В дверь кухни постучали. В следующее мгновение на пороге появился Совков. Он был без пиджака, его брюки поддерживались широкими подтяжками.
- Сколько можно секретничать? - Он смотрел на Виктора с нескрываемой неприязнью. - Я, в конце концов, с самого утра ничего не ел!
- Вы можете подождать? - хмуро сказал ему Виктор.
Совков с брезгливой гримасой повернулся к Татьяне.
- Какие у тебя могут быть с ним разговоры? Скажи ему, что ты сама подашь на развод, и все дела.
Виктор взглянул на него.
- Вас так интересует наш развод?
- Очень интересует. - Совков с вызывающим видом остановился перед ним, засунув руки в карманы. - Потому что я собираюсь жениться на Татьяне. Мы должны были это сделать еще шесть лет назад, но твое трусливое бегство помешало нам закрепить наши чувства законным браком. Ты хоть понимаешь, что сломал жизнь этой женщине?
Виктор хотел было сказать что-то резкое, но сдержался.
- Если Татьяна Сергеевна захочет развода, - заговорил он тихо, - то я готов пойти навстречу ее желанию…
- Захочет! - рявкнул Совков. - Она хочет этого двадцать лет!
- Но теперь, - продолжал Виктор, словно не слыша его, - в связи с некоторыми обстоятельствами, о которых я узнал только сегодня…
- Какими еще обстоятельствами? Говори проще, ты не в суде!
- Виктор, не надо об этом! - вскинулась Татьяна. - Мы продолжим наш разговор в другой раз.
Виктор подошел к ней. Его пристальный взгляд заставил ее затрепетать. Она вдруг почувствовала слабость в коленях…
- Татьяна, у тебя свободен завтрашний вечер? - спросил он тихо.
- Да… - так же тихо проговорила она и вдруг опомнилась. Что это она размякла? Уж не шампанское ли ударило ей в голову? Ведь с самого начала решила держаться с этим человеком как можно холоднее, а тут вдруг сказала "да", словно девчонка, соглашающаяся прийти на свидание. - А впрочем, лучше я позвоню тебе, - быстро добавила она, - и мы все обсудим по телефону.
Она вышла из кухни. Мужчины двинулись за ней.
- На развод она подаст сама, а теперь попрошу вас уйти. - Совков указал Виктору на дверь.
Виктор его не замечал. Он почти вплотную приблизился к Татьяне, упорно отводившей от него взгляд.
- Все-таки давай не будем спешить с разводом, - негромко произнес он. - Мне кажется, нам есть что сказать друг другу.
- Нечего ей тебе говорить, - снова вмешался Совков. - Все и так ясно!
Татьяна наконец подняла глаза на Виктора.
- Повторяю, мы все обсудим по телефону. - Она старалась говорить как можно суше, но дрогнувший голос выдал ее волнение. Она снова опустила глаза.
- Я хочу остаться твоим мужем, - глухо промолвил Виктор. - Я не хочу развода.
- Это невозможно. Тебе лучше сейчас уйти.
- Татьяна… Еще не поздно… Ты должна меня простить…
- Нет.
Совков положил руку ему на плечо.
- Ступай, дорогой. Тебе позвонят, когда понадобишься.
Виктор дернул плечом, сбрасывая с себя его пятерню. Он продолжал не отрываясь смотреть на Татьяну.
- Мы двадцать лет прожили друг без друга. Я схожу с ума, когда подумаю об этом.
- Слишком поздно. Прощай… - Она отвернулась, скрывая выступившие слезы.
Виктор взял Татьяну за подбородок и, приподняв лицо, вдруг коснулся губами ее дрожащих губ.
- Эй! Эй! - закричал опешивший Совков. - Что ты себе позволяешь?
Татьяна вырвалась.
- Это уж слишком!
- Я люблю тебя.
- А я ненавижу! Уходи… - Со сдавленным всхлипыванием, прижимая к лицу платок, она бросилась в гостиную.
Совков яростно запыхтел и распахнул дверь на лестницу.
Виктор несколько мгновений смотрел Татьяне вслед, потом вздрогнул, перевел дыхание, машинально провел рукой по волосам.
- Проваливай, - рявкнул Совков.
