- Напротив. Я хочу наблюдать за этим. - Бенедикт с трудом сел на кровати, облокотившись на подушки. Бульон и пудинг придали ему сил. Теперь он мог наблюдать, как Женевьева готовится к купанию.
- В таком случае, если вы не против, я разденусь полностью, - грациозно тряхнув огненно-рыжими кудряшками, предупредила она.
У него перехватило дыхание, когда она сняла сорочку, и та упала к ее ногам. Теперь на ней остались только белые чулки с голубыми подвязками. Если бы не рана, Бенедикт немедленно вскочил бы с кровати и овладел Женевьевой.
В наряде Евы она была просто потрясающа. Прекрасные волосы свободно рассыпались по плечам. Пышные белые груди с розовыми сосками выглядели очень соблазнительно. Тонкая талия, округлые женственные бедра. Даже золотистые кудрявые волосы на лобке выглядели божественно.
Женевьева поставила молочно-белую ногу на стул и принялась снимать чулок. Это было самое эротичное зрелище, какое когда-либо видел Бенедикт.
Его возбуждение росло с каждой минутой. Женевьева медленно опустилась в корыто. Пышные груди при этом покачивались в такт ее движениям. Вода сомкнулась над покрасневшими, словно вишенки, сосками. Она медленно и грациозно вымыла голову, потом принялась мылить каждый дюйм своего восхитительного тела ароматным мылом. Плечи, руки, груди и такие стройные белые ноги. Когда же ее рука дошла до самого сокровенного уголка, Женевьева замерла и задумчиво посмотрела на завитушки у себя на лобке.
- Вы меня искушаете, Женевьева. Еще минута, и я опять потеряю сознание. Теперь уже от вожделения, - задыхался Бенедикт. Его плоть затвердела и заметно увеличилась в размерах, когда Женевьева принялась мыть нежные розовые складки промежности, запуская туда свои мыльные пальчики.
Она поднялась и взглянула на Бенедикта. Взгляд ее прекрасных голубых глаз слегка затуманился.
- Боитесь потерять сознание? Может быть, хотите, чтобы я послала за доктором?
- Нет, не надо доктора. Думаю, только вы способны излечить меня от этого недуга, - прерывающимся от возбуждения голосом сказал он.
- Вы уверены? - Она вышла из корыта и взяла два полотенца, одним повязала голову, другим принялась вытираться.
- Женевьева! - нахмурившись, воскликнул Бенедикт. - Зачем вы меня мучаете? - Ему казалось, что еще мгновение - и он взорвется от возбуждения.
Но она медлила и не подходила к его кровати. Бенедикт понимал, что она делает это нарочно.
- Я подумала, что вы еще не готовы к такого рода развлечениям. Еще слишком слабы.
Отвернувшись, она медленно вытирала руки, грациозную спину и соблазнительные бедра.
Больше всего на свете ему хотелось впиться в ее промежность губами.
Но он не мог сдвинуться с места.
- Думаю, я уже готов к любым сексуальным развлечениям.
С огромным трудом ему удалось сбросить с себя одеяло. От переполнявшего его возбуждения мужской орган пульсировал не меньше, чем рана.
- Интересно… - проговорила Женевьева, сняла полотенце с головы и бросила на пол. Точно так же она поступила и с другим полотенцем. В эту минуту она походила на Афродиту и с любопытством взглянула на его увеличившийся фаллос. Розовые соски затвердели, с золотистых волос на лобке стекала вода. Она легла на него, накрыв его бедра своими. - Все это очень интересно.
С этими словами Женевьева принялась ласкать его фаллос нежными пальчиками. Бенедикт потянулся к ней, и спустя мгновение их губы слились в поцелуе.
Женевьева боялась, что никогда больше Бенедикт не поцелует ее, никогда больше они не будут ласкать друг друга. Как же она счастлива, что ошибалась! Он целует ее. Целует так же пылко и страстно, как раньше. Она вложила в этот поцелуй всю радость по поводу его выздоровления, всю любовь к нему и почувствовала, как пульсирует мужской орган. В низу живота у нее разлилось приятное тепло.
Оторвавшись от его губ, она некоторое время внимательно смотрела на Бенедикта.
