- Вы можете быть в этом уверены, юноша! - подтвердил старик. - Наш персонаж хорошо знает свою роль. Должно быть, он уже давно все обдумал и карает лишь тех, кого отобрал заранее, - добавил он, воздев указательный палец к лазурному потолку.
Вошел Хиггинс с известием, что в гостиной накрыт стол для миледи и ее гостей. Все направились туда с нескрываемым удовольствием и, заняв свои места, уже готовились воздать должное булочкам с гусиной печенкой, когда послышался звонок в ворота.
- Возможно, это наш друг Полиньяк, - сказала леди Мендл. - Я почти вырвала у него обещание заглянуть к нам.
Гости прервали трапезу с похвальным единодушием, но через мгновение дворецкий возвестил о приходе Лемерсье. Хозяйка дома поднялась и нашла в себе силы улыбнуться:
- Вы все же решились принять мое приглашение, комиссар? Хиггинс, еще один прибор!
Мрачное лицо полицейского просветлело только на секунду.
- Благодарю вас, мадам, но я заглянул к вам лишь на мгновение. Поскольку я знал, что версальские члены комитета собрались у вас, мне показалось разумным немедленно сообщить вам последние новости…
- Еще один труп? - встревожился генерал де Вернуа.
- Нет: вот это!
Лемерсье вытащил из кармана пакетик и вытряхнул на белоснежную скатерть некий предмет, сверкнувший яркими бликами при свечах, расставленных на большом блюде посередине стола. Одновременно раздался общий вздох изумления: это была алмазная "слеза", похищенная из Трианона.
Все привстали, чтобы получше ее рассмотреть, однако Лемерсье поторопился убрать улику в пакетик.
- Это не все, - объявил он. - Имеется также сопроводительное письмо. Естественно, без подписи и опять заглавными буквами. Наш вор имеет наглость жаловаться, что стал жертвой обмана. Он возвращает нам фальшивое украшение… требуя, чтобы мы вернули ему подлинное!
- Это безумие! - вскричал Морозини. - Где же мы его возьмем, если собственница решила выставить копию именно с целью найти настоящую сережку!
- О, это он прекрасно понял. И заявил, помимо прочего, что является обладателем второй "слезы". Он убежден, что подлинная первая по-прежнему находится у девицы, которая пошла на эту хитрость, чтобы дополнить пару. Он дает ей три дня, чтобы она вернула оригинал… а об условиях передачи ее известят в нужное время.
- Не понимаю, как она может это сделать, если по-прежнему находится в Италии? - спросил Вобрен.
Броня самоуверенности комиссара, должно быть, дала трещину под воздействием этого удара, ибо он провел по глазам слегка дрогнувшей рукой, что не укрылось от внимательного взора Альдо.
- В этом вся загвоздка! - проворчал он. - Я послал своих людей к ней на улицу Плато Сент-Антуан. Там нет никаких признаков жизни. Дом стоит на отшибе, но одна из соседок сказала, что хозяйка, по ее мнению, вернется еще не скоро…
- Почему она так считает? - мягко осведомился Альдо, настолько мягко, что Лемерсье даже не обратил внимания, от кого исходит этот вопрос. Он пожал плечами.
- Это ее внутреннее убеждение, - сказал он, пожав плечами. - Дамы и господа, теперь вы знаете все, что знаю я. Решайте сами, как вам поступить, но я бы настоятельно советовал вам закрыть эту чертову выставку…
Он уже собирался уходить. Оливье де Мальдан удержал его за рукав,
- Секундочку, комиссар! Что произойдет, если - как нетрудно предположить - убийца не получит "слезу" в ближайшие три дня?
- Не знаю! Он сказал только, что мы об этом сильно пожалеем!
И недовольный "дикобраз" удалился, едва поклонившись на прощанье, что лучше всяких слов говорило о состоянии его духа.
