Оливии следовало бы ожидать этого. К тому времени, когда она смогла наконец положить голову на подушку, ее трясло от изнеможения. Даже после успокоительного поссета, приготовленного миссис Харпер, она чувствовала себя совершенно разбитой, в голове словно раскачивался корабль, тонущий в бурном море. Картины всего, что она видела и делала за последние несколько дней, сопровождали ее погружение в сон. Наконец она уютно устроилась на боку, положила руки под щечку - и снова ощутила его запах.
Джек. Словно не было этих пяти лет, словно она только-только узнала чудо любви. Ее кожа горела. Сердце замирало, груди стали твердыми. Она инстинктивно сжалась, охраняя запах, наслаждаясь им, словно смаковала теплый коньяк, словно, вдыхая его, могла успокоить свои натянутые нервы.
Не успокоила. Напротив. С каждой секундой ее тело становилось все горячее, каждое нервное окончание вспыхивало как фейерверк. Воспоминания становились реальными, она Снова была в Уиндем-Эбби.
Дом Джека. Их с Джеком дом, пусть он станет таким через неделю или около того. Темнеет, она стоит в сумрачной библиотеке и смотрит туда, где на задней террасе собралась семья Джека. Девушки играют в волан, их радостные восклицания заглушают окна с декоративными средниками, остальные члены семьи лениво обмахиваются, сидя на садовых стульях или на одеялах, расстеленных на лужайке.
Она был там с ними несколько минут назад, пыталась приноровиться к семье, которая не хотела иметь с ней ничего общего. И вот она стоит здесь и думает о том, какой будет ее жизнь через неделю. Гадая, появится ли у нее чувство, что она принадлежит к этой семье. Переполненная любовью к Джеку, она молит о том, чтобы любовь помогла ей преодолеть все трудности, которые, как она знала, ждут их обоих.
Она ощутила его еще до того, как он возник рядом. Ее Джек, особая смесь тепла, и ночи, и тайных желаний. Она улыбалась, глядя в окно и не оборачиваясь. Ее тело словно взорвалось радостью жизни.
- Ты так прекрасна, - шепнул он ей на ухо, становясь за спиной и вынимая шпильку из ее волос. - Твои волосы как шелк, ты пахнешь яблоками и ванилью.
- Я пекла. - От одного его запаха она задрожала всем телом. От одного прикосновения его пальцев. - Остановитесь.
Как всегда, сердце ее забилось учащенно, груди набухли и распирали корсет. Боже, как это все волновало ее, обещая ощущения, которые она могла только воображать. Надеяться.
- Я не могу остановиться. - Его голос был напряженным, он прижался губами к коже за ее ухом. Еще одна булавка оказалась вынутой, и тяжелый узел волос начал расползаться. - Я люблю тебя. - Запустив пальцы в ее волосы, он медленно распустил его. - Через неделю нас обвенчают. Я просто не могу больше ждать, Ливви. Не могу.
Она сама не поняла, как подалась назад, просто чтобы ощутить тепло его тела, прижатого к ней. "Прикоснись ко мне, - думала она, слишком нетерпеливая, слишком жаждущая, чтобы не пойти ему навстречу, - люби меня".
Они учились вместе. Трогали друг друга, шепча и целуя, пока невозможно становилось дышать, укрывшись в тенистых уголках, где никто не мог их увидеть, на вересковой пустоши за деревней.
Так было каждый раз, стоило им взглянуть друг на друга. Их пожирал голод, их обуревало желание найти укромное место, где они могли бы утолить его.
Он сделал еще шажок ближе к ней, его тяжелый стержень упирался ниже спины, она чувствовала быстрое и горячее дыхание где-то возле уха. Она застонала, откинула голову назад.
- Вы очень… плохой человек.
Она кожей почувствовала, как он улыбается.
- Очень плохой.
Она хотела, чтобы он делал с ней что-то, чему она не знала названия, не знала, как просить об этом. Больше, чем то, что они делали, когда удавалось на короткое время остаться одним. Она хотела…
- Они увидят нас, - возражала она, зная, что это символический протест, испуганная силой своего желания, которое удерживало ее на месте.