- Вы не думаете, что мы слишком торопимся, наша близость может повредить вам? - озабоченно спросила она.
Черные глаза Бенедикта лихорадочно блестели. Женевьева покраснела от смущения.
- Нет, я совершенно уверен, это мне не повредит. Да что там! Еще никогда и ни в чем я не был так уверен. Для меня это станет лучшим лекарством.
С этими словами Бенедикт пылко стал ласкать ее бедра. Женевьева в ответ начала нежно гладить его фаллос. Потом он припал к ее губам долгим и страстным поцелуем. Спустя мгновение она почувствовала, как медленно и осторожно Бенедикт входит в нее. Женевьева выгнулась и застонала от возбуждения. Бенедикт сразу не вошел в нее полностью. Он решил дать ей привыкнуть к его плоти. Женевьева внимательно прислушивалась к своим ощущениям, ведь еще никогда она не испытывала ничего подобного.
- Надеюсь, я не причиняю вам боли? - озабоченно глядя на нее, спросил он. - Прошу вас, ответьте мне честно.
- Нет, напротив, вы доставляете мне неземное наслаждение, - торжествующе улыбнувшись, проговорила она.
После этих слов Бенедикт вошел еще глубже.
- Это просто чудесно, Бенедикт. Я и предположить не могла, что это так прекрасно. Это не доставляет дискомфорта? Я имею в виду вашу рану.
Женевьева с беспокойством смотрела на него и молила Бога о том, чтобы Бенедикт не сказал ей "да" и они тут же не прекратили бы это прекрасное действо.
- Нет, напротив, вы доставляете мне неземное наслаждение. - Он повторил ее слова. Затем стал медленно и осторожно двигаться в ней, подстраиваясь под удобный ей ритм.
Действия Бенедикта доставляли ей несравненное наслаждение.
- О, как это прекрасно, Бенедикт! - воскликнула она. - Я просто схожу с ума от наслаждения. Почему я так этого боялась? Я столько потеряла, когда отказывалась от близости с вами.
Бенедикт принялся двигаться чуть быстрее, потом, видя, что не причиняет ей боли, еще быстрее. Она изгибалась и сладострастно стонала под ним.
- О, Бенедикт! - закричала Женевьева, когда он припал губами к ее соску.
Спустя минуту она достигла потрясающего оргазма. Еще никогда она не испытывала ничего подобного и чуть было не потеряла сознание от мощнейшего наслаждения.
Но Бенедикт не мог удовлетвориться так быстро. Еще минуту он продолжал двигаться, Женевьева двигалась в такт с ним, стараясь, чтобы и он испытал столь же неповторимое блаженство, как и то, что пережила она.
- О боже! Женевьева! Любовь моя! - закричал он, когда его накрыл долгожданный оргазм. Лучший в жизни. Еще ни с одной женщиной он не получал такого удовольствия. И тут ее накрыл новый оргазм. Бенедикт понял, что будет любить Женевьеву вечно. Умрет за нее, если понадобится. Она всегда будет его ангелом, его светом, его путеводной звездой.
Глава 16
- Простите, что беспокою вас, госпожа Женевьева, - раздался за дверью голос Дженкинса. Они с Бенедиктом лежали в изнеможении в постели. С тех пор как обоих накрыла волна удовлетворения, прошло уже десять или пятнадцать минут, но они никак не могли вернуться в реальность. - Крестный отец его светлости ждет в холле. Он хочет видеть господина Бенедикта во что бы то ни стало.
- Проклятье, - сквозь зубы проворчал Бенедикт.
Женевьева высвободилась из его объятий и села на постели.
- Подождите, Дженкинс! - крикнула она и, лукаво улыбнувшись, взглянула на Бенедикта.
- Но почему он не мог дождаться утра? - нахмурился Бенедикт. - На моего крестного это совсем не похоже. Хотя, возможно, ему удалось что-то узнать о тех двух слугах.
- Неужели вы успели поговорить об этом с крестным?
- Да, как раз шесть дней назад. Перед встречей с Уильямом Форстером.
Бенедикт выглядел очень взволнованным.