Глава 3
БУРНАЯ НОЧЬ
Адальбер вел свой маленький автомобиль без верха на умеренной скорости, чтобы в эту прекрасную майскую ночь можно было надышаться запахом деревьев и скошенной травы. Шофер и его пассажир молчали: каждый размышлял о своем. Только когда показался освещенный вход "Трианон-Палас", Альдо спросил:
- Ты ведь хорошо знаешь Версаль?
- Как сказать! Что ты имеешь в виду - дворец или город?
- Город и его окрестности. Например, знаешь ли ты, где находится улица Плато Сент-Антуан?
Вместо ответа Адальбер остановился на обочине и повернулся к своему другу:
- Слушай, я вижу, куда ты клонишь. Именно на этой улице живет обладательница "слезы", вернее, ее копии?
- Да, девушка, о которой все время говорят и которую никто не видел. Не знаю почему, но мне хотелось бы посмотреть на ее дом…
Археолог засмеялся:- Великие умы сходятся: именно об этом думал и я. Пустые жилища всегда давали нам много полезной информации. Но я не знаю, где это, так что нам следует раздобыть план города. А в такой час… Разве что обратиться к ночному портье в гостинице, однако он может найти это странным… мы ведь не в Париже. Подобный вопрос может вызвать подозрения у служащих этого респектабельного отеля. Уже час ночи… может быть, стоит заняться этим завтра?
- Иначе говоря, ты намерен пойти спать?
- Ты-то уже устроился здесь, а между мной и моей постелью целых семнадцать километров…
- Адальбер, друг мой, ты стареешь! Что ж, возвращайся домой, я справлюсь и без тебя. Вышло так, что Карлов живет на этой самой улице…
Видаль-Пеликорн отшвырнул только что раскуренную сигарету и нажал на педаль газа.
- Ты не мог сказать об этом раньше? Попроси портье объяснить тебе, как можно до него добраться - под предлогом, что тебе нужно срочно переговорить с ним…
Через несколько минут шумная машина вновь отправилась в путь. Путь оказался довольно простым: нужно было повернуть налево от "Трианон-Палас", выехать на большой Королевский бульвар и двигаться прямо, пока не покажется церковь Святого Антония Падуанского. Нужная улица берет начало от ее правого угла.
Должно быть, этот квартал был очень тихим даже днем, а в такой поздний час здесь было совсем без людно и вдобавок - по мере удаления от церкви - плохо освещено. Автомобиль на малой скорости въехал на улицу, где стояли скромные дома с маленькими садиками. Три или четыре из них были старинными, их стиль отдаленно напоминал о королевских временах. В одном из таких домов жили Карлов с женой. Ставни там были закрыты: обитатели, несомненно, спали крепким сном. Альдо с улыбкой подумал, что бывшему казачьему полковнику здесь явно тесновато и он наверняка сожалеет о Сент-Уане, где совсем недалеко бурлил ночной Париж - с его кабаре, подгулявшими посетителями и уличными девицами. Все это вносило некоторую остроту в скучное эмигрантское существование.
Отъехав на некоторое расстояние от этого мирного жилища, Адальбер заглушил мотор перед решетчатыми воротами, на столбах которых красовались полуразрушенные скульптуры. В глубине довольно большого тенистого сада с высокими деревьями стоял домик, который некогда, очевидно, служил охотничьим павильоном. Это было одноэтажное строение, к высоким окнам, доходившим почти до земли, вели ступеньки. Ночь не позволяла изучить все детально, но наблюдатели обладали острым зрением и пришли к выводу, что дом если и не запущен, то содержится не самым лучшим образом. Между ступеньками пробивалась трава, в саду было больше диких зарослей, чем культурных растений. Розовые кусты с яркими цветами хаотично тянулись к балюстраде на крыше. Ночной воздух был насыщен восхитительным запахом огромного тополя.
- Мне кажется, это здесь, - шепнул Адальбер. - Не спрашивай почему, но именно в таком доме могла бы жить семья, обладающая старинным украшением…
- Я охотно согласился бы с тобой, будь дом пустым. Но там кто-то есть, в одной из комнат горит свет.
