Тогда Марисала отдастся ему, и вместе с ее телом Лайам получит то, что не получил от нее еще ни один мужчина - уголок в ее душе и сердце.
Но лишь маленький уголок. Марисала - больше не наивная школьница, страдающая от первой детской любви. Она - взрослая женщина и хорошо понимает разницу между любовью и похотью. Ее мечты больше не заканчиваются свадьбой и клятвами в верности.
Теперь Марисала не хочет такого конца.
Все, что ей теперь нужно - миг разделенной страсти. Мгновенное слияние тел, соприкосновение душ, мимолетное счастье…
Ничего большего она Лайаму дать не сможет.
Но ведь и он сам не хочет большего!
Если бы хотел, вернулся бы на Сан-Салюстиано. И разыскал бы ее тогда, много лет назад.
- Времени у меня хватит лишь на то, чтобы отпереть дверь и впустить тебя в квартиру. Свои вещи можешь сложить в одной из свободных спален.
Голос Лайама ворвался в ее мысли. Марисала обернулась. Он смотрел на нее, улыбался ей.
- Ты сразу поймешь, какая из спален моя: это та, где царит полный беспорядок.
- Ага, - протянула Марисала, очень стараясь, чтобы голос ее звучал беззаботно. - Некоторые люди со временем не меняются.
- Если хочешь есть, поищи что-нибудь на кухне. Все к твоим услугам. Я вернусь где-то через час. По дороге домой куплю пиццу и газету. Мы просмотрим объявления о сдаче квартир и подыщем для тебя что-нибудь подходящее.
- Куда ты едешь после меня? - спросила Марисала, когда они свернули на улицу, застроенную по обе стороны ухоженными старинными особняками и многоквартирными домами.
- В редакцию "Глоба". Моей газеты, - пояснил он.
- Я знаю, что такое "Глоб", - с недовольной гримаской заметила Марисала. - Все эти годы я не пропускала ни одного твоего материала!
- Да ты мне льстишь… Смотри-ка - свободное место прямо перед домом! Положительно, ты приносишь мне удачу!
Лайам остановился, дожидаясь, пока отъедет автомобиль, занимавший это место еще пять минут назад.
- Сантьяго каждую неделю получает "Глоб" на адрес своей конторы, - объяснила Марисала, не сводя глаз со здания, которое Лайам назвал своим домом. Шестиэтажное каменное строение, казалось, дышало спокойствием и надежностью. - А прочитав, приносит мне.
Лайам с уверенностью опытного водителя скользнул на освободившееся место и лишь затем повернул голову к Марисале.
- Правда? Каждую неделю?
- Каждую неделю на протяжении двух лет. Я первым делом искала в газете твою колонку.
- Польщен, польщен.
- У тебя бывали очень сильные статьи. Хотя в последнее время…
- А случалось тебе видеть репортажи Си-эн-эн? Те, что делал я из…
- Из Сан-Салюстиано, - закончила она. - Конечно! Если бы ты писал для "Нью-Йорк Таймс", как пить дать, получил бы Пулитцеровскую премию.
- Я выбрал Си-эн-эн, потому что не стремился завоевывать призы. Я хотел, чтобы как можно больше обычных, простых людей узнали о том, что происходит в твоей стране.
…Соединенные Штаты помогали так называемому "демократическому правительству" Сан-Салюстиано, держащему в страхе всю страну, деньгами и оружием. Репортажи Лайама по Си-эн-эн возбудили общественное мнение, и помощь диктатору прекратилась. Без поддержки США правительство оказалось бессильно: вскоре народ взял власть в свои руки и восстановил истинную демократию.
Война закончилась. Были проведены открытые и честные выборы, благодаря которым истинные вожди народа - в том числе и дядюшка Марисалы - заняли места в правительстве.
Конечно, жизнь страны была по-прежнему нелегкой, - но никто больше не боялся казни без суда или страшных застенков тайной полиции.
- И потом, - продолжал Лайам, выключая мотор, - я получил награду - приз Эмми.
- И Эмми была тебе приятнее дюжины Пулитцеров, - продолжила Марисала. Глаза ее заблестели озорным огоньком.
