- Они как крошечные горошины, - сказала Аллегра, приподняв листья, чтобы взглянуть на виноград, потом сфотографировала их.
Какие же у нее красивые нежные руки. Он все еще помнил ее прикосновение. Как она стеснялась, когда впервые коснулась его, и как становилась все увереннее неделя за неделей, пока не стала не менее страстной и горячей, чем он.
Ксавьер с трудом сглотнул.
- Они сейчас будут бурно расти, - сказал он. Его тело реагировало на близость к Аллегре, и он рад был, что не заправил рубашку в джинсы, иначе им обоим пришлось бы сейчас испытать неловкие моменты.
- А это значит, что сейчас важно следить за тем, чтобы не было сорняков, - припомнила она то, о чем читала. - Но у нас экологически чистые виноградники, значит, мы не используем пестициды.
- Мы выпалываем сорняки вручную, чтобы они не мешали лозе расти.
"Вручную".
Аллегра представила, как Ксавьер сосредоточенно полет, может, даже снимает рубашку на жаре, и тогда солнечные лучи золотом отражаются на его коже.
Она чуть не застонала. Солнце явно туманит ей мозг. Ей надо попить воды. Вот только воспоминания все продолжали услужливо разворачиваться перед ее мысленным взором. Ксав под жарким послеполуденным солнцем запрокидывает голову, чтобы попить воды из бутылки. Вот движется его кадык. Он закрывает глаза, выливает остатки воды себе на голову, капли блестят на его обнаженной груди.
О черт, ей правда нужно взять себя в руки. Но как, если с возрастом он стал еще прекраснее - все так же уверен в себе, но не так заносчив, как бывал иногда в юности.
- А в августе будет veraison, - продолжал Ксав.
- Когда виноград меняет цвет.
Он с явным одобрением на нее посмотрел:
- Знаешь, как я его проверяю?
- Пробуешь на вкус?
Не надо было ей этого говорить. Она тут же вспомнила, как он распробовал ее на вкус вчера. Как же ей хотелось, чтобы он сделал это снова - прямо здесь и сейчас под палящим средиземноморским солнцем.
- Ты работаешь каждый день? - спросила она.
- Практически да. И конечно, не жду от тебя того же. Это моя земля. Она часть меня.
Как бы ей хотелось чувствовать себя здесь своей.
- Но если через два месяца ты все еще будешь здесь…
Он что, серьезно в этом сомневается?
- Ты тоже будешь собирать урожай вместе со всеми. Мы собираем его вручную, так меньше риск повредить грозди и можно отобрать лучшие. Даже Ги работает с нами в поле. Мы будем трудиться с рассвета до поздней ночи, и дни будут просто сливаться воедино.
Он говорил так, словно это пытка, но по выражению его лица можно было понять, как дороги для него эти дни.
- Буду ждать с нетерпением, - сказала она.
Он повез ее дальше, показать гренаш и сира.
- А как насчет другого вина, которое я пробовала? Или это был чистый сира?
Он моргнул:
- Имеешь в виду "Clos Quatre"? Это марселан.
- Марселан? - Такого названия сорта винограда она не помнила.
- Это относительно новый сорт, - пояснил он. - Гибрид гренаша и каберне-совиньон.
- Мне понравилось это вино. Мы много его продаем?
- Нет. Оно из моих личных запасов.
Она нахмурилась:
- Личных запасов?
- Оно не с наших виноградников. Наши клиенты любят наше розовое вино и марочное. Но эти вина мы уже много лет делаем, и мне хотелось попробовать что-то новое. Марселан больше выращивают в Лангедоке, и урожайность у него не очень высокая, поэтому я не хотел просить Гарри наполовину финансировать мои эксперименты.
- Так ты покупаешь виноград в Лангедоке?
- Нет, я купил маленький виноградник тут неподалеку года четыре назад.
Четвертый виноградник, так вот почему вино так называется.
Она заметила, что он не предложил показать ей свое частное предприятие, и ее это задело. Вместо этого Ксавьер отвез ее на завод по производству вина, описал процесс, начиная с того, как виноград приходит с полей, и заканчивая розливом готового вина по бутылкам.
