- Все обстояло так, пока ты не встретила Крис и Падди. Но теперь уже назад пути нет. Ты встретила их, и от этого не уйти. Хотя это и очень больно. - Шэрон помолчала, затем спросила с искренним интересом: - А какой он из себя, этот Патрик?
- О, полный отпад, - усмехнулась Брайди, - только от этого ни жарко, ни холодно.
- Гм… видишь ли, Брайди, я кое в чем могла бы помочь.
- Молиться за место библиотекаря в какой-нибудь Богом забытой дыре.
- Ну уж нет, этого у меня не проси.
- Что еще ты можешь сделать? - проговорила Брайди. - Но спасибо и на том… а теперь, Шэр, я не отказалась бы от твоей ухи. Давно я уже не чувствовала аппетита.
После ужина они отправились к Смиту, с которым Шэрон была помолвлена, и потом долго гуляли по берегу втроем. Когда Брайди вернулась домой, она тут же легла спать и проспала до самого утра без сновидений.
Она была рада, что все рассказала Шэрон. Это ничего не могло изменить, но она больше не чувствовала себя такой одинокой. Ее мать построила между собой и миром каменную стену. Она не хотела походить ни в чем на свою мать.
Прошло несколько дней. Почки на деревьях проклюнулись, появились первые почти прозрачные листочки. Шэрон и Брайди сделали компот из ревеня. В выходные Брайди ходила на байдарке. Дни становились длиннее, солнце припекало сильнее.
Несмотря на все усилия Шэрон помочь ей, Брайди все время ела тоска. Одна мысль о том, что Крис так близко географически и так далека от нее, терзала ее страшнее всякой пытки. Она выносила ее, потому что так уж устроен человек, но она худела, и вид у нее был краше в гроб кладут.
Она старалась вовсе не думать о Падди, но это ей не удавалось. За три их бурные встречи он сумел внедриться в ее жизнь и пробудить сексуальные эмоции, которые она столько лет подавляла. Да и не только сексуальные. А жажда любви, думала Брайди, к какой категории отнести ее?
Что она только ни делала, чтобы совладать со всеми этими неприятностями. В первый же по-настоящему теплый день, когда школьники проявляли особую строптивость, Брайди вернулась домой к четырем часам, переоделась и пошла на пляж с соседским Лабрадором. Собака бегала по песку и пускалась вплавь за мячиком, и оба они от души веселились и вымокли до нитки. Либби (так звали пса) тоже смеялся на свой лад. Так считала Брайди, глядя на высунутый язык и весело вращающийся хвост.
Она снова забросила мячик в море и смотрела, как Либби воюет с волнами. Вдруг за спиной послышались шаги. Брайди решила, что это соседка, и с улыбкой обернулась.
- Падди! - воскликнула она.
На нем были бежевые хлопковые брюки и белая рубашка с короткими рукавами. Глаза его внимательно смотрели на Брайди. Как у охотника, мелькнуло у нее в голове, и по ее телу пробежала дрожь, но не от холодной волны, набежавшей на босые ноги. Приглядевшись, она заметила и другое. Уж очень хмуро он смотрел, даже не пытался выдавить подобие улыбки.
С внезапным страхом Брайди спросила побелевшими губами:
- Что-нибудь с Крис? - Иначе зачем бы он искал ее? Море накренилось. Она никогда не падает в обморок, пронеслось у нее в голове.
В мгновение ока Падди оказался рядом и подхватил ее.
- С Крис все в порядке. С ней ничего не случилось. Прости, Брайди, я не хотел пугать тебя.
В это время Либби подбежал к ним, бросил мячик и отряхнулся, обдав их фонтаном воды. Брайди пару раз глубоко вздохнула, с усилием подняла голову и услышала вопрос Падди:
- Это твоя собака?
- Нет, не моя. Зачем ты пришел, Падди? Нам не о чем говорить.
- Если бы это было так, меня бы здесь не было.
- Твоей любовницей я быть не собираюсь, от Крис я, как могу, держусь подальше, а сейчас иду домой. Будь добр, сделай то же самое. - Брайди двинулась по пляжу, чувствуя, что Падди не отстает от нее. Перейдя каменистую отмель, она отправила Либби домой по тропинке, соединяющей два участка. Сама же пошла сквозь крошечную рощицу к своему дому.
