Старательно поглощая завтрак, Антонио все так же украдкой следил, как она поглощает гору тостов, пока отец перечисляет сегодняшнюю программу, включавшую в себя музей современного искусства и музей Пикассо.
Антонио невольно сглотнул. Приезжая в Барселону, он всегда посещал музей Пикассо, но готов ли он проводить с ней время, когда всеми силами старается избежать ее притяжения?
– Антонио, не хочешь ли, случайно, к нам присоединиться? – спросил отец, не отрываясь от утренней газеты.
Ну и как на это отвечать? Особенно если учесть, что он одновременно и хочет, и не хочет? Тем более что приехал он сюда именно для того, чтобы убежать от помощницы, к которой его все сильнее и сильнее влекло? Но было в этом влечении что-то неправильное. Она – хорошая девушка, а он – мрачный и озлобленный вдовец, который сам не может понять, чего ему хочется больше. Обнимать или рисовать. Но как бы там ни было, в любом случае получится, что он ее использует. А это неправильно.
– Думаю, что я… – Черт, ну и куда делись все привычные отговорки? Уж кто-кто, а он всегда отлично находил предлоги что-либо не делать. Особенно общаясь с отцом. Но если дома всегда можно придумать кучу дел и занятий, в едва знакомом городе все не так просто.
– Что? Пойдешь с нами?
Отговорка должна быть достоверной. Иначе он лишь разбудит отцовское любопытство, а когда старику было что-то действительно интересно, он отставал, лишь заставив сына во всем признаться. Даже если у него не было ни малейшего желания ни в чем признаваться. И если отец заподозрит, что Антонио избегает Лауру Бэт намеренно, он или разозлится, или поймет, что его к ней тянет.
Черт.
Из двух зол выбирают меньшее.
Нельзя, чтобы отец обо всем догадался.
– Думаю, я с удовольствием составлю вам компанию.
Констанцо широко улыбнулся, а Лаура Бэт явно смутилась. Вот и замечательно. По крайней мере, не он один не знает, как вести себя в этой ситуации.
Чуть позже Антонио вышел в гостиную, где Лаура Бэт поджидала его отца, и решил, что раз у них много общих друзей и пока что она формально на него работает, им в любом случае придется как-то общаться, а раз так, лучше начать прямо сейчас, избавляя всех от ненужных недоразумений и неловкости.
– Как себя чувствуешь? – спросил он, выбрав самый неромантичный предмет для разговора. В конце концов, некоторые вопросы и споры лучше оставлять недосказанными. И не нужно углубляться в лишние подробности там, где не желаешь ничего углублять. Он же ясно видел, что, наткнувшись на него в ванной, она не только искренне удивилась, но и успела украдкой его разглядеть. С явным интересом. А сам он невольно отреагировал на этот интерес. Вот и разозлился.
– Хорошо. Никакой утренней тошноты, наверное, потому, что твой отец постоянно меня кормит.
– А ты ему сказала, что беременна?
– Пока еще не придумала, как сообщать об этом людям.
– С ним можешь особо не мудрить, он обрадуется. – Его собственному ребенку он бы еще больше обрадовался, но Гизель лишила этой радости их обоих. Я же говорил, он обожает детей.
– Поэтому он так часто навещает Такера с Оливией?
– Отчасти. Но и они не забывают включать его в свои планы, считая членом семьи, и ему это нравится.
– Очень мило.
– Точно. И мне хорошо. Потому что те недели, что они проводят в Италии, развлекая старика, это недели, когда я могу дышать полной грудью.
– Да неужели?
Обернувшись, Антонио увидел застывшего на пороге отца.
– Считаешь, что обязан меня развлекать? – прищурился Констанцо.
Я не это хотел сказать, – поморщился Антонио.
– Понял я, что ты хотел сказать. И раз я так сильно тебя обременяю, я лучше вернусь к себе и спокойно посмотрю футбол.
Развернувшись, Констанцо пошел прочь.
– Ну пап! – Антонио бросился за отцом. – Подожди!