- Нет, не увидят. - Он лизнул ее ухо, и у нее ослабли колени. - Здесь слишком темно. Кроме того, Мэдди и Мод очень шумят.
Он склонился ниже, его губы терлись о ее кожу, посылая новые волны озноба.
- Наклонись вперед. Положи руки на оконное стекло. Она покачала головой, старалась держаться спокойно.
- Как глупо. Они наверняка увидят нас.
Он тоже дрожал. Это заставило ее улыбнуться.
- Вовсе нет, - нежно уверял он. - Разве тебе не хочется почувствовать под ладонями прохладное стекло?
Ей пришло в голову, что это была бы единственная доступная ей прохлада. И прежде чем смогла убедить себя не делать этого, она немного наклонилась вперед и положила ладони на гладкое прохладное стекло окна на высоте плеч, открывшись для его прикосновений.
Он медленно, большими пальцами потрогал выпуклости ее грудей, осторожно покусал плечико, потерся о нее всем телом.
- Я не буду спешить, - ворковал он. - Я хочу, чтобы ты получила такое же удовольствие, что и я.
- Я получила… ах, удовольствие, - запротестовала она и мотнула головой, когда он снова куснул ее за плечо. Она бы могла поклясться, что плавится, невыносимое тепло коренилось глубоко внизу ее живота, в самой ее сердцевине, в том месте, до которого чувствительные пальцы Джека дотрагивались днем раньше. Об этом тайном месте даже она ничего не знала.
- Я хочу дать тебе больше, - настаивал он, обхватывая ладонями ее груди. - Я хочу дать тебе все.
Она могла смутно видеть все в стекле, в которое било заходящее солнце: свое лицо, красное и беспокойное, свои вытянутые вперед руки, свои груди, похожие в сгущающихся сумерках на бледные луны, и Джека, тень сзади, чьи темные кисти выделялись на фоне ее белого платья и ее грудей. Греховная сцена в мирной библиотеке.
- Это нехорошо, - простонала она.
Он не произнес ни слова, просто наблюдал через ее плечо, как его изящные пальцы трогают ее грудь, как он зажимает ее соски между большими и указательными пальцами и крутит их, потягивает за них, а потом целует их. Она не могла пережить этого. Она не могла больше.
- Джек…
- Все хорошо, - успокаивал он, дыша ей в шею. - Мы любим друг друга.
Она не думала, что сможет остановить его, даже если его мать повернется в их сторону. Если она с криком вскочит на ноги и укажет на них. Если ее собственный отец появится на лужайке и заклеймит ее как шлюху.
- Лив, скажи мне, что ты тоже не можешь ждать, - умолял Джек. - Пожалуйста, скажи мне.
- Я не могу… ждать тоже, Джек. Я так люблю вас.
Она попыталась отвести руки назад, чтобы дотронуться до него, но он остановил ее.
- Нет. Нет, стой как стоишь.
- Что? - Она снова уперлась ладонями; в стекло. - Почему?
- Ты мне веришь?
Она не могла вздохнуть. Она не могла думать.
- Я верю вам.
- Ты хочешь этого, - сказал он. - Я обещаю. - Я… Да.
Она не могла задавать вопросы. Она ничего не видела, ничего не слышала, все сосредоточилось в том месте, где были его руки. Она не могла выдержать этого. Она не могла ждать. Ее глаза закрылись, она знала, что ноги не смогут держать ее долго.
Продолжая держать руки на стекле окна, она изогнулась, готовясь повернуть к нему лицо для поцелуя. Она открыла глаза, чтобы увидеть любовь в его глазах цвета морской волны.
И сразу все стало казаться неверным. Ускользать от понимания.
- Я знал, что ты в конце концов придешь ко мне, - шептал он ей в ухо. - Я знал, что ты тоже хочешь меня.
Еще не обернувшись, она каким-то образом уже знала. Еще до того как пришла беда, глаза у нее широко раскрылись, и рот тоже.
Потому что когда она обернулась, не Джек улыбался за ее плечом. С лицом, блестящим от пота, со спутанными волосами и неестественно расширенными зрачками, это был Джервейс.
Она в ужасе закричала.
Глава 8
- Оливия? Оливия!
