Хлоя по-прежнему не подпускала его ни к своему прошлому, ни к своему настоящему.
– Они отказали вам раньше?
– Мы убежали и поженились против воли родителей, – произнесла она так сухо, что Люк заподозрил в ее словах заученную версию, которая могла быть правдой, но выглядела слишком не похоже на нее.
– Но, возможно, теперь они с радостью приняли бы свою внучку?
– Я скорее пройду босиком всю Британию или стану просить подаяние, чем позволю им приблизиться к ней.
В этих словах звучала боль, предполагавшая, что когда-то давно в отношении юной, одинокой и беззащитной девушки было сделано что-то ужасное. В груди Люка вспыхнула жгучая ярость при мысли о тех людях, которые могли настолько жестоко обойтись с юной девушкой, что она больше не хотела их видеть. И в то же время стыд за то, что он сам обошелся с ней отвратительно, предложив совсем молодой вдове с крошечным ребенком стать его любовницей.
Стыд смешался с яростью: не Хлоя была виновата в том, что его жена превратила мечты молодого человека в прах, или в том, что он слишком замкнулся в себе, избегая риска снова почувствовать боль. Признание того, что он волновался за судьбу этой женщины, чего не чувствовал в отношении Памелы даже до женитьбы, когда они еще не успели обидеть друг друга, охватило Люка с силой стихийного бедствия. Казалось, что настоящий Люк Уинтерли очнулся от долгого сна. Он чувствовал почти физическую боль во всех мышцах и в этот миг пожалел о своем пробуждении.
– Я и не говорю, что вы должны, – произнес Люк, с трудом ухватив нить их неспокойного разговора, и напомнил себе, что в его арсенале имеется тонкий инструмент, которым он должен пользоваться более умело.
– Я не стану этого делать, даже если бы вы просили, – с презрением возразила Хлоя.
– Но я не прошу вас делать ничего, что вам так сильно претит. Для этого мы слишком много значим друг для друга, нравится нам это или нет.
– Я уверена, что вы недооцениваете силу нашей воли, лорд Фарензе, – холодно ответила она, как будто почувствовала, что не готова сделать прыжок в неизвестность.
– Возможно. Но я по-прежнему намерен выяснить, что заставило вас пойти на эту работу, лишь бы не оставаться с дочерью в своем доме.
– Тогда как вы посмели думать, что я могу стать вашей игрушкой в моменты праздности?
Как ни странно, но Люка задело, что Хлоя так плохо о нем думает, и все же он не мог позволить ей лежать здесь без сна или снова погрузиться в ночной кошмар.
– Я и не мечтал об этом. Мы говорим о вас и вашей дочери, а не о моих многочисленных и разнообразных недостатках.
– Нет, не так. Прошу вас, милорд, идите спать и дайте мне в последний раз побыть с Виржинией. Вы должны поспать, если собираетесь исполнять обязанности хозяина на похоронах вашей тетушки. Я уже хорошо выспалась и совсем не хочу снова оказаться во власти страшных снов.
Люк открыл было рот, чтобы заявить, что не нуждается в отдыхе, но его остановило непреодолимое желание зевнуть.
– Я не ребенок, – резко бросил он, закончив зевать.
– Нет, вы упрямый мужчина, который мчался сюда, как только позволяли лошади и карета, чтобы успеть на похороны. Что хорошего, если из-за меня вы будете клевать носом, исполняя свои обязанности. Но я всего лишь экономка, и было бы глупо с моей стороны указывать вам.
– Раньше вас это не останавливало, – тихо возразил он.
– Тогда просто идите в постель, милорд. Я обычная женщина, и завтра мне не нужно будет появляться на людях до того, как вы вернетесь из церкви, так что я смогу еще поспать. Ради леди Виржинии вы должны как следует выспаться к началу совершения прощальных обрядов.
Люк видел логику в ее словах, но не мог пренебречь своим долгом заботиться обо всех тех, кто жил под его крышей. Мысль о том, чтобы Хлоя заняла его место в последнем карауле возле дорогого ему человека, казалась совершенно невозможной. Он просто перестал бы чувствовать себя мужчиной.
Тем не менее Хлоя, видимо, предпочитала сну бодрствование. Разве это не говорило о том, какими жуткими были ее кошмары? Люку страстно хотелось успокоить ее, изгнать ее демонов, чтобы она могла сладко спать и просыпаться без темных теней вокруг глаз. Глупо, но, несмотря на колючий взгляд, который Хлоя бросила на него, будто он снова делал ей бесчестное предложение, Люка тронуло беспокойство Хлои о том, что он устал.
– Как я могу передать вам обязанность, по праву принадлежащую мне? – неуклюже возразил он.
– Потому что я простая прислуга? – сердито выпалила она.