Она открыла уличную дверь, Падди вошел следом за ней. Она обернулась и посмотрела на него, скрестив руки на груди, жалея, что надела коротенькие шортики и рубашку, концы которой завязала под грудью.
- Как ты нашел меня? - отрывисто спросила она.
Падди улыбнулся.
- Век живи, век учись. По твоему примеру. Спросил на бензозаправочной станции.
- Очень смешно. Ты считаешь, что вторгаться в частную жизнь людей, это хорошо?
- Брось, Брайди. Я не стал звонить умышленно, потому что не сомневался, что ты бросишь трубку. Лучше переоденься. Ты же замерзла. А потом поговорим.
- Мне не о чем говорить с тобой, так что не лучше ли тебе удалиться? И больше не возвращаться.
Падди сунул руки в карманы и заговорил:
- Я пришел против своей воли, как говорят у нас, готов съесть свою шляпу, хотя это не значит, что ты должна смеяться. Но я не собираюсь валяться у тебя в ногах и умолять изменить свое решение. А в данный момент, вместо того чтобы думать о Крис и о том, что могло случиться… и все такое прочее… словом, все равно ничего, кроме твоих длинных ног в этих коротеньких шортиках, я не вижу. И, черт побери, они даже неприличны.
Шорты у нее действительно сели. Брайди затеребила край.
- Я должна быть польщена?
- Плевать мне, польщена ты или нет! Когда я смотрю на тебя в таком наряде, я думаю только об одном: как бы завалить тебя на ближайшую кровать и любить тебя до смерти, а не говорить о Крис. Хорош папаша, что ни говори! - Он круто повернулся и уставился в окно на океан. - Переоденься же, Бога ради.
Он и впрямь выглядит, как мужик, который дошел до ручки, с сочувствием подумала Брайди.
- Это твоя норма в отношениях с женщинами? За изысканность манер тебе приз не получить, это уж как пить дать.
- Вот о чем я меньше всего думаю рядом с тобой, так это об изысканных манерах. Сколько тебя просить, Брайди, иди переоденься!
Мятежный дух Элизабет Малколм проснулся в Брайди. Вместо того чтобы опрометью броситься в спальню, запереться на ключ и переодеться в настоящую броню, предпочтительно черную и заковывающую от подбородка до пят, она фыркнула:
- Никогда не пойму мужчин, хоть до ста доживу. Это ж в голове не укладывается. Ты терпеть меня не можешь, не доверяешь мне, не уважаешь меня, но хочешь заниматься со мной любовью. - В голосе ее послышалась горечь. - Падди, это называется не любовью, а более простым и грубым словом.
Падди вдруг оказался рядом. Для такого крупного мужчины движения у него были очень быстрые.
- Я хочу тебя в своей постели, вот чего я хочу, а какими словами это называть, меня, честно говоря, не волнует.
- Я уже, кажется, сказала: нет. А то, как вы вели себя с Крис в школе, не дает мне повода изменить свое решение.
- Я пришел, помимо всего прочего, извиниться, - сказал Падди. Он снова посмотрел на волнующуюся стихию за окном, а потом добавил хриплым голосом: - Разве то, как ты меня целовала там, на площадке для пикников, это подделка? Или будешь уверять меня, что я все выдумал и ты меня не хотела так же, как я тебя?
Брайди вспыхнула. В голове у нее пронесся целый список возможных ответов - от правды до откровенной лжи.
И тут Падди с горячностью добавил:
- Понятно, что как отец Крис я не вправе спрашивать тебя об этом, но я хотел бы знать. Это крайне важно.
- Сначала ответь мне на мой вопрос, - тихо произнесла она, - простой и ясный. Ты любил свою жену, Падди?
У него сжались кулаки.
- Да. - Он произнес это слово таким тоном, будто его тащили клещами. - Когда я смотрел, как она умирает, и ничем не мог помочь… это было самое страшное, что я пережил.
