Алена показала на перчатки, идеально подходившие к тому черному платью, которое она надевала в ресторан первого апреля.
Через секунду перчатки были у нее в руках.
- Мы уже на "ты"? - спросила она, когда они снова оказались в машине.
- Если тебя это тяготит…
- А ты ничего… Умеешь подыграть, - сказала Алена.
Теперь и Андрей понял: она не только отдала приказ. Она знала, что он сознательно выполняет именно ее приказ. Алена его переиграла. Удивительно, но от своего поражения в этой микродуэли, он получил странное, очень странное удовольствие.
"Уж не скрытый ли я мазохист? - спросил себя Хохлачев, с интересом прислушиваясь к новым ощущениям. И тут же другая, совершенно неожиданная, парадоксальная мысль: - А мазохисты? Неужели все они попадут в Рай?.."
Они остановили машину на набережной Фонтанки, перешли мост и вошли в Летний сад. Дождь продолжал моросить. Народу почти не было: одна-две парочки на аллею. Они медленно побрели под еще не набравшей силу листвой. Молча, боясь нарушить образовавшееся вокруг них поле из беспричинной тихой радости и золотистого света, который был заметен только им. Дождь выстукивал свою таинственную мелодию на материи раскрытых зонтиков. Было хорошо, просто хорошо. И не хотелось менять в этом мире ничего.
"А вдруг это и есть счастье?" - подумал Андрей.
- Вы… Ты был женат? - наконец нарушила она молчание.
- Как ответить… Если речь о бумажке, то нет… Если о браках, которые заключаются на небесах, то тоже нет.
- А если речь о мужской чести?
- То да… Конечно да… Моему донжуанскому списку позавидовали бы сам Дон Жуан, Казанова и Александр Сергеевич, вместе взятые!
"Он шутит или говорит правду?"
- Извини, глупый вопрос, - сказала Алена.
- Ну, если очень хочется знать ответ…
- Ты же не ответил…
- Хорошо… Сказку о Синей Бороде помнишь? Это про меня. Только я расставался с ними по-хорошему… Без крови… С последней я распрощался почти год назад.
Повисла неловкая пауза. Андрей понял, что разоткровенничался совершенно зря. Нужно было срочно что-то делать, иначе прогулка могла быть безнадежно испорчена.
- Как там твоя сестричка поживает? - задал он "коварный" вопрос. - Я так понял, она у тебя тоже дизайнер? Познакомь… Думаю, вы стоите друг друга.
"Я ждала этого, но не так скоро, - внутренне подобралась Алена. - Ну, надо выкручиваться…"
- Сестра сейчас в Голландии, - с напором стала отчитываться она. - Гостит там у своих друзей. А кто тебе сказал, что она дизайнер?
- Не помню… Слышал краем уха.
- Она у меня художник. Мы с ней полные тезки… Наши отцы - родные братья, близнецы… Не могли договориться… Когда они были помоложе - бегали за одной и той же девушкой, которая ни одному из них так и не досталась.
Историю с именами Алена не выдумала, только слегка подпутала родственные связи. Кроме тети Аллы, у нее был еще дядя Слава. Дядя и отец Алены - близнецы - действительно были влюблены в одну и ту же девушку по имени Алла. Отец назвал свою единственную дочь в память о той любви. А его брат, в память о ней же, предпочел одиночество.
- Ты перепутал, - подвела черту Алена. - Мы в детстве сами все время путались…
- А-а-а, - протянул Андрей, с радостью отмечая, что опасность испортить прогулку миновала.
"Ловко это у нее получается, - оценил он изворотливость Алены. - Но, с другой стороны, что ей еще остается делать? Все зашло слишком далеко Тут и моя вина. А ведь можно было прекратить эту игру тогда же… И потерять ее в тот же день!.. Ситуация… И чем все это кончится? Непонятно…"
- Давно хотела тебя спросить, - поспешила сменить тему Алена. - Этот шрам над бровью… Бытовая травма или с ним связана целая история?
- Вопросики у тебя сегодня просто убойные.
Алена пожала плечами. Главное ей удалось - перевести огонь на самого Хохлачева.
