Дорога к Саттону заняла довольно много времени. Когда они, наконец, прибыли на место, Джорджия была поражена экстравагантностью поместья. За высокими металлическими воротами с резным орнаментом начиналась широкая подъездная дорога, ведущая к величественному серому особняку. В нем могла бы жить семья, насчитывающая два десятка человек, а не четверо Уинчестеров. Объехав фонтан, водитель остановил машину у парадного входа. Выйдя из машины, он открыл для Джорджии боковую дверцу, позволяя ей выйти из машины. Дворецкий в серой ливрее встречал ее у входа.
– Мисс Адамс, – приветствовал он ее с вежливой улыбкой. – Меня зовут Кристофер. Мистер Уинчестер ждет вас.
– Я думала, что мистер Уинчестер будет сегодня в офисе, – сказала она.
– Обычно так и бывает, но сегодня он неважно себя чувствует.
Джорджия последовала за Кристофером по мраморной лестнице на второй этаж особняка.
– Мы идем к нему в кабинет?
– Нет, мэм. Мистеру Уинчестеру предписан постельный режим. Я провожу вас в его спальню.
Кристофер открыл двойные двери и прошел вперед.
Ей совсем не улыбалось встречаться с Саттоном в его спальне. Но назад пути не было. Осмотревшись, Джорджия поняла, что это скорее целая квартира, а не просто спальня. Здесь было пространство для гостиной, гардеробной, кабинета, французские окна выходили на личный балкон с видом на бассейн и теннисный корт. За следующей двойной дверью находилась собственно спальня.
Открыв вторую дверь, Кристофер объявил:
– Мистер Уинчестер, к вам мисс Адамс.
– Хорошо, пригласите ее войти. И принесите нам чаю.
Кристофер удалился, оставив Джорджию одну в спальне Саттона. Как только она увидела его, сразу перестала беспокоиться. Конечно, он не собирался ее соблазнять.
Он выглядел еще более изможденным и худым, чем несколько дней назад. Саттон дышал через кислородную маску, к руке тянулась трубочка капельницы, а рядом с кроватью стоял монитор для наблюдения за сердечной деятельностью.
– Боюсь, что мне придется взять назад предложение насчет любовницы, Джорджия, – улыбнулся Саттон, хотя в знакомых зеленых глазах притаилась грусть.
– Мне сказали, что вы больны, но я не предполагала, что это настолько серьезно.
– К сожалению, это так. Присаживайся, пожалуйста, – Саттон указал на стул около кровати.
– Я думала, что вы на встрече с братьями Ньюпорт обсуждаете результаты ДНК-теста.
– Таков был план, но у проклятого рака свои законы. Встречу проводит Ева.
– Рак?
– Так мне сказали врачи. Рак легких четвертой стадии. Анализы еще не брали, но они почти уверены, что метастазы проникли в лимфоузлы. Мой врач попробует лечить, но в принципе это смертный приговор. Некоторые считают, что я и так слишком задержался на этом свете.
– Ваша семья в курсе?
Саттон отрицательно покачал головой.
– Нет. Девочки знают, что я приболел, но им неизвестно, насколько серьезно. Я встречусь с детьми через несколько дней, когда закончу все распоряжения. Ситуация очень деликатная, и я прошу тебя, Джорджия, не распространяться о моей болезни. Не говори никому, в особенности Карсону. Я сам ему обо всем скажу в свое время.
Джорджия молча кивнула в ответ. Сердце ее разрывалось от боли за Карсона. Всего лишь день назад он нашел отца, а скоро его потеряет, даже не узнав его поближе. Это несправедливо, что у нее появился второй шанс узнать свою мать, а у Карсона этого шанса практически нет.
Джорджия была удивлена его проницательностью. Несмотря на то что Саттон был далек от сына физически и эмоционально, он знал, что Карсону будет тяжело. Он также знал, что за утешением Карсон придет не к нему, а к Джорджии.