Дрожащая и рыдающая Оливия отпрянула от руки, которая тронула ее за плечо.
- Дорогая, это я. Проснись, проснись.
Глоток воздуха. Она должна сделать вдох. Она должна выбросить из головы проносящиеся в ней картины. Она должна… проснуться.
Наконец она открыла глаза и увидела, что над ней с озабоченным видом склонилась Грейс.
"Грейс. Это всего лишь Грейс".
- Все хорошо, - уверяла подруга, ее заботливые мягкие глаза оказались совсем близко. - Это был сон.
Оливия с трудом приподнялась. Спустив ноги с кровати, она обхватила голову руками. Грейс села рядом и обняла ее за плечи. На этот раз Оливия обрадовалась этому. Она все еще не вполне пришла в себя, на душе у нее было скверно.
Джервейс. О Боже.
Дверь в спальню распахнулась. Леди Кейт появилась на пороге в самом невероятном пеньюаре, ее великолепные волосы были распущены по спине, как у куртизанки.
- Что здесь, все ли в порядке? - произнесла она.
- Да, все хорошо, - уверила Оливия, внимание которой полностью поглотило малиновое одеяние леди Кейт. - Спасибо. Это просто был сон.
Леди Кейт кивнула.
- Вы слишком долго трудились в госпитале.
Объяснение не хуже любого другого, подумала Оливия.
Она не могла открыть им правду.
- Слишком долго, - согласилась она неуверенно. - Я… прошу меня из…
- Я искренне надеюсь, что вы не собираетесь извиняться, - добродушно предположила леди Кейт. - Я придерживаюсь строгого правила, что чувствовать вину нецелесообразно. Если вы не будете следовать этому простому правилу, сомневаюсь, что вы прослужите у меня долго. Не попробуете ли еще раз?
Оливия удивленно рассмеялась и трясущимися руками вытерла глаза.
- Конечно, благодарю вас. По крайней мере позвольте мне надеяться, что я не нарушила ваш сон.
- Ни в коей мере, - уверила ее леди Кейт, сделав энергичный жест рукой, отчего яркие красные перья вокруг ее шеи и запястий неистово заколыхались. - Немного страха - лучшее средство заставить кровь быстрее бежать по жилам. Ну, увидимся утром.
Даже Грейс не смогла не ухмыльнуться.
- Разумеется.
Леди Кейт попрощалась с ними и исчезла в своей комнате за закрытой дверью.
С трудом поднявшись, Оливия ополоснула лицо холодной водой и уже собиралась снова лечь в кровать, как услышала, будто кто-то царапается в дверь.
Она открыла дверь и обнаружила за ней полуодетого Трэшера, подпрыгивающего от нетерпения.
- Извините, миссис, - сказал он, широко улыбаясь. - Но граф вас кличет. Слышал вас, говорит.
Господи. Она разбудила Джека. Нельзя допустить, чтобы Джек поднял на ноги весь дом. Она влезла в свой выцветший, поношенный халат и вышла вслед за Трэшером.
Ей не хотелось сейчас видеть Джека. Пришедшие к ней во сне воспоминания о том, что произошло в библиотеке, были еще слишком свежи: его прикосновения, его желание, его власть над ней. Она еще видела его отражение в стекле за своей спиной, сон внутри сна, и думала о том, как на самом деле закончился тот день.
Он любил ее. О, как он любил ее, он научил ее, каким рискованным приключением может быть любовь. Как капитуляция может оказаться победой. Какими чудесными могут быть прикосновения кончиков пальцев. Она до сих пор помнит миг, когда он вошел в нее, его грудь была тесно прижата к ее спине, он дышал у ее уха, когда тяжелая горячая часть его скользнула в нее, зажатую у окна. Это было волшебство. Во сне все так исказилось.
Когда она входила в комнату Джека, сердце у нее бешено стучало.
"Пожалуйста, - молила она, - пусть мне не придется дотрагиваться до него. Я не смогу этого вынести".
Она была обречена на поражение. Джек сидел на краю кровати с видом сильнейшего душевного волнения.