Аллегра вела подробные записи на будущее для своего блога.
- Думаю, на сегодня достаточно, - сказал Ксавьер.
- Да. - У нее голова шла кругом от всей этой информации, и ей нужно было время, чтобы ее переварить.
- Вопросы есть?
Она воспользовалась представившейся возможностью:
- Помнишь, ты мне предлагал одолжить машину?
- Зачем тебе машина? - удивился он.
Она собралась с духом. Скорее всего, ее собака много времени будет проводить на этой земле, поэтому надо у него спросить.
- Я хочу взять собаку из приюта.
- Ты серьезно?
Она кивнула.
- Собаку нельзя на целый день оставлять одну, Элли. А здесь будет сбор урожая - самая горячая пора. Тут будет шумно, будет много людей и техники. Эта собака, наверное, достаточно уже натерпелась в жизни, а ты хочешь привести ее сюда? - Он развел руками. - А если ты решишь вернуться обратно в Лондон?
- Я остаюсь, так что это не проблема. - Она вздернула подбородок.
- Подожди до конца урожая. Если ты не передумаешь, я сам отвезу тебя в приют и поручусь за тебя, если понадобится.
Все это справедливо, и все же в горле у нее застрял комок.
- До завтра.
- Завтра суббота. За выходные просто перечитай свои записи, попробуй вина из погреба Гарри, посмотри, сможешь ли определить сорта винограда на вкус.
- Ладно, приятных выходных. - Она сложила свои вещи в компьютерную сумку, села на велосипед и поехала домой, чувствуя, что потеряла часть завоеванного доверия.
Глава 6
Утром в субботу Аллегра начала разбирать кабинет Гарри. Он всегда был аккуратен, так что это было несложно. Хотя у Аллегры комок подступил к горлу, когда она обнаружила, что он сохранил все письма, которые она посылала ему за эти годы.
А еще там были фотографии. Большая коробка. Вот ей восемь лет, четырнадцать, одиннадцать. Восемнадцать, она тут разодета в пух и прах, потому что в тот вечер они куда-то собирались с Ксавом, Ги и его тогдашней подружкой Хелен. А вот старые фотографии - подросток, в котором с трудом можно узнать ее отца. Мальчик - может, это тоже ее отец? И еще люди, которых она совсем не узнавала.
А на самом дне была фотография в обложке, которую явно сделал профессиональный фотограф. Аллегра затаила дыхание, когда увидела на ней жениха и невесту, с улыбкой глядящих в глаза друг другу. Женихом был Гарри, а вот невесту она никогда не видела. Да и отец никогда не говорил ей, что Гарри был женат. Так кто же тогда невеста? И что с ней стало?
Она пошла на кухню сделать себе кофе и наткнулась на Гортензию, которая что-то готовила.
- Bonjour, мадам Бувьер.
- Bonj… - начала Гортензия, потом нахмурилась. - С тобой все в порядке, Аллегра?
- И да, и нет. - Она сморщила нос. - Я только что нашла вот эту свадебную фотографию Гарри. Я и понятия не имела, что Гарри когда-то был женат.
- Это было очень давно. Я тогда и сама еще была ребенком, - сказала Гортензия, чем немало ее удивила. - Они провели здесь медовый месяц, когда моя мать была экономкой.
- Она была француженка? Поэтому Гарри много лет назад уехал из Англии и поселился здесь во Франции?
- Нет, она была англичанкой.
- А что с ней сталось?
- Это очень печальная история. Она умерла при родах.
- О нет… - Аллегра прикрыла рот рукой. Она думала, может, они развелись. Хотя тогда это было не так просто сделать. - Она умерла здесь? Наверное, Гарри нужно было похоронить рядом с ней?
- Ее похоронили в Лондоне. Он переехал сюда после того, как это все случилось. Здесь они были счастливы.
Аллегра прикусила губу:
- Жалко, что я не знала. Я ведь жила в Лондоне. Могла бы носить цветы ей на могилу и следить, чтобы она была всегда прибрана.