Действительно, сквозь приоткрытую дверь-окно на крыльцо с тремя ступеньками пробивались желтые лучи.
- Неужели мадемуазель вернулась? Мне хочется взглянуть!
- Хорошо же ты будешь выглядеть, если тебя встретит злобный тип, который решил выкурить последнюю трубочку за кроссвордом…
Но старый демон авантюры уже завладел душой Альдо. Выйдя из машины, он подошел к ограде и смерил ее взглядом: не слишком высоко, залезть можно без проблем. Выбрав опорные точки, из которых самыми надежными были заросли на гребне стены, он устремился на штурм и через пять секунд уже сидел верхом на ограде, покрытой густым ковриком из мха. Мгновение, чтобы перевести дух, - и он исчез за стеной. Легкий шум возвестил о его благополучном приземлении. Адальбер, в душе проклинавший женатых отцов семейства, которые принимают себя за Арсена Люпена[34], тоже выбрался из машины и подошел к воротам. Сквозь прутья решетки он увидел, как Альдо с кошачьей осторожностью пробирается по травяной дорожке, отграниченной двумя горшочками с геранью, входит затем в лучик света и, выпрямившись, пристально смотрит в окно, очевидно удивленный тем, что предстало его взору.
Завершив внутреннюю борьбу между любопытством и нежеланием карабкаться вверх в смокинге и лакированных ботинках, Адальбер все же бесстрашно одолел стену и через несколько секунд присоединился к другу. Увиденное заставило его открыть рот в безмолвном изумленном возгласе: это было чрезвычайно печальное зрелище.
Сидя на табурете для пианино спиной к инструменту, какая-то девушка беззвучно рыдала посреди разгромленной гостиной. Прежде это была, вероятно, премиленькая комната: стены, затянутые узорчатой шелковой тканью, зеркало на камине в виде головы пастуха, какими их представляли некогда в Трианоне, люстра с хрустальными подвесками, потускневшими из-за легкого слоя пыли. Но сейчас все выглядело так, как если бы здесь пронесся ураган. Вся мебель была опрокинута: на полу валялись ящики из шкафов и множество мелких предметов, два глубоких и три обычных кресла были вспороты, так же как и канапе Людовика XVI, портреты и картины сорваны со стен. Девушка, обхватив руками колени, созерцала этот разгром с ужасом: из ее зеленых глаз текли слезы, но она и не думала их вытирать. Строгий костюм, фетровая шляпка, сумочка, перчатки и туфли, а также чемодан служили доказательством того, что хозяйка только что вернулась из путешествия и застала свой дом разоренным.
- Мы подоспели вовремя! - прошептал Адальбер. - Это, конечно, та, кого мы ищем, а по дому как будто Аттила прошелся.
- Надо в этом убедиться и посмотреть, что можно сделать.
Машинально стряхнув с себя пыль, Альдо постучал в стеклянную дверь-окно и направился к жертве неизвестных вандалов:
- Прошу вас извинить меня! Вы ведь мадемуазель Отье?
Он заговорил очень мягким тоном, но она вздрогнула, подняла голову, и мужчины увидели ее лицо - совершенно восхитительное! - с горящими гневом глазами.
- Кто вы? И что делаете в моем доме? Вы пришли завершить свою работу?
С этими словами она вскочила и яростным жестом сорвала с себя шляпку, открыв волосы того же светло-медового оттенка, что и кожа. Высокий рост, длинные ноги, тонкая и одновременно сильная фигура - девушка была так красива, что гости едва не задохнулись от изумления. Адальбер опомнился первым.
- Боже мой, нет! Мы люди светские, и вандализм нам чужд. Мы просто… хотели помочь вам.
- Чем? Прибраться в доме? И как вы проникли сюда?
- Стена, - объяснил Альдо, указав на исцарапанные черные лаковые туфли. - Признаю, мы поступили неординарно, и у вас есть все основания не доверять нам. Но я даю вам слово дворянина, что мы желаем вам только добра…
- Дворянина? Наверное, джентльмена удачи?