- С тобой ничего не случилось? - спросил он, вглядываясь в нее в неверном свете свечи. - Мне показалось, я слышал…
Он был белым как мел, лоб блестел от пота. Он был еще и обнаженным, простыня закрывала лишь верхнюю часть ног. Оливия выхаживала его, помогала мыть. Она видела его спящего. Но сейчас вид его скульптурно вылепленного тела лишил ее зашиты. Даже в пяти футах от него ее кожа начала гудеть, словно под ней угнездился рой пчел.
- Мышь, - сказала она, сжав пальцы так, что они впились в ладони, - пробежала по моей ноге.
Даже невероятная бледность не помешала Джеку принять насмешливый вид.
- Поверь мне, моя дорогая, я знаю разницу между визгом при виде мышки и тем, что я слышал.
За этими словами стояло многое. Было что-то особенное в тоне, каким они были сказаны. Как если бы он сам не раз вскрикивал от ужаса.
Оливия не хотела знать. Не хотела, чтобы это ее изобличало.
- Мне жаль, но это была мышка.
Каким-то образом после этих категорическим тоном сказанных слов ее ноги приобрели способность двигаться, и она вошла в комнату.
- Ляг, Джек. Ляг. - Борясь с неизбежной реакцией на его близость, она стала успокаивать его. - Ты вот-вот свалишься на пол, у меня не хватит сил удержать тебя.
Он ухмыльнулся, и ей пришлось умножить усилия в борьбе с собой. Его сине-зеленые глаза, казалось, светились в полумраке.
- Прости мужчине его гордыню, сердце мое, - произнес он, хватая ее за руку и целуя ладонь. - Ты знаешь, я ненавижу чувство беспомощности.
Она старалась унять нервную дрожь, вызванную его прикосновением.
- Я не могу этого знать. Ты ни одного дня в своей жизни не был беспомощным.
Он закрыл глаза.
- Ты знаешь не все.
В его голосе снова прозвучали особые нотки, как если бы темные грехи омрачали его душу. Что это могло значить? Она видела шрамы, следы тяжелых телесных повреждений. Но что творилось в его поврежденном мозгу, что могло заставить его надеть французскую форму?
- Кроме того, - сказал он, потирая свой заросший щетиной подбородок, - мне нужна ванна. От меня пахнет гаже, чем от Таннуса после долгой охоты. А выгляжу я, должно быть, и того хуже.
- Но сейчас за полночь, Джек.
- А я не сплю. Так ты говоришь, твой друг Харпер будет не прочь заработать, помогая человеку избавиться от грязи?
- Я говорю, что не буду просить его. Он спит. А ты можешь подождать.
- Нет, не могу, - обиделся он и придвинулся ближе. - Мне и подумать нельзя о том, чтобы заняться с тобой любовью, когда от меня несет как из нечищеной конюшни.
Раньше их это не останавливало. Она чуть было не совершила ошибку, едва удержавшись, чтобы не сказать это.
- Успокойся, - вместо этого произнесла она. - Ты едва ли способен на поцелуи.
Он снова взял ее руку. Его прикосновение обжигало.
- Завтра, - сказала она, вырывая руку. - После того как вымоешься.
Он хотел что-то ответить, но тут с улицы донеслись смех и выкрики. Он нахмурился, повернулся к окну.
- Или с моей головой действительно совсем плохо, или я слышу французскую речь?
Оливия совсем растерялась. О Боже. Он не дает ей и минуты покоя. Она не знает, что сказать. Как не проговориться.
- Я приютила эмигрантов, - внезапно раздалось позади нее.
В комнату вплыла леди Кейт, все еще в малиновом пеньюаре; перья колыхались на нем от шеи до пят.
- Здравствуйте, Джек, - приветствовала она его. - Я слышала, вы в конце концов очнулись.
- Кейт! - воскликнул он, как мальчишка, широко улыбаясь. - Не говорите мне, что я в вашем охотничьем домике. Я не поверю.
Она бросила взгляд на безвкусные розовые стены и содрогнулась.
- Приходится сказать, что нет. Что-нибудь вспомнилось?
- Я помню ружья, - сказал он, удивленно хмурясь. И тут же снова заулыбался леди Кейт. - Бог мой. Лорд Мертер не простил мне перепелки, да?