– Я хочу кое-что тебе передать.
Саттон вынул конверт из верхнего ящика прикроватной тумбочки, на котором его рукой было выведено имя Карсона.
– Это чек на строительство больницы, который я тебе обещал. Пожалуйста, передай его Карсону.
– Обязательно, – пообещала Джорджия и положила конверт в сумку.
– Знаешь, а ведь он меня ненавидит, – спокойно сказал Саттон, – и не без причины. Боюсь, что чек не исправит положение, но это все, что я могу предложить. Синди была светлым пятном в моей жизни. Потеряв ее, я погрузился в бездну мрака. Этот благотворительный взнос на строительство детской больницы ее имени – самое малое, что я могу сделать, отдавая дань ее памяти.
Джорджия не могла не заметить, с какой мягкостью и сентиментальностью в голосе Саттон говорил о матери Карсона, называя ее уменьшительно-ласкательным именем Синди. Вероятно, между ними существовало нечто большее, чем просто любовная интрижка.
– Он вас не ненавидит, – возразила Джорджия. – Он злится на вас за то, как вы поступили с его матерью.
При этих словах Саттон засмеялся.
– Готов поспорить, что Синди наговорила про меня мальчикам всяких ужасов, чтобы они держались от меня подальше. Вероятно, она хотела меня защитить, поэтому и уволилась из компании, – сказал он. – Моя жена угрожала мне разводом, если я не порву с Синди. Мне было все равно, я был готов на все, а вот Синди не хотела разрушать мою семью. Я выплатил ей щедрое выходное пособие. Она взяла с меня обещание, что я не буду ее искать. Я сдержал слово, о чем теперь глубоко сожалею. Я бы тогда узнал о Карсоне.
Джорджия подскочила на стуле.
– Вы не знали о сыне?
Саттон покачал головой:
– Нет. Я знал о близнецах, но я им не отец. Когда они начали свой бизнес и стали моими основными конкурентами, я понял, кто они. Я хотел было связаться с Синди, но потом передумал. Много воды утекло с тех пор, я не решился вновь появиться в ее жизни. Потом я узнал, что есть еще и младший Ньюпорт, но подумал, что он сын ее следующего любовника. Мне и в голову не могло прийти…
В глазах Саттона промелькнула грусть.
– Мне всегда хотелось сына. Я обожаю моих девочек. Но мне больно думать, что все эти годы у меня рос сын, а я не знал о его существовании. А сейчас, – он жестом указал на медицинские приборы у кровати, – уже слишком поздно.
Такого Саттона Джорджия никак не ожидала увидеть. Он, конечно, не ангел, но и не чудовище, каким его хотели представить. Она почувствовала всю боль и горечь его сожалений. Похоже, он по-настоящему любил мать Карсона. Джорджии было знакомо это чувство. Она была готова на все ради Карсона. Возможно, Синтия решила защитить Саттона от корпоративного и семейного краха.
– Еще не поздно, – уверила его Джорджия. – Вы и Карсон можете наладить взаимоотношения. Вы должны убедить его дать вам шанс. Если все, что его мать говорила ему о вас, неправда, он должен об этом знать.
Саттон внимательно ее выслушал, затем покачал головой.
– Он не станет меня слушать. Может быть, он послушает тебя.
Глава 11
– Мам, я дома. – Джорджия вошла в прихожую, нагруженная пакетами. Было уже довольно поздно, когда она вышла от Саттона. Ехать в офис не имело смысла. Шофер доставил ее домой, а по дороге она заскочила в ближайший супермаркет, чтобы купить кое-что вкусненькое для мамы и продукты для лазаньи, которая ей особенно удавалась. Накануне вечером, когда Джорджия вернулась от Карсона, Мисти уже спала. А сегодня Джорджия решила приготовить вкусный ужин и провести приятный вечер в обществе мамы перед ее завтрашним отъездом в Детройт.
