- Теперь он - лорд Садли, если тебе угодно. Ты ведь знаешь, что первое, что сделал мой брат, став королем, - это возвысил своего дорогого дядюшку. Так что он теперь не просто сэр Томас Сеймур, а милорд Садли. Мой брат, моя дерзкая Кэт, так же как и ты, очень любит этого обаятельного мужчину!
- Да, но ведь новые титулы получили и все другие члены Совета, правда? Лорд Хертфорд стал герцогом Сомерсетом, а сэр Томас Райотесли - милордом Саусхемптоном.
- Да, но у господина Райотесли отобрали его печать, а Томас Сеймур по-прежнему пользуется любовью моего брата и получил новые земли и титул.
- И сестра короля, конечно, любит этого человека не меньше, чем ее брат?
Кэт Эшли была прирожденной сплетницей - она обожала перемывать косточки другим людям, она живо интересовалась делами окружавших ее людей и была любопытна сверх всякой меры, хотя и из добрых побуждений. Ей не терпелось узнать, не произошло ли чего-нибудь интересного, чтобы поахать или поохать, и если таких событий не было, то она всегда была готова слегка подстегнуть их. Но самым главным на земле для нее было благополучие ее маленькой принцессы. Елизавета это знала, и поскольку одним из ее величайших желаний было пользоваться любовью и восхищением тех, кто ее окружал, то она всегда была очень преданна и внимательна к Кэт Эшли.
- Да что ты! - воскликнула принцесса. - Разве это не глупо - любить человека, за которого не можешь выйти замуж?
- Конечно глупо! - вскричала Кэт. - Ведь стоит только слегка намекнуть ему, что он тебе нравится, как ему не будет удержу.
И они вместе рассмеялись.
- Совет никогда не даст согласия на этот брак, правда, Кэт? - задумчиво спросила Елизавета.
- Правда.
- Они теперь не спускают с меня глаз, Кэт. Надо вести себя очень осторожно. Как ты думаешь?
- С предельной осторожностью, моя милая леди.
- Кэт Эшли, как ты думаешь, стану ли я когда-нибудь королевой?
Кэт на мгновение задумалась. Она положила руки на плечи девочки и внимательно посмотрела в ее бледное лицо, сначала в глаза, взгляд которых бывал то серьезным, то кокетливым, а потом на рот, который манил и обещал и в то же время запрещал.
- О, моя дорогая госпожа, моя дорогая госпожа, молю вас, будьте осторожны.
- Это тебе надо быть осторожной, Кэт. Ты сплетничаешь направо и налево. Теперь ты должна придержать свой язычок. Мой бедный брат...
моя бедная сестра! Кэт, подумай о них. Они ведь так слабы здоровьем... а за ними иду я.
Кэт упала на колени и взяла свою подопечную за руку. Она поцеловала ее и, подняв глаза к лицу Елизаветы, произнесла:
- Боже, храни королеву!
Они обе рассмеялись, украдкой глянув через плечо.
"Как она похожа на мать! - снова подумала Кэт и крепко обняла Елизавету, словно пытаясь защитить ее. - Сохрани ее Бог, - молилась она. - Береги ее. Она еще так юна... так юна".
Впрочем, она умна и хитра, временами эту хитрость можно было прочитать у нее па лице; позже она научится скрывать ее. Но она еще так юна. "Береги ее, пока она не вырастет и не научится сама беречь себя", - продолжала молиться Кэт, а потом подумала: "Я ведь ей не подмога, я столь же неосторожна, как и она".
Елизавета отодвинулась от гувернантки и задумалась, понимая, что если она хочет стать королевой, то надо отказаться от Томаса.
"Не стоит за нее бояться, - решила Кэт Эшли. - Эта девочка сумеет избежать опасности. Я не встречала еще такого разумного ребенка. Ее брат знает много, но принцесса умнее его. Леди Джейн Грей, которая училась вместе с ними, тоже очень много знает - это очень умная троица. Но Джейн и Эдуард любят знание ради знания, а Елизавета - за то, что оно может ей дать".
Похоже, она с младых лет готовила себя к великому поприщу. Она превосходила Джейн и Эдуарда по всем предметам, она серьезно изучала латынь, свободно говорила на французском, испанском, фламандском и итальянском языках, прилагая все усилия, чтобы освоить их, поскольку знала, что они ей пригодятся. Подобно Джейн и Эдуарду и подобно многим образованным детям, она писала стихи; но если другим детям это занятие доставляло удовольствие и они уделяли ему много времени, то Елизавета занималась стихосложением только для того, чтобы показать, что она ни в чем не отстает от них. Самое большое удовольствие доставляло ей изучение истории, и не только своей страны, но и других. Ей хотелось знать, как действовали короли и правительства в прошлые времена, и к каким результатам приводили их действия. Так что большую часть своего времени она уделяла изучению истории и в совершенстве овладела иностранными языками, чтобы читать исторические книги, написанные на этих языках. Она всегда помнила, что готовит себя в правители государства. Поэтому казалось странным, что девочка, поставившая перед собой в столь раннем возрасте такую великую цель, могла быть в то же самое время столь легкомысленной.