Лайам невольно улыбнулся в ответ. Однако эта тема была для него слишком серьезна, чтобы шутить по этому поводу.
- Cara, я хотел, чтобы поскорее окончилась война, - ответил он. - Чтобы ты была в безопасности.
Удивленно и немного недоверчиво, Марисала молча смотрела на него. Лайам сообразил, как должны были прозвучать для нее его слова. "Cara". Никогда прежде он так ее не называл. Он поспешно отвернулся.
- Чтобы ты и твой дядюшка были в безопасности, - быстро добавил он. - Ты и Диего, и Хуан, и Гарсиа, и Кармелита - все, кто боролся за себя и своих близких.
Марисала опустила глаза, и длинные ресницы бросили на ее щеки темную тень.
Лайам открыл дверцу и вышел из машины - несколько поспешней, чем нужно. Он боялся, что еще секунда - и он потянется рукой к ее темным кудрявым волосам… или просто сожмет ее в объятиях и поцелует.
Но этого делать ни в коем случае нельзя! Даже если она упадет к нему в объятия, если прильнет тонким гибким телом - как он сможет забыть об обещании, данном Сантьяго!
Хочет Марисала того или нет, он стал ее опекуном. Он должен охранять ее, а не тащить в постель.
- Какая красота! - заметила Марисала, выбираясь из машины. Она вскинула руки и с наслаждением потянулась, глядя в безоблачные небеса.
На девушке была простая белая футболка, растянувшаяся от неоднократной стирки. Она мешком висела на хрупких плечах и надежно скрывала женственные очертания груди.
Марисала по-прежнему выглядела подростком. Однако Лайам знал, что в ее тонких руках и нежной груди кроется неженская сила.
Брюки защитного цвета были Марисале великоваты и сползали вниз, обнажая загорелую полоску кожи на животе и нежный пупок.
- Я купил себе эту квартиру, как только моя книга появилась в списке "Таймс".
Лайам достал с заднего сиденья сумку Марисалы и подал ей, изо всех сил стараясь не смотреть на девушку. Марисала взяла сумку, и рука ее скользнула по его руке. Она, казалось, и не заметила, что до него дотронулась; однако ее прикосновение заставило Лайама стиснуть зубы и поспешно отстраниться.
- Точно, совсем забыла! Я же беседую с настоящей знаменитостью! - Она улыбнулась ему. - Подумать только: автор книги, стоящей в списке бестселлеров "Таймс"!
- Уже нет, - поправил Лайам. - Мода быстро меняется. Но моя книга побывала в этом списке.
В вырезе футболки виднелись худенькие ключицы. Такая трогательная, пронзительно женственная деталь, совершенно не подходящая к ее обычному "крутому" имиджу.
Помоги ему Боже, он попал в переделку! Он с ума сходит от этой девушки. От него не укрывается ни один ее вздох, ни одно движение. Ее темные глаза словно гипнотизируют Лайама - но он не в силах отвести взгляд.
- А теперь вопрос, который ты, наверно, слышишь со всех сторон, - улыбаясь, продолжала Марисала. - Когда выйдет продолжение?
Теперь Лайам смог отвести взгляд. Поневоле пришлось. Он не мог лгать, глядя ей в глаза. Она бы сразу его раскусила. Он отвернулся и зашагал к двери, роясь в карманах как будто в поисках ключей.
Прежде он сказал бы ей правду. Тогда, в Сан-Салюстиано, Лайам был откровенен с ней во всем - если не считать своего влечения. Но времена откровенности давно прошли, и теперь он дал ей тот же ничего не значащий ответ, что и всем остальным.
- Я сейчас работаю над ним.
Если честно, он над продолжением не работал. В разговорах с нью-йоркским редактором он отделывался отговорками, а наедине с собой изобретал любые предлоги, чтобы не садиться за письменный стол…
Лайам поспешно сменил тему.
- По ночам здесь дежурит привратник, - сказал он, открывая дверь. - Я тебя с ним познакомлю.
- Сантьяго говорил, ты пишешь о том, что пережил в Сан-Салюстиано. - Марисала не сводила настойчивых глаз с его лица. Из ее "хвоста" выбилось несколько темных вьющихся прядей; солнечный свет зажег в них золотистые нити.