После встречи с Саттоном Джорджию охватили сентиментальные чувства. Она очень надеялась, что и Карсон, и она сама продолжат развивать отношения со своими вновь обретенными родителями. Пока все идет хорошо.
Джорджия положила пакеты на кухонный стол и прислушалась. Последние несколько дней, возвращаясь вечером с работы, она обычно находила Мисти на диване за чтением или у телевизора. Но сегодня в гостиной было тихо и пустынно. Все вещи на своих местах. Горит торшер, книга, которую читала Мисти, лежит на кофейном столике. Может быть, она зачем-то поднялась в спальню.
– Мам, – позвала она еще раз, но ответом ей была тишина. Джорджия поднялась наверх в спальню и застыла как каменное изваяние. Казалось, что по комнате пронесся тайфун. Все было перевернуто вверх дном: ящики комода выдвинуты, одежда разбросана по полу, дверь гардеробной приоткрыта, пустые ящички из шкатулки для украшений валяются на полу.
Испуг и беспокойство за Мисти были первой реакцией Джорджии. Она бросилась в гардеробную, почти наверняка ожидая увидеть избитую и связанную Мисти. Никого. Она заглянула в ванную, думая, что грабители могли запереть маму там. Снова никого. Затем она обнаружила, что рюкзак и дорожная сумка Мисти исчезли вместе с кое-какими вещами Джорджии.
У Джорджии не было настоящих драгоценностей, но пару-тройку довольно дорогих украшений она хранила в шкатулке, теперь их нет. Несколько пустых коробок из-под дорогих туфель валялись на полу гардеробной. Исчез и новый айпод, который она поставила на зарядку на туалетный столик.
Джорджия бросилась к кровати. По старой привычке она хранила под матрасом конверт с наличными и запасную кредитку на всякий пожарный случай. Это был отголосок ее кочевой жизни в юности, когда она в любой момент могла сняться и навсегда исчезнуть из постылой приемной семьи. Ее опасения подтвердились. Конверт исчез вместе с матерью.
Джорджия в растерянности опустилась на кровать. Случилось то, о чем ее предупреждал Карсон. Она искренне надеялась, что Мисти готова снова стать матерью, что она избавилась от порочной зависимости. Но Джорджия жестоко ошиблась. Мисти беспардонно воспользовалась доверчивостью дочери. Как можно быть такой наивной?
Вскочив с кровати, Джорджия бросилась в ванную, открыла холодную воду и ополоснула горящее от негодования и мокрое от злых слез лицо.
Облокотившись на раковину, Джорджия раздумывала, что предпринять. Вызвать полицию? Написать заявление на собственную мать? Это было бы правильно, но вряд ли она сможет так поступить. Несмотря на то, что она убита горем. Несмотря на то, что она вновь почувствовала себя брошенным ребенком.
Она привыкла к матери за те несколько дней, что они провели вместе, поняла и простила ее. У нее рука не поднималась звонить в полицию. Те вещи, которые она украла, ничего не значили для Джорджии, их можно восстановить, а вот отношения не восстановишь, если они вообще существовали. Выходя из ванной, Джорджия заметила использованный шприц для инъекций и маленький прозрачный пакетик с остатками порошка. Мисти снова села на иглу. Это и объясняет внезапную перемену. Видимо, вчера вместо встречи в Обществе анонимных алкоголиков Мисти купила дозу на деньги, данные ей Джорджией на пиццу. Вероятно, вчера вечером Мисти уже была под веществами, а не просто спала. Мисти позволила наркотической зависимости взять верх и разрушить те отношения, которые они только начали выстраивать вместе.
Джорджия была сильно разочарована и матерью, и собой. Ей необходимо было с кем-то поговорить. Спустившись вниз, она позвонила Карсону.
– Привет, Джорджия, – ответил Карсон. – Не ожидал тебя услышать сегодня.
