- Обязательно расскажу, только завтра. Понимаешь, это длинный разговор, а мне домой пора ехать…
- Зачем тебе ехать? Оставайся у нас.
- И ты не будешь возражать, если я останусь?
- Не буду. Я не маленький, все понимаю, - Марат, не выпуская Атлас из рук, повернулся и решительно направился в свою комнату. - Спокойной ночи.
- Он все понимает, - Данфельд обнял Катерину.
- Ему лучше. А я не понимаю ничего, - она смотрела на него, действительно не понимая, как так могло случиться, что ее вдруг перестал мучить вопрос - как жить дальше? И не было больше пустоты… - А может быть, ты эльф - дух альпийских лесов?
- Может быть, может быть…
Подготовка к полету на Марс началась с самого утра. Данфельд подробно рассказал Марату, что работы в этом направлении ведутся давно - уже лет сорок. Было несколько попыток запустить специальные аппараты, без людей. Но пилотируемый полет все откладывают, потому что не могут найти подходящего пилота. А что если таким пилотом станет он, Марат? Глаза у Марата горели восторгом и готовностью немедленно сесть в кабину марсолета. Но Данфельд сказал - рано! И они начали серьезную проработку вопроса. Первым делом нашли Марс в Атласе, на звездном небе, потом прочитали в Интернете все, что было выложено на сайтах по этой теме.
- Ты даже не представляешь, Марат, как тебе повезло! - вдохновенно рассказывал Данфельд. - В этом году открылся планетарий. Его ремонтировали целых семнадцать лет, ты только представь - семнадцать лет! Поэтому я ни разу не был в планетарии, только мечтал об этом.
- Мы пойдем с тобой в планетарий? - Марат смотрел на Данфельда с таким восторгом, что у Катерины даже екнуло нехорошее - ревнивое - чувство, но только на секунду.
- Конечно, пойдем. И маму с собой возьмем. Как же без мамы? Ты пойдешь с нами? - повернулся к Катерине Данфельд. В этот момент все трое были уверены, что нет важнее места на земле, чем планетарий.
- Конечно, пойду. Я тоже там не была никогда.
- Вот! Завтра же все и пойдем. А если понравится, можно будет записать Марата в астрономический кружок.
Катерина видела, что еще секунда такого восторга - и сердце выпрыгнет из груди ее сына.
- Все, давайте обедать. Для подготовки к полету нужны силы.
* * *
На следующий день в планетарий они не пошли - у Марата поднялась температура. Катерина знала, что следом может развиться приступ. Особых причин для болезни не было - не простужался, не контактировал с больными детьми. Разве что нервное напряжение, у астматиков такое бывает. Врач предупреждал Катерину, что сильные эмоции - не только отрицательные, но и положительные - могут вызвать стресс, мальчик впечатлительный. Она понимала, что нужно подождать и прежде всего успокоиться самой, тогда успокоится и ребенок. Данфельд волновался не меньше Катерины.
- Это я виноват, идиот. Что же ты меня не предупредила?
- У него давно не было приступов - утратила бдительность. Успокойся, тогда и он успокоится. Он же от тебя сейчас зависит, как ни от кого другого. Марат, - позвала она сына. - Иди к нам. Посидим в тишине, поболтаем, помечтаем…
Второго приглашения не потребовалось. Они забрались с ногами на диван, укрыли Марата пледом и поплотнее прижались друг к другу.
- Вот скажи, что бы делал, если бы у тебя было много денег? - спросила Катерина у Данфельда.
- Я? - Данфельд посмотрел на потолок, как будто там был написан ответ. - Я бы, конечно, путешествовал. Ну, в полеты на другие планеты меня бы уже не взяли - староват. Я бы путешествовал по земле, переезжал из одной страны в другую. Нет, не по курортам - курорты однообразны и банальны. На них даже море выглядит гламурным водоемом. Я бы выбирал места поинтересней - маленькие городки или деревни, старался бы подружиться с местными жителями, с семьями…
- У тебя бы это получилось, - с уверенностью сказал Марат.
- Ты думаешь? - спросил Георгий тоном человека, уважающего мнение собеседника. - Это хорошо, это бы очень упростило мою задачу. Так вот, я жил бы среди этих людей как можно дольше, чтобы успеть их узнать и полюбить.