Чего же удивляться, что он предложил ей любовь на стороне. Он не хочет, чтобы Брайди вторгалась в его жизнь с Пегги. Эта мысль ранила ее сильнее, чем она могла предположить, но она же помогла ей лучше понять Падди.
- Когда ты целовал меня, я не притворялась.
Он задышал как паровоз.
- Иди сюда, - проговорил он.
- Падди, мы не должны…
Он приложил палец к ее губам, потом склонился над ней и поцеловал, обняв за плечи. Это был долгий ищущий поцелуй, язык его обследовал ее нёбо, затем его губы двинулись вниз по шее.
- Ты вся соленая, - глухо пробормотал он и снова поцеловал ее в губы, на этот раз крепко, со страстью.
Этот поцелуй сразу вознес Брайди туда, где она еще не бывала, туда, где солнце пробивается сквозь туман и волны желания пронизывают плоть. Она невольно приникла к нему, чувствуя сквозь рубашку его крепкую выпуклую грудь. Соски у нее стали твердыми, и впервые за эти дни она забыла думать о Крис и о муке потери. Этот поцелуй говорил не о потере, а об открытии и чудесной находке.
Падди обнял ее и грубо прижал к себе, так что она почувствовала всем телом силу его возбуждения. Ее охватила дрожь. Словно дикий зверь, она осторожно подняла голову, в глазах ее мерцал огонь желания и страха.
- Падди, мы не должны! Разве ты не понимаешь? Крис всегда будет между нами и…
- Ты думаешь, я не знаю? - прошептал он и снова поцеловал ее.
Она тонет, мелькнуло у нее в голове, тонет в собственной крови, закипающей в венах, в захлестнувшем ее желании. Какая тут осторожность, когда ее лицо в ладонях Падди, его губы ищут ее губ, его горячее тело расплавляет ее и переливает в новую форму? Одним поцелуем Падди научил ее тому, к чему неуклюжие усилия Билли там, на озере, даже не приближались.
Но неуклюжая любовь Билли дала ей Крис.
Брайди откинула голову и отняла руки Падди.
- Хватит! О Боже, что я делаю?! Должно быть, я сошла с ума! - Она вся дрожала и была как безумная.
- Не вздумай уверять меня, что это неправильно… то, что мы делаем, не может быть неправильным. Раз нам обоим этого хочется…
- Падди, мы с Билли всего один раз были вместе, и я забеременела. Или ты хочешь, чтобы все повторилось? Ты за этим сюда пришел? Сделать Крис сестричку или братишку?
- Не смеши людей, Брайди! Если мы будем вместе, мы не будем так рисковать. Неужели ты считаешь меня таким безответственным?
- Если мы будем вместе? Какая самоуверенность!
Падди смерил ее долгим взглядом, оглядев с головы до ног, не упуская, как ей показалось, ни одной подробности: ни ее растрепавшихся волос, ни учащенного дыхания, ни набухших грудей, ни голых ног в шортиках. Потом он посмотрел ей в глаза.
- Да, я пришел поговорить о Крис. Это правда, и это очень важно. Но есть и другая причина. Я не могу без тебя. Хотя я и понимаю, что я дурак, но я должен был увидеть тебя.
- Вот и увидел, - твердым голосом проговорила Брайди. - А теперь можешь идти. Потому что тебе нужен от меня только секс.
- А что в этом плохого? Два года, Брайди, два года!
- От Гринвуда до Стилбея найдется десяток женщин, которые никакого отношения не имеют к Крис и которые с радостью пойдут с тобой в постель. Только не я. Так что, прошу, уезжай и оставь меня в покое.
- Я никуда отсюда не уеду, пока мы не сядем и не обсудим спокойно, как пристало нормальным взрослым людям, положение моей дочери. Которая, кстати, и твоя дочь.
- А чем ты занимался? Хотел подогреть меня парой поцелуев? - насмешливо вставила Брайди и заметила, как он дернулся, будто от удара. - Черт побери! Я прямо становлюсь призовой сукой года рядом с тобой. Я должна переодеться.
Брайди решительно хлопнула дверью спальни и невидящими глазами уставилась на одежду в шкафу. Не следовало обвинять Падди в недостойных мотивах. Хоть она и не эксперт, но готова поклясться, что они не более притворные, чем ее собственные. Она верила ему, когда он говорил, что не может без нее.
