- Есть еще три спальни. Возможно, хоть одну из них пощадили.
Но везде царило такое же разорение, даже в ванной комнате и в двух туалетах. Лишь кухня осталась в целости и сохранности… Было очевидно, что мадемуазель Отье находится на пределе. Лицо ее осунулось, под глазами появились круги.
- Вы же видите! - произнес Альдо, полный сочувствия, но сгоравший от нетерпения вернуться к "кулону", от которого его отвлек необдуманный вопрос Адальбера. - Если бы вы согласились принять совет, мы бы заперли дом и отвезли вас…
- Я никуда с вами не поеду! - закричала Каролин, у которой явно сдали нервы. - Я вас не знаю и не желаю знать! Быть может, это вы все здесь и перевернули, кто мне скажет? Убирайтесь!
Она побежала в гостиную, и мужчины пошли за ней следом. Тут же выяснилось, что появился новый персонаж: комиссар Лемерсье стоял посреди комнаты, опираясь одной рукой на трость и держа вторую в кармане.
Альдо вздохнул: вероятно, лечь спать сегодня не придется…
- Похоже, я пришел как раз вовремя? - с иронией произнес полицейский. - Эти люди досаждают вам, мадемуазель, после того как перевернули вверх дном ваш дом? По крайней мере, если верить своим глазам?
- Поразмыслите две секунды, комиссар, - взорвался Альдо, у которого лопнуло терпение. - Именно я оставил вам сообщение, чтобы известить о возвращении мадемуазель и о краже со взломом…
- Я знаю. Это было очень ловко с вашей стороны, ведь вы полагали, что я уже в постели. Это придавало вам облик ангела-хранителя… и одновременно вы могли спокойно довершить начатое… Вот только у меня есть привычка оставлять строжайшее распоряжение: меня должны уведомлять обо всех необычных фактах, причем в любое время суток. Может быть, вы соблаговолите объяснить, что вы оба здесь делаете?
Вкрадчивый тон не предвещал ничего доброго. Надо было отвечать. Желая дать Альдо время успокоиться, Адальбер взял инициативу на себя:
- Обыкновенное любопытство, комиссар. Если бы вы лучше знали нас, Морозини и меня, вам было бы известно, что в нас дремлет и временами просыпается вторая натура, испытывающая острый интерес ко всему, что касается драгоценностей с богатой историей.
- Полагаю, - вставил Альдо, - месье Ланглуа вам кое-что объяснил? Или я ошибаюсь?
- Возможно, - нехотя согласился "дикобраз". - Но вы просто решили заняться поисками настоящего украшения…
- И устроили этот погром? - сказал Альдо, с презрением пожав плечами. - Ланглуа, несомненно, сообщил вам, что мы не грабители.
- Это никоим образом не объясняет, почему вы оказались здесь.
Боясь, что Альдо снова вспылит, Адальбер поспешно заговорил:
- Объясняю. Только что, у леди Мендл, вы неосторожно назвали адрес мадемуазель Отье. Нам не хотелось спать, и мы решили заглянуть в этот квартал, чтобы посмотреть на дом. Мы знаем по опыту, что жилище может очень многое поведать о своих обитателях.
- И что же оно вам поведало?
- Что мадемуазель Отье принадлежит к старинной семье. Это порядочные люди, имевшие определенный социальный статус, но затем фортуна отвернулась от них. В этом доме все вещи ценные и качественные, но они несут на себе следы времени, следы упадка…
- Без отступлений, пожалуйста! Вы приехали, посмотрели на дом… и вошли в него. Почему? Вы позвонили?
- Нет,- злорадно сказала девушка. - Они перелезли через стену. Посмотрите на них. Особенно на их смокинги. Если вы виделись с ними сегодня вечером, то должны были заметить, что одежда у них была более свежей.
Внезапно Лемерсье расцвел, как засыхающая бегония под струйкой воды из лейки.