- Это след от приклада… Когда мне исполнился двадцать один год, я завербовался во Французский иностранный легион… Полгода в казармах. Ежедневная муштра… Не на плацу, нет… В условиях, максимально приближенных… Полоса препятствий - до остановки сердца. Рукопашный бой до последнего целого зуба. Ночные бдения в засаде, когда ни чихнуть, ни извиняюсь… А из тебя сосет кровь целый полк комаров-мутантов… А потом первая операция… В Экваториальной Африке… Вот там мне и шарахнули от души, и я увидел столько звезд, сколько нет ни на небе внутреннем, ни на небе внешнем…
- Ты ничего не рассказывал про Африку…
- Спросила - рассказал.
- Я думала, ты менял страны… - она хотела сказать, "как женщин", но удержалась. - Жил в свое удовольствие… Испания, Италия… А ты страдал… И что было потом?
- Плен… Нас было двое: я и Петр - Пит, так звали его все. Три месяца мы просидели в яме, кишащей червями… Хорошо был сезон дождей - с водой никаких проблем… Мы не сошли с ума, не перегрызли друг другу глотки, как голодные крысы. Мы помогали друг другу выжить. Пит был русский, из Питера… Это тоже помогло… Нам удалось бежать… До Европы добрался только я… Пит умер у меня на руках…
Больше вопросов Алена не задавала. Вдруг Андрей повернулся к ней своей новой, неожиданной стороной. Три месяца в вонючей яме. Впроголодь… Без надежды на спасение… Она представила себя на его месте и содрогнулась. А содрогнувшись, вдруг прониклась такой жалостью к Андрею, что ей захотелось прямо сейчас обнять его, заслонить собой, чтобы ничто, никогда больше не причинило ему боли.
Алена остановилась и, широко распахнув глаза, пристально посмотрела на Хохлачева.
- Что ты? - чуть осипшим вдруг голосом спросил он.
Она молча провела пальцем по шраму.
- Было больно? - спросила Алена шепотом.
- Боль облагораживает, - прошептал он в ответ.
Она не понимала, что происходит. Только видела, как приближается к ней лицо Андрея… И кто тянулся к кому? Или они тянулись вместе… навстречу друг другу?..
С прогулки вернулись поздно. Поцелуй, которым они скрепили переход на "ты", каждый из них воспринял как что-то само собой разумеющееся. Но и он, и она понимали: на сегодня это предел. На сегодня больше ничего и не надо. Иначе исчезнет та мистическая связь, которая должна была помочь родиться большому, настоящему чувству, способному выдержать любые удары судьбы.
Андрей довез Алену до дома. Они простились так, как прощались всегда. Он не напрашивался к ней в гости, она не пригласила его на чашечку кофе. У них все еще было впереди. И это они тоже хорошо понимали.
Алена исчезла, хлопнув парадной дверью, а Андрей еще долго сидел, улыбаясь своим мыслям. Потом, вспомнив о чем-то, посерьезнел, достал "мобильник", набрал номер и произнес:
- Лина? Это Андрей… Извини, не смог приехать раньше. Я буду у тебя через пятнадцать минут…
6
Попрощавшись с Андреем, Алена поднялась на второй этаж и, уже открывая дверь, заметила, что пролетом выше кто-то сидит на подоконнике у окна. Роман… Сразу бросилось в глаза, что в ухе у него нет ставшей привычной серьги…
Поймав ее взгляд, молодой человек поднялся, ожидая слов, которые она должна наконец ему сказать. Алена тут же отвернулась, открыла дверь и вошла в квартиру.
"Все-таки он не уехал. Покорный, тихий. Всем своим видом показывает, что осознал. Готов искупить… Он что, по вокзалам ночует? Одет опрятно… Знакомых у него здесь нет. Наверное, снимает комнату… Но… Может быть, зря я с ним так? Нет! Предательство прощать нельзя!.."
Алена прошла в гостиную, зажгла свет и… замерла. В кресле, прямо посередине комнаты, сидел человек. Алена раньше никогда его не встречала. На вид не больше сорока, стильная стрижка, строгий взгляд… Одет в темно-серый костюм и… В правой руке незнакомец держал небольшой хромированный пистолет. Дуло смотрело прямо на Алену.