Но как же она ненавидела это.
Брайди машинально провела рукой по вешалкам. Правда лежит на поверхности. Падди желает ее. Но он любил Пегги, которая была матерью Крис.
С тяжелым вздохом Брайди переоделась в хлопковые брюки и свободную зеленую рубашку, натянула носки на ноги. Потом расчесала волосы и завязала их в хвостик. Губы она не покрасила и решила обойтись без сережек. Пусть видит ее такой, какая она есть.
Набрав полную грудь воздуха, она открыла дверь и вышла в гостиную.
7
Падди стоял у книжной полки, держа в руках рамку с фотографией.
- Это отец Крис? - резко спросил он.
Знай она, что придет Падди, она убрала бы снимок с глаз долой. Подойдя к нему, она взглянула на фото.
- Да. Ее отец и дедушка с бабушкой.
Снимок был сделан, когда Брайди было шестнадцать лет, незадолго до выпускного вечера. Она смеялась прямо в камеру, одной рукой обняв Билли, другой его мать, Сильви. Его отец, Грег, тоже обнимал Сильви. Все выглядели счастливыми.
- А где они сейчас? - спросил Падди.
- Сильви и Грег в том же доме в Бернстоне. Грег на пенсии. Он работал на фабрике. Билли уехал сразу после школы. Он закончил экономический колледж и подвизается в международном банковском деле. Живет в Новой Зеландии. Он был в Штатах года четыре или пять назад, тогда я и сказала ему о его дочери. Я решила, что он должен знать.
- На вид парень ничего. Так ты поддерживаешь отношения с ним?
- Он звонит в самые неподходящие моменты то из Токио, то еще откуда-нибудь. Он терпеть не может писать письма. Родителям о ребенке он ничего не сказал, я тоже не говорила. Какой смысл?
Падди положил фотографию на стол и огляделся. Комната была маленькая, уютная, просто обставленная: белые крашеные стены, синий деревянный пол, горшки с алой геранью на окне, выходящем на океан.
- Масса почтовых открыток, - заметил он. - Ты много путешествовала. Была на Гаити?
- Падди, это места, куда я хотела бы поехать, а не где побывала.
- Учителя не так плохо зарабатывают. Можно позволить себе поездку.
- Это что, допрос? - резко спросила Брайди.
- А эта колымага, что стоит у тебя перед дверью, на ней, по-моему, опасно ездить.
- Я на ней доезжаю, куда мне надо.
- Это твой дом?
- Я его снимаю.
Он снова огляделся. Вся мебель была явно из магазина подержанных вещей, хотя приведена в порядок.
- А картины? - спросил он. - Это чья работа?
- Моя.
Он подошел поближе к одной из картин. Абстракция. Сильные энергичные мазки ярких чистых цветов.
- Мне нравится, - с улыбкой проговорил Падди. - Она очень похожа на тебя.
- Я как-то увидела в газете абстрактную картину - ничего особенного, вертикальные полосы, а музей Гугенхейма заплатил за нее миллион долларов, вот я и решила, что тоже не лыком шита и могу сама такие делать. - Она посмотрела с озорной улыбкой. - Иногда я делаю полосы. Но чаще пятна.
- Нефигуративный постмодернизм, - глубокомысленно изрек Падди.
- Так отчего ж мне никто не предлагает миллион баксов?
- На всякий случай не уходи пока с работы, - ухмыльнулся он. - Мне нравится, как ты умеешь смеяться над собой. Это мало кто умеет.
- Я не заметила, чтобы ты много смеялся.
- Ты не видела меня в лучшие времена. Мы как-нибудь устроим что-то вроде свидания. Ну, пицца, кино, как водится.
Брайди не считала, что это удачная идея, не собиралась она говорить ему и о том, что, когда он смеется, ей хочется схватить его в объятия - и будь, что будет. Как это она раньше не знала, насколько сексуальным может быть мужской смех.
- Ты, кажется, сам сказал, что пришел сюда съесть собственную шляпу. Может, кофе или пиво, чтобы запить ее?