- Да. - Он взял ее сумку и открыл дверь, ведущую на лестницу. - Давай я понесу сумку. Я живу в пентхаузе, на шестом этаже.
- А лифт у вас не работает?
- Работает. Но лучше пройдемся пешком. Мне нужно… нужно немного размяться, я слишком мало двигаюсь. - Еще одна ложь.
Марисала молча последовала за ним.
Лайам почувствовал, что должен прервать молчание.
- После обеда мы можем пойти посмотреть университет. Найдем расписание и выясним, когда у тебя начинаются лекции.
Тут Марисала заговорила.
- Лайам, мне не нужна нянька. Я достаточно взрослая, чтобы узнать расписание. К тому же у тебя масса дел…
- Да, у меня масса дел, и первое из них - помочь тебе обжиться на новом месте.
Лайам замедлил шаг, услышав, что Марисала сзади тяжело дышит. Она наверняка устала после долгого перелета. И потом у нее не было возможности натренироваться, по три-четыре раза в день поднимаясь на шесть лестничных пролетов и спускаясь обратно.
- Так о чем конкретно попросил тебя Сантьяго?
- Я уже сказал: обедать с тобой пару раз в неделю…
- Ага! Пару раз! Вначале, помнится, был один раз в неделю. Вот так-то правда и всплывает наружу. А еще о чем?
- Ну, я уже говорил, мы должны регулярно созваниваться. Обмениваться всеми новостями.
- Угу. А еще что?
Боже, за семь лет он забыл, какая у Марисалы бульдожья хватка! Она не отстанет, пока не выудит из него все!
Лайам представил, что будет с Марисалой, когда она узнает, что Сантьяго поручил ему превратить свою дикарку-племянницу в "современную женщину". Рано или поздно в этом придется признаться - но пока Лайам решил помолчать.
- Еще он просил показать тебе Бостон и университет. Помочь разобраться в расписании и найти свое общежитие, - перечислял Лайам, загибая пальцы. - Что там еще? Найти тебе доктора. И регулярно звонить и узнавать, все ли у тебя в порядке.
Марисала нахмурилась.
- Он считает меня ребенком. - Она подняла на Лайама сверкающие глаза. - Но я не ребенок!
- Да и я - не оперный злодей.
- Да, ты только соучастник, - фыркнула Марисала.
- Мара, пойми: единственное преступление Сантьяго - в том, что он слишком сильно тебя любит.
- Излишества вредны для здоровья.
Лайам покачал головой.
- Только не излишняя любовь. Любви просто не бывает "слишком много".
Они поднялись на последний этаж и теперь стояли перед дверью пентхауза.
Марисала подняла на Лайама серьезные темные глаза. Затем лицо ее смягчилось улыбкой.
- Да, наверно, ты прав. - Она вздохнула. - Но иногда это чертовски раздражает.
Лайам отпер дверь.
- Может быть. - "А иногда спасает жизнь", - мысленно закончил он и отступил на шаг, пропуская Марисалу вперед. - Будь как дома. Я вернусь где-то через час.
Но Марисала остановилась в дверях.
- Лайам, зачем Сантьяго попросил тебя найти мне доктора? Я не больна.
- Он подумал, - начал Лайам - говорил он медленно, тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть ее, - что в Бостоне ты захочешь сходить к пластическому хирургу, чтобы… э-э… выяснить, нельзя ли сделать твой шрам менее заметным. Но Лайам, видимо, все-таки плохо знал Марисалу. Она не обиделась - наоборот, рассмеялась.
- Мне нравится этот шрам, - заявила она, гордо вздернув подбородок. - Это часть моей жизни. Пусть все видят, где я была и что я делала.
- Сантьяго просто хотел помочь… - пробормотал Лайам.
- Если он действительно хочет помочь, пусть не лезет в мою жизнь!
- Ему трудно отказаться от…
- А ты, думаешь, мне не трудно? Ты знаешь, что он сделал… - Марисала оборвала себя на полуслове. - Извини. Тебе пора идти.
Лайам кивнул.
- Поговорим позже, ладно?
С грустной улыбкой Марисала кивнула в ответ.