- Может быть, зайца. - Она ухмыльнулась. - Но никак уж не перепелки. Нет-нет.
- Ну хорошо. Это его не порадует.
Странное выражение появилось на лице Кейт, которое исчезло прежде, чем Оливия успела удивиться ему.
- Я не хотел никого будить, - сказал Джек. - Мне просто показалось, что я услышал голос Ливви.
- А теперь ты снова будешь спать, - сказала Оливия.
- Что за эмигранты? - вдруг спросил он, как если бы это только что пришло ему в голову. - И много их? У меня сложилось впечатление, словно их целый город.
Леди Кейт колебалась слишком долго. Оливия вздохнула.
- Так и есть, - сказала она, не зная, как продлить обман. Даже леди Кейт уставилась на нее. - Мы в Брюсселе, Джек.
Джек изумился.
- В Брюсселе? Что, черт возьми, мы здесь делаем?
- Мы в гостях. Леди Кейт любезно пригласила нас погостить.
Джек нахмурился, пытаясь решить неразрешимую задачу.
- Я не помню, чтобы мы приезжали в Брюссель.
- Память вернется, - сказала Оливия. - А теперь постарайся снова заснуть. Это то, что тебе нужно.
Он снова хитро улыбнулся ей.
- Если бы здесь не было герцогини, я бы сказал тебе, что именно мне нужно. Не обижайтесь, Кейт.
- Никакой обиды, Джек.
Оливия уставилась на него.
- Я сказала тебе. Нет.
Он сумел все-таки схватить ее руку прежде, чем она успела отдернуть ее.
- Поцелуй меня в счет будущего. Ты стала очень скаредной.
Оливия вздрогнула от его прикосновения.
- Ты очень разгорячен, Джек, - сказала она, надеясь отвлечь его.
Его взгляд был полон вожделения.
- Только для тебя.
Она приложила тыльную сторону ладони к его лбу, потом к вискам - надежный прием всех матерей - и поняла, что ее уловка обнаружила реальную проблему.
- У тебя лихорадка.
Лицо у него сделалось сердитым.
- Я не принимаю эту отговорку.
Она сказала себе, что делает это для того, чтобы он замолчал, Но когда наклонилась, чтобы поцеловать, то с трудом удержалась, чтобы не провести рукой по спутанным волосам и не обнять его. Щетина на его лице царапала ей щеку. Его губы идеально легли на ее губы. Его запах обволок ее. Ее тело помнило все.
Едва удержавшись от того, чтобы уступить, она отпрянула.
- Ну вот. Теперь можно заняться лихорадкой?
Он медленно улыбнулся, вид у него был совершенно беспутный.
- Ты имеешь в виду какую?
Она чуть было не ущипнула его.
- Может быть, это нога, - наконец признался он, оглядывая себя. Дьявольски болит. - Он уныло усмехнулся. - Прости.
Не потребовалось много времени, чтобы убедиться в правоте Джека. Откинув простыню, Оливия разрезала повязку и обнаружила, что швы нагноились, воспаленная кожа набухла и стала напряженной.
- В самом деле, Лив, - язвительно произнес Джек, - ты заставляешь меня краснеть. Откинь простыню еще на дюйм, и леди Кейт станут известны все мои секреты. - С его стороны было ошибкой посмотреть вниз. - О Боже, что это? Выглядит так, словно меня отделал бык.
- Ничего столь романтического, - сказала Оливия, стараясь сохранять хладнокровие. - Может быть, мне стоит позвать Харпера.
- Чепуха, - быстро произнесла леди Кейт. - Я пошлю за Грейс.
Грейс, должно быть, предчувствовала, что в ней будет нужда, потому что появилась, едва Джек сдался и улегся на спину. На ней был халат, очень похожий на тот, что был на Оливии, тусклые волосы она заплела в косу. Не утруждая себя любезностями, она откинула покрывала.
- Да, - протянула она, осмотрев рану. - Харперы предупреждали меня.
Оливии в голову не пришло представить Джека, пока Грейс не положила руку на бедро Джека, чтобы понять, насколько оно горячее. Джек схватил ее за руку.