- У него была договоренность с флористом из цветочного магазина недалеко от кладбища. Вам придется ее отменить.
Аллегра покачала головой:
- Ни за что. Пусть будет так, как хотел Гарри.
Гортензия одобрительно кивнула.
- Я правда ничего об этом не знала… Я даже не знаю, как ее звали.
- Так же, как тебя, ma chère.
Аллегра изумленно уставилась на нее:
- Меня назвали в ее честь?
- Тебе придется спросить об этом своих родителей.
Проще сказать, чем сделать. Насколько Аллегра знала, Шарль и Эмма Бошам сейчас были на гастролях где-то в России. А она еще в самом раннем детстве усвоила, что родителям нельзя мешать, когда они работают.
Только здесь она чувствовала себя членом семьи. Но ее присутствие, наверное, все время напоминало Гарри о его потере. О жене и ребенке.
- Прошлого не изменишь, - мягко сказала Гортензия, как будто мысли ее прочитала.
- Нет. - Аллегра вздохнула. - Жалко, что я ничего не знала.
После обеда она продолжила разбирать бумаги Гарри. Вот сейчас ей точно не помешала собака, которую она могла бы обнять и которая не стала бы ее судить, а приняла ее такой, какая она есть. Она знала, что может позвонить Джине, но знала она и то, что ей скажет лучшая подруга: "Садись на следующий же рейс и прилетай домой, я встречу тебя в аэропорту".
Это было бы так просто. Но это было бы бегством. А она хотела себе доказать, что у нее получится.
Почему родители никогда ничего не говорили о жене Гарри? Хотя в этом нет ничего удивительного, в их мозгу подолгу не задерживалось ничего, что не имело отношения к музыке. Но вот почему Гарри ей не рассказал?
Ее это задело. Причем сильно.
Аллегра решила пойти прогуляться и поднять себе таким образом настроение, потому что шоколада в доме не было, а у Николь было уже закрыто, так что это единственный способ сейчас получить дозу эндорфинов. Она даже может еще застать закат, если повезет.
Почти неосознанно она направилась к небольшому озеру на границе ее владений, за которой начинались земли Ксавьера. Когда она была подростком, она всегда сюда приходила, чтобы подумать. А еще именно здесь они с Ксавьером впервые занимались любовью в сумерках летнего вечера. Она помнила каждую секунду - какие он ей дарил тогда ощущения, как она смутилась, когда он начал ее раздевать, переживала, что не выдержит сравнения с гламурными красотками, с которыми он встречался до нее, и как потом то изумление, которое она увидела в его глазах, и та нежность, с которой он до нее дотронулся, развеяли все ее страхи.
Как же она его любила.
Десять лет назад. Столько всего изменилось.
Она присела на берегу озера и положила подбородок на колени. Над водой скользили стрекозы, ее печаль стала понемногу рассеиваться.
Потом она почувствовала движение где-то совсем рядом и подняла глаза.
Ксавьер.
Его ей сейчас хотелось видеть меньше всего на свете. Но, учитывая, что озеро было на границе их владений, а она сейчас сидела на его стороне, попросить его уйти она не могла.
- Наблюдаешь за les libellules? - спросил он, махнув рукой на стрекоз.
Она кивнула.
- Ты в порядке?
- Да, - соврала она. Потом вздохнула: - Вообще-то не совсем.
Он присел с ней рядом:
- Что такое?
Она открыла рот, чтобы сказать ему, что это не важно, но слова вырвались из самой глубины ее души.
- Я разбирала вещи Гарри и нашла его свадебную фотографию. Его жену тоже звали Аллегра.
Ксавьер явно удивился:
- И ты ничего об этом не знала?
- Нет… - Она прикусила губу. - Бедный Гарри. Ему, наверное, было так одиноко. Если бы я только знала.
- И что бы ты тогда сделала?
