большому шкафу и вытащила оттуда внушительный бумажный сверток. Она развязала розовую атласную ленту и развернула оберточную бумагу. И я увидела письма. Много писем.
- Больше всего, когда он все это обнаружил, твоего дедушку Альберто оскорбила именно эта лента, - сказала бабушка Урсула. Она тяжело вздохнула. - Но я не могла не писать письма этому человеку и не хранить его письма, - продолжила она, - и ты поймешь, почему я это делала.
- Какому человеку? - спросила я.
- Аарону Лимбарди, - сказала бабушка Урсула.
Я так и ахнула.
- Ты писала ему письма и хранила его письма?
- Да, - сказала бабушка Урсула, - ведь это все, что у него было от меня.
- Но почему?
- Потому, что его жизнь без меня была разбита вдребезги.
Я смотрела на свою бабушку Урсулу и не могла поверить своим ушам. Связь времен и поколений незримо тянулась издалека в наше время. И с этим никто ничего не мог поделать.
- И из-за этого ушел дедушка Альберто? - сказала я.
- Да, из-за этого и ушел дедушка Альберто, - печально сказала бабушка Урсула.
- Он обиделся на тебя?
- Нет, что ты. Он обиделся вовсе не на меня.
- А на кого?
- Он обиделся на жизнь.
Я смотрела на нее во все глаза.
- Это как? - не поняла я.
- У него было много вопросов к жизни, - сказала бабушка Урсула, - я тут была совершенно ни при чем. Он это прекрасно понимал.
- Какие вопросы?
- Почему два друга могут вдруг одновременно полюбить одну и ту же женщину. Почему жизнь другого человека должна быть разбита вдребезги, если рядом с ним никогда не будет именно этой женщины.
- А почему два друга могут полюбить одну и ту же женщину?
- Так случается, - сказала бабушка Урсула, - и никто в этом не виноват. Если два друга вместе росли, мечтали об одном и том же, имели одинаковые идеалы, то вполне возможно, что они могут встретить и в жизни один и тот же идеал. Так бывает, - задумчиво повторила бабушка Урсула.
Я слушала ее затаив дыхание. Никогда, никогда бабушка Урсула даже не пыталась мне об этом рассказывать. Но, быть может, просто еще не приходило время?
- Аарон Лимбарди встретил меня на улице, - сказала бабушка Урсула, - он просто увидел меня издалека. И его сразило молнией.
- Настоящей?
- Дитя мое, конечно, не настоящей, - сказала бабушка Урсула, - это фигуральное выражение. Когда человек перестает чувствовать свои ноги и не может сдвинуться с места. Когда человек вдруг видит, что перед ним его судьба, и ничего, ничего не может поделать.
- Потому что его сразила фигуральная молния? - продолжила я.
- Да, примерно так. Аарон Лимбарди так и остался стоять на месте. А я ушла.
- А когда вы встретились и стали переписываться? - спросила я.
Бабушка Урсула внимательно посмотрела на меня.
- Душа моя, - сказала она, - если ты проявишь хоть минимум терпения, твоя бабушка расскажет тебе всю эту историю от начала до конца. И обещаю, что к утру мы постараемся уложиться.
- Конечно, - тут же сказала я, - я проявлю максимум терпения.
Я пересела на диван и стала обкладываться подушками. Бабушка Урсула наблюдала за мной поверх очков. Когда я совсем успокоилась и затихла, она продолжила:
- Много лет назад Аарон Лимбарди и твой дедушка Альберто договорились, что, когда они встретят девушку своей мечты, они зададут ей только один вопрос - любит ли она театр.
- Почему именно этот вопрос?
Бабушка Урсула слегка развела руки в стороны.
- Полагаю, это Аарон придумал.
- А почему дедушка Альберто тоже решил задать этот вопрос?
- Наверное, потому, что жизнь каждого человека так или иначе связана с театром. В жизни каждого человека сплетаются воедино вымысел и реальность, прошлое и настоящее, сказка и правда жизни. А театр объединяет все эти составляющие человеческого счастья.
Никогда бабушка Урсула еще не разговаривала со мной так серьезно. Значит, я действительно взрослею? Если у нас руки уже и до этой истории дошли?
- А Аарон Лимбарди так и не успел задать тебе этот вопрос?
- Нет, - покачала головой бабушка Урсула. - Этот вопрос задал мне в тот же день дедушка Альберто.
- В тот же день?
- Так уж судьба распорядилась.
- А его не сразила молния?
- Сразила. Он тоже просто увидел меня на улице. Но он понял, что если я сейчас уйду…
- То его жизнь будет разбита вдребезги?
- Именно так, дитя мое.
- И он догнал тебя?
- О да. Он бежал за мной несколько кварталов.
- Но почему вы все раньше встречались?
- Я сама думала об этом не раз, - сказала бабушка Урсула. - Но, быть может, это происходило, потому что еще не пришло время.
- Но вы же жили в одном городе. А раньше были такие маленькие расстояния между домами.
- Не скажи, город и раньше был достаточно большим. Да и жили мы на разных концах. Но, быть может, мы еще не были готовы к этому чувству.
- К какому чувству? - задала я очередной глупый вопрос.
- К любви, дитя мое, - терпеливо пояснила бабушка Урсула.