- А если бы полюбить не получилось? Если бы они оказались злыми и жадными? - не унимался Марат.
- Так не бывает. Николай Гумилев, лет сто назад, написал удивительные строки: "Все чисто для чистого взора". Какими глазами ты смотришь, то и видишь…
- Ты бы остался с ними навсегда? - ужаснулся своей догадке Марат.
- Я жил бы с ними ровно до того момента, когда бы они стали считать меня своим. Тогда бы я и уезжал, в другую страну, например. Или в другой город. Я могу быть только гостем в чужом мире.
Катерина уже открыла рот, чтобы спросить: "Почему? Почему только гостем", но Марат опередил ее:
- Я путешествовал бы вместе с тобой, если бы у меня были деньги. Ты бы взял меня с собой?
- Конечно, что за вопрос! Хорошая у нас была бы компания! Катерина, а ты?
- Я бы купила себе саксофон. Хороший дорогой саксофон. И научилась бы играть джаз. Я могла бы брать уроки в своей школе, недорого. У саксофона такой голос… Голос настоящей нежности.
- Ну, на саксофон нужны не очень большие деньги, - задумчиво сказал Георгий.
- Но у меня их нет.
- Хоть чья-то мечта должна исполниться!? - судя по тону, Данфельд был готов к решительным действиям.
После этого разговора он не появлялся пару дней. Марат пошел на поправку и без конца спрашивал, о Данфельде, но у Катерины даже не было его телефона - он всегда звонил сам. Потом пришел, рано утром, и выложил на стол три тысячи долларов.
- Ты кого-то ограбил? - первое, что пришло Катерине в голову.
- Собирайтесь - едем покупать саксофон. Надо еще зайти в обменник, - деловито командовал Данфельд.
- Я никуда не поеду, пока ты не скажешь, где взял деньги, - Катерина играла непреклонность, хотя в душе ликовала.
- Они добыты честным путем, не сомневайся. Я похож на грабителя?
- Не похож, но… - Данфельд действительно не был похож на грабителя.
- Мне дала их одна добрая женщина, моя знакомая. Она вдова знаменитого архитектора, очень богата и очень любит помогать людям. Вот я и позволил ей сделать доброе дело.
- И что ты ей сказал?
- Правду. Только правду. Сказал, что у меня больное сердце и для лечения нужны деньги. Она сама дала мне три тысячи, я не просил. И дала их с радостью, поверь.
- А что у тебя с сердцем? - Катерина уже забыла про саксофон, и Марат слушал их разговор, замерев от страха. - Лучше поедем к врачу, а не за саксофоном…
- Даже не знаю, как тебе это объяснить. Мне было лет двенадцать-тринадцать, когда я узнал очень страшную для себя вещь…
- Какую? - выдохнул Марат.
- Что я - потомок древнего рыцарского рода, но никогда не смогу увидеть свой родовой замок…
- Почему? - Марат готов был расплакаться от жалости к Данфельду сию же минуту.
- Потому что у меня нет на это денег, даже на билет. И у отца моего тоже нет денег, только замок и остался. И тот разрушается, я могу не успеть…
Теперь уже была готова расплакаться и Катерина.
- А сердце?
- Вот тогда что-то и случилось с моим сердцем. Врачи не понимают, что именно, но оно все время ноет, болит. И как мне помочь, они не знают. Зато знаю я.
- Как? - Марат и Катерина спросили одновременно.
- Тебе хватит полутора тысяч на приличный саксофон? Думаю, хватит, а на остальные я поеду в Австрию. Там, в горах, все пройдет - я уверен. Ну что, вперед за инструментом?
- Вперед! - Марат был счастлив, что все так просто разрешилось.
- А что это за женщина, вдова архитектора? - первый раз за все время знакомства с Данфельдом в сердце Катерины закралось сомнение.
- Женщина с добрым сердцем. У нее никого нет, - Данфельд рассказывал с явной неохотой. - Я познакомился с ней прошлым летом. Мы подружились.
- Молода, умна, хороша собой? - Катерина понимала, что спрашивает лишнее, но не могла остановиться.
- Молода - не очень, за сорок. Но умна и красива.
- И ты часто берешь у нее деньги?
- Первый раз. Но тебя это не касается, - Данфельд не собирался давать ей отчет. - Марат, ты готов?
Это была первая кошка, пробежавшая между ними. К счастью, небольшая, совсем котенок, и она не оставила следов.