Виктор смерил его презрительным взглядом и вышел из квартиры. Совков громко захлопнул за ним дверь. Почти одновременно закрылась дверь Катиной комнаты, которая все это время была чуть приоткрыта…
4
Татьяна вернулась в гостиную словно в каком-то бреду. Она не могла, не в силах была признаться себе, что того Виктора, каким она встретила его двадцать лет назад, больше не существует. И нынешний совсем незнаком ей. Элегантный, обаятельный незнакомец, неожиданно ворвавшийся в ее жизнь и заполнивший все ее мысли. Как она ни старалась, не могла разжечь в своем сердце злобу против него. Наоборот, едва начинала думать о нем, как в груди у нее сладко замирало и по телу пробегала дрожь. Это было странное, непонятное чувство. Татьяна сидела в кресле, глядя перед собой, и ей казалось, что на губах еще стынет поцелуй Виктора.
- Каков нахал, а? - Совков раскрыл чемодан и, порывшись в нем, извлек бутылку коньяка. - Его гонят в шею, а он целоваться лезет! Видал я нахалов, но таких… У тебя открывалка есть?
- Что? - пробуждаясь от задумчивости, Татьяна вздрогнула, непонимающе посмотрела на него.
- Я говорю: открывалка есть?
- Есть.
- Принеси, будь добра. И чего-нибудь закусить. Вспомним, Танечка, Крым, Феодосию, ресторанчик над морем. Пусть это будет вечер приятных воспоминаний.
Татьяна встала и прошла на кухню. Открыла холодильник, достала салат, масло. Позади нее послышались осторожные шаги.
- Мама… - Дочь остановилась у стола и глядела на нее широко раскрытыми глазами. - Разве вы с Виктором Владимировичем… муж и жена?
- Ступай к себе, - нервно отрезала Татьяна. - После поговорим.
- А кто этот лупоглазый, который выставил Виктора Владимировича за дверь?
- Мой знакомый. Он проездом в Москве. Ступай к себе, говорю, и не высовывайся пока.
Катя отошла к кухонной двери. Ее глаза так и светились любопытством. Видно было, что она с трудом удерживается от очередных вопросов.
Татьяна с подносом прошла мимо нее в гостиную.
- Кстати, подслушивать под дверью нехорошо.
- Я не подслушивала. Но не могу же я заткнуть себе уши ватой! - сказала дочь, направляясь в свою комнату.
- Ну и тип, - пробормотал Совков, откупоривая коньяк. - Мало того, что поступил тогда по-свински, он и сейчас не оставляет тебя в покое! Чем он, интересно, занимается? По виду - типичный мафиозо.
- Он юрист, работает в банке. И давай оставим его в покое. Я с ним сама разберусь.
- Чувствую, от него тебе так просто не отделаться. Ничего, вдвоем мы его обработаем…
Совков достал из серванта две рюмки и наполнил одну коньяком. Едва он поднес бутылку ко второй рюмке, Татьяна запротестовала:
- Нет, я не буду.
- Таня, за нашу встречу! Отказываться в таких случаях не полагается.
- Ты же знаешь, что я не пью.
- В Крыму ты себе позволяла, а однажды вообще напилась до чертиков, помнишь? Ну, полрюмочки! - Он наполнил Татьянину рюмку до половины, потом поднял свою. - За встречу! - коротко сказал он и залпом выпил.
Татьяна едва пригубила коньяк.
- Сейчас главное - добиться от него развода, - заговорил он, энергично поедая салат. - А там и мы с тобой свадебку сыграем.
- Ты говоришь об этом так уверенно, словно между нами все уже решено.
Совков снова наполнил свою рюмку.
- А чего тут решать. Ты же хотела выйти за меня.
Губы Татьяны дрогнули в усмешке.
- У тебя как будто совсем память отшибло. Удивляюсь я тебе, Геннадий.
- Это ты об Аленке, что ли? - Он досадливо поморщился и опрокинул вторую рюмку. - Брось, ерунда. Я ее и не любил никогда.
- Тогда почему же ты женился на ней? Вопреки обещаниям, которые мне давал?
- Таня, я же тебе сто раз объяснил это в письмах. Я вынужден был жениться на ней. Понимаешь, вынужден!
- И после этого ты надеешься, что между нами все осталось по-прежнему?