Она надолго задумалась.
- Дедушка Альберто догнал тебя, - осторожно напомнила ей я.
- Да, - сказала она. - Он был такой красивый, взъерошенный от быстрого бега, тяжело дышал. Мне казалось, что я встретила самого симпатичного великана, какой только мог встретиться на моем пути.
- Ты влюбилась с первого взгляда, - поняла я.
- Да, - сказала бабушка Урсула, - все так и было. И все это было как будто вчера.
- И ты ни о чем не жалеешь?
- Конечно нет, - сказала бабушка Урсула. - И, если бы все повторилось, я бы пошла по этому пути только с ним.
- По какому пути?
- По земному пути любви.
- А-а, - сказала я.
- Он был красивый, голубоглазый, - вспоминала бабушка Урсула, - с отросшими волосами и добрыми глазами. И вдруг он задал мне этот вопрос.
- Любишь ли ты театр?
- Люблю ли я театр. - Бабушка Урсула улыбнулась. - И мое сердце раскрылось перед ним навеки.
- И что ты ответила?
- Конечно, люблю!
- И вы пошли в театр?
- Да, - кивнула она, - в тот же вечер мы пошли в театр к его лучшему другу.
- В театр Лимбарди?
- Да. В театр Лимбарди.
- А почему ты раньше там не была?
- Даже не знаю, - сказала бабушка Урсула, - все время собиралась, да все как-то руки не доходили.
- Может быть, еще не приходило время? - предположила я.
Бабушка Урсула с улыбкой посмотрела на меня поверх очков.
- Все может быть, дитя мое.
- А дальше?
- А дальше - Аарон Лимбарди увидел меня со сцены. Мы с Альберто сидели в первом ряду - И бабушка Урсула надолго замолчала.
- Его опять сразило молнией?
- Как он потом написал мне, его сразило тысячами молний. Он не мог дальше играть. Он не мог разговаривать. Это был первый и последний его провал.
- Спектакль остановился?
- Нет, спектакль шел дальше, и шел так гладко, что никто ничего не заметил.
- Но хоть кто-то что-то заметил?
- Да. Я заметила.
- Что ты заметила?
- Его взгляд, полный отчаяния, боли, грусти и тоски. И я все поняла.
- Что ты поняла?
- Что его жизнь отныне и навсегда была полностью разбита.
- А дедушка Альберто?
- Дедушка Альберто ничего не заметил.
- Почему?
- Как тебе сказать… - Бабушка Урсула задумалась. - Люди не очень внимательны к проблемам других людей. По большей части они видят только свои собственные проблемы и радости. А влюбленные люди вообще лишаются зрения и слуха в том, что касается проблем окружающих.
- Марк Тоснан сказал, что все в городе знают эту историю, - сказала я, - и что только я не знаю о ней.
- Да, - сказала бабушка Урсула, - все окружающие нас люди в принципе очень наблюдательны. Но все только что-то предполагали. Некоторые, может, тоже заметили его взгляды со сцены на меня. Но разве кто-нибудь мог подойти и сказать об этом напрямую дедушке Альберто? Он бы никому не поверил. Наверняка он думал, что Аарон просто с интересом рассматривал девушку своего друга. Альберто был счастлив, и ничто не могло омрачить его счастье.
- А когда вы с Аароном Лимбарди договорились переписываться?
- Он узнал мой адрес и написал прощальное письмо. Он пожелал мне счастья и сообщил, что в этом городе ему больше делать нечего. И я поняла, что ему очень-очень плохо. И предложила ему хотя бы эту дружбу в переписке.
- И он согласился?
- Это все, что у него могло быть от меня.
- Но ты никогда бы не пошла вслед за ним?
- Нет, - сказала бабушка Урсула, - мой человек был только дедушка Альберто.
- А если хотя бы только предположить, что вы с дедушкой Альберто никогда бы не встретились?
- Я бы ждала его всю жизнь, дитя мое, - сказала бабушка Урсула. - И даже не провоцируй меня подобными вопросами, - улыбнулась она, - у каждого человека может быть только одна вторая половина.
Я сидела раскрыв рот. Вон, оказывается, как бывает в жизни.
Бабушка Урсула встала с кресла и пошла заварить новый чай. Я сидела среди подушек на диване, и мне было невероятно уютно и комфортно.
Все мои тревоги последнего времени ушли куда-то далеко-далеко. И как это я раньше не догадалась выплакать все свои проблемы бабушке Урсуле? Оказывается, люди с опытом вполне могут помочь, утешить или хотя бы просто обогреть своим теплом.
Бабушка Урсула принесла нам чай, села в кресло и продолжила.
- Мне очень нелегко об этом говорить, - сказала она, - Аарон Лимбарди был великим актером и режиссером. Но из-за этой истории мир потерял его как человека искусства. Он не мог больше играть. Он решил, что ему больше не для чего заниматься творчеством.
- И чем он стал заниматься?
- Сам он перестал играть, но его пьесы ставились на многих театральных сценах.
- Правда? - Я очень удивилась. - А почему его имя больше не звучало?
- Он писал под разными псевдонимами.
- И ты знаешь все его пьесы?
- Да, - сказала она, - я знаю все его пьесы. Он присылал мне их.
- Какие они?