– Это ты подожди. – Остановившись, Констанцо посмотрел на сына. – Я устал. Очень устал. Хотел провести с тобой время, но раз мое общество тебя тяготит, тогда я займусь тем, чем мне действительно хочется. Отдохну у себя, наслаждаясь футбольным матчем. – Он пошел дальше по коридору. – Не обращай внимания.
Антонио удивленно разглядывал отцовскую спину. Чтобы Констанцо вот так запросто отказался от своих планов? Странно. Очень странно. Отец же никогда не упускал случая выйти в свет и пообщаться, особенно когда рядом был восторженный слушатель вроде Лауры Бэт.
Сунув руки в карманы, он вернулся в гостиную.
– Он никуда не пойдет, говорит, устал.
– С ним все в порядке?
– Да, просто… – Странно. Необычно. Непонятно. – Устал.
– Наверное, не выспался. В самолете он даже не вздремнул, а потом еще долго ужинал… Нет, он точно решил меня откормить.
Антонио рассмеялся.
– Он всегда гордился своим гостеприимством.
Улыбнувшись, Лаура Бэт огляделась по сторонам.
– Ну а мы чем займемся?
Антонио глубоко вздохнул.
– Обычно я всегда посещаю музей Пикассо.
– Тогда пойдем туда, – просияла Лаура Бэт. – Все равно до открытия галереи мне нечем заняться.
Глава 7
Твердо решив, что им снова нужно вести себя как обычным друзьям, Антонио повел Лауру Бэт вниз, к своему красному "ягуару" с откидным верхом.
– Совсем не плохо!
– Разумеется, это машина отца. – Ему снова стало стыдно. Отец щедро делился с ним всем, что имел, и ему не следовало говорить, что он радуется, когда Оливия с Такером развлекают отца. Ладно, не важно. Все равно отец не только обиделся, сколько понял, что уже совсем не молод и ему нужно хорошенько отдохнуть перед тем, как всю ночь бодрствовать на открытии галереи.
– У него отличный вкус, – улыбнулась Лаура Бэт, усаживаясь в машину. – Знаешь, даже хорошо, что Констанцо отказался с нами ехать, – заметила она, оборачиваясь на несуществующие задние сиденья. – Не представляю, как бы мы все тут поместились.
– Не переживай, лимузин у него тут тоже есть, так что, если бы он действительно хотел куда-то идти, места бы хватило с избытком.
Заводя мотор, Антонио заметил, как Лаура Бэт слегка покраснела; что ж, все ясно. С того дня, как он объяснял, почему хочет ее нарисовать, они впервые оказались так близко. Антонио вдруг почувствовал непреодолимое желание прикоснуться к сидящей рядом женщине и судорожно сжал кулаки.
– Знаешь, мама так же делает.
– Как?
– Говорит, что все хорошо, даже когда я вижу, что ей плохо. Особенно если я приезжаю к ней на праздники и хочу куда-нибудь сходить без нее. Получается, что она как бы признает мое право на самостоятельную взрослую жизнь, но ей это тяжело дается. При этом она сперва делает вид, что на меня злится, и только потом отпускает. А я чувствую себя виноватой, хотя отлично понимаю, что это ее личный выбор. Если не сказать, подарок.
Антонио нахмурился. Если даже Лаура Бэт не может выбросить из головы их перепалку, так, может, в конце концов, не такой уж это и пустяк?
– Подарок?
– Да. Время наедине с друзьями – это подарок.
Антонио удивленно обернулся.
– С чего бы ему решить, что нам нужно побыть наедине, когда мы и так провели рядом несколько дней?
Лаура Бэт пожала плечами.
– Не знаю.
– Ладно, как бы там ни было, все равно странно. Раньше он никогда так просто не отступался от своих планов.
– Может, сегодня он наконец понял, что ты не хочешь проводить с ним столько времени?
На него накатил новый приступ вины.
– Не совсем так. Просто мне не нравится, когда он лезет не в свое дело.
