Предсказание, почтенного джентльмена сбылось: в последующие годы корпорация "Донэм - Хилл" процветала, последовательно расширяя сферу деятельности. Теперь круг их интересов не ограничивался спортивной продукцией, но включал операции с недвижимостью и выпуск аэростатов. На работу пригласили лучших специалистов в области экономического обеспечения.
У старого Алекса было больное сердце, и после очередного инфаркта врачи категорически требовали, чтобы он отошел от дел. В результате авторитет Освальдов сильно пошатнулся. Название уважаемой фирмы на крикетных битах, теннисных ракетках и шиповках гарантировало безупречное качество, но оборудование и принципы управления на поверку оказались чрезмерно консервативными - традиционный подход более не способствовал повышению спроса. Вот тогда и поступило предложение от "Донэм - Хилл" подписать договор о частичной передаче контроля ресурсов в их ведение.
Джеймс брыкался до последнего, но отец настоял на безоговорочной капитуляции. Через несколько дней прилетел Генри.
В течение недели в лондонском филиале фирмы поспешно изучались бухгалтерские балансы, а в обязанности Николь входило обеспечение необходимой информацией. Генри потребовал предоставить всю документацию за последние десять лет, вплоть до индивидуальных отчетов рядовых сотрудников. Вскоре он предложил Николь должность ведущего консультанта по внутренней реорганизации.
- Почему я? - спросила Николь. Ей и льстила оказанная честь, и совестно было идти на заведомое предательство Джеймса.
- Думаю, мы неплохо сработаемся. - Генри многозначительно улыбнулся и прищелкнул пальцами. - Кроме того, ты мне нравишься, детка.
Она рассмеялась. С самого начала они нашли общий язык и обнаружили, что не прочь подзадорить друг друга.
- Ты мне тоже симпатичен, - сказала Николь.
- И только? - Усмешка скривила его губы. - Все равно перед моим обаянием устоять невозможно.
- Ты обаятелен? - усомнилась Николь.
- Разве не заметно?
- Изредка намечаются проблески.
- Что предвещает мне тернистый путь к завоеванию сердца принцессы. - Генри трагически вздохнул. - Но я не сдамся.
Их взаимное влечение крепло с каждым днем. Генри знал, чего хочет, и порой держался с подчиненными деспотично, но без тени высокомерия. Он источал властную силу, напрочь лишая других мужчин шансов произвести впечатление на Николь. К тому же он был чертовски хорош собой.
Когда Донэма срочно вызвали в Штаты в связи с каким-то конфликтом, ожидание стало для нее пыткой.
- Ты соскучилась? - таков был первый вопрос Генри по возвращении.
- Да, - честно призналась Николь.
- Правильно, я тоже, - серьезно сказал Генри. - На разбирательство с Освальдом понадобится около месяца, поэтому…
- Так долго? - перебила Николь.
- Что поделаешь… - Он улыбнулся с видом заговорщика. - И, я надеюсь, ты сможешь показать мне достопримечательности Лондона в выходные.
- С удовольствием, - согласилась Николь.
Они посетили Национальную галерею, Британский музей, Королевский оперный театр, Пиккадилли-Серкус - центр для любителей поразвлечься. По реке спустились к Гринвичу и прокатились по туннелю под Темзой, построенному еще в 1843 году. А в Сохо, в кофейне "Уиллз", отведали свежей выпечки и любимого обоими эля.
Покидая офис, Генри по-хозяйски брал ее за руку, а когда подвозил домой, целовал на прощание. В этих поцелуях, пронизанных сладострастием, таилось что-то опасное, и она чуть не теряла сознание, потрясенная, беспомощная. Их роман развивался не слишком стремительно, но оба понимали - до последней черты рукой подать.
Незаметно промелькнули счастливые дни; предстояло обследовать четыре последних предприятия Освальдов.
- Как ты начинал свой бизнес? - как-то спросила Николь, когда они сидели у камина в номере Генри после ненастного апрельского дня, проведенного в Ньюкасле, на севере Англии. Всю дорогу Николь делала заметки в блокноте, потом провела два часа за просмотром текущих документов и теперь, утомленная, испробовала на вкус и запах густое темно-багровое вино.
