- Нет.
- Значит, сексом ты занимаешься исключительно для разрядки?
Чем дольше Эдуардо смотрел на нее, тем сильнее разгорался огонь в его глазах.
- Это единственная причина, по которой я занимаюсь сексом. - Он сделал паузу, не спуская с нее глаз. - А ты?
Белла почувствовала, как мелкая дрожь охватывает все ее тело. Она трепетала от желания, ощущая его каждой клеточкой. Белла положила ногу на ногу, отчего на нее нахлынули порочные мысли. Ей показалось, что Эдуардо добирается до самой ее женской сути. Он ласкал ее своим взглядом, мысленно занимался с ней любовью. Она читала это на его лице. Об этом говорили изгиб чувственных губ и слегка прикрытые глаза, изучающие ее губы.
Белла ощущала этот мысленный поцелуй, словно Эдуардо действительно нагнулся к ней, и их губы встретились. Губы Беллы пересохли, грудь набухла и стала чувствительной, а в трусиках появилась влага. Знает ли он, какую власть имеет над ней?
Ну конечно знает.
- Ты не ответила на мой вопрос.
Белла почувствовала, как румянец вновь заливает ее щеки:
- Потому что это не твое дело.
- Ты первая спросила, - заметил Эдуардо. - Я ответил честно и жду от тебя того же.
Она поджала губы:
- Секс является важной частью близких отношений. Это шанс воссоединиться на физическом и эмоциональном уровне. Секс делает связь между любящими людьми еще крепче.
- Звучит так, будто ты цитируешь учебник. - Уголки его губ все еще были вздернуты в усмешке. - Так как насчет честности? Скажи мне, что ты на самом деле думаешь?
Румянец на щеках Беллы стал почти бордовым, ей было жарко. Обжигающе жарко. Она никогда ни с кем об этом не говорила, даже со своими подружками.
Секс был той стороной жизни, с которой у нее еще не все ладилось. Белле не нравилось собственное тело, и почти все время, занимаясь сексом, она беспокоилась, не заметен ли целлюлит на ее бедрах и не сравнивает ли партнер ее грудь с грудью другой женщины.
Что касается наслаждения, это тоже был сложный вопрос. Белла никогда не испытывала оргазм, не могла расслабиться и постоянно сдерживала себя.
Вот почему Джулиан стал для нее глотком свежего воздуха. Он не давил на нее и не требовал секса. Он утверждал, что у него не было секса и не будет, пока он не женится. Джулиан дал обет и собирался следовать ему. Белла нашла это таким милым, таким очаровательным, что решила: он станет для нее идеальным мужем.
- Думаю, к сексу все относятся по-своему, - наконец сказала она. - То, что хорошо для одного, может быть не совсем хорошо для другого. Главное - чувствовать себя комфортно, чтобы полнее выразиться… сексуально.
- Откуда же ты знаешь, что с Джулианом тебе будет комфортно?
Белла взяла бокал - просто для того, чтобы занять чем-то руки.
- Я не сомневаюсь, что он всегда будет относиться ко мне с должным уважением. Джулиан считает, что секс это дар божий, а не удовлетворение собственных нужд.
Эдуардо фыркнул:
- Ты имеешь в виду, что перед тем, как постелить супружеское ложе в брачную ночь, он помолится?
Белла устало на него посмотрела:
- Ты безбожник.
- А ты маленькая дура, - парировал он. - Ты даже представления не имеешь, во что ввязываешься. А что, если он не тот, за кого себя выдает? Может, это его целомудрие - всего лишь уловка, чтобы заполучить твои деньги?
- Ради бога!
- Правда, Белла. - Его взгляд внезапно стал серьезным. - Ты одна из самых богатых женщин Британии. Неудивительно, что мужчины толпятся у твоего порога.
Белла пригвоздила его к стулу ледяным взглядом:
- А тебе не приходило в голову, что они поступают так из-за моей ослепительной красоты и яркой индивидуальности?
Эдуардо открыл рот, собираясь что-то сказать, но тут же закрыл. Он глубоко вздохнул и убрал со лба прядь волос.