- Я знала, что лорд Каргил ваш крестный, но не думала, что вы с ним настолько близки и поверяете ему все свои секреты, - удивилась Женевьева.
- Да, он больше чем крестный. Он - мой лучший друг, любовь моя, - криво улыбнувшись, объяснил Бенедикт. - Но, простите, милая, мне нужно поговорить с ним наедине. Возможно, в нашем разговоре всплывет такая тайна, которую я просто не имею права пока разглашать. Может статься, я не смогу рассказать об этом даже вам.
- Эта история такая загадочная и запутанная… - задумалась Женевьева.
- Скорее это очень грустная история, - поморщившись, возразил Бенедикт. - Но сейчас я не могу вам больше ничего сказать. Ведь это не только мой секрет, в противном случае я могу подвести лорда Каргила.
- Хорошо, тогда я пока не буду задавать вам вопросов на эту тему.
- Если вы не возражаете, я попрошу Дженкинса провести лорда Каргила сюда. - Бенедикт попробовал сесть на постели, но у него ничего не получилось, и он без сил рухнул на подушки. - Наша близость утомила меня больше, чем я думал.
- Конечно, вы можете поговорить здесь. Почему я должна быть против? - С этими словами Женевьева встала с постели и принялась торопливо одеваться. - Я скажу Дженкинсу, чтобы он привел графа сюда. А сама уйду в другую комнату.
- Я говорил вам, что вы самая прекрасная женщина, какую я когда-либо встречал на своем веку? - ласково улыбнувшись Женевьеве, спросил Бенедикт.
Женевьева подошла к нему, наклонилась и поцеловала:
- Вы говорили мне об этом уже дважды за сегодняшний вечер.
- Всего лишь два раза? Я должен повторить вам это еще несколько раз. А лучше докажу своими действиями, когда граф Дармаус уйдет, - многообещающе улыбнулся Бенедикт.
Она нежно погладила его по щеке:
- Вы уже доказали сегодня вечером.
Он крепко сжал ее руку. Его прекрасные черные глаза сверкнули.
- Нам очень многое нужно обсудить, Женевьева. И не только обсудить, но и сделать. Мы приступим к этому, как только он уйдет. Надеюсь, визит графа не затянется.
- Думаю, что это будет замечательно. Мне должно это понравиться.
- И мне тоже, - кивнул он.
- Я буду в соседней комнате. Позовите меня, если вам потребуется моя помощь.
- Чем быстрее я поговорю с Дармаусом, тем раньше мы с вами сможем остаться наедине. - Бенедикт с сожалением выпустил руку Женевьевы. - И еще одно. - Бенедикт схватил ее за рукав платья, когда она направилась к двери. - Спасибо вам. Огромное спасибо.
- За что вы меня благодарите? - удивилась она.
- Вы спасли мою жизнь, - с чувством заявил он.
- Любой из ваших друзей сделал бы на моем месте то же самое, - покачав головой, возразила Женевьева. - Я просто оказалась рядом. Вот и все.
- Вы считаете меня своим другом, Женевьева? - Взгляд его прекрасных черных глаз стал пронзительным.
- Вы для меня гораздо больше, чем просто друг, - ответила она.
- Мы обязательно вернемся к этому разговору, как только граф Дармаус уйдет. Обещаю.
- Буду с нетерпением ждать.
Бенедикт посмотрел на Женевьеву с такой любовью, что у нее перехватило дыхание, а сердце радостно забилось.
Но внутренний голос подсказывал ей, что не стоит верить этим восторженным словам и нежным взглядам. Ведь он только что очнулся после шести дней беспамятства. Возможно, лихорадка до сих пор не до конца прошла. Он рад выздоровлению, испытывает к ней огромную благодарность. Но никто не знает, какие чувства у него будут, когда он окончательно придет в себя и восторг поутихнет. Не исключено, что все забудет.
Женевьева старалась не встречаться с ним взглядом. Боялась, что он прочтет в ее глазах безграничную любовь, и это станет ему неприятно. А вдруг подумает, что она не отпустит его, предъявив свои права. Для таких людей, как он, свобода - самое важное в жизни.