- Случайная удача, - ответил Генри. - У нас с Фрэнком накопилось полно всяческих идей, но без денег и необходимых знакомств их нереально было осуществить. И тут меня увидел по телевизору один бизнесмен.
- Когда ты прыгал с трамплина?
- Нет, вел передачу.
- Ты работал комментатором на телевидении? - поразилась Николь.
- Я озвучивал спортивные программы, но очень скоро забросил это занятие.
- Почему?
- Это игрушечный бизнес. Шоу транслировалось в нескольких штатах, я приобрел некоторую популярность. Только, видишь ли, ужасно неприятно находиться под неусыпным контролем вездесущих репортеров. А тут мне предложили заняться рекламой, и мы буквально завалили заказчика гениальными замыслами. Он предоставил нам помещение и начальный капитал, потом все получилось само собой.
- Неужели так просто? - недоверчиво спросила Николь.
- Не сказал бы. До того как пришел успех, пришлось изрядно попотеть, но сейчас…
- Жизнь прекрасна?
Протянув руку, Генри нежно поправил ей сбившуюся прядь.
- В настоящий момент - да, - мягко сказал он.
Ее ощущения сплавились воедино, и уже не слышен дождь за окном, растворилось сумрачное небо. Целый мир сосредоточился в тембре его голоса, отразился в лучащихся серых глазах.
Генри откинулся назад, неторопливо развязал галстук - Николь поразила осознанная чувственность этого движения.
- Твоему боссу не довелось по кирпичику строить карьеру. Оттого он и не удержался на Олимпе - не желал обременять себя устранением мелких загвоздок.
Николь порывалась защитить друга, сгладить острые углы. Но, ясно, Генри отвергнет ее жалкие оправдания.
- Джеймсу предприятие досталось по наследству, семейная традиция, - объяснила Николь. - И я полагаю, он занимается не своим делом.
- Ну а ты, разумеется, отлично соображаешь, что к чему, поэтому я и пригласил тебя сотрудничать.
- Пригласил? Скорее, заставил.
Он ухмыльнулся.
- Допустим. Но от Джеймса совсем никакого толку. Ты попросту тянешь его на буксире. Надеюсь, он хотя бы исправно платит тебе жалованье?
- Настолько исправно, что я никак не решусь уволиться.
- Что происходит между вами? - В глазах Генри промелькнула ревность. - Вы, очевидно, очень близки. Освальд-младший намекнул мне, что…
- Что именно? - осведомилась Николь, увидев его мрачную мину.
- У вас роман?
Она засмеялась.
- Что за чушь? Нет, ты, должно быть, неправильно понял. Мы долго работали вместе, и, хотя Джеймс на три года старше, он для меня, как младший братишка.
- Весьма эгоцентричный и сумасбродный младенчик, - отрезал Генри.
- Случается иногда, - тихо признала Николь. - Но он все-таки добрый и чуткий. Сэр Алекс воспитывал его в строгости, зато мамочка баловала. Джеймс - поздний и единственный ребенок в семье, а такое сочетание, как правило, оказывается пагубным.
- Родители умеют искать поводы для беспокойства, - проворчал Генри. - Значит, вы с ним друзья и не более того. О'кей.
- Отчего же?
- Хорошо, что ты никем всерьез не увлечена.
- Ты уверен?
- Пока мы разъезжали по стране, ты никому не позвонила, не проявляла признаков беспокойства. - Он метнул на нее встревоженный взгляд. - Не сомневаюсь, многие мужчины норовят за тобой приударить. А реальный избранник есть?
Николь опустила глаза.
- Сейчас - нет.
- В таком случае ничто не помешает нам любить друг друга.
Придвинувшись поближе, Генри высвободил рюмку из ее вздрогнувших пальчиков и поставил на журнальный столик.
- Так вот зачем ты склонял меня к сотрудничеству, - тихо произнесла Николь. - Просто схитрил, чтобы половчее расставить сети?