- Обязательно. И не один раз. Будем разговаривать до посинения - как в старые времена, когда мы засиживались далеко за полночь. И скоро, очень скоро ты пожалеешь, что снова связался с Сантьяго и со мной.
Лайам покачал головой.
- Не пожалею.
Марисала выразительно закатила глаза.
- Подожди немного - увидишь.
Глава 2
- Не понимаю. - Лорен Стьюарт, редактор газеты "Бостон Глоб", откинулась в кресле и устремила на Лайама вопрошающий взгляд. - Мне казалось, тебя увлекла эта тема.
- Так и есть. - Он с трудом подавил в себе желание вскочить и начать ходить взад-вперед по кабинету.
Лайам прекрасно понимал, почему он так напряжен, почему ощущает себя гранатой, которая вот-вот взорвется. Дело не в работе и не в чем-либо другом. А только в том, что Марисала Боливар сейчас сидит у него в квартире.
Лайам не мог дождаться, когда же снова взглянет в ее таинственные темные глаза.
Но в то же время он страшился возвращения домой. Он прекрасно знал, что не заснет этой ночью. До утра он будет лежать, уставившись в темный потолок; предавшее хозяина тело не даст ему забыть, что Марисала спит в соседней комнате.
- Так и есть, - повторил Лайам, стараясь сосредоточиться на разговоре. Один Бог знает, как он переживет эту ночь! Но не стоит мучить себя заранее. - Но сделать материал к сроку я не успеваю. Я должен выполнить одно… э-э… личное поручение.
- Понятно. - Лорен кивнула, тряхнув идеально подстриженными белокурыми локонами. - Хорошо. Перепечатаем что-нибудь из прошлогоднего материала.
Лайам удивленно поднял глаза.
- И все? Все в порядке? Никаких вопросов? Никакой третьей степени или застенков инквизиции?
- Разве пыткой я добьюсь от тебя хорошей статьи? - спросила Лорен и сама ответила на свой вопрос: - Нет. Тогда зачем мне это? Ты и так натянут как струна, и у меня нет ни малейшего желания доводить дело до того, чтобы струна не выдержала и лопнула.
Она наклонилась вперед и перевернула пластмассовую табличку со своим именем другой стороной, надпись на которой гласила: "РЕДАКТОР ЗАНЯТ".
- А теперь, Ли, объясни мне, как старому другу…
- Послушай, я обязательно что-нибудь сделаю на следующей неделе…
- Что-нибудь? - повторила Лорен, слегка приподнимая тонкую бровь.
Лайам отвел взгляд.
- Да. Не знаю, будет ли у меня время на поиск материала…
- Не надо, - твердо сказала она. - Не надо, Ли.
Лайам поднял глаза - и увидел, как Лорен поднимается с места и закрывает входную дверь. Она прошла мимо него, и Лайам услышал шелест шелковой юбки и ощутил аромат дорогих духов. Как обычно, Лорен Стьюарт была в безупречно строгом дорогом костюме от модного дизайнера. Несмотря на августовскую жару, она не снимала пиджака - и, кажется, совершенно не страдала от жары.
Красивая, утонченная, элегантная и интеллигентная, с великолепным телом и острым, как бритва, умом, Лорен Стьюарт могла сразить наповал любого мужчину. Но Лайам давно не обращал внимания на ее внешность. Для него Лорен была давним верным другом - и только.
Они подружились пять лет назад, вскоре после того, как Лайам вернулся из Сан-Салюстиано. В Штатах его считали мертвым: правительство Сан-Салюстиано сообщило, что он погиб при бомбардировке автобуса с мирными жителями, произошедшей недалеко от Пуэрто-Норте, столицы страны. Место Лайама в "Глобе" было давно занято, но Лорен быстро нашла для него работу. Она поручила ему "теплое местечко" - воскресную колонку, и не возражала, когда объемные и глубокие статьи Лайама появлялись в других газетах и журналах.
Возможно, лет семь назад Лайам был бы сражен красотой и обаянием Лорен. Как пить дать, попытался бы затащить ее в постель… ну, и все, что из этого следует.