- Твоя красота и яркая личность не подвергаются сомнениям, однако тебе следует быть более объективной.
Белла уселась поудобнее.
- И это говорит человек, который все измеряет чеками и финансовыми отчетами. - Она закатила глаза. - Неужели ты никогда не совершаешь неожиданных, спонтанных поступков?
Эдуардо пристально посмотрел на нее:
- Принимать решения, ни на чем не основываясь, я не желаю. Представление о ком-либо может быть затуманено увлеченностью. Чем сильнее увлеченность, тем сложнее увидеть, каков на самом деле тот или иной человек.
- Когда ты стал таким циничным? - спросила Белла.
Эдуардо внимательно посмотрел на свой бокал:
- Я таким родился.
- Я тебе не верю.
Он посмотрел ей в глаза все с той же полуулыбкой:
- Все пытаешься спасти мою грешную душу, Белла? Я думал, ты давно сдалась.
- Ты кому-нибудь рассказывал о своем детстве? Откуда ты? - не унималась она.
Его лицо превратилось в каменную маску.
- Нечего рассказывать.
- У тебя должны были быть родители. Мать, по крайней мере. Кто она?
- Белла, оставь.
- Ты должен хоть что-то помнить о своем детстве, - давила на него Белла. - Забыть абсолютно все невозможно. Ты же не родился подростком, имеющим проблемы с законом.
Эдуардо недовольно фыркнул и потянулся за бокалом.
- Я почти не помню свое детство.
Белла наблюдала, как его адамово яблоко ходит вверх-вниз. Несмотря на маску, которую надел Эдуардо, в том, как он глотал вино, ощущалась какая-то злость и еще что-то. Она пока не могла разобрать, что это.
- Расскажи, что помнишь.
Повисла мертвая тишина, воздух стал таким плотным, что казалось, потолок медленно опускается и кислорода становится все меньше.
Белла продолжала рассматривать лицо Эдуардо. Маска исчезла всего на секунду, однако она успела разглядеть бьющуюся на виске вену. Морщинки вокруг рта стали глубже, словно он пытался сдержать некую эмоцию, похороненную глубоко внутри. Ноздри Эдуардо раздувались при каждом выдохе. Она заметила, как он сжал бокал в руке - так сильно, что костяшки пальцев побелели.
- Почему тебя выгоняли из всех приемных семей?
Их взгляды встретились. Его глаза потемнели, а где-то в их глубине вспыхивали искорки, от которых у Беллы подгибались колени.
- С чего ты взяла, что меня выгоняли? - спросил он с улыбкой, больше похожей на оскал. - Я был бунтарем. Изгоем. Испорченным до мозга костей. Не заслуживающим прощения.
От этих слов у Беллы пересохло во рту. Настроение Эдуардо пугало ее, но она была полна решимости узнать о нем как можно больше. Его загадочная натура вызывала у нее неподдельный интерес. Белла всегда находила его сдержанную и отстраненную манеру поведения неотразимой.
- Что случилось с твоими родителями?
- Они умерли, - сказал он так, будто это ничего для него не значило. На его лице не мелькнуло ни одной эмоции. Не было даже намека на эмоцию. Это по-прежнему была каменная, ничего не выражающая, непроницаемая маска.
- Значит, ты сирота? - предположила Белла.
- Значит, да, - усмехнулся Эдуардо, одним глотком осушив бокал. - Сирота.
- Сколько тебе было лет, когда они умерли?
Казалось, прошел целый год, прежде чем он ответил. Каждая секунда затянувшейся паузы была невыносимо долгой. Это была немая борьба, но, как подозревала Белла, не между ней и Эдуардо. Два разных человека боролись в нем: одиночка, которому никто не был нужен, и человек под маской, который втайне нуждался в близком друге.
- Я не помню отца, - произнес Эдуардо все с тем же равнодушным выражением.
- Он умер, когда ты был совсем маленьким? - не отставала Белла.
- Да. - Его лицо не выражало абсолютно ничего. Ни намека на печаль или на сожаление о потере.