– Можно мне приехать? – Как только она открыла рот, слезы вновь подступили к горлу. Она постаралась сдержать их. Если и расплачется, то только в объятиях Карсона.
– Хм, конечно. Я, правда, не очень хорошая компания сегодня, но все равно заходи. А ты разве не с мамой сегодня вечер проводишь?
Джорджия проглотила подступивший к горлу ком.
– Планы изменились. Я скоро буду.
Джорджия убрала продукты в холодильник, включила сигнализацию на случай, если Мисти вдруг решит еще чем-нибудь поживиться в квартире дочери, и отправилась к Карсону. Поездка на метро сегодня ее не вдохновляла, и она взяла такси.
– Заходи, Джорджия, – раздался голос Карсона, когда она позвонила в дверь. – Я в тренажерной.
Джорджия не знала, что у Карсона есть комната для занятий спортом, но пошла на его голос через холл. Карсон в одних шортах и перчатках неистово колотил боксерскую грушу. Пот градом катился по телу, а Карсон, свирепо рыча, продолжал наносить по свисающей с потолка груше удар за ударом.
Джорджия наблюдала за ним несколько минут, ожидая, что он прекратит тренировку и станет ее утешать. Не тут-то было. Он продолжал боксировать, пока наконец в изнеможении не прислонился лбом к снаряду.
– Ты в порядке? – спросила она.
– У нас на сегодня была запланирована встреча с Саттоном и его дочерьми, – объяснил он, снимая перчатки. – Он нас обманул.
Джорджия знала, что это не совсем так, но, связанная обещанием, не могла ему ничего сказать. Ей пришлось притвориться, будто она ничего не знает.
– Саттон не появился?
– Нет, – Карсон швырнул перчатки в угол.
– Ева сказала, что он болен. Интересно, насколько серьезно? День назад он еще распушал перед тобой хвост, а перед встречей с собственными сыновьями он вдруг занемог?
Болезнь Саттона быстро прогрессировала. Карсон понятия не имел, насколько серьезно заболевание его отца.
– Ничуть не удивлена. Я же говорила тебе, что он ужасно выглядел.
– Не защищай его, – огрызнулся Карсон.
Джорджия поморщилась. Карсон был на взводе. Она никогда раньше не видела его таким. Он всегда был сдержан и спокоен.
– Вы встретились с Евой?
Карсон кивнул.
– С Евой и Грейс. Они не очень-то согласились с нашим предложением, но я другого от них и не ожидал. Они не обрадовались, что у них появился сводный брат, как будто это я разрушил брак их родителей. Я думаю, что наша затея с местью будет иметь печальные последствия. Я еще раз убедился, что мама была права. Нам гораздо лучше жить без отца. Он был подонком тогда, им остался и сейчас. Абсолютно ничего не изменилось.
Джорджии нечего было добавить к его гневной тираде. Она чувствовала, что за всем этим бушующим негодованием Карсон пытается скрыть свое разочарование. Маленький мальчик в его душе надеялся, что отец и сестры примут его с распростертыми объятиями, так же как и Джорджия надеялась на будущее вместе с матерью. Но вышло все наоборот.
– Ты должен дать Саттону шанс стать твоим отцом. Может быть, ты будешь удивлен, что из этого выйдет.
Карсон выхватил из стопки полотенце и вытер лицо.
– Я сильно в этом сомневаюсь. Этому человеку нельзя верить. Я не хочу, чтобы ты с ним впредь встречалась.
– Почему? – удивилась Джорджия. – Я думала, что тебе нужна информация.
– Нет. Не такой ценой. Я не хочу, чтобы ты даже приближалась к нему. Я и сам не желаю его видеть. – Карсон уселся на скамейку и горестно покачал головой. – Не нужно было мне разбирать мамины вещи. Мне было гораздо лучше, когда я не знал правды.
– Ты не можешь изменить прошлое. Все, что ты можешь сделать, это извлечь хорошее из того, что уже сделано.