- Тихо, - сказал мужчина. - Одно слово - и нажимаю на спусковой крючок.
Алена и так молчала, но не потому, что испугалась, а просто пыталась сообразить: кто этот человек? как ему удалось проникнуть в квартиру? и что ему, черт возьми, надо?
- А ты ничего, симпатичная… - продолжил незнакомец. - Но о достоинствах женщины я сужу по ромбоиду Микеля.
Алена удивленно подняла брови.
- Не знаешь, что такое ромбоид Микеля? Это четыре ямочки в нижней части спины. Только гурманы понимают, что это самый лакомый кусочек женского тела.
Она хотела прервать развязную речь незнакомца, но тот приложил дуло пистолета к губам.
- Тихо! Иначе… Я свое слово держу… И смерть будет легкой, словно пух на ветру… Продолжаю… Ромбойд Микеля. Очень хочется взглянуть… Не разденешься? Только, пожалуйста, помедленней. Без бытовухи. Доставим друг другу удовольствие…
Такого нахальства Алена стерпеть не могла. Она уже готова была броситься на незнакомца с кулаками, забыв о том, что находится под дулом пистолета, но тут вдруг заметила, что на ногах у мужчины - домашние тапочки. Тапочки, принадлежащие…
- Вы Феликс? - наконец сообразила она.
- Слово сказано! - произнес незваный гость и, как и грозился, нажал на спусковой крючок.
Раздался щелчок - сердце Алены екнуло - из дула пистолета вырвался огонек пламени. В руках мужчины оказалась обыкновенная зажигалка!
- Это была шутка, - пояснил он. - Ты вошла в тот момент, когда я хотел прикурить. - В левой руке гостя появилась сигарета, которую он тут же и прикурил.
- Хороши шуточки! - возмутилась Алена. Она все еще стояла у стены, но позу приняла воинственную.
- Тебе ведь понравилось!.. Помнишь?.. Приятный холодок вдоль позвоночника, сладкий привкус во рту, томная слабость в теле и легкое головокружение, как от бокала шампанского…
- За кого вы меня принимаете?! - взорвалась Алена.
- За честную женщину, у которой было три сына: Егор Фомич, Иван Кузьмич и Абрам Мокиевич.
- Теперь я точно вижу: вы - Феликс. Приметы совпали: ужасный циник.
- Сдаюсь. Я Феликс. Хотя терпеть не могу это имя.
- И я свое… - неожиданно обрадовалась Алена. Сразу стало легко, она почувствовала в госте родственную душу. - И как вас называть? - Алена села в кресло напротив.
- Феликсом. Как же еще? Я выпью эту горькую чашу до дна, и мне воздастся.
- То есть вы нашли самую короткую дорогу в Рай?
- Рай… С Раем тоже не все ясно. Попавшие в Рай никогда не узнают, что такое Ад. Это ли не наказание за праведную жизнь? Кстати, тебе привет от тетки. Она звонила мне, просила навестить, помочь, если что… И вообще…
- Спасибо… Как она?
Феликс выставил большой палец.
- А про ромбойд… Микеля… это правда?
- Правда.
- А если бы я стала раздеваться?
- Тогда между нами сложились бы совсем другие отношения…
- И вы бы посмели?
- Не знаю… Сейчас у меня период сексуального сиротства… Женщина ты красивая. А красивая женщина подобна незапертой двери: каждый норовит сунуть свой нос внутрь.
Его откровенность подкупила ее. Конечно, он преувеличивал. Не стал бы он переступать грань, за которой начинается "серьез". Но она была ему благодарна за то, что он видел в ней просто женщину, земную, доступную, и не скрывал этого.
Они продолжили беседу, но уже на кухне. Алена приготовила на скорую руку ужин. Феликс сидел за столом - ждал, когда все будет готово. Он даже отказался нарезать хлеб, и это, как ни странно, было тоже в его пользу - она чувствовала себя полной хозяйкой в квартире своей тетки.
- Чем время убиваешь? - спросил Феликс, отрезая кусочек хорошо прожаренного бифштекса. - М-м-м, вкусно! - замычал он, отправляя его в рот.