– Ошибаешься, рядом с ним ты всегда ворчишь и огрызаешься. Но, кажется, я все поняла. – Она положила руку ему на предплечье, словно собиралась сказать нечто чрезвычайно важное. – Ты взрослый человек, живущий в двадцати минутах езды от ушедшего на покой богача, который души в тебе не чает, и ему больше некуда девать энергию.
Антонио рассмеялся.
– Думаю, когда он только тебя разыскал, все это внимание тебе льстило и забавляло, но теперь ты просто хочешь быть самим собой.
– Наверное. – Если не считать того, что, перестав рисовать, он больше не знал, кто он такой на самом деле. Перестав рисовать, он потерял самого себя. И от этого больше всего и злился на Констанцо, потому что каждый раз, когда отец начинал соваться в его дела, ему хотелось бы ответить: "Оставь меня в покое, я рисую. Ем, играю, валяюсь на пляже…" Но он не мог. Его уже ничто по-настоящему не интересовало, а навязчивое присутствие Констанцо постоянно об этом напоминало.
Не желая больше об этом думать, Антонио нажал на газ.
– Как здорово! – воскликнула Лаура Бэт, подставляя лицо трепавшему волосы ветру.
Улыбнувшись, Антонио увеличил скорость, и уже буквально через пару минут Лаура Бэт счастливо рассмеялась, вскидывая руки над головой, чтобы лучше чувствовать встречный поток воздуха, а сам он заметил, как от этого смеха на душе становится спокойнее. Но это не меняло того, что насчет Констанцо она ошибается. С той минуты, что они встретились, Антонио приходилось неустанно отстаивать свое личное пространство, и еще ни разу отец не отступал без серьезной схватки. Только сейчас это не имело никакого значения.
Важен лишь ветер в лицо и бьющее в глаза солнце.
Там, где нет ни отца, ни уже два года висящих над головой бесконечных заказов, ни студии, где все без конца напоминает о том, что он потерял.
Наконец-то сумев расслабиться и полной грудью вдыхая бьющий в лицо ветер, Антонио слушал звонкий женский смех и гнал машину к музею Пикассо.
Следуя за Антонио к служебному входу, Лаура Бэт недоверчиво оглянулась по сторонам.
– У тебя есть друг-смотритель или твой отец один из спонсоров?
– И то и другое, – небрежно бросил Антонио и вытащил из кармана мобильник. – Кармен, мы пришли.
Буквально через минуту дверь открыла коротко стриженная женщина. Антонио что-то сказал ей по-испански, она улыбнулась и сразу ушла.
– Неплохо. – Похоже, она никогда не устанет удивляться обычаям миллиардеров.
– Именно. Терпеть не могу пробираться сквозь толпу и стоять в очередях.
– Никто этого не любит.
– Но мне повезло, и я всегда могу воспользоваться служебным входом.
– Верно.
Он уверенно вел ее по узким проходам, пока они не оказались среди картин, во власти цветов и оттенков, где Антонио сразу же замер и прикрыл глаза, глубоко вдыхая пропитанный тишиной воздух, а Лаура Бэт с трудом удержалась от смеха. Так вот где он, оказывается, чувствует себя как дома! И где ему действительно нравится.
Ни слова не говоря, он стоял перед картиной, пока Лаура Бэт, прищурившись, изучала необычные формы, непропорциональные тела и неожиданные сочетания цветов.
– Разве не чудо?
Она с трудом удержалась, чтобы не поморщиться.
– Верно. Чудо.
Понадобилось всего лишь десять минут и еще пара работ, чтобы она окончательно убедилась, что Пикассо ей не нравится, но, не желая казаться неотесанной деревенщиной, она все равно улыбалась и кивала в нужных местах.
Правда, в итоге все равно не выдержала:
– Извини, но все эти картины слишком странные.
Антонио коротко на нее взглянул и заметил:
– Тебе не нравятся абстракционисты.
– Не нравятся.
– А почему раньше не сказала?
– Потому что тебе здесь нравится.