Но Елизавета была дочерью своего отца, который, занимаясь большой государственной политикой, не мог ослабить своей тяги к удовольствиям.
Кэт Эшли, восхищаясь необычным умом своей госпожи, дрожала от страха за нее.
- Кэт, дорогая, - неожиданно сказала Елизавета. - Оставь меня. Мне надо написать письмо.
- Кому... адмиралу?
- Это тебя не касается.
- Нет, касается. Очень даже касается. Будьте осторожны, моя милая.
- Непременно.
- Не забудьте...
- Я ничего не забываю. А теперь уходи. Да поскорее, я говорю.
Кэт Эшли направилась к двери, но, дойдя до нее, остановилась и умоляюще посмотрела на принцессу.
- Да, Кэт, - сказала Елизавета, - не забудь. Завтра мы едем в Челси, к моей мачехе. Мы должны все подготовить.
- Я все помню. Я тоже ничего не забываю, миледи.
- Ну, тогда иди и дай мне написать письмо, - произнесла Елизавета повелительным тоном, который она время от времени пускала в ход и который всегда означал, что игры закончены.
Она поняла, что надо сделать. Решение подсказала ей Кэт, упав перед ней на колени и то ли в шутку, то ли всерьез воскликнув: "Боже, храни королеву!"
В эту самую минуту Елизавета решилась.
Она не хотела потерять то, чего ей хотелось больше всего на свете.
"Не буду больше о нем думать, - сказала она себе. - Я не должна о нем думать. Ведь какие ходят о нем слухи? Он - дамский угодник, у него полным-полно любовниц, не стоит об этом забывать. Если бы я была простолюдинкой - тогда другое дело". Тут она громко рассмеялась, ибо ей в голову пришла мысль - если бы она была простого происхождения, то Томас, вероятно, и не взглянул бы в ее сторону. Впрочем, нет, он желал ее не только потому, что она была третьей в очереди на престол. Даже если бы она была простой служанкой, он все равно домогался бы ее, хотя бы для того, чтобы затащить в постель.
Елизавета взяла перо. "От принцессы Елизаветы - лорду-верховному адмиралу?".
Она писала уверенно, начав с выражения благодарности за его письмо.
"...но, - продолжала Елизавета, - я еще не достигла возраста, когда можно думать о браке, да у меня и нет никакого желания выходить замуж. И мне бы никогда не пришло в голову, что со мной заговорят об этом в ту пору, когда я должна была бы предаваться слезам по случаю смерти моего отца, короля..."
И когда она писала эти слова, ее сжатый рот был удивительно похож на рот отца.
Принцесса подняла голову и некоторое время сидела, глядя прямо перед собой и думая, но не об умершем короле, а о том, как обаятелен Сеймур.
Рот ее смягчился. Королева, напомнила она себе, сможет выбрать себе мужа по своему желанию. Королева не позволит, чтобы этот вопрос решался Советом министров.
Томас всегда будет при ней. Она вспомнила, как он приезжал к ней, и представила себе те мгновения, когда он, под тем или иным предлогом, прикасался к ней.
Эти воспоминания взволновали Елизавету, но еще больше взволновало ее воспоминание о словах Кэт: "Боже, храни королеву!"
* * *
Томаса Сеймура, нового лорда Садли, рассердило письмо принцессы.
Ему нужна была жена, а женой он хотел видеть Елизавету, но, раз она не хочет его, он найдет себе другую. Он мог любить нескольких женщин сразу, и нежная, по-матерински заботливая Катарина, ставшая теперь очень богатой и кое-что значившая и делах государства, станет неплохой заменой этой колючей принцессе.
Он, как и Елизавета, понимал, что, если бы она приняла его предложение, они оба оказались бы в смертельной опасности. Он был готов пойти на этот риск, но раз принцесса отказала ему, то какой смысл оставаться в холостяках? Принцессе было всего тринадцать лет; она еще может стать его женой, ибо кто знает, что готовит нам будущее?
В любом случае тон ее письма задел Томаса, и спустя несколько дней после получения его он отправился в Челси, куда переселилась вдовствующая королева. Юная принцесса, вверенная ее попечению, теперь жила с ней. Ситуация была очень пикантной - обе женщины, на которых хотел жениться адмирал, - королева и принцесса - жили теперь под одной крышей.