Неожиданно для себя Алена рассказала своему новому знакомому всю правду. Про первоапрельский факс, подписанный неким Хохмачевым - от слова "хохма", про ужин в ресторане и про дом, из которого она взялась сделать царские палаты.
- Значит, твой Хохлачев уверен, что ты дизайнер Алла Григорьева, - задумчиво проговорил Феликс. - А ты всячески поддерживаешь в нем эту уверенность… Тебе никто не говорил, что ты законченная авантюристка?
- Что законченная - нет. А что авантюристка - да.
- Все равно по счетам платить придется… - покачал головой Феликс.
- А-а-а! - отмахнулась Алена. - Все как-нибудь обойдется. И хватит обо мне. Вы же в Китае были?! - вспомнила она. - Расскажите… Мне очень интересно. В одном из прошлых воплощений я жила в Китае, была мужчиной, строила мосты, и звали меня… дай Бог памяти…
- Сюй Цзунлу. И было это в эпоху Мин… Так звали меня…
Алена обомлела от удивления. Повеяло чем-то запредельным. Но в следующую секунду она догадалась, в чем дело.
- Кажется, мы пользовались одной и той же компьютерной программой?!
Феликс кивнул.
- И здесь надувательство! - искренне огорчилась Алена. - Как жаль… Осталась без своего китайского прошлого. И в этом виноваты вы, между прочим.
Феликс улыбнулся и продекламировал:
Судьба от рождения
злосчастья дарила ей.
Но все же винила она
не судьбу - себя…
- Эти стихи того самого Сюй Цзунлу, - пояснил он. - Сюй не строил мостов. Сюй был поэтом.
Феликс ушел за полночь. Алена слышала, как громко в ночной тишине завелась машина, как долго еще был слышен угасающий рокот мотора.
Они договорились поддерживать связь. Феликс оставил номера телефонов, по которым его можно было найти, и пообещал:
- Буду заглядывать на огонек.
На прощание он поцеловал ее в щеку… по-родственному.
В эту ночь она долго не могла заснуть, перебирая события сегодняшнего дня. Андрей - такой сдержанный, внимательный. Феликс - в общем-то циник и нахал, но очень душевный, четко чувствующий границы дозволенного. И Роман…
Мысли Алены постепенно затянуло в прошлое - в тот день, когда Рома уговорил ее заплатить по его долгам собой…
Перед тем как выйти из дома, Алена приняла душ. Она стояла под горячими струями воды, гладила свое еще не поруганное тело, словно уговаривая его простить ее, и плакала. Она понимала все, что делает, ясно представляла себе то, через что ей предстоит пройти, но уже не могла остановиться.
"Зачем? - время от времени спрашивала она себя. И сама себе отвечала: - Потому что люблю…"
Нужно было ехать на правый берег. А там идти пешком. Знакомый Ромы по кличке Калач жил в деревянном доме с приусадебным участком. Шел дождь, земля была покрыта коркой льда, как ее сердце. Уже начали сгущаться сумерки. И стояла удивительная тишина. Как будто все вокруг замерло в ожидании того, что с ней должно было произойти. Она добиралась полтора часа. Ей вполне бы хватило времени одуматься, вернуться… Но Алена проделала весь путь до конца. Мысленно она уже пережила весь тот ужас и омерзение, которые ее ждали. Осталось только повторить…
Алена открыла калитку, прошла по скользкой тропинке к дому, мимо траурных силуэтов яблонь, поднялась на крыльцо и постучала. В глубине дома послышались крики, кто-то быстро подошел к двери, резко распахнул ее. Ухмыляющийся, довольный собой, на пороге стоял пьяный Роман…
В эту ночь Андрей тоже долго не мог заснуть. Он думал об Алене, но мысли его все время возвращались к Алле…
Не прошло и недели с того сумасшедшего майского дня, когда Алла так решительно предложила себя, а Андрей уже жалел, что не воспользовался этим предложением. Он набрался храбрости и, выбрав момент, когда родителей не было дома, пригласил ее к себе. Ему и в голову не приходило, что Алла может отказаться. Ведь она хотела этого! Но она отказалась. Андрей был уверен, что она просто мстит ему, и предложил встретиться еще раз. И опять получил отказ. Он попытался выяснить отношения.