– Нравится. – Он оглянулся по сторонам, словно этих десяти минут хватило, чтобы насытить его голод. – Но сегодня мне здесь немного не по себе.
Только дело не в музее, а в разговоре с отцом. Антонио старательно делал вид, что ничего особенного не случилось, но она все равно чувствовала, что он расстроился. И если Констанцо действительно впервые отменил их совместные планы, для этого точно должна быть какая-то конкретная причина. И Антонио не мог этого не понимать.
Так почему же он притворяется, что ничего не случилось?
– Наверное, я просто не хочу находиться в четырех стенах, – заметил он, оглядываясь по сторонам.
– Наверное. – Вероятно, ему нужно немножко погулять, подышать свежим воздухом и подумать. – На улице нас ждет замечательная машинка, так что, если ты хочешь прокатиться по городу, я с удовольствием составлю тебе компанию.
Антонио с тоской глянул на окружавшие их картины, и она вдруг подумала, что его состояние связано не с отцом, а с картинами. Похоже, Пикассо его любимый художник, раз, оказываясь в Барселоне, он всегда посещал этот музей. Вот только что-то ей подсказывало, что, перестав рисовать, он ни разу сюда не заглядывал.
И если она угадала, его нужно срочно отсюда вытащить.
– Пожалуйста, я так хочу посмотреть город.
– Тогда я устрою тебе экскурсию.
– Ты меня не слушал? – Она ухватила его за руку. – Я не хочу таскаться по музеям и соборам, я хочу прокатиться с ветерком.
– Барселона стоит того, чтобы ее посмотреть, – кивнул Антонио. – Думаю, поездка – это действительно хорошая идея.
Уже пару минут спустя они снова уселись в спортивную машину и помчались среди мешанины старинных и современных зданий, зеленой листвы, пальм, пешеходов… Они мчались все быстрее, и Лаура Бэт охотно подставляла лицо ветру и солнцу, с каждой секундой все больше убеждаясь, что, несмотря на твердое решение отвыкать от дорогих игрушек богатых друзей, в эту машинку она уже успела влюбиться.
Вот бы самой обхватить белую кожу руля, выжать газ… Двадцать минут она нещадно боролась с обуревавшим ее желанием, а потом не выдержала и сдалась.
Едва ли не прижавшись к Антонио, она проорала ему в ухо, пытаясь перекричать свист ветра и шум города:
– Можно я поведу?
В ответ он лишь озадаченно на нее глянул, словно не вполне уловил смысл слов.
– Пожалуйста! – Она заискивающе улыбнулась. – Можно, я поведу?
– А ты уверена, что справишься в незнакомом городе?
– Уверена. Я водила в Нью-Йорке.
Антонио все еще хмурился.
– А с ручной коробкой передач справишься?
– Шутишь? Я в тринадцать водила дедушкин джип.
Он наконец-то остановился на обочине, но все еще не спешил уступать ей место.
– С тех пор утекло много воды, уверена, что все помнишь?
Вместо ответа она легонько шлепнула его по руке.
– Понятно, – рассмеялся Антонио, вылезая из машины. – Ладно, давай посмотрим, что у тебя получится.
Оказавшись на вожделенном водительском месте, Лаура Бэт благоговейно погладила белую кожу руля и лишь затем повернула ключи и нажала на газ.
Машина прыгнула вперед.
– Поаккуратней! – усмехнулся Антонио.
Рассмеявшись, Лаура Бэт переключила передачу.
– Не машина, а сказка! – Мотор взревел, и она переключилась на следующую. – Словно я самим ветром управляю!
– Только не убей никого!
Переключаясь на последнюю передачу, она наконец-то добилась желанной скорости и понеслась среди машин.
– Никогда бы не подумал, что ты такая отчаянная.
Пока в его глазах страха не было, но она чувствовала, что еще немного, и ему станет по-настоящему страшно. Но сама она была на высоте. Вождение у нее в крови.
– А я и не отчаянная, просто люблю хорошие машины.
– Серьезно? Никогда бы не догадался.
– По-твоему, женщины не могут по достоинству оценить мощный мотор?