- Несколько раз удача мне улыбалась, но, полагаю, такого титула я не заслуживаю. Меня зовут Альдо Морозини, я венецианец, эксперт по драгоценным камням и князь в придачу. Что до моего друга…
Он не успел договорить. Девушка, быстро нагнувшись, схватила бронзовую статуэтку, валявшуюся у ножки пианино, с очевидным намерением превратить ее в орудие защиты…
- Эксперт по драгоценным камням, да? И вы смеете говорить мне это в лицо… Вон!
- Не вижу причин скрывать этого. Я просто хотел, чтобы вы поняли…
- Нечего мне понимать! Вон! Убирайтесь немедленно, или я вызову полицию, - добавила она, подняв свободной рукой с пола телефонный аппарат и водрузив его затем на крышку пианино.
- Что ж, - спокойно заметил Адальбер, - это замечательная мысль, поскольку полиция сама вас ищет! Не забудьте позвать к телефону комиссара Лемерсье! Вы увидите, это превосходнейший человек!
Слегка смутившись, Каролин Отье ослабила оборону.
- Да? Если вы те, за кого я вас принимаю, вам будет трудно это оценить! Разумеется, вы тоже занимаетесь украшениями? - повернулась она к Адальберу.
Тот ответил ей ангельской улыбкой:
- Время от времени, но нечасто. Меня занимают более габаритные вещи. Например, пирамиды, гробницы и саркофаги. Одним словом, мадемуазель, я египтолог…
- В самом деле? И что же делает египтолог в чужом доме в два часа ночи? И как вас, собственно, зовут?
- Адальбер Видаль-Пеликорн, к вашим услугам. Нужно перечислить ордена и университетские звания?
- Нет, я уверена, что ваше воображение не знает границ…
- А вот вам не хватает последовательности. Кажется, вы хотели звонить в полицию?
Альдо в раздражении снял трубку и попросил немного сонную телефонистку соединить его с версальским комиссариатом. Та не замедлила это сделать, и через минуту он уже говорил с полицейским, но не со старым "дикобразом", который, вероятно, иногда отступал перед смехотворной человеческой привычкой ложиться в постель.
- Будьте добры, запишите сообщение для него. Передайте комиссару Лемерсье, что мадемуазель Отье вернулась… Сообщение от князя Морозини… М-о-р-о-з-и-н-и! Именно так! Спокойной ночи…
Эта бесстрашная выходка слегка осадила юную фурию. Она переводила взгляд с Альдо на Адальбера, словно стараясь понять, насколько можно им доверять. Их манеры и элегантность - вполне очевидная, невзирая на следы, оставшиеся после штурма стены! - на мгновение заставили ее подумать о тех светских грабителях, которые стали очень модными благодаря романам Мориса Леблана. Она и сама читала запоем истории о приключениях Арсена Люпена! Но странное послание, переданное в полицию этим человеком, который назвался князем, привело ее в смятение. К тому же она изнемогала от усталости: сначала долгое путешествие, затем ужасный разгром в доме… Не говоря ни слова, она пересекла комнату и исчезла за дверью на кухню, налила себе стакан воды и смочила лицо холодной струйкой. После этого Каролин вернулась в гостиную, где незваные гости уже водрузили на место некоторые предметы обстановки. Адальбер галантно придвинул к девушке кресло со вспоротой подушкой.
- Зачем этому комиссару приходить сюда? - спросила она устало.
- Во-первых, для того, чтобы зафиксировать это разорение, - ответил Альдо. - Надеюсь, вы собираетесь подать жалобу?
- Естественно, но…
- И вы еще не знаете, какой ущерб вам нанесли. Добавьте к этому исчезновение сережки, которую вы доверили Шоме. Ее похитили из Трианона, где она была выставлена вместе с другими украшениями Марии-Антуанетты…
Он осекся, увидев величайшее изумление в ее широко раскрытых зеленых глазах.