Белла подождала пару минут перед тем, как спросить:
- Что с ним случилось?
Сначала она подумала, что ответа не последует. Пауза тянулась и тянулась, и казалось, ничто уже не нарушит тишину.
- Он ехал на мотоцикле и попал в аварию, - наконец ответил Эдуардо. - На нем не было шлема. Хотел покрасоваться.
Белла не отступала:
- А твоя мать?
Его губы едва заметно дрогнули.
- Мне было пять лет. - Он отпил глоток вина, опустил глаза и стал крутить бокал в руках, сосредоточенно рассматривая жидкость, плещущую о стекло.
- Что с ней случилось?
- Она умерла.
- Как?
Снова наступила мертвая тишина.
- Самоубийство.
Белла открыла рот. Ей не хватало воздуха.
- Это ужасно!
Эдуардо равнодушно пожал плечами.
- Все равно после смерти отца она и не жила толком. - Он запрокинул голову и опять разом осушил бокал, а затем с глухим стуком поставил его на стол.
Белла нахмурилась, представив Эдуардо маленьким одиноким мальчиком-сиротой. Она была подавлена, когда ушла ее мать, но, по крайней мере, Клодия жива. Как он справился с потерей матери в таком юном возрасте?
- Твой отец был итальянцем?
- Ага.
- А мать?
- Англичанкой. Она познакомилась с моим отцом в командировке в Италии.
- А кто о тебе заботился, когда она умерла?
Эдуардо бросил салфетку на тарелку и отодвинулся от стола. Все его эмоции скрывались под бесстрастной маской, словно комната за запертой дверью.
- Надо выгулять Фергуса, - заявил он.
На лбу Беллы проступили морщинки, пока она наблюдала, как он выходит из комнаты. Эдуардо только что рассказал ей то, чем, она была уверена, он не делился с ее отцом. Отец говорил, что Эдуардо постоянно отказывался обсуждать свое детство, и он на него не давил. Как и отец, Белла считала, что Эдуардо стыдится своего происхождения, учитывая, насколько оно отличается от ее родословной. Эдуардо провел юность, бунтуя против тех людей, которые больше всего хотели ему помочь. И в разговоре с ней он использовал именно те слова, которыми его могли охарактеризовать органы опеки: бунтарь, изгой, испорченный до мозга костей, не заслуживающий прощения. Был ли он таким? Почему он перестал доверять людям? Почему стал закрытой книгой?
И почему, черт возьми, ее это волнует?
Эдуардо - ее враг.
Он ненавидит ее так же, как и она его.
Белла поджала губы, посмотрев на стул, на котором только что сидел Эдуардо. Ее не должно волновать, что с ним случилось. Он всегда был грубым и неприветливым. Он, совершенно очевидно, втерся в доверие к ее отцу и получил контроль над ней самой. С тех пор как она появилась здесь - к слову сказать, в своем доме, - он издевался и насмехался над ней. Эдуардо угрожал расстроить ее свадебные планы. Он был помехой, кирпичной стеной, которую ей надо было либо преодолеть, либо сломать.
Но почему же ее волнует его прошлое?..
Глава 4
Эдуардо терпеливо ждал, пока Фергус обнюхивал каждое дерево и каждый куст в саду. Уже показалась луна, и она смотрела на мужчину и пса, словно мудрое молчаливое око. Воздух в саду был прохладным и свежим, а запах влажной земли казался тонизирующим благовонием.
Он прочистил Эдуардо голову.
Вернул в реальность.
Напомнил, как далек он сейчас от прежней жизни, жизни, в которой он ничего не контролировал. В которой не было надежды, только боль и бесконечное страдание.
Хавертон был единственным местом, которое Эдуардо считал своим домом. Точнее, единственным местом, которое он хотел называть своим домом.