Люк подумал: неужели эта женщина так отчаянно прижималась к нему, когда он вошел в эту комнату и нашел ее кричащей во сне? И еще – почему у него начинал заплетаться язык каждый раз, когда он был с ней.
– Нет. Вы сделали для Виржинии гораздо больше, чем можно было просить. И я вовсе не сомневаюсь в вашей способности противостоять любым превратностям судьбы. Так что не надо на меня кидаться, словно вы хотите откусить мне нос, – возразил Люк, гадая, почему на этот раз ее резкие слова не разозлили его.
Он страшно устал, но понимал, что Хлоя пытается заставить его уйти до того, как огонь страсти снова вспыхнет между ними. В каком-то смысле Люк знал Хлою до боли хорошо, но, с другой стороны, чувствовал, что она оставалась для него такой же загадкой, как в первый день, когда, впервые увидев новую компаньонку своей тети, он почувствовал, что мир на какой-то миг пошатнулся.
– Если вы посидите с Виржинией около часа, я прилягу в парадной спальне хозяина, не закрывая дверь. Она стоит запертой с тех пор, как умер Виржил, и сейчас никто про нее не вспомнит. Так вы будете не одна, и мое мужское самолюбие не пострадает.
Хлоя выглядела неуверенно, но на всякий случай кивнула. Казалось, она готова была пойти на компромисс, чтобы прервать эту неловкую близость.
– Я слишком любила леди Виржинию, чтобы бояться ее теперь, когда она, наконец, соединилась со своим Виржилом. Мне до конца дней будет не хватать ее, но она бы не хотела жить без него дольше, чем ей отмерено. Так что прошу вас, милорд, уходите и дайте мне одеться.
– Хорошо, миледи, – сказал Люк с поклоном, который должен был уравнять их.
– Несносный человек, – буркнула Хлоя, когда он вышел из комнаты и остался ждать ее в маленьком тесном коридорчике над парадной комнатой.
Там в темноте физическая усталость Люка вступила в борьбу с чувствами, которые ему не хотелось анализировать. Ему хотелось бы остаться в той маленькой комнатке, и чтобы Хлоя спала у него на руках. Неужели эта несговорчивая женщина, которой стала Хлоя, с такой силой завладела его чувствами? Многие годы он пытался убедить себя, что только дочь, преодолев его защитные барьеры, может достучаться до его сердца, но сейчас ему казалось, что эта битва проиграна.
– Что вы здесь делаете? – гневно прошептала Хлоя, когда вышла из комнаты и чуть не столкнулась с ним в полумраке.
– Жду вас, – еле слышно откликнулся Люк.
Когда пламя свечи затрепетало в ее дрожащей руке, он увидел в глубине темных глаз Хлои нечто говорившее о том, что не он один боролся со своими чувствами в эту ночь. Люк с трудом заставил себя сдержать самодовольную мальчишескую улыбку.
– Не надо, – запальчиво ответила она.
Когда их глаза встретились, Люк поднял брови и позволил взгляду выразить часть этих чувств.
– Верити уж десять лет, милорд, и у нее те же права, что и у меня. Я не стану заводить любовника, поскольку это может навредить ей. Так что, поджидая меня здесь, вы только зря теряете время и силы, которые понадобятся вам для выполнения ваших обязанностей.
– Я здесь, чтобы проводить вас до спальни Виржинии.
– Где мне не место, – сказала она больше себе, чем ему.
– Где вы сделаете мне любезность, которую я не могу себе позволить, учитывая, как вы сами устали, – поправил он.
– Я не ехала из Нортамберленда по зимней дороге.
– А я не был здесь все время, пока Виржиния болела. Но если мы не хотим, чтобы нас застали на этом свидании и вынудили идти под венец, то нам пора уйти из этого злосчастного коридора и заняться тем, что должно.
Хлоя выразила свое недовольство, презрительно фыркнув, хотя в ее холодном, сосредоточенном взгляде появилось что-то еще. Мысль о том, что сделала бы с ними Виржиния, увидев, как они стоят здесь, словно пара несчастных влюбленных, неспособных сказать друг другу "доброй ночи", беззвучно повисла между ними, заставив Люка вздрогнуть.
Его любимая, но вспыльчивая тетушка решила бы поженить их еще до того, как наступит очередной поздний и неуверенный январский рассвет. Обычно Виржиния была противницей мезальянсов, а союз виконта и экономки был более чем неравным браком, но что-то подсказывало Люку, что, если бы у них хватило смелости нарушить правила и пожениться, она бы обрадовалась. Что такого знала Виржиния об этой женщине, чего не знал он?