Совков пожал плечами.
- Но, Танечка, мы же не дети, чтобы дуться друг на друга. Была между нами любовь? Была. Признайся. А любовь бесследно не проходит. Как там в песне поется? А любовь бессле-е-едно не проходит, не-е-ет…" - фальшивя запел он и снова наполнил рюмку. - Давай-ка выпьем за нашу любовь.
Он попытался налить и Татьяне, но она, покачав головой, отодвинула свою рюмку.
- Я больше не буду пить.
- Так то ж за любовь! - Он выпил, выдохнул.
Татьяна сидела, откинувшись в кресле, и хмуро смотрела на своего гостя.
- Конечно, ты вправе обижаться на меня, - пробормотал Совков. - Вышло с моей стороны не совсем красиво… Но, в конце концов! Ты свободна, я свободен. Катьку я удочерю. Кстати, она у тебя уже взрослая девица. Наверное, и жених есть?
- Возможно.
- Так это ж отлично! - Совков рассмеялся и хлопнул по столу. - Сперва сбагрим Катьку с плеч долой, а потом и сами оформимся. Эх, подруга, нам ли быть в печали! Давай выпьем. - Он снова наполнил рюмку.
- Не хватит ли? - встревожилась Татьяна. - Так ты до гостиницы не доберешься.
- У тебя переночую.
- Не выдумывай. Здесь моя дочь.
- Ну и что? Мы тут, а она - там.
- Хватит говорить глупости, Геннадий! - вскипела Татьяна. - И ты еще на что-то надеешься после своей подлой измены? Ты никогда не любил меня! Все твои клятвы и обещания были сплошным лицемерием!
- Таня, как ты можешь так говорить! Успокойся. Давай выпьем по рюмочке. Коньяк, по-моему, неплохой.
Она смотрела ему в глаза.
- Ты уже тогда, во время нашей близости, знал, что распишешься с Аленой! Уже тогда!
Совков, морщась, словно держал во рту дольку лимона, поднял рюмку.
- Тогда - не знал, честное слово, не знал. Черт ее знает, как с этой Аленой у меня получилось… А, тьфу на нее… - буркнул он и опрокинул в себя очередную порцию коньяка.
- Твои признания были ложью. - Татьяна прижала платок к увлажнившимся глазам. - Я вообще не понимаю, как после всего, что случилось между нами, ты осмелился заявиться ко мне.
Совков хмыкнул.
- А как заявился тот тип, который поиграл с тобой, словно с последней шлюхой, и бросил? Причем - с ребенком? А ведь заявился, а? И вы ворковали на кухне, как влюбленные голубки!
- Мы обсуждали предстоящий развод.
Ей неприятно было слушать, как Соков поливает Виктора грязью, и все же Татьяна с горечью вынуждена была признать, что он прав. Возразить ей было нечего.
Совков снова принялся за салат.
- Развод! - скептически ухмыльнулся он. - Я заметил, какими глазами он на тебя смотрел. Когда мужик так смотрит на бабу, то, уж поверь мне, дела у них могут быть только такие… - Он сделал красноречивый жест и сально подмигнул Татьяне. Совков раскраснелся от выпитого, глаза его блестели. - Танька, Танька… Не пойму я тебя… - Трясущейся рукой он в очередной раз наполнил рюмку. - Он же тебя обманул, бросил, дуру, с ребенком… А я тебя люблю… - Со страдальческим выражением он поднял рюмку, всхлипнул и залпом выпил.
- Ты слишком много пьешь, - раздраженно сказала Татьяна, вставая.
- Так это же за встречу! Или ты не рада мне?
Татьяна подошла к окну. Совков был ей противен. Она мысленно сравнила его с Виктором. Если бы между ней и Виктором не лежал этот злосчастный фиктивный брак, то он показался бы ей идеалом мужчины. Совков в сравнении с ним - просто раскисшая пьяная свинья.
За ночным окном в свете прожекторов сверкали стальные ребра шуховской телебашни. А внизу, по Шаболовке, полз трамвай. С высоты шестого этажа видно было, как вытягивается и укорачивается его тень.
Совков налил себе еще и выпил.
- Ничего у нас в жизни не получится, если мы будем порознь, - прохрипел он, осоловелыми глазами глядя в спину Татьяне. - Ты это учти. Мы созданы друг для друга.