Но он поехал, чтобы увидеться со вдовствующей королевой.
После смерти короля не прошло еще и месяца, а на деревенские сады, мимо которых он проезжал, уже падали первые снежинки, и вдоль реки багровели пунцовые цветы белокопытника.
В Челси Катарина жила во дворце Дормер (который Генрих построил, захватив поместье Челси), сады которого сбегали к самой Темзе. Томас подъехал ко дворцу по единственной дороге, шедшей через деревню и петлявшей между полями. Он пересек реку по мосту Блэнделс, который днем на фоне кустов, покрытых инеем, был очень красив, но зато весьма опасен ночью, поскольку поблизости водилось очень много воров, которые так часто завершали грабеж убийством, что мост получил прозвище Кровавый. Лорд Садли перевел взгляд с невысоких 6ашенок дворца на длинные узкие окна, и его глаза вспыхнули от возбуждения, ибо ему показалось, что он заметил в одном из них рыжую головку.
Он подумал: "Не слишком ли холодно для того, чтобы прогуляться с Катариной по саду, в котором много красивых лужаек и миниатюрных прудов с рыбой?"
Катарина приняла его довольно прохладно, поскольку в комнате находилось несколько ее фрейлин.
Как же она была хороша! Она носила вдовий чепец и одеяние, отороченное соболями, с таким видом, как будто испытывала огромное облегчение, впрочем, так оно и было. Катарина не могла скрыть от него своих чувств, и он был рад, когда она отпустила своих дам, и они остались вдвоем.
Томас взял ее руки в свои.
- Наконец-то! - сказал он.
- Томас! Как я скучала без тебя! Но не слишком ли рано ты пришел?
- Да, я явился до неприличия рано! - ответил он, смеясь.
Он знал, что Катарина хочет, чтобы он ее обнял, - а разве он мог отказать ей? Он никогда не отказывал женщинам в таких вещах.
- Томас!.. Вдруг нас кто-нибудь увидит?
- Да, мой братец Сомерсет имеет своих шпионов повсюду. Запомни, он теперь Сомерсет, а не просто Хертфорд.
- Да и ты теперь не просто сэр Томас.
Он поклонился:
- Лорд Садли, к вашим услугам.
- Нет, просто Томас... для меня ты всегда - мой дорогой Томас.
- Эх, Катарина, как я боялся за тебя все эти годы.
- А мне казалось, что ты меня совсем не замечал. Как сильно я страдала от этого!
- Зато как сильно пострадали бы мы оба, если бы я смотрел на тебя, и выдал свое отношение к тебе!
- Ты оказался мудрее меня, Томас, а я была такой глупой.
- Теперь ты понимаешь, как сильно я люблю тебя. Я даже стал мудрым ради тебя.
- Я так счастлива, что ты пришел!
- А когда же ты, Катарина, моя милая Катарина, сделаешь счастливым и меня?
Как всегда, он поддался течению своих чувств. Этой своей импульсивности он был обязан и своими победами на море. Томас Сеймур так твердо перил в свою судьбу, что совсем позабыл о том, что пять дней назад просил Елизавету стать его женой; теперь ему казалось, что он всегда любил Катарину, что все эти опасные годы он намеренно заставлял себя думать о других, чтобы не погубить ее.
Елизавета, совсем дитя! Это была милая шутка, веселая игра. Правда, очень возбуждающая игра! Но разве он мог жениться на принцессе без согласия Совета? Кроме того, она еще совсем ребенок, а Катарина - нежная, любящая женщина, которая так искренне и преданно любит его.
Томас решительно обнял ее - он любил изображать грубого пирата. Такая манера обращаться с женщинами обычно приводила к успеху, поскольку они чувствовали, что под напускной грубостью скрывается нежность. Он - сильный мужчина, способный сокрушить врага, но он сдерживает свою силу, боясь сделать больно любимой женщине!
Катарина была королевой; и, перечисляя для себя ее привлекательные стороны, он никогда не забывал об этом. Не только ее мягкий характер, ее восхищение им, ее очаровательная маленькая фигурка - не очень пышная, но такая милая и приятная, - делали Катарину привлекательной для него, но и ее земли, ее доходы и ее влияние. Король любил своего дядюшку, но мачеху свою он просто боготворил. Вдвоем с Катариной они смогут прекрасно руководить им. Ее богатства, влияние и очарование делали Катарину неотразимой для Томаса.
- Дорогая моя, - сказал он. - Так когда же?
- Когда?! - вскричала Катарина. - Но ведь не прошло еще и месяца со дня смерти короля!