– Я отправляюсь сидеть со своей любимой хозяйкой и другом, милорд, а вы идите спать, вот и все, – строго сказала Хлоя, и Люк, пропустив ее вперед, последовал за ней и, борясь с усталостью и смущением, на этот раз сделал так, как ему велели.
Утро следующего дня выдалось ясным и морозным. Безоблачное небо окрасилось в нежно-голубой цвет. Хлоя закончила сушить волосы у огня, который лорд Фарензе приказал развести в ее комнате, и сказала себе, что не особенно нуждалась в ванне, приготовленной ей по его приказу, после того как она провела полночи в удобном кресле в спальне бывшей виконтессы. Но, несмотря на это, ей было приятно чувствовать себя чистой и ощущать внутри всплеск свежей энергии, проявлявшейся в электрическом потрескивании густых рыжих волос. На самом деле ей следовало бы стричь их покороче, но проще и дешевле было оставить их расти, пока они не стали настолько длинными, что, когда они свободно спадали у нее по спине, Хлоя могла сидеть на них.
Ей казалось неправильным чувствовать себя такой живой и бодрой именно в этот день, и, выглянув из окна на улицу, она позволила себе опечалиться, что Виржиния не могла видеть раскинувшиеся вокруг холмы, сверкающие, словно стекло, голые темные ветви деревьев в лесу, сквозь которые виднелись храбрые подснежники, цветущие на укрытых от ветра полянах. Ей казалось, что она слышит слова Виржинии, обращенные прямо к ее сердцу.
Не плачь обо мне, Хлоя. После шестнадцати лет разлуки с моим любимым мы снова вместе и никогда не расстанемся.
Следуя этому прощальному совету, она могла радоваться утру и не думать о будущем до окончания похорон и оглашения завещания. Не дожидаясь, пока высохнет последняя влажная прядь, Хлоя собрала волосы в тугой пучок, как делала всегда, но оставила несколько шпилек, которыми закалывала передние пряди, чтобы надеть скрывающий все волосы чепец экономки, который она купила себе втайне от Виржинии.
Сегодня Хлоя ограничилась легкомысленным сооружением из батиста и кружев, которое носила, когда стала компаньонкой Виржинии, чтобы снова почувствовать себя девушкой, с которой хозяйка делила свои одинокие годы. Хлоя вспомнила, что после того, как Верити расплакалась, увидев маму в новом большом чепце, Виржиния сказала ей, что хочет видеть вокруг веселые лица, а не черепа, которыми только детей пугать.
Миссис Уинтерли окинула ее тяжелым взглядом из-за того, что экономка встала поздно, словно она леди. Но Хлоя должна была в последний раз предстать перед Виржинией в виде той беззаботной девушки, которой она стала бы, если бы Виржинии удалось избаловать ее и Верити, как ей того хотелось. Когда она займет место экономки в другом доме, у нее будет предостаточно причин, чтобы снова стать взрослой и рассудительной.
Хлоя на цыпочках спустилась по боковой лестнице, которую архитектор отвел для менее важных посетителей этого большого дома, и с удивлением подумала, ради кого она так старается не шуметь. Лорд Фарензе уже встал, мисс Ив Уинтерли была внизу, а Верити уговорила конюхов взять ее с собой на утреннюю прогулку, пока все еще спали и не могли запретить ей это в такой важный день.
– Мистер Биркин говорит, что лошадям нужно давать нагрузку каждый день, а я могла бы помочь им с пони, чем зря валяться в постели, – сказала девочка, когда пришла спросить у матери разрешения.
– Не забудь, что тебе надо будет подняться по задней лестнице, когда вернешься, дорогая. Сомневаюсь, что мачехе его светлости понравится, что ты катаешься по окрестностям в такой день.
– Она противная старуха, и его светлость не станет ее слушать, – доверительно сообщила Верити, и Хлоя удивилась, каким образом Люку Уинтерли удалось произвести на ее дочь такое благоприятное впечатление за столь короткий срок.
Она почувствовала смутное беспокойство. Вся прислуга в доме его обожала, конюхи и грумы наперебой рассказывали истории о том, как хорошо он умеет обращаться с лошадьми, а теперь и Верити тоже была готова восхищаться им. Говорили, что прежде виконт был бесстрашен и невероятно удачлив, благодаря чему вышел живым из многочисленных переделок, и Хлоя нахмурилась, задумавшись о том, каким бы он стал теперь, если бы не его несчастливая ранняя женитьба. Счастливым, буркнула она себе под нос.
Хлоя накинула старый плащ, который держала в цветочной комнате, и вышла на улицу, чтобы, на несколько мгновений забыв о своих делах, насладиться солнечным утром. Как недостойно с ее стороны расстраиваться от мысли, что лорд Фарензе мог быть счастливо женат и доволен своей супругой, вместо того чтобы пожелать ему удачи в повторном браке.