- А как по-твоему?
- По-моему, ты наглый, бесстыжий плут!
Он наигранно расхохотался, но в глазах мелькнула щемящая грусть.
- Это неизбежно, Николь. Не заставляй меня страдать.
- Ты хочешь, чтобы я уступила из жалости?
Она не успела увернуться, Генри сжал ее запястья - не вырваться.
Николь обвила руками его шею, зарылась пальцами в густые волосы у него на затылке, потянула к себе - пускай целует, еще, еще! А он держал в ладонях ее виски и упивался отзывчивостью теплых губ. Вне себя от страха, как бы она не оттолкнула его, Генри расстегнул молнию на ее платье, коснулся губами впадинки у горла, обнаженного плеча. Словно пушинку подхватив Николь на руки, он отнес ее в спальню. Мягкий матовый свет озарил изысканное убранство постели…
- Красивая ты, - прошептал Генри и всмотрелся в ее глаза, полные слез.
На нем уже не осталось ни рубашки, ни брюк, а Николь послушно позволила стянуть с себя кружевные трусики. Она словно впитывала каждую клеточку любимого тела, стала неотделимой частью его существа. Теплые губы скользнули ниже вдоль прохладного тела, сомкнулись вокруг тугого комочка плоти с жадной, ненасытной нежностью.
- Пожалуйста, прошу тебя, - умоляюще выдохнула Николь.
Со всяким другим она ужаснулась бы такой беспредельной чувственности, всепоглощающей страсти, но он заставил ее поверить: все это - для нее одной. Он, казалось, давным-давно изучил сокровенные линии ее тела.
В последний миг развязки она пронзительно вскрикнула, задохнувшись, а Генри, опустошенный, откинулся навзничь на подушку. Но потом они снова подчинились безумному порыву и заснули лишь под утро, опьяненные и насытившиеся любовью.
В оставшиеся пять дней они не разлучались и всецело отдались своему чувству, хотя и не в ущерб работе, а когда прибыли в Лондон, осознание того, что время к ним безжалостно, с особой силой сблизило их и побудило дорожить каждой секундой. Наконец, за день до отъезда во Флориду, Генри за завтраком объявил:
- Нам надо поговорить.
Он покинул гостиницу, где Николь зарезервировала для него номер люкс, и перебрался к ней на квартиру. Этим утром они проснулись с восходом солнца и занимались любовью с отчаянной одержимостью. В восемь часов зазвонил будильник, они надели спортивные костюмы и отправились в парк. Генри сказал ей, что у себя дома по утрам он обязательно пробегает несколько миль.
Вернувшись, Генри принял душ, а Николь поджарила тосты, сварила кофе и шоколад.
Сквозь затуманенные паром стеклянные стенки душевой кабины она видела, как струйки воды стекают по его мускулистому телу, и, быстро скинув одежду, присоединилась к нему.
- О чем ты хотел поговорить? - поинтересовалась она.
- О нас, - с суровой решимостью отозвался Генри.
Голова у Николь пошла кругом, и сердце зашлось от дикой, неизведанной дотоле радости. Она спрашивала себя, не сон ли это - и каково же будет пробуждение? Знакомы они недавно, всего пару месяцев, но Николь уже твердо знала, что любит его, и надеялась на ответное чувство. До сих пор всерьез ничего не обсуждалось, не было взаимных обещаний и обязательств, но все складывалось так чудесно: редкостный альянс во всем - от малого до самого серьезного.
- Итак? - Николь не удержалась от счастливой улыбки.
Именно такого мужчину она ждала, как раз о такой любви мечтала всю жизнь.
- Мы зашли слишком далеко, думаю, следует охладить наш пыл. - Генри закусил губу. Он отрепетировал и заучил наизусть свою речь, продиктованную стремлением сохранить драгоценную свободу, но слова почему-то застревали в горле. - Ты знаешь, я порекомендовал Фрэнку купить фирму Освальдов, так что мы еще встретимся когда-нибудь. Пусть я не оригинален в суждениях, но нельзя же путать бизнес с удовольствиями, ни к чему хорошему это не приведет.