- Мне кажется, мы не должны сегодня больше заниматься любовью. Давайте отложим это до вашего окончательного выздоровления.
- Но почему? Что это значит? - прищурившись, спросил он.
- Это значит, что вам пока не стоит… перенапрягаться. Ведь вы совсем недавно пришли в себя, - пожав плечами, объяснила она.
- Не согласен. Я чувствую в себе прилив сил от одного лишь предвкушения, как это будет.
- Вы из тех, кто любит все делать по-своему.
- Вы правы. И я докажу вам это, как только граф уйдет.
Женевьева радостно улыбнулась Бенедикту, и улыбка не сходила с лица, когда она вышла из спальни. В холле ждал Дженкинс. Она попросила провести лорда Каргила к Бенедикту. Но когда вошла в соседнюю комнату и закрыла за собой дверь, настроение ее резко изменилось. Во всяком случае, улыбаться она перестала.
В отношениях с Бенедиктом все так зыбко и неопределенно. Женевьева была совершенно уверена в том, что по-настоящему влюбилась в него. Влюбилась настолько, что не представляла без него жизни. И ей хотелось заниматься с ним любовью снова и снова. Но она боялась, что все его нежные взгляды и слова вызваны всего лишь благодарностью. Ей невыносима была мысль о том, что через несколько дней или недель Бенедикт поймет, что она ему наскучила, и навсегда уйдет из его жизни. Потому хотела отложить разговор и интимные отношения до полного выздоровления.
- Надеюсь, вам удалось что-то узнать о тех слугах, что работали у моих родителей и скрылись вскоре после их гибели? - вместо приветствия, спросил Бенедикт, как только граф Дармаус вошел в спальню.
Ему не терпелось как можно скорее закончить этот разговор и остаться наедине с Женевьевой. Если бы не мысль о том, что Эрик Каргил располагает какими-то сведениями по поводу убийства родителей, Бенедикт вообще под благовидным предлогом отказался бы от этой встречи. Но он расследовал обстоятельства их гибели целых десять лет и поклялся себе отомстить их убийце. И потому даже мысль о Женевьеве не могла заставить его забыть об этом.
Эрик Каргил криво улыбнулся, оставшись стоять у двери.
- Вообще-то я хотел узнать, как ты себя чувствуешь. Мне написали, что ты только сегодня пришел в себя, - сказал он.
Бенедикт пожал плечами. Лицо его приняло скучающее выражение.
- Я чувствую себя нормально. Особенно если учитывать, что шесть дней назад в меня стреляли и я все это время был без сознания.
- Я об этом знаю. - Эрик Каргил тихо прикрыл дверь спальни и подошел к кровати. - Как тебе удалось выжить после такого опасного ранения?
- Вы говорите так, словно расстроены тем, что я остался жив, - не скрывая досады, заметил Бенедикт.
- Ну что ты! Все это не совсем так, - загадочно улыбнулся Каргил. - Но мне кажется, рецидив болезни можно будет легко и правдоподобно объяснить.
Бенедикт замер. Дурное предчувствие охватило его. Сердце похолодело от ужаса. Но, может быть, он ошибается? Ведь в это просто невозможно поверить!
- Кому объяснить? - дрожащим голосом спросил он. - Что будет выглядеть правдоподобно?
- Твоим друзьям. Ведь они наверняка будут задавать вопросы по поводу случившегося. - Граф оглядел комнату. Поморщился, увидев брошенные на пол полотенца и корыто с остывшей водой, всё еще стоявшее у камина. - Кажется, не в меру заботливая герцогиня Вуллертон тоже стала твоим лучшим другом, не так ли?
Предчувствия не обманули. Смысл ужасных слов графа становился все более очевидным. Но он все равно не мог в это поверить. Неужели лорд Каргил, его лучший друг, его крестный отец… Нет, невозможно! Все его существо противилось этой мысли.
- Да, Женевьева очень заботливая. Она ухаживала за мной все это время. Вряд ли без нее, без ее помощи я бы выжил. - Бенедикт и сам не знал, зачем это говорит.
- Да, а в тот злополучный вечер она оказалась даже слишком заботливой, - сказал граф, странно глядя на него.