– Несносный человек, – проговорила она, направляясь в сторону зимнего сада. – Ну почему он так сильно меня волнует? – спросила она у покрытой ледяной коркой статуи какого-то бога и бесстрашных зимних цветов, спрятавшихся этим утром под замерзшими листьями. – Он годами делал вид, что меня не существует, а теперь вернулся, и я снова зря теряю время, мечтая о нем.
Статуя смотрела в парк, словно в уснувших на зиму деревьях было больше смысла, чем в ней, и Хлоя с трудом сдержала детское желание пнуть ее.
– Мужчины! – сообщила она статуе, радуясь, что никто ее не слышит. – Вы смущаете женщин своими дурацкими аргументами, что у них нет логики и все их устремления глупы, а потом отмахиваетесь от них, как от назойливых насекомых, и уходите. Какого дьявола ждать, что я буду настолько глупа, чтобы продолжать делать вид, будто ничего не произошло? Словно он не видел, как я сидела на кровати и смотрела на него, как влюбленная школьница, или не приходил спасать меня от ночных кошмаров? О, простите, вы же мужчина, не так ли? Или, по крайней мере, были бы им, если бы были настоящим. Значит, вы бы тоже, как все они, сводили бы женщин с ума, чтобы потом отправиться скакать по полям, стрелять в ни в чем не повинных животных или загонять до смерти ваших несчастных лошадей, пока вам не станет лучше.
– Возможно, он бы так и сделал, не будь он каменным, – прозвучал голос Люка Уинтерли где-то совсем близко, но Хлоя отказалась оборачиваться и краснеть из-за того, что ее застали разговаривающей со статуей. – Если бы не это обстоятельство, вы наверняка были бы совершенно правы.
– А вам полагалось еще спать, – упрямо возразила она.
– Значит, мне повезло, что я не сплю, потому что это был бы самый странный сон, который мне доводилось видеть, – сказал он с ленивой усмешкой.
Хлое вдруг так сильно захотелось подойти к нему и поцеловать, что пришлось повернуться и быстро пойти прочь по ближайшей дорожке, чтобы удержаться и не сделать этого.
– Что такое? – спросил Люк, последовав за ней и протянув руку вперед, чтобы не дать ей налететь на завернутое в мешковину растение в вазоне, которое садовники укутали на зиму.
– Считаю до ста, – стиснув зубы, процедила она.
– Разве полагается считать не до десяти?
– С вами до десяти всегда мало.
– О, дорогая, неужели я такой плохой?
– Хуже, – выпалила Хлоя.
Она не станет оборачиваться на соблазнительный звук его раскатистого смеха, не будет чувствовать себя согретой и обласканной его весельем в этот печальный день. Одна часть Хлои так отчаянно хотела оказаться в его объятиях, что уже почти чувствовала, как его тепло и сила окутывают ее. Если быть честной, это была большая часть, хотя безопасней было не быть честной.
– Оставьте меня, милорд.
– Нет, вы и так слишком много времени провели в одиночестве, – возразил он с нетерпением.
– Не вам меня упрекать, когда вы сами на годы заперлись в своей северной крепости и делали вид, что окружающий мир не существует.
– Значит, мы с вами одинокие души, и у нас много общего. Однако я бежал от опасности, которую мы представляли друг для друга, совсем не для того, чтобы взять реванш сегодня.
– Я не сомневаюсь, что вы в высшей степени порядочный человек, милорд.
– Нет, но я, как могу, борюсь со своими демонами. И вам следует поразмыслить об этом, мадам, прежде чем снова провоцировать меня.
– Я провоцирую вас?
– Да, вам следовало бы понимать, миссис Уитен, что вы всегда в опасности, когда я рядом. Но похоже, вам это нравится.
– По-моему, это у вас большой дом, сад в несколько акров и целое поместье, где вы можете благополучно избежать встречи со мной. Я не понимаю, как можно меня осуждать за небольшую прогулку вблизи дома? На вашем месте я бы воспользовалась своей свободой и просто прошла мимо.
– По-вашему, вышагивать прямо под окнами комнаты, где я, как вам известно, всегда работаю, когда приезжаю в Фарензе-Лодж, это не значит провоцировать меня? Разве я не ясно дал вам понять, что будет, если вы станете меня дразнить, вместо того чтобы шарахаться от меня, как от чумы? – прохрипел Люк, обнимая ее.
– Пустите меня, варвар, – выпалила Хлоя, но он наклонил к ней голову и посмотрел в глаза, в которых отразилась такая же буря противоречивых чувств, борьба сердца и разума. Она почувствовала, что теряет голову от его близости.
– Остановите меня, – мрачно потребовал Люк, наклонившись так близко, что Хлоя почувствовала на коже его дыхание.