- Тебе понадобилось шесть лет, чтобы понять это?
- Да хоть бы вся жизнь! Какое это имеет значение - сколько лет? - Совков выбрался из кресла и встал, опершись обеими руками о стол. - Ты должна стать моей. Потому что я люблю тебя.
- Это я уже слышала, - проговорила Татьяна, не отрываясь от окна.
- Ты ведь тоже любила меня! Любила, признайся!
- Между нами все кончено. Прежнего чувства больше нет.
Совков вдруг прослезился. Оторвавшись от стола, он сделал несколько неуверенных шагов и добрался до своего чемодана. Раскрыв его, он достал большой, увесистый конверт.
- Смотри, - глотая слезы, произнес он. - Смотри! Они все были моими!..
Татьяна обернулась. Совков вытаскивал из конверта фотографии, на которых он был снят с разными женщинами. Был тут и снимок, где он позировал в обнимку с Татьяной.
- Вот у меня их сколько, - бормотал он заплетающимся языком. - И всех их я бросил ради тебя…
Татьяна остолбенела. Чувствуя, как к горлу поднимается тошнотворный комок, она даже отступила на шаг, словно фотографии Совкова были ядовитыми змеями.
- Вот это, значит, Любка. Мы с ней учились, - объяснял Совков, перебирая снимки. - Теперь в Москве живет… Сперва я хотел к ней поехать, а потом, думаю, нет, поеду к Танечке… - Он затуманенными глазами уставился на другую фотографию. - А это… Как ее… Черт… Забыл… А, тоже дура была! А вот, погляди, это Алена… В свадебном платье… - Он ухмыльнулся. - Ну и гадина же она оказалась. Так… Это у нас кто?..
Татьяна наконец обрела дар речи.
- И ты еще смеешь мне это показывать? Мне? Да ты самая настоящая свинья!
- Как это, извиняюсь, свинья? - Совков мутными глазами посмотрел на нее.
- И подлец!
Он некоторое время молчал, соображая. Потом с пьяной удалью сказал:
- Да мне бабу найти - раз плюнуть. - Он сделал шаг по направлению к Татьяне, но не удержал равновесия и упал, рассыпав по полу фотографии. - А-а… Не хочешь?.. Ну и хрен с тобой… Оставайся… А я поеду к этой вот… К Юльке. - Он ткнул пальцем в один из снимков. - Или нет… К этой…
Татьяна кипела.
- Придется оставить тебя на ночь, делать нечего. В таком состоянии ты не доберешься до гостиницы. Но утром чтоб духу твоего здесь не было!
- Поеду к Юльке, - бубнил Совков. - Она баба добрая…
Татьяна похлопала его по щекам, пытаясь привести в чувство.
- Если тебе нужен туалет, то по коридору направо!
Совков, цепляясь за диванный валик, начал подниматься.
- О, да он уже успел напиться! - раздался возглас Кати. Привлеченная громкими голосами, она неслышно вошла в гостиную. - А это чьи фотографии?
- Его женщин, - в сердцах ответила Татьяна, собирая снимки и засовывая их обратно в конверт. - Выдул один почти целую бутылку! Куда теперь его прикажешь девать? Эту свинью?.. - Ее голос дрожал от сдерживаемых слез. - Ладно, пусть проспится, а завтра выпроводим его.
- Мама, он что - хочет на тебе жениться?
- Не говори глупостей!
Совков, стоявший на четвереньках посреди комнаты, поднял голову.
- Жениться? - Он тупо уставился на Катю. - Да никог… - Не договорив, он рухнул на пол.
Татьяна взяла его под мышки.
- Уложим на диван. Навязался на мою голову…
Выйдя из Татьяниной квартиры, Виктор спустился во двор и сел в свою машину. Его рука, протянувшаяся к ключу зажигания, вдруг дрогнула и безвольно упала. Виктор откинулся на сиденье. Он поймал себя на мысли, что не может думать ни о чем, кроме Татьяны.
- Бесполезно обманывать себя, - прошептал он вслух. - Я люблю ее.