– Могут, но конкретно ты казалась мне малость слишком мягкой и домашней.
Лаура Бэт устало покачала головой.
Еще один человек, считает ее серой и скучной.
– У всех есть свои секреты. И страсти.
Антонио слегка склонил голову набок, но в ответ она лишь плечами пожала.
– Ты выражаешь себя через искусство, а я просто хочу свободы. – На секунду отрываясь от дороги, она глянула ему прямо в глаза. – И немного безумства.
– Ты? – рассмеялся Антонио. – Безумства?
– Спасибо за понимание.
– Тебе не за что благодарить. Ничего я не понял.
– Понятно. И именно поэтому отказываешься меня рисовать. Ты практически сказал, что я не справлюсь.
– Я сказал, что это я не справлюсь.
– Ты-то точно справишься, по глазам вижу. Но ты этого не хочешь.
– Позировать для портрета долго и скучно.
– И что с того?
Не отвечая, Антонио лишь головой покачал, а ей вдруг стало все равно. Ветер, солнце, послушная машина… Впервые за долгое время она чувствовала чистую радость, целиком и полностью погрузившись в настоящее и впитывая каждое мгновение.
Как же она устала от всех людей, что без конца ее недооценивают, считая, что отлично ее знают, хотя на самом деле знают лишь жалкую тень того человека, каким она могла бы стать, будь у нее чуть больше денег и возможностей.
Так, может, именно это Антонио и разглядел в тот раз, когда ему впервые захотелось ее нарисовать? Стремление к чему-то большему. Скрытую страсть.
Но внезапно вспыхнувшая надежда так же быстро угасла. Может, он действительно что-то в ней разглядел, вот только ничего этого ему не нужно.
Расстроившись, она снизила скорость и, не обращая внимания на окружающие красоты, безучастно поехала мимо роскошных пальм и старинных зданий, что создавали неповторимый образ города. Как же она устала от чужих жалости и презрения… Она же всего лишь хочет быть самой собой, хочет быть той женщиной, что сумел разглядеть в ней Антонио.
Вот только как этого добиться?
Чувствуя, как замедляется машина, Антонио ощутимо расслабился и наконец-то вдохнул всей грудью. Надо же, он даже и не подозревал, что она настолько любит водить, и, пока она бесстрашно мчалась сквозь потоки машин, он невольно отмечал удачные ракурсы, пропорции и формы чистейшей, ничем не замутненной радости, что светилась в зеленых глазах.
Но стоило ей сбросить скорость, как что-то неуловимо изменилось.
Антонио осторожно прикоснулся к ее руке.
– Может, пора возвращаться?
– Наверное, – согласилась она коротко.
Странно. Вот уже у второго человека за день рядом с ним резко меняется настроение… Но это не отменяет того, что он поклялся сохранять их отношения исключительно на дружеском уровне.
– Нам сегодня еще открытие галереи пережить предстоит.
Кивнув, при первой же возможности она развернулась и поехала обратно. Вот и замечательно; правда, сперва Антонио ждал, что Лаура Бэт остановится и они снова поменяются местами, но она продолжала рулить, и тогда он просто откинулся на спинку сиденья, украдкой разглядывая спутницу и ни о чем конкретно не думая, но в его мозгу мгновенно проснулись старые рефлексы, и он вновь принялся просчитывать углы и пропорции. И на этот раз эти мысли не несли в себе боли. Лаура Бэт замечательная женщина, что всей душой мечтает любить жизнь, но та пока что не предоставила ей ни единой возможности расправить крылья и найти свое место под солнцем. Но сколько же в ней было чувств и эмоций, что легко читались по лицу и глазам… И именно их ему и хотелось запечатлеть.
В конце концов Лаура Бэт остановилась у обочины и обернулась к нему:
– Я немного заблудилась.
– Заметно, – рассмеялся Антонио.
– Так ты не возражаешь поменяться?
– Нет.
Напоследок она еще раз погладила белую кожу руля и слегка улыбнулась.
– Спасибо.