- Я советую вам перестать говорить о ней в таком тоне, - резко осадил Бенедикт.
- Ты успел влюбиться в нее, не так ли? - спросил лорд Каргил, насмешливо глядя на него. - И я тебя понимаю. Она действительно чертовски привлекательна. Но, к сожалению для вас обоих, она оказалась еще и слишком умна.
Внезапно взгляд его стал жестким.
Бенедикт похолодел. Ему казалось, что в груди у него ледяная глыба вместо сердца.
- Какие бы претензии вы ни имели ко мне, вы не должны вмешивать в эти дела Женевьеву.
- Уже поздно, она сама влезла в это, - жестко констатировал Каргил. Напускная веселость окончательно покинула его. - Ей не стоило лезть в чужие дела, которые ее совершенно не касаются.
Бенедикт замер. Но теперь уже не от удивления или ужаса. Он просто выжидал удобный момент для нападения. Понимал, что сил у него очень мало, но другого пути, как первому нанести удар, нет.
- Что вы имеете в виду? Каким образом Женевьева влезла в это дело? Она просто посоветовала разыскать слуг, которые исчезли сразу после убийства родителей. - Бенедикт пытался говорить спокойно.
Лорд Каргил посмотрел на него долгим странным взглядом и, немного помолчав, кивнул:
- Да, я уже говорил, она не только красива, но и очень умна. К большому сожалению для вас обоих.
Бенедикт посмотрел на крестного так, словно увидел его впервые в жизни. Кто же он? Веселый и остроумный собеседник, каким его привыкли видеть в высшем обществе? Спокойный и строгий человек, каким Бенедикт видел его, когда они оставались наедине? Неуловимый и хитроумный шпион на службе у короля? Или кто-то другой, доселе неизвестный?
- Что же все-таки случилось с исчезнувшими слугами? - спросил Бенедикт спокойно, так, словно интересовался погодой или светскими новостями.
- Что случилось? Они мертвы, - пожав плечами, ответил Эрик Каргил. - Вне всякого сомнения, твоя прекрасная леди об этом догадалась.
- Вы убили их?
Граф Дармаус неопределенно мотнул головой.
- Скажем так, я был виновником их смерти, - насмешливо глядя на Бенедикта, сказал Эрик Каргил.
- Зачем вы это сделали? - спросил Бенедикт.
- Что ты имеешь в виду? Зачем я убил тех слуг или расправился с твоими родителями? - Эрик Каргил был абсолютно спокоен.
Сердце Бенедикта мучительно сжалось. Неужели это крестный убил родителей? Самые худшие подозрения сбывались.
- Так, значит, это вы убили моих родителей? - уточнил он. Ему было очень трудно в это поверить.
- Ну да, это сделал я, - все так же спокойно проговорил Эрик Каргил. Во взгляде его не было и тени раскаяния.
На какой-то момент Бенедикт потерял дар речи.
- Я хочу получить ответы на вопросы, которые мучили меня все эти десять лет, - сказал он наконец. - Рассказывайте, почему вы это сделали.
Граф Дармаус пожал плечами:
- К несчастью, твой отец догадался, что я на протяжении многих лет был двойным агентом. Не буду рассказывать, как именно он догадался. Да это и не важно. Как бы там ни было, он решил во что бы то ни стало разоблачить меня. Тогда я приехал в его имение и расправился с ним и его женой. А те двое слуг… - Дармаус поморщился. - Они знали, что я в тот день приезжал в имение. Хотя, конечно, самого убийства не видели. Возможно, я смог бы просто подкупить их, чтобы молчали. Но я боялся, что они все равно проговорятся тебе или кому-то еще, и не захотел рисковать.
Сердце Бенедикта бешено забилось. Ужас и удивление уступили место гневу.
- Значит, вы убили четверых ни в чем не повинных людей, чтобы скрыть свое позорное предательство?! - задыхаясь от гнева, вскричал он. - Как я в вас ошибался!
- Да, я убил четырех человек. Ты станешь пятым. - Бенедикта поражало его хладнокровие. - А твоя маленькая герцогиня станет шестой.
- Вам незачем убивать Женевьеву, - с расширившимися от ужаса глазами сказал Бенедикт.