- Я понимаю, что вел себя как дурак, - сказал он ей.
Разговор происходил на пляже Петропавловской крепости. Было начало июня. Погода все еще держалась великолепная. Пляж был буквально завален полураздетыми еще бледными телами, мужскими и женскими, - на любой вкус. Ветра не было. Воздух прозрачной жаркой шубой накрывал всех загорающих разом. Жара томила. Томилась душа, томилось сердце.
- Но я не понимаю, что нам мешает попробовать еще раз? - развивал Андрей свою мысль.
- Ты загораживаешь мне солнце, - не открывая глаз, сказала она.
- Извини…
Он отодвинулся и с этой новой точки, с приливом нежности, стал разглядывать ее всю. Вот она - любимая - только протяни руку. Две розовые ленточки купальника, капельки пота вокруг пупка и капельки пота на лбу. Сосредоточенное выражение лица, как будто сейчас происходит что-то важное, от чего зависит ее жизнь.
- Ты красивая… Очень красивая… - прошептал он.
- Слушай, попить принеси. Умираю.
Андрей с готовностью вскочил и пошел к палатке, где торговали напитками. За водой стояла очередь минут на пять. Когда он вернулся, Алла была уже не одна. Рядом с ней сидел какой-то парень-культурист. Мышцы гуляли под его кожей сами по себе, завораживая. На фоне культуриста Андрей выглядел дистрофиком: тоненькие ручки, впалая грудь.
- А это кто? - пренебрежительно спросил парень, когда Андрей поставил перед Аллой бутылку пепси-колы.
- Так, - бросила она. - Всегда при мне…
- Понимаю… - оценил культурист. - Королеву делает окружение.
Вот когда Андрей понял, что такое ревность. Это было как удар, коварный, жестокий. Удар, на который тут же хотелось ответить. Но что он мог сделать? Культурист сидел на песке перед Аллой, как сошедший с пьедестала монумент.
К жестокому приступу ревности добавилась жгучая обида. Андрей был обижен на Аллу так, как никогда в жизни не обижался еще ни на кого. Он-то считал себя крутым! Она ведь сама предложила ему себя! Значит, в нем была магическая мужская сила, против которой женщина устоять не может, И вдруг: он - слуга, он - паж, он - ее свита…
Но что он мог? Оскорбить ее? Значит, потерять навсегда. Допустить такое Андрей не мог ни при каких условиях. Оскорбить его? Спровоцировать драку? Но и так понятно, кого после драки будут хоронить. И победитель опять получит все. А это значит, что он и в этом случае потеряет Аллу.
Андрею ничего другого не оставалось, как проглотить обиду. Глотать обиды, одну за другой, - отныне это был его удел. Тогда он еще не знал об этом…
День начался с неприятностей. В доме - его доме, ремонт которого шел полным ходом, рухнул потолок. Андрею позвонили, и он, извинившись перед представителем Комитета по строительству господином Уткиным, зачастившим к нему в последнее время, поехал на стройку.
Работы были приостановлены. Рабочие сидели у дома на досках, источающих острый смолистый запах, травили анекдоты, играли в карты.
К счастью, все оказалось не так страшно. Потолок на втором этаже не рухнул, а всего лишь дал трещину. Для Андрея было очевидно, что в проект вкралась ошибка - неправильно рассчитана нагрузка на оставшуюся в одиночестве несущую опору. А кто делал расчеты? Алена!
"Было бы странно, если бы она не допустила в проекте ни одной ошибки, - думал Андрей, оценивая размеры убытка. - Да и я хорош, que diable - черт возьми! Нужно было все внимательно проверить… А ведь это выбьет почву у нее из-под ног. Сорвется, махнет к себе в Воронеж… Не хотелось бы ее потерять как раз сейчас. Почему как раз сейчас? Не потому ли, что… Как там сказала Светлана? Любовь - чувство переходящее… Нет, нет… Еще ничего не ясно… Подождем…"