- Подумаешь! Зачем тянуть?
- Любовь моя, ты должен... подождать немного... из соображений приличия, ради соблюдения этикета.
Но он снова обнял ее.
- Неужели ты думаешь, что я способен соблюдать этикет, когда в моем сердце бушует огонь? Нет! Нет! Я уже однажды потерял тебя. Неужели ты думаешь, что я смогу допустить, чтобы ты снова ускользнула от меня?
- Нет, мой дорогой, наберись терпения.
- Терпение и любовь, дорогая Кейт, плохие товарищи.
- А что скажут обо мне, когда узнают, что я вышла замуж... когда после смерти моего мужа не прошло еще и месяца?
- Я заткну рот любому, кто осмелится плохо говорить о тебе, Кейт... будь то простолюдин или аристократ. Сними этот чепец.
- Я боюсь.
- Тогда я сам его сниму.
И он сорвал с ее головы вдовий чепец и бросил его на пол.
Катарина взглянула на Томаса и громко рассмеялась. Когда она заговорила, в ее голосе послышались прежние истерические нотки.
- Вот и пришел конец... конец моим страхам. О, Томас, если бы ты знал, как я боялась. Всякий раз, когда я слышала за дверью шаги, я думала, что это пришли за мной.
- Милая моя Кейт, дорогая моя Кейт, теперь тебя никто не тронет, ибо твой Томас будет защищать тебя... до конца наших дней.
- Это замечательно, мой милый. Мне кажется, я умру от счастья.
- Умрешь?! Ну уж нет! Забудь о смерти, Кейт. Мы скоро поженимся... на этой неделе.
- А теперь давай поговорим серьезно.
- Я никогда еще не был таким серьезным. Отсрочки я не потерплю.
Он поднял ее на руки, а она, смеясь, умоляла поставить ее на место.
- Если нас увидят, то я не знаю, что о нас скажут или что нам сделают.
Но Томас не хотел отпускать ее. Он уселся на табурет и прижал ее к себе.
- Никто нам ничего не сделает, Кейт. Не посмеет сделать.
Ему очень хотелось расписать ей все преимущества их брака, объяснить, что они будут вить из юного короля веревки, но он понимал, что в такую минуту лучше говорить о любви, и ни о чем другом. Как государственный муж он часто совершал необдуманные поступки, но богатый опыт сделал его превосходным любовником; кроме того, о любви, которая связывала их, было очень приятно говорить.
- Я ужасно нетерпелив, Кейт.
- Когда дело касается тебя, то я тоже ужасно нетерпелива. Но, Томас, я еще не готова к новому замужеству. Мне до сих пор снятся кошмары.
- Когда я буду рядом с тобой, ты сразу о них забудешь.
- Мне снится...
- Забудь об этом. Давай лучше поговорим о других вещах... о том, когда мы поженимся.
- Мы сможем пожениться не раньше мая.
- Мая! Ждать целых три месяца!
- Но раньше никак нельзя.
- Почему нельзя, если я того хочу?
- Мой дорогой...
Но Томас заткнул ей рот поцелуем, лихорадочно обдумывая сложившееся положение.
- Тогда поженимся тайно, - прошептал он ей. на ухо.
У Катарины перехватило дыхание.
- Нет. Нет. Это очень опасно.
- Ну хорошо, пусть будет май. В мае мы обвенчаемся, - продолжал Томас. - Но я буду приходить к тебе. Я буду приходить ночью.
- Нет, Томас. Но он настаивал:
- Не нет, а да.
- Ты будешь приезжать в Челси ночью? Нет, Томас, я тебе запрещаю.
- Но когда я обнимаю тебя, я запрещаю тебе говорить мне "нет"!
- Ты поедешь по полям... по Кровавому мосту?
- Почему бы и нет?
- Ночью! Это страшно опасно.
- Значит, ты думаешь, что я не смогу постоять за себя?
- Я знаю, что ты самый храбрый, самый сильный...
- Да, - сказал он. - Я буду приезжать. Ибо я не могу ждать до мая.
- Нет-нет, не приезжай.
- Буду приезжать! - вскричал он, рассмеявшись, и Катарина не сдержалась и рассмеялась вместе с ним.
Никогда еще она не была так счастлива. Ее вдовий чепец валялся на полу - это означало, что она теперь свободна. Она знала, что ни в чем не сможет отказать Томасу, ибо без него ей не было счастья.
И когда Томас возвращался домой из дворца Дормер, он был обручен - хотя и тайно - со вдовой короля, умершего меньше месяца назад.
У одного из окон дворца стояла принцесса Елизавета и смотрела ему вслед. Она откинула назад волосы и украдкой улыбнулась.