Сердце Николь разрывалось от боли, однако улыбка не сходила с лица. Для нее это не было преходящим развлечением. Она рассчитывала на прочный союз - выйти за него замуж, нарожать детишек.
- Согласна, - только и смогла выдавить из себя Николь.
Генри рывком поднялся с кресла и начал расхаживать взад-вперед по маленькой кухне, засунув руки в карманы и украдкой сжимая кулаки.
- А связывать себя узами брака - извини, это не по мне. Признаться, я не создан для семейного очага, гораздо удобнее, когда ты сам себе хозяин. Я люблю кататься на лыжах, путешествовать и не желаю, чтобы кто-либо мне мешал. - Внезапно он повернулся на каблуках и посмотрел ей прямо в глаза. - Значит, ты согласна? - Как будто ее слова только что дошли до его сознания.
- Да, и я с самого начала ни минуты не сомневалась, что эта блажь у нас скоро пройдет.
Он ошарашенно взглянул на нее.
- Правда?
- Конечно. Мы неплохо провели время. - Она даже попыталась засмеяться. - Поиграли - и хватит. Что касается замужества, я не созрела для такого важного шага. Еще нет…
Генри выглядел удивленным, но вздохнул с облегчением. Он боялся попреков, истерики, потоков слез. Николь оцепенела, у нее внутри словно застрял железный стержень. Впервые она выслушала отповедь мужчины. Но как жестоко он с ней расправился - будто наотмашь хлестнул по щеке. Нет, этот негодяй не увидит, как она плачет.
- Ты обещала заказать для меня такси, - напомнил Генри.
- Да, да, сию минуту, - деловито сказала Николь.
Идиотка, ненормальная! - распекала она себя после его ухода. Наивная дурочка. Генри Донэм - лакомый кусочек для тысячи женщин. Тем не менее, если мужчина в возрасте тридцати шести лет не обзавелся семьей, он намерен оставаться холостым до конца своих дней, и ни одна чаровница не совладает с черствым себялюбцем. А так называемое родство их душ - напрасная иллюзия, горячечный бред.
В подтверждение своих догадок месяц спустя она наткнулась на фотографию Генри в американском спортивном журнале. Он стоял в обнимку с Элен Кобмен, ластившейся к нему как кошка. В статье цитировались ее сладкие откровения об интимных отношениях с Генри.
Николь в сердцах швырнула журнал в мусорную корзину. Она не разразилась проклятиями, не разревелась. Не то чтобы рана успела затянуться, просто Генри Донэм - пройденный этап ее жизни.
Две недели спустя врач торжественно поздравил Николь: она ждала ребенка.
Когда Николь свернула на дорожку, петляющую между деревьев казуарины, и за ветками показался "Причал", Джонни наконец-то задремал. Николь поставила коляску в тени на веранде и вошла в ресторан.
Диана, как всегда, царила на кухне, а ее пятнадцатилетняя помощница Луиза ставила в вазочки букеты гибискуса.
- Ты сегодня очень хорошенькая, - похвалила Диана.
- Смотришься потрясно! - присовокупила Луиза.
Занятая своими мыслями, Николь ничуть не обрадовалась их незатейливым комплиментам.
- Спасибо. Чем я могу помочь?
- Подай-ка мне стаканы для сока, - попросила Диана. Она разделывала здоровенную рыбину, намереваясь запечь ее в духовке с чесноком и терпким лимонным соусом. - А потом можешь пойти поупражняться на тренажерах.
- Нет… Ведь туристы вот-вот должны притащиться, - возразила Николь. Она искала встречи с Генри и боялась ее. Если хочет, пусть сам проявляет инициативу.
- Группа прибудет через час, не раньше, у тебя есть время. Мы с Луизой присмотрим за малышом. - Диана выпроводила ее на улицу. - Не беспокойся ни о чем, я тебя отпускаю.