- Я? - выдохнула она. - Я доверила какую-то сережку какому-то… как вы его назвали?
- Шоме, ювелиру с Вандомской площади. До вашего отъезда во Флоренцию… Вы ведь были во Флоренции, если я не ошибаюсь?
- Да, и еще в Риме. Я провела там целый месяц.
- Так вот, перед отъездом вы послали ему копию - кстати, очень красивую - алмазной серьги на подвеске, которая входила в число личных украшений королевы. Вы попросили оказать вам любезность и выставить фальшивую драгоценность в надежде, что это позволит выйти на след того, кто украл у вас подлинную вещь два года назад!
- Это какая-то безумная история! У меня никогда не было этой… как вы ее назвали? Алмазной подве… подвески?
- Да. Или серьги. Она представляет собой алмаз с висящей на нем "слезой", тоже алмазной! Секундочку!
Вынув из кармана книжечку в черном кожаном переплете и золотой механический карандаш, он сделал быстрый набросок драгоценности в натуральную величину.
- Вот. Масштаб такой же, и я довольно точно изобразил украшение.
Девушка взяла записную книжку, чтобы рассмотреть рисунок вблизи.
- Вы говорите, что это сережка? И ее носили в ушах? По виду она очень тяжелая.
- Я видел и более крупные серьги. А почему вы спросили?
- Потому что у моего деда был кулон, напоминающий этот… даже очень похожий, если верить портрету, который висит у меня в спальне… в общем, висел до сегодняшнего вечера, - добавила она, взволнованно вскочив с кресла, и открыла еще одну дверь, но не ту, которая вела на кухню.
Мужчины без колебаний последовали за ней в коридор, куда выходили двери спален. Каролин вошла в ближайшую, включила свет и горестно вскрикнула. Комната, сама по себе прелестная - тканые обои "жуи"[35] в голубой рисунок и кровать в стиле Директории серого цвета с голубым орнаментом в технике "решампи"[36] - подверглась такому же опустошению, как и гостиная. Все валялось на полу… за исключением висевшего над постелью овального портрета в позолоченной раме: на нем была изображена дама в шелковом темно-фиолетовом платье, причесанная и декольтированная по моде Второй империи, явно гордая тем, что на груди у нее висит на бархатной фиолетовой ленте алмазный кулон - точная копия в цвете рисунка, сделанного Альдо. Хотя художник не был большим мастером и обслуживал скорее всего буржуазные семьи XIX века, он сумел очень точно изобразить драгоценность. Возможно, и внешность своей модели? Вряд ли ему были за это благодарны. Ведь на портрете у этой дамы были тусклые светло-русые волосы, тяжелый взгляд, самодовольная и одновременно ханжеская улыбка - по отдельности черты ее лица нельзя было назвать неприятными, но в целом она производила гнетущее впечатление… Взглянув на девушку, Альдо невольно спросил:
- Ваша родственница?
- Моя бабушка… вернее, вторая жена дедушки, но их обоих я не знала.
- Это очень хорошо! Было бы жаль, если бы вы походили на нее. Но зачем вы держите эту картину в своей спальне? По правде говоря, эта дама не вызывает симпатии.
- Из-за кулона. Он всегда казался мне таким красивым. Девочкой я просто грезила о нем. Читала сказки Перро и воображала себя героиней "Ослиной шкуры" в платье лунного цвета и с этим украшением на шее… И, естественно, ждала прекрасного принца!
- А он-то хоть появился? - спросил Адальбер, поднимая секретер, выпотрошенные ящики которого валялись на ковре.
Девушка тут же закрылась, как устрица.
- Полагаю, вас это не касается!
- Не сердитесь! - взмолился Альдо. - Глядя на вас, невозможно сомневаться в том, что у вас обязательно должен быть жених.
- Его у меня нет! А теперь будьте любезны удалиться и оставить меня в покое. Я очень устала!
- Вы всерьез намерены лечь спать посреди этого хаоса? Ведь матрасы тоже вспороты!