- Вы совершенно правы! Ну, джентльмены, у ваг оригинальная манера входить в дом! Мой мизинчик подсказывает мне, что вы какое-то время погостите у меня… что бы там ни говорил наш элегантный дивизионный комиссар. Мой мизинчик говорит также, что вы пришли за драгоценностью, которую требует убийца… Обыщите их! - внезапно приказал он своим людям, которые немедленно исполнили распоряжение.
Альдо, стиснув зубы, стерпел это унижение. Ему не впервые приходилось ощущать на своем теле пальцы полицейских, но его возмущала нелепость ситуации, в которую они с Адальбером попали. Естественно, у них ничего не нашли.
- Столько трудов и все зря? - резюмировал комиссар, жестом обводя комнату. - Вы уверены, что не проглотили камень?
Совершенно неожиданно Адальбер расхохотался.
- Что? "Слезу" королевы? Вы же видели, какого она размера! Один из нас к этому моменту уже стал бы задыхаться… Или мы раскололи камень на две части, и каждый взял свою долю? Вам придется сделать нам рентген, комиссар.
- Решение будет принято позже. Уведите их!
Обоих друзей в наручниках повели в сад. Обезумев от ярости, Альдо обернулся к девушке, которая вновь забилась в кресло и сидела, закрыв глаза.
- Чего вы ждете, глупенькая? Скажите ему, что никто не сможет ничего найти, потому что и искать нечего…
- Как это нечего искать? - проворчал Лемерсье.
- Спросите у нее! Несмотря на "страшную усталость", возможно, она найдет силы, чтобы поведать вам свою историю. Она утверждает, что у нее никогда не было "слезы", ни фальшивой, ни подлинной и, следовательно, никаких контактов с Шоме…
- И еще, - проворковал Видаль-Пеликорн, - вам следовало бы взглянуть на портрет, который находится в ее спальне. Кроме того, милая девушка сережку именует кулоном, вот вам предмет для размышления.
- Оставь, Адальбер! - посоветовал Морозини. - Комиссар уверен, что обладает двойным зрением, и верит лишь тому, что сам придумал. Готов держать с тобой пари, что он страстный поклонник Арсена Люпена…
- Я посмотрю, как вы будете смеяться на суде! - прорычал взбешенный полицейский. - На вашем месте я бы задумался об адвокате! Наверное, среди ваших влиятельных знакомых найдется хоть один?
- Даже несколько, но не думаю, что нужно будить их в такой поздний час…
Показная веселость египтолога несколько уменьшилась, когда на улице, где стояли полицейские машины, он увидел свой маленький автомобиль, к которому был нежно привязан.
- Моя машина! - воскликнул он. - Вы же не собираетесь оставить ее здесь?
- Так эта красная штучка принадлежит вам? - осведомился Лемерсье, который вышел из дома, чтобы присутствовать при отправке арестованных.
- Да, моя! И она мне очень дорога!
- Очень хорошо, мы о ней позаботимся! Легри! - позвал он. - Права при тебе?
- Да, шеф!
- Отгони ее в наш двор!
Адальбер с явным беспокойством следил за действиями полицейского, который сел за руль и стал рассматривать щиток приборов. Он с облегчением вздохнул, когда мотор сразу завелся, но при переходе на первую скорость рокот сменился жутким скрежетом.
- Идиот! - разъярился кроткий Адальбер. - Водить не умеете! Вы где раздобыли свои права? В мешке Деда Мороза?
- Успокойся, - с улыбкой сказал Альдо. - Мы и не такое видывали!
Через полчаса на улице вновь воцарилась тишина: драгоценный "Амилькар" обрел приют во дворе полицейского управления, а оба друга очутились за решеткой камеры в компании смертельно пьяного бродяги, который развалился на скамье, предназначенной для отдыха заключенных. И вновь прибывшие провели остаток ночи, сидя на полу.