* * *
В первых числах августа Данфельд улетел в Австрию. Конечно, обещал звонить и обязательно вернуться к началу учебного года. У них с Маратом были большие планы - и планетарий, и кружок… Уже начался октябрь, но Данфельд не появлялся. Сначала Катерина просто ждала его, спокойно считала дни, потом стала волноваться, искать информацию об авариях в Москве и Австрии, об авиационных катастрофах - ничего. К концу сентября вдруг решила: он обычный гастролер, альпийский дух, прилетел - улетел… И ждать его нечего. И незачем. Но она не могла его не ждать. Марат ни о чем не спрашивал, хотя было видно, что он скучает по Данфельду.
Неожиданно часто стал приходить Илья - и по всему было видно, что навещает он не только Марата, но и ее, Катерину. Даже больше ее, чем сына. Приходил с цветами, с ее любимыми пирожными, делал комплименты и даже хвалил Катеринину стряпню, чего не делал даже в их прошлой супружеской жизни. Его мама - вот кулинарка, а жена - так себе, чтобы с голоду не умереть, и вдруг все изменилось. Катерина не знала, радоваться этим переменам или пусть лучше оставит в покое, не бередит ее одиночество. Как-то даже попросил разрешения остаться на ночь, но она отказала - ее постель еще помнила Данфельда.
Она возвращалась из школы, когда позвонил Илья.
- Привет! Как дела? - его голос звенел серебряным колокольчиком, что особенно раздражало Катерину - чему радуется?
- Нормально, - буркнула она в ответ.
- Не возражаешь, если я заеду вечером, деньги привезу на Марата? Приготовь чего-нибудь вкусненького, из баранинки - я такой голодный…
- Приезжай, - старалась говорить спокойно, но в душе все клокотало: "Ну почему я должна ему готовить ужин, почему? На Марата он деньги привезет, а за ужин - за баранинку - кто будет платить? Ненавижу себя за это, тряпка, чистоплюйка… И что ему от меня надо? Девки длинноногие надоели, что ли?"
Но выхода не было - в кошельке скучала последняя купюра, разве что на баранину. Катерина свернула на рынок. Шла между овощными рядами, продолжая ругать себя за бесхарактерность почем зря. До прилавков с мясом оставалось всего несколько шагов, и вдруг - как тогда, в бутике:
- Мадам! - В ее душе ухнуло: "… уже падают листья…" - Мадам! Купите картошку! Своя, с собственного огорода. Сорт "Синеглазка" - подойдет и для супа, и на второе.
Катерина узнала его сразу, она узнала бы его из тысячи таких же обветренных и простецки одетых продавцов картошки - это был Данфельд. Он смотрел на нее и улыбался, совсем не смущаясь своего вида, не удивляясь встрече. Такой чудной - в вязаной шапке, старенькой куртке, небритый, с грязными руками - и все равно фон дер Данфельд! Катерина не знала, что говорить, - просто смотрела на него, не веря своим глазам.
- Жорик, миленький, разбей пятисотку, - крикнула ему справная деваха, торговавшая рядом, и протянула деньги.
"Жорик…" - сжалось Катеринино сердце.
- Конечно, Любушка, давай свои неразменные. Ты пригляди тут за моим товаром, а я отлучусь ненадолго, - Данфельд уже выбирался из-за прилавка.
- Лады, Жорик, не волнуйся. Картошка! Домашняя! Кто забыл купить картошку?! - затараторила Любушка.
Они шли между прилавками к выходу, шли молча.
- Ты нам все наврал? И про Данфельда, и про замок, и про сердце? - наконец спросила Катерина.
- А ты хотела бы знать правду? Ты в этом уверена?
- Уверена, - ответила Катерина, хотя на самом деле совсем даже не была ни в чем уверена.
- Ну хорошо, слушай. Я живу в деревне за сто с лишним верст от Москвы, со стариками-родителями, в избе с удобствами во дворе. Работаю в школе, где всего сорок учеников, - учу их истории, а заодно труду и физкультуре, потому что больше некому. И еще продаю картошку, которую сам сажаю и сам же копаю, - чтобы хоть как-то свести концы с концами. Тебе это интересно? - Данфельд с насмешкой смотрел на Катерину.