От этих слов у него стеснило грудь. Перед ним мелькнул образ черноволосой женщины с глубокими синими глазами. Элеонора. Уже больше пяти лет она безраздельно царит в его жизни. Но тотчас, едва возникнув, этот образ разлетелся на тысячи осколков…
Виктор сидел, глядя перед собой невидящими глазами. С той минуты, когда он вчера в ресторане увидел Татьяну, Элеонора исчезла из его жизни. И сейчас он с поразительной отчетливостью осознал это. Чувство к ней ушло. Да и было ли оно, это чувство? Всю свою жизнь он любил только одну женщину. Все остальное - обман, наваждение, которое рассеялось, стоило лишь образу Татьяны выступить из мглы прошедших лет.
"С Элеонорой надо расстаться, - твердо сказал себе Виктор. - И сделать это немедленно. Прямо сейчас. - Он решительно завел мотор. - Но что я ей скажу? Как объясню свое внезапное охлаждение? Скажу прямо, что люблю другую. Элеонора поймет. Конечно, для нее это будет ударом, но в конечном счете так лучше для нас обоих".
Машина тронулась. Виктор выехал из арки и покатил по улице, пересеченной трамвайными рельсами.
Ко времени знакомства с Элеонорой он был уже довольно популярным адвокатом, специализирующимся по гражданским делам. Элеонора - эффектная тридцатилетняя брюнетка, судилась с сестрой из-за дачи. Он согласился встретиться с ней вне стен адвокатской конторы. Дальше все покатилось стремительно: целый вечер они танцевали в ресторане и много пили, а проснулся он наутро в ее квартире на Нагатинской набережной, где она жила с мужем, который из-за паралича передвигался в кресле-каталке.
- Я не могу его бросить, - призналась Элеонора. - У меня сердце разорвется от отчаяния, когда я подумаю, что бедный Коля останется один. Будь он здоров, я бы ни секунды не раздумывала: развелась и вышла бы за тебя! Но он же инвалид. Он пропадет без домашнего ухода…
Виктор согласился с ней. Жертвенная любовь к паралитику делала Элеонору в его глазах чуть ли не святой. Временами он даже стыдился своей связи с ней. Однажды он заговорил об этом с Элеонорой.
- Глупый, - рассмеялась она в ответ, - он ведь не способен на настоящую любовь!
- И все же мне делается не по себе, когда я подумаю, что мы тут нежимся в объятиях, а в соседней комнате сидит твой муж-инвалид…
- Не принимай это близко к сердцу, дорогой. Он смотрит по видео свои любимые мультики, и ему нет до нас никакого дела.
Тем не менее существование Николая вносило элемент душевного дискомфорта в отношения Виктора с Элеонорой. Хотя инвалид вроде бы не возражал против визитов Виктора и даже довольно приветливо общался с ним, Виктор чувствовал изначальную порочность такой ситуации. Ему было стыдно смотреть несчастному мужу в глаза.
- Мне кажется, он понимает, зачем я к тебе хожу. Может быть, мне снять квартиру, где мы могли бы встречаться без помех?
- Лишняя трата денег, - отмахнулась Элеонора. - Конечно, он понимает. Коля, между прочим, не такой дурак, каким кажется.
- И он терпит это?
- Терпит?! Он радуется нашей близости!
- Не понимаю.
- Чего тут понимать. Николай не может дать мне того, что мне нужно как женщине. Он это прекрасно знает. И потому совершенно не возражает против наших свиданий. Единственное, что ему нужно от меня, - это уход и ласка. И он их получает. Кстати, ему особенно понравилось, что ты женат. Он, бедняжка, полагает, что это обстоятельство является препятствием для нашего с тобой брака. Ему и невдомек, что, даже если бы ты был свободен, я бы все равно его не бросила… Моего бедного одинокого Коленьку…
Два раза в год Элеонора с мужем ненадолго выезжала в Бельгию, где у Николая жила тетка. Оттуда аккуратно поступали деньги, большую часть которых Элеонора проигрывала в казино. Она мечтала купить машину, но для этого надо было, хотя бы на время, воздержаться от трат, чего ей никак не удавалось. Но даже пренебрежение Элеоноры к деньгам Виктор находил замечательным и склонен был считать одной из положительных черт ее характера.
…Справа показалась гладь Москвы-реки с дробящимися отражениями фонарей. Виктор вырулил на мост.