- Я бы вернулась раньше. Теперь я понимаю, почему он не возражал, чтобы я приезжала к нему на лето. Я была ему почти как внучка, потому что своих у него не было. И может, я похожа, ну, не на саму Аллегру, а на… Мои родители такие эгоисты. Отец должен был знать, что Гарри разом потерял жену и ребенка. И он все равно на все лето сбагривал меня ему.
- Необязательно, - мягко сказал Ксавьер. - Гарри, наверное, было лет двадцать пять, когда все это произошло. Твоего отца тогда еще на свете не было.
Аллегра задумалась:
- И все равно он должен был знать семейную историю. И почему он ничего не рассказал мне? А как ты об этом узнал?
Ксавьер пожал плечами:
- Папе было пятнадцать, когда Гарри сюда приехал. Папа слышал разговор родителей о том, что Гарри провел здесь свой медовый месяц и что его жена и ребенок на следующий год умерли в Лондоне. Он вернулся сюда, потому что об этом месте у него сохранились только счастливые воспоминания.
- Это так ужасно, так рано остаться вдовцом, потерять ребенка и любовь всей жизни. А я совсем ничего не знала.
- Он любил тебя и не хотел расстраивать, наверное, поэтому и сохранил это в тайне.
- Если бы я знала, все было бы по-другому, Ксав. Я никогда бы так не уперлась, никогда бы с ним не поссорилась. Я бы вернулась. Знаю, здесь все думают, что я за наследством приехала, но дело не в деньгах. Я просто хотела… - "Вернуться домой".
Этого она сказать не могла.
- Я знаю. - Он придвинулся к ней, обнял ее одной рукой и притянул к себе.
На этот раз в их контакте не было ничего сексуального. Казалось, его сила просто помогает ей найти в себе мужество. А она даже сказать ничего не могла. Ей хотелось выплакать все глаза. Но она не собиралась проявлять слабость и демонстрировать ему, как сильно она в нем сейчас нуждалась.
У Аллегры было такое несчастное выражение лица, что Ксавьер понял - она искренне злится на себя за то, что недостаточно сделала для своего двоюродного дедушки.
- Ты не виновата, - мягко сказал он. - Твоя семья такая же ненормальная, как моя.
- Это твоя-то семья ненормальная? Твои родители всегда тебя поддерживали, а Ги тебя просто обожает.
- Все, проехали, - сказал он.
Не надо ей знать, как развалился брак его родителей. И обо всей этой лжи и обмане. Но он от нее не отстранился. Ясно, что Аллегра очень расстроена, но пытается храбриться изо всех сил. И что ей очень нужно, чтобы ее кто-нибудь утешил. А сейчас сделать это мог только он. Больше никого не было. Гарри умер, родители ее где-то на гастролях, а если бы они и были здесь, свою музыку они бы все равно поставили во главу угла, ну а все ее друзья на противоположной стороне Ла-Манша, в Англии.
Не мог Ксавьер просто оставить ее здесь страдать.
Когда он обнимал ее, казалось, этих десяти лет просто не было. Он помнил другой вечер, когда она вот так же сидела, широко распахнув глаза, уставившись на озеро, и пыталась сдержать слезы. Это было в конце июня. Она тогда переживала за только что сданные выпускные экзамены, хватит ли ей баллов, чтобы поступить в университет. Тем вечером он обнял ее, чтобы утешить, - и в ту самую секунду, когда он ее коснулся, он перестал видеть в ней соседскую девчонку. Он увидел в ней женщину. Ma petite rose Anglaise, так он ее называл.
Он слегка повернул голову, чтобы на нее посмотреть. И тот момент словно повторился. Аллегра смотрела на него, во всем ее облике сквозила неуверенность. Он чувствовал, как напряжено ее тело.
- Такое с нами уже было, - тихо сказал Ксавьер. Десять лет назад он наклонился и поцеловал ее. И то, как она ответила на его поцелуй, напрочь лишило его самообладания. Утешение переросло в страсть, захлестнувшую их обоих с головой.
- Не вини себя. Я тоже там была, - сказала она, безошибочно прочитав написанное у него на лице чувство вины. - Я хотела этого не меньше, чем ты.
- Это был твой первый раз.