- Пиво это диво. - И пошел за ней на кухоньку.
Она отметила, что глаз его не пропускает ни одной детали. К ее раздражению, он первым делом остановился перед двумя фотографиями над раковиной. На одной рыжая женщина уверенно вела байдарку через каменистую стремнину; на другой та же женщина висела на отвесной скале, гребень скалы резко выделялся на фоне неба. Эти фотографии Брайди тоже сняла бы, если бы знала, что нагрянет Падди.
Он стал рассматривать фотографии и затем пробормотал:
- Да это же ты!
- Я же говорила, что не люблю тихую жизнь.
- Может, по-другому? Любишь риск?
- А у тебя с этим проблемы?
- Я любил ходить на байдарке до того, как женился… но в горы не лазал. У меня боязнь высоты. Почему ты любишь опасность, Брайди?
- Чтобы не кончить, как моя мать, - не задумываясь ответила она. - Лучше любить опасность, чем власть.
- Но в течение тринадцати лет ты держалась подальше от мужчин. Во всяком случае, так ты говорила.
В самую точку.
- Ишь, какой умник… - ответила она не совсем дружелюбным голосом и открыла дверцу холодильника.
- А почему отказ от путешествий, развалюха вместо нормальной машины и домишко, где и скунсу не развернуться?
Брайди открыла бутылку пива и вместе со стаканом поставила на стойку. Ноздри у нее раздувались.
- Экий Великий инквизитор! Тогда позволь и тебе задать вопрос. У тебя водятся деньги. Я видела дом и знаю, почем участок на берегу в Гринвуде. На университетскую зарплату это не потянуть, а?
- У моих родителей и родителей Маргарет были деньги, - ответил он.
Он сказал это спокойным голосом, но от Брайди не ускользнули нюансы.
- Полагаю, ты унаследовал долю Пегги. Прости, я не хочу показаться циничной, но, Падди, я ушла из дому в семнадцать. В день рождения Крис я украла деньги на автобус из кошелька матери и потом загнала бриллиантовое кольцо бабушки, чтобы снять первое жилье. Я мыла посуду в ресторанах и работала в бакалейных лавках, чтобы платить за учебу в университете, потому что у меня была маленькая слабость - я любила поесть. Я до сих пор выплачиваю студенческие долги и, пока не расплатилась с ними, не путешествую и не покупаю дом и новую машину. - В ее улыбке была изрядная доля самоуничижения. - Однако у меня есть собственная байдарка и все, что нужно для альпинизма, причем все это лучшего качества.
- Разве ты ничего не получила после смерти матери?
Брайди посмотрела в окно.
- Она оставила мне сто долларов.
- Она так и не простила тебя?
- Похоже, что нет. - Брайди резко повернулась, сдернула резинку с хвостика, тряхнула головой и распустила рыжее богатство. - Я никогда не хотела быть похожей на нее. Жестокой. Отчужденной. Отгородившейся от людей.
- Брайди, - проговорил Падди странным голосом. - Не думаю, что это тебе грозит.
- Не смейся!
- Какое тут. Я не так хорошо тебя знаю, но человек, способный целый день работать с подростками, не может быть отчужденным. А ты и жесткость! Это вещи несовместные. Этого в тебе нет. Как нет и в твоих картинах.
И вдруг в ее глазах зажглись бесенята.
- Вот полосы. Как насчет них? - бросила она насмешливо.
- Это вертикальные мазки? Проще пареной репы. Сексуальная сублимация.
Брайди вспыхнула.
- Что-то мы далеко ушли от шляпы, Патрик Корнби.
- Мы тут толковали о деньгах. О том, что ты бедна как церковная крыса. Но Билли же международный банкир, он что, не помогает тебе?
- Он предлагал, но я отказалась.
- Судя по всему, Крис от тебя получила эту непробиваемую честность.
- Пей свое пиво, - парировала Брайди.
- Сначала еще кое-что… Это не следствие, Брайди. Просто мне жутко интересно все, что касается тебя. Даже в рубашке на шесть размеров больше ты убиваешь наповал.
- Пожалуй, я тоже не откажусь от пива, - заметила Брайди.