Николь по пути забежала в коттедж и быстро переоделась в трикотажную майку, бриджи и спортивные тапочки. Она решила сразу выложить все о Джонни, тогда он обязательно попросит показать ему сына. Она будет вести себя невозмутимо и отстраненно. Пикироваться с "каменным гостем" - это ведь то же самое, что палить из пушки по воробьям. А наживать в его лице врага ни в коем случае нельзя из-за Джонни.
"Причал" располагался на правом берегу бухты, устланном хрустящим под ногами раздробленным кораллом. Чуть поодаль волны океана разбивались о края рифов, и белая пена оседала на песчаном берегу. По узкой дороге, петляющей среди пальм и кустарников, Николь направилась к Кингс-Хаусу.
Солнечные блики испещрили зеленые листья, покрыли их бронзовым отсветом. Николь вдыхала дурманящий аромат пурпурных орхидей, свисающих с деревьев. Мимо со свистом проносились стрекозы - миниатюрные разноцветные вертолетики.
Как гласит путеводитель, остров Маврикий - одна из лучших жемчужин Британской Короны. Николь улыбнулась: вполне подходящая метафора. Вдали видны холмы, загроможденные древними валунами, среди которых пробиваются цветущие растения. Варварство цивилизации почти не коснулось девственной природы, поэтому Маскаренские острова поистине напоминают Эдем. И тут нечего опасаться: преступления чрезвычайно редки, люди спокойно оставляют двери незапертыми.
Николь медленно поднялась по ступенькам и остановилась на террасе. Ее безоблачное настроение омрачилось. Пожалуй, следовало взять с собой Джонни, детская непосредственность и очарование порой могут спасти в самой жуткой ситуации. Лучше ей зайти после полудня. Николь уже приготовилась пуститься наутек, как вдруг увидела в угловой комнате темный силуэт: Генри занимался гимнастикой. Николь осторожно вошла в коридор. Если окажется, что здесь успела обосноваться Элен, она развернется и уйдет.
Николь на цыпочках подкралась к приоткрытым дверям спортивного зала. На Генри были только черные боксерские шорты, и при каждом подъеме тяжелого груза мышцы бугрились на его торсе. Николь осмотрелась - в комнате больше никого, затем ее взгляд вновь обратился к Генри, и теперь она заметила, что движения даются ему ценой невероятных усилий. Николь ахнула: чуть ниже левой коленки багровел длинный безобразный рубец.
Генри почувствовал, что за ним наблюдают, поднял глаза и громко чертыхнулся. Он не хотел, чтобы его рассматривали исподтишка и… жалели.
Он доковылял до трости, небрежно брошенной поблизости, прихрамывая добрался до дверей и резко развел их в стороны.
- Решила пошпионить за мной? - с угрозой процедил он.
- Нет, я…
- Подкралась, как воришка. - В серых глазах появился стальной блеск. - Разве я не предупреждал, чтобы ты предварительно позвонила?
- Не припоминаю.
- Проблемы с памятью?
- В конце концов, не стоит кипятиться, я забыла, прости. Что с твоей ногой?
- Чертова царапина вызвала у тебя приступ тошноты?
- Ну зачем ты так?
Генри немного остыл.
- Выходит, у тебя крепкие нервы.
- А ты в этом сомневался? Конечно, если бы твои кишки вывалились наружу и фонтаном хлестала кровь, тогда еще… Как говорится, шрамы украшают мужчину.
Против воли он рассмеялся, и гнев улетучился.
- Я попал в автомобильную катастрофу. - Генри натянул джинсы и стал вытирать влажным полотенцем росинки пота на шее, плечах, груди.
Прилив нежности и сочувствия затопил Николь. Такая маняще гладкая смуглая кожа изуродована шрамами! Но как он мог вообразить, будто удастся сохранить в тайне подобное увечье?
- Это и есть та болезнь, о которой ты упоминал?
Генри кивнул.
- Я лежал в госпитале.
- Долго?
- Почти пять месяцев. Нога была раздроблена, и пришлось по-кретински валяться в кровати. Собирались даже делать ампутацию.
- О нет!
Он усмехнулся.
- В точности моя реакция.
- Наверное, ты попал в жуткую историю, - с тревогой предположила Николь.