Она кивнула:
- И ты все сделал, чтобы первый раз у меня был хороший.
Он горько улыбнулся:
- Тебе необязательно мне льстить, Элли.
- А я и не льщу. - Она улыбнулась ему в ответ. - Я, наверное, сильно выводила тебя из себя, когда была ребенком. Все время вокруг тебя ошивалась, мешала тебе проводить время с подружками, надоедала.
- Тем вечером, - сказал он, - в моих глазах ты была не надоедливым ребенком, а женщиной. - И тем летом он очень сильно в нее влюбился. - У тебя все такие же удивительные глаза. Зовущие и темные, как озеро в Иссарле.
Позже тем летом он отвез ее на это озеро в глубоком кратере вулкана, где вода была самого глубокого синего оттенка, какой он только видел в жизни. И они занимались любовью среди полевых цветов. Это воспоминание было так свежо в его памяти, словно все случилось вчера. И сейчас запах полевых цветов как будто вернул его на десять лет назад. Ее мягкая кожа. Ее тепло. И как с ней он чувствовал себя другим человеком. Казалось, он мог завоевать весь мир.
- У тебя тоже удивительные глаза. Ты всегда мне напоминал предводителя пиратов. - Аллегра улыбнулась. - И сейчас напоминаешь. Особенно с такой стрижкой. - Она потянулась рукой, дотронулась до его щеки, кончиками пальцев легко провела по его щетине.
- Осторожно, Элли, - предупредил Ксавьер.
Когда она не убрала руку, он повернулся и прижался губами к ее ладони. Не в силах сдержаться, он обхватил ее руку своей. Какая у нее мягкая кожа. Он по очереди поцеловал кончики ее пальцев, потом проложил дорожку из мельчайших поцелуев вниз к запястью, ощущая ее учащенный пульс. И все его чувства заполнял легкий цветочный аромат ее духов.
О черт, такое уже было вчера. И закончилось плачевно.
Ему нужно перестать. Сейчас же.
Но он не мог. И когда он нагнулся и мягко подтолкнул Аллегру вниз на мягкую траву, это было так естественно, словно бы так и должно быть. Словно бы не было этих десяти лет. Теперь, как и тогда, она доверчиво смотрела на него своими огромными глазами. Зрачки у нее были расширены, значит, на нее все это действовало так же, как и на него. Она хотела его не меньше, чем он ее.
Он опирался о землю по обе стороны от нее осторожно, так, чтобы не сдавить ее весом своего тела. Но сейчас ему просто необходимо было ее поцеловать. По-настоящему. Хоть разум и твердил Ксавьеру, что нельзя им этого делать, что он обещал Аллегре, что не будет ее больше целовать, и вот теперь нарушает слово.
Ну разве можно вести себя столь бесчестно?
И тут ее руки скользнули под его выправленную рубашку, и ногти впились ему в спину.
И Ксавьер полностью потерял над собой контроль. Он наклонил голову и прижался ртом к губам Аллегры. Ее губы приоткрылись, их поцелуй стал глубже, он просунул язык ей в рот, касаясь им ее языка. Рот у нее был теплый и сладкий, она все ближе притягивала его к себе, вжимаясь пальцами ему в спину. На вкус она была как само лето, и у него от этого голова пошла кругом.
Когда он в последний раз так кого-то хотел? Он не помнил, и ему было все равно. Он мог думать только об Аллегре и о том, что она отвечает на его поцелуи.
Она откинула голову назад, обнажив горло, и он покрыл его горячими, жаркими поцелуями, опускаясь вниз по шее, выводя языком круги на ее коже.
Она едва слышно застонала от желания, такой тихий звук, но для него он был как эффект разорвавшейся бомбы.
Ксавьер тут же пришел в себя.
Мучимый чувством вины, раздраженный и расстроенный, он отстранился от нее и сел.
- Извини. Этого не должно было случиться. Это было…
Сумасшествие. Безумие. Неотразимо и прекрасно, и он хотел это повторить, только с логическим завершением, в котором она будет обнаженная в его постели.