- А как же барон? - она цеплялась за последнее и понимала, как это глупо, по-детски…
- Мой отец действительно немец и настоящий барон фон дер Данфельд. Во время войны, совсем мальчишкой, он попал в плен, отсидел в лагерях, потом на поселении - в деревне Грязь, где мы и сейчас живем. Я родился, когда ему под семьдесят было, - Данфельд достал сигареты и закурил, дешевые сигареты без фильтра. - Он о своем баронстве даже маме не говорил - боялся. А когда рассказал, мне как раз было лет двенадцать-тринадцать… Подросток, представил, что мы могли бы жить не в Грязи, а в замке - в австрийский Альпах. Ведь я даже тогда и не понимал толком, что это такое - замок в Альпах, но что-то прекрасное, и люди там прекрасные… С тех пор у меня сердце и болит - это правда, но я никогда не был у врача. Представляешь, мне замок в Альпах снится, до сих пор…
- Третий вариант - как у Марата?
- Да, третий вариант… - Данфельд курил жадно, словно хотел горьким дымом перебить боль.
- Зачем мы тебе понадобились?
- Для меня полтора месяца в Москве - все равно что в Барселоне.
- Попользовался? А потом сбежал - побоялся, что станешь своим?
- Я вас полюбил. Но я ничего не могу изменить, они без меня умрут.
- А та женщина, что дала деньги, - она тоже Барселона?
- Не надо, не унижай меня. Дальше некуда… На ее деньги отремонтировал крышу и купил отцу коляску, он не может ходить.
- Мы скучали по тебе, Марат особенно.
- А вы приезжайте ко мне в Грязь - заживем! Вот то-то и оно… - Данфельд бросил окурок в урну, резко повернулся и зашагал к своему прилавку.
"А что если он опять все наврал? - подумалось Катерине. - Господи! Да он же тогда обо всем меня предупредил, а я не поняла…"
* * *
Марат сидел на диване и с увлечением рассматривал Атлас звездного неба - подарок Данфельда.
- Кто-нибудь звонил? - спросила Катерина.
- Папа звонил, - равнодушно ответил Марат. - Сказал, что сегодня не сможет прийти - какое-то у него срочное дело.
Катерина облегченно вздохнула - она совсем забыла про баранину. И как хорошо, что не истратила последние деньги!
- И еще папа сказал, что в воскресенье заедет за нами, и мы поедем покупать мне теплую куртку и ботинки. - Марат перевернул страницу и посмотрел на Катерину. - Я его спросил, что мы купим маме, он сказал - что она захочет, то и купим. Ты рада?
- А ты? Ты рад?
- Мне все равно… - вздохнул Марат. - Я папу звал в планетарий, а он сказал, что сходим - когда-нибудь, когда у него будет время. Мам, а когда Данфельд приедет? - Марат смотрел на Катерину, замерев всем своим существом, словно от ее ответа зависела вся его жизнь.
"Может быть, Маратик все-таки сын Данфельда?" - такое предположение даже не показалось Катерине невозможным.
- Боюсь, мой хороший, что не скоро, - Катерина присела на краешек дивана. - Он решил пожить подольше в своем замке в Альпах. Так нужно для его сердца. - Глаза Марата стали влажными, нос сморщился и покраснел. - Но ты не горюй, в субботу мы с тобой обязательно пойдем в планетарий. Будем долго-долго смотреть на звезды и обязательно найдем Марс. Тебе же надо готовиться к полету?
- Правда? Обещаешь? - оживился Марат. - Тогда я еще посмотрю Атлас, чтобы нам побыстрее найти Марс. А позвонить Данфельду можно? - спросил он с надеждой.
- Там, высоко в горах, нет связи, - Катерина очень старалась, чтобы ее слова прозвучали правдиво.
Она вынула из сумки диск, который купила по дороге домой, и вставила его в плеер. "И осень в смертельном бреду…" - мягко грассировал тенор. Катерина смотрела в окно - по стеклу текли холодные крупные капли, осенний дождь с первым снегом. Марату действительно нужны куртка и теплые ботинки - из прошлогодних он вырос. И ее дубленка износилась до неприличия, и сапоги, а учеников нет, и денег взять негде. Разве что продать саксофон? "Я Вас слишком долго желала. Я к Вам… никогда не приду" - прощался с мечтой Вертинский. И опять было пусто на душе. И она опять не знала, как ей жить дальше.