Полы в этом помещении, которое в былые времена явно служило конюшней какого-нибудь аристократа, мало располагали ко сну, зато способствовали размышлению. В то время как Адальбер, давно привыкнув к отсутствию комфорта на археологических раскопках, свернулся клубком и сразу заснул, Морозини прислонился спиной к стене и закурил, обнаружив при этом с досадой, что у него остается только одна сигарета. В голубоватой струйке дыма, поднимающейся к потолку, перед ним вновь возникало трогательное юное лицо с громадными глазами цвета морской волны - двумя прозрачными и вместе с тем непроницаемыми озерами. Почему она, казалось, уже примирившись с незваными гостями и даже позволив им войти в свою спальню, внезапно ополчилась на них?
Только потому, что Адальбер упомянул ее вероятного жениха? Но это предположение совершенно невинно - ведь девушка так красива. Конечно, одета она бедновато - ее серый костюм напомнил Альдо немыслимые одеяния Лизы, когда та под именем Мины Ван Зельден исполняла при нем функции безупречной секретарши. Да, эта девушка явно не была богатой. Но дешевенькая ткань и дурной покрой не могли скрыть длинных ног и изящной фигуры: к стыду своему, Альдо тогда неожиданно ощутил острое желание познать тайны ее тела. Сейчас он корил себя за это, понимая всю опасность подобных порывов. Видимо, воздержание, которому подвергла его жена, уже начинало сказываться.
Осознав, что его мысли постоянно возвращаются к этой жгучей теме, он попытался разбудить в себе гнев. Эта девушка не только донесла на них вопреки всякой логике - если бы они разгромили дом, то не стали бы тупо дожидаться возвращения хозяйки, - она еще и жалобу на них подала! Хорошо еще, что не обвинила их в изнасиловании! Об этом Альдо даже сожалел: по крайней мере, он знал бы, за что сидит, и сохранил бы сладостное воспоминание, которое помогло ему коротать время в тюрьме. Но девушка не испытывала никакого страха перед незваными гостями! Почему же тогда она отказалась от предложенной помощи? Он готов был поклясться, что Каролин чем-то напугана. Испуг этот был давний и, видимо, не покидал ее.
Адальбер в это время захрапел дуэтом с бродягой, и Альдо встал, чтобы слегка размять ноги в тесной камере. На ходу он пнул своего друга пониже спины, и тот, не просыпаясь, сменил модуляцию, перейдя на минорные тона. Альдо чувствовал себя грязным, у него болела поясница, и он в раздражении стал свистеть. Адальбер никак не отреагировал, а бродяга открыл один глаз и, прищелкнув языком, объявил:
- Пить хочу!
Повернувшись к стене, он снова заснул. На сей раз беззвучно, что все-таки означало некоторое улучшение. Тем не менее Морозини ощущал нарастающую тоску: он вновь сел спиной к стене и закурил последнюю сигарету.
Около восьми утра бродягу, еще толком не проснувшегося, выпустили на свободу - его обвиняли только в нарушении ночной тишины, - и он отправился досыпать на первой же скамье, явившейся его неверному взору. Двум другим обитателям камеры великодушный тюремщик принес по чашке "кофе" неопределенного цвета и по ломтю заплесневелого хлеба. Почти сразу после этого явился комиссар Лемерсье с вопросом, не желают ли они признать свою вину, а на их дружный возмущенный протест ответил, что в таком случае им придется иметь дело со следователем.
- Это позор! - завопил Видаль-Пеликорн. - Вы превысили ваши полномочия, и я требую адвоката! Немедленно!
- Отказать я вам не имею права. Как его имя?
- Мэтр Моро-Жафери. Для нас обоих! Он живет…
- Соловей суда присяжных? Похоже, вы очень предусмотрительны! Я думал только об исправительном суде, но если вы хотите подняться рангом выше, попробую вам помочь!