Но, прожив два года в Сан-Салюстианском аду, Лайам научился глубже смотреть на вещи. Одного взгляда на Лорен было ему достаточно, чтобы представить себе два возможных варианта их отношений. Вариант первый - любовная интрижка, продолжающаяся от силы несколько недель и не оставляющая после себя ничего, кроме неприятного осадка у обоих партнеров. Вариант второй - прочная дружба.
Лайам выбрал дружбу и никогда об этом не жалел.
- Что с тобой, Ли? - негромко спросила Лорен, снова садясь за стол. - Мне казалось, ты искренне увлечен последним материалом…
Лайам указал рукой на табличку.
- А мне казалось, что редактор вышел.
Лорен наклонилась вперед, пристально всматриваясь в его лицо своими проницательными глазами.
- Послушай, приятель, я спрашиваю не как редактор, а как друг. Объясни, пожалуйста, что выбило тебя из колеи.
- Да ничего особенного. - Лайам потер рукой глаза - похоже, начиналась головная боль.
Лорен молчала целых полминуты - для нее своеобразный рекорд.
- Неужели все кончено? - спросила она. - Ты исписался?
Лайам поднял глаза.
- Нет! Я ведь сказал, мне нужно выполнить обязательство…
- И ты не сможешь написать заказанную статью, даже если от этого будет зависеть твоя жизнь, - с неожиданной резкостью закончила Лорен.
- Смогу, черт побери!
- Так сделай это, - предложила Лорен. - Четыре года назад ты с легкостью писал статьи на любую животрепещущую тему за двадцать минут - да что там, меньше! А теперь возишься две с половиной недели и приносишь мне… о чем там была твоя предыдущая колонка? Ах да, о новой серии игрушек под названием "Веселая Семейка"!
- Но это действительно интересно! - возразил Лайам. - В "Веселую Семейку" играют уже все дети в Штатах…
- И ты полагаешь, что эта тема достойна стоять рядом с твоими прежними статьями - о кризисе бостонских банков или о восстановлении смертной казни в штате Массачусетс? А помнишь материал о местном отделении "Права на жизнь", члены которого открыто заявляют, что в борьбе с абортами допустимы любые средства, вплоть до убийства? А "Возвращение героина"? Героин - и "Веселая Семейка"! Конечно, если постараться, можно провести параллель…
- Ты сегодня в ударе, Стью. Море смеха и шуток.
- Я не смеюсь. Как и ты. Кстати, твоего смеха я не слышала, кажется, уже год. Да нет, дольше!
Лорен была права. Как всегда права. Депрессия, не отпускавшая Лайама долгие месяцы после возвращения из Сан-Салюстиано, снова вонзила в него зубы. Этого он отрицать не мог. Как не мог и объяснить. Поэтому решил обойти молчанием эту неприятную тему.
- У тебя не найдется аспирина?
- У меня есть все, что хочешь - а вот аспирина как раз нет. - Лорен полезла в ящик стола и достала оттуда несколько пузырьков с разноцветными таблетками болеутоляющего. - Выбирай. Хотя, по-моему, таблетки тебе не помогут.
Она открыла портативный холодильник, стоявший на расстоянии вытянутой руки от кресла, и достала оттуда две бутылочки с минеральной водой. Одну поставила на стол, другую протянула Лайаму.
- Спасибо. - Он открыл ближайший пузырек и высыпал на ладонь две розовые пилюли. - А теперь я, пожалуй, пойду, - произнес он, не осмеливаясь встретиться с Лорен взглядом.
- И не расскажешь мне, что за таинственное обязательство так тебя беспокоит?
- Оно… она меня вовсе не беспокоит. Честное слово, Лорен, я не думаю, что тебя это заинтересует..
- Ага! Так это она! - Лорен открыла свою бутылочку и налила воды в бокал на высокой ножке. - Вот теперь мне по-настоящему интересно! Особенно если учесть, что твой последний роман приходится на прошлое лето. Как там звали твою последнюю… э-э… обязанность? Дженис?
- Джанесса. - Лайам покачал головой. - И ей я ничем не обязан. Она… - Он на мгновение прикрыл глаза. - Сам не знаю, что такое это было. Наверно, просто ошибка. - Он бросил в рот таблетки и отхлебнул из горлышка пузырящуюся воду. - А нынешнее мое обязательство - совсем не то, о чем ты думаешь.