Эдуардо сжал кулаки, но через мгновение медленно разжал. Прошлое осталось в прошлом, и нельзя допустить, чтобы Белла лезла ему в душу, играя его сердцем, покрытым шрамами, которые никому не следовало видеть. Шрамы на теле были лишь царапиной по сравнению со скрытыми шрамами. Эдуардо не выносил жалость. Он терпеть не мог праздное людское любопытство и интерес к тому, что он изо всех сих старался забыть. Эдуардо не хотел быть жертвой и не желал тратить время на людей, строивших из себя жертв.
Он был борцом.
Он не позволит своему прошлому бросить тень на будущее. Он всем доказал, что они ошибались на его счет. Он сделал себя сам, воспользовавшись каждым шансом, который давал ему Годфри Хавертон. Эдуардо получил образование. Он разбогател. Он имел все, о чем только мог мечтать, когда был забитым маленьким мальчиком, уворачивающимся от пьяных кулаков жестокого отчима-садиста. Мечтая о будущем, он забывал то, что когда-то с ним происходило. Эдуардо представлял себе дорогие автомобили, огромные угодья, загородный дом, красивую женщину и дизайнерскую одежду.
Он осуществил свою мечту.
Хавертон принадлежал ему: каждое поле и пастбище, каждый холм и каждая кочка, озеро, леса и, самое главное, особняк, его королевская резиденция, символизирующая, что прошлое осталось далеко позади.
Никто не сможет отобрать у него Хавертон. Никто не сможет выкинуть его на улицу в холодную и промозглую погоду. Никто не сможет оставить его без крыши над головой.
В детстве Эдуардо мечтал о доме, который стал бы его крепостью, его замком, его тылом. Его настоящим домом.
Годфри знал, как много усадьба значит для Эдуардо: впервые в жизни здесь он почувствовал себя в безопасности, пустил корни и познал дружбу и понимание. В стенах этого дома он научился всему. Незадолго до приезда в Хавертон Эдуардо почти сдался и махнул на себя рукой. Но Годфри, с его терпеливой и спокойной манерой общения, разбудил в нем что-то. Он не давил на Эдуардо, не шантажировал, не принуждал, он просто взрастил в мальчишке ростки надежды, которые в конце концов превратились в уверенность, что жизнь можно изменить, что можно стать кем-то большим, чем жертвой обстоятельств и жестокости.
Эдуардо Силвери больше не был забитым брошенным мальчиком, который никого не любил, и которого не любил никто, не был зацикленным на своих обидах подростком, бунтующим против целого мира.
Ему не был нужен никто, кроме его самого, он был самодостаточен. Ему не требовались узы и обязательства, которые другие считают неотъемлемой частью жизни. Эдуардо никогда не видел брак и семью в своей картине идеального будущего. Жизнь слишком переменчива. Что, если с ним случится то же, что с его отцом, а жена и ребенок останутся совсем одни и станут легкой добычей для грубых и бессовестных грабителей, которые готовы на все ради денег на выпивку и наркотики?
Нет. Ему было хорошо и одному.
Когда Эдуардо вернулся, он застал Беллу за складыванием посуды в посудомоечную машину. Он не ожидал увидеть такую домашнюю картинку. Живя здесь, Белла палец о палец не ударила. У нее была целая команда прислуги, выполнявшая по одному щелчку любой каприз девчонки. Эдуардо всегда считал, что Годфри был слишком мягок с ней: Белла никогда не работала, все ей подносилось на блюдечке с голубой каемочкой и гербом Хавертонов. Будучи совсем крошкой, она уже расхаживала по усадьбе, раздавая приказы направо и налево. Но, даже повзрослев, Белла не задумывалась о тех жертвах, которые принес Годфри, чтобы обеспечить ей будущее. Ее не было рядом, когда отец сделал свой последний вздох.
Когда Годфри умирал, рядом с ним был Эдуардо.
Он держал его трясущуюся руку, когда жизнь покидала худое, изможденное старостью тело.
Он закрыл глаза Годфри Хавертона.
Он оплакивал уход единственного на планете человека, который верил в него. У смертного одра старика Эдуардо поклялся сделать все, чтобы защитить Беллу. До окончания срока опеки он не позволит ей попасть в беду и не даст растратить отцовское наследство. А пока он продолжит восстанавливать резиденцию, которую Годфри так любил, тем самым сохраняя частичку души своего друга и наставника.