- Вместо того чтобы преследовать нас, комиссар, вы бы лучше занимались ультиматумом, который предъявил убийца! - вскричал Альдо. - Остается всего два дня!
"Дикобраз" саркастически улыбнулся:
- Я этим и занимаюсь, дорогой мой! Только этим и занимаюсь! И внутренний голос говорит мне, что послезавтра ничего не произойдет!
- Послушайте! - прорычал Альдо, позеленев от злости. - Думайте что хотите, но извольте хотя бы известить мою семью в "Трианон-Палас". Речь идет о моей тетушке, маркизе де Соммьер, пожилой даме, которая сейчас сходит с ума от тревоги…
- О! Это продлится недолго. Уже завтра она все узнает из газет!
С этими словами полицейский вышел из камеры.
- Господи! - простонал Адальбер. - Чем мы провинились перед тобой, что ты отдал нас во власть тщеславного идиота… и этой потаскушки?
- Что-то здесь не складывается, - произнес Альдо после секундного раздумья. - Вспомни, что сказал Ланглуа: Лемерсье - не дурак. И даже вроде бы хороший полицейский.
- Почему же он ведет себя как последний олух?
- Возможно, это его устраивает… И я подозреваю, что он невзлюбил меня с первой встречи…- Ты хочешь сказать, что он не поддался твоему знаменитому обаянию?
- Хуже того: он меня не выносит! Что до девушки, не думаю, что она потаскушка. Вчера вечером она почти доверилась нам, но что-то ее испугало. Остается узнать что. У тебя случайно сигареты не найдется?
- Ты слишком много куришь! - ответил Адальбер, протянув ему портсигар и никак не отозвавшись на слова друга, хотя ему не слишком понравилась снисходительная оценка, которую Альдо дал молодой Каролин.
Он говорил о ней так, словно других женщин на свете не существует! Впрочем, египтолог хорошо знал Морозини: не хватало только, чтобы он, разочарованный Лизой, которая на время предпочла ему своего младенца, влюбился в эту девицу! Конечно, девица очень хороша - Адальбер это признавал! - но доверия совершенно не вызывает, как любой человек, отвергший бескорыстно предложенную помощь.
Остаток утра и начало дня прошли без изменений. Ни одна важная персона не удостоила узников своим вниманием. Не пришел к ним ни затребованный адвокат, ни комиссар Лемерсье. Только охранник принес кувшин воды и сэндвичи, но, естественно, пожал плечами и отмахнулся в ответ на все их вопросы.
Для обоих это заключение было вовсе не первым опытом. Альдо, попав в плен во время войны, оказался в застенках одного старого австрийского городка, а во время других своих приключений познакомился с довольно грязными турецкими тюрьмами[37], и это не считая пресловутой шахты в Сен-Клу. Что до Адальбера, то он побывал в неволе в Египте, а потом испытал на своей шкуре гостеприимство мускулистого американского шерифа в Ньюпорте[38]. Но вот делить одну камеру на двоих им пришлось впервые. Хотя тюрьма была французской и даже версальской, это ничего не меняло, напротив. Более того, им казалось, что они брошены всем миром - причем в своей собственной стране. Альдо и в самом деле ощущал себя таким же французом, как Адальбер, поскольку его покойная мать Изабелла, дочь герцога де Рокмора, родилась в одном из лангедокских замков. Время шло, никаких изменений по-прежнему не происходило. Морозини становился все спокойнее, если не сказать флегматичнее, Адальбер же все более походил на кипящий котел, готовый вот-вот взорваться.
Вот почему, когда около пяти часов вечера их мучитель величественно приблизился к камере, он бросился к решетке с воплем:
- Почему до сих пор нет моего адвоката? Это произвол и беззаконие, черт возьми! И если вы будете по-прежнему держать нас здесь, не занимаясь толком своей работой, я подниму такой шум, что меня услышит весь квартал, и…
Он осекся. Комиссар жестом приказал своему подчиненному открыть дверь и направился к выходу, бросив через плечо:
- Вы свободны! Можете выметаться!