Белла закрыла посудомоечную машину и, выпрямившись, спросила:
- Я собиралась сварить кофе. Тебе сделать?
Эдуардо не удержался от ехидной ухмылки:
- То есть ты действительно знаешь, как включать чайник?
Она поджала губы и повесила полотенце на край раковины.
- Я всего лишь стараюсь быть вежливой.
- Вежливой? - усмехнулся Эдуардо. - Ты так это называешь? Ты просто подлизываешься, чтобы получить то, что хочешь.
- Я не подлизываюсь, - самоуверенно возразила Белла. - Я думала о твоих родителях, о том, каково это - осиротеть в таком возрасте…
- Завязывай, принцесса, - грубо оборвал ее Эдуардо.
На ее гладком лбу появилась глубокая морщинка.
- Мне кажется, если поговорить об этом, станет легче.
- Не о чем говорить, - отрезал он, достав банку с кофе.
Эдуардо залил воду в кофеварку, насыпал кофе и включил ее, не поворачиваясь к Белле. Вены на его шее вздулись и отчетливо выступили на загорелой коже. Неужели она никогда не успокоится? Почему женщинам обязательно надо все знать? Обо всем поговорить? Он стремился забыть о своем прошлом, а не бесконечно копаться в нем.
Эдуардо хотел, чтобы прошлое ушло навсегда.
Ему нужно было, чтобы оно ушло навсегда.
Эдуардо слышал, как Белла ходит рядом. У нее была легкая, почти бесшумная походка, но он ощущал ее присутствие, вдыхал запах ее духов, щекотавший нос. Если бы она к нему прикоснулась, он сдался бы. Честно говоря, он уже почти сдался: что-то внутри, словно дикое животное на хрупкой ржавой цепи, готово было сорваться в любой момент.
Белла вздохнула, а потом тихо, но настойчиво позвала Эдуардо по имени. Его имя в ее устах ласкало слух, отдаваясь в каждом нерве, как будто по коже провели нежным перышком.
- Эдуардо…
Он выдержал секундную паузу, прежде чем обернуться и посмотреть на ее красивое лицо с большими карими глазами и пухлыми влажными губами.
- Я знаю, чем ты занимаешься, - сказал он с циничной улыбкой. - Когда тебе что-то нужно, ты обязательно пускаешь в ход свое обаяние. Я видел, как ты проделывала это сотни раз со своим отцом. Не трать время, на меня это не подействует.
Ее лицо помрачнело.
- Ну зачем быть такой… свиньей?
- Не хочу, чтобы ты или кто-то еще манипулировали мною. Я дал слово твоему отцу, и я обещание сдержу.
- Я хочу сыграть свадьбу здесь, - вызывающе заявила она. - Я об этом мечтала всю свою жизнь. Моему отцу этого тоже хотелось бы. И не говори, что это не так.
Эдуардо представил всех этих снобов, роящихся вокруг Беллы, словно пчелы вокруг горшочка с медом. Репортеры осадят усадьбу и расползутся по его владениям, как муравьи, превратив святилище в подобие ночного клуба. И самое печальное, он вынужден будет наблюдать, как Белла улыбается какому-то самодовольному типу, который, Эдуардо не сомневался, женится на ней из-за денег.
- Вряд ли. Если бы Годфри хотел этого, он оставил бы Хавертон тебе.
Белла подозрительно прищурилась:
- Ты же специально это делаешь! Все разговоры про то, что ты меня хочешь, были враньем. Ты меня не хочешь. Ты жаждешь власти. Это тебя заводит? Возбуждает? Тебе хочется лишь испытать кайф оттого, что я извиваюсь в твоих грубых руках?
Эдуардо схватил Беллу за запястье. Непреодолимое желание прикоснуться к ней ослепило его. Он понял, что сжал ее руку, только после того, как услышал вскрик. Эдуардо увидел, как расширились ее зрачки, почувствовал, как участился пульс. Он притянул Беллу ближе.