Не удостоив их больше вниманием, он вышел. Альдо и Адальбер, устремившись за ним, настигли его в кабинете, где комиссар уже сидел за столом и просматривал бумаги. Морозини, положив руки на стол, наклонился к нему и спросил:
- Быть может, вы все-таки объяснитесь? К мадемуазель Отье вернулся разум?
- Объяснять здесь нечего, - ответил полицейский с почти осязаемой неприязнью. - Жалоба была отозвана.
- Божьим соизволением?
- Вас это не касается. А теперь убирайтесь! Я уже устал от вас. Сейчас вам вернут ваши вещи!
- Надеюсь, вы не забыли о моей машине, - проворчал Адальбер.
- Не вижу причин держать ее у нас. Вот ваши ключи.
Адальбер схватил ключи и ринулся во двор. Через минуту он вернулся в полном бешенстве:
- Две шины проколоты, а у меня только одно запасное колесо! Я хочу знать, чьих рук это дело! - рявкнул он. - Ладно бы одна шина, но две? Это злой умысел…
- Просто невезение!
- И что я должен делать? Взвалить машину на спину и тащить ее до ближайшего гаража?
Альдо, отлучившись во двор, вновь появился в кабинете.
- Идем, - сказал он. - Тетушка Амели прислала за нами Люсьена. При гостинице есть гараж, твоей машиной займутся.
- Никто ничего не будет делать. Я не клиент отеля!
- Клиент, по крайней мере на сегодняшний вечер. Завтра вернешься в Париж свеженьким и чистеньким…
Смирившись, Адальбер последовал за другом. Действительно, во дворе их ждали сверкающий "Па-нар" маркизы, Люсьен и Мари-Анжелин, державшие в руках пыльники, которые призваны были скрыть грязную помятую одежду недавних узников.
- Анжелина, я вас расцелую, когда от меня не будет скверно пахнуть, - сказал Альдо, со вздохом облегчения надевая плащ. - Каким образом вы оказались здесь?
- Наша маркиза расскажет вам все сама и рассердится на меня, если я лишу ее такого удовольствия…
- У вас случайно не найдется расчески и одеколона? - спросил Адальбер. - Несмотря на эти одинаковые пыльники, публика, без всякого сомнения, обратит внимание на наш внешний вид. В холле наверняка пасется парочка журналистов?
- Не тревожьтесь! Мы пройдем через кухню…
Часом позже бывшие узники версальских застенков, приняв душ, побрившись и облачившись в вещи из гардероба Альдо, вошли в небольшую гостиную, где их поджидала маркиза. На столе стояло ведерко с бутылкой шампанского.- Я распорядилась приготовить бутерброды-канапе, чтобы вы смогли дождаться ужина. Этот полицейский, должно быть, морил вас голодом?
- Не совсем, но близко к этому, - сказал Адальбер, который не заставил себя просить дважды и тут же атаковал поднос.
- А ты, Альдо, разве не хочешь есть? - спросила она, увидев, что тот закуривает сигарету.
- Я могу немного потерпеть. Мне хочется узнать, как вы сумели за такое короткое время вырвать нас из когтей человека, который уже видел Адальбера и меня на скамье подсудимых в суде присяжных! Ведь эта молодая дуреха заявила, что мы проникли в ее дом с целью ограбления, хотя там и до нас все было перевернуто вверх дном и полицейские не нашли абсолютно ничего ни у нас в карманах, ни в машине Адальбера. Если бы вы видели этот хаос! По дому будто тайфун пронесся…
- Так я все видела, малыш, я видела собственными глазами! - сказала маркиза де Соммьер с лучезарной улыбкой.
- Да, мы видели, - подтвердила План-Крепен, - потому что мы там были.
- Но кто же вас туда отвез? - изумленно спросил Альдо.
- Наш дорогой полковник Карлов, разумеется!