Карсон сердито фыркнул и, перебросив полотенце через плечо, поднялся со скамейки.
– Если не возражаешь, давай оставим эту тему. Иначе весь вечер будет испорчен. – Он подошел к Джорджии, чмокнул ее в щеку и обнял за талию.
– А как ты? Ты вроде говорила, что ужинаешь с мамой.
Опустив глаза, Джорджия кивнула:
– Да, такой был план. Но когда я вернулась с работы, мамы уже не было.
Карсон непонимающе нахмурился:
– Хочешь сказать, что она уехала раньше, даже не попрощавшись?
– Можно и так сказать. А можно сказать, что пока я работала, она меня ограбила, чтобы снова покупать наркотики, и сбежала.
Карсон слегка отодвинулся, чтобы посмотреть ей в глаза. Он, вероятно, не расслышал ее.
– Что ты сказала?
Джорджия только покачала головой, а Карсон крепче прижал ее к себе.
– Ты оказался прав, – сказала Джорджия, рыдая у него на груди.
– Я думала, что она и правда хочет стать частью моей жизни, а она просто использовала меня. Я чувствую себя полной дурой, что попалась на ее удочку.
Карсон погладил ее по голове.
– Мне так жаль, что я оказался прав, Джорджия. Ты уверена, что она сбежала? Может быть она пошла на встречу в Общество анонимных алкоголиков?
– Зачем ей тогда было брать с собой мой айпод, наличные и украшения? Она разворотила мою спальню в поисках того, что можно продать. Она не вернется. А если бы и вернулась, я бы ее и на порог не пустила.
Карсон молча держал ее в объятиях. Он не мог сделать ее мать лучше или смягчить удар, который она нанесла дочери. Он мог только быть сейчас рядом и морально поддержать ее.
Наконец Джорджия оторвалась от него, вытерла слезы со щек, оставив черные разводы от туши.
– Извини, что я так расклеилась. Мне нужно в ванную. Кажется, я выплакала всю тушь. Дай мне минутку, чтобы привести себя в порядок.
Карсон кивнул:
– Как насчет бокала вина? Я могу заказать пиццу. Мне кажется, что нам обоим не повредит немного алкоголя с сыром.
– Звучит заманчиво. Спасибо.
Джорджия скрылась в ванной, а Карсон отправился на кухню, чтобы открыть вино и найти рекламную листовку с телефоном доставки пиццы. Огромная сумка Джорджии стояла на стопке газет, где лежала рекламная листовка. Эта сумка вызывала у Карсона жгучий интерес с момента их первой встречи на интервью. Что можно носить в сумке такого размера? Его жизнь умещалась в бумажнике.
Он взял сумку за ручки, чтобы передвинуть ее. И любопытство пересилило. Карсон заглянул в сумку и увидел конверт со своим именем. Он знал, что этого не следует делать, но выудил конверт и распечатал его, вынув чек. Это был чек от Саттона на двадцать миллионов долларов на строительство детской больницы памяти Синтии Ньюпорт. Карсон не верил своим глазам.
– Какую пиццу… – Джорджия оборвала себя на полуслове, увидев в его руках конверт. – Ты рылся в моей сумке?
– Я поднял ее, чтобы передвинуть, и увидел адресованный мне конверт. Что, черт возьми, происходит?
– Это чек для больницы, – ответила она, выхватывая из его рук сумку. – Я говорила тебе, что Саттон обещал сделать благотворительный взнос.
Карсон еще раз взглянул на чек. Почему он пожертвовал такую огромную сумму? И как долго чек был у нее?
– Когда ты получила этот чек от Саттона?
Джорджия нахмурилась, посмотрев на чек в его руке.
– Сегодня днем.
– Подожди… ты виделась с Саттоном сегодня? После того, как он всех нас подвел, не явившись на встречу?
Джорджия кивнула:
– Он попросил меня приехать к нему домой и забрать чек.
– И ты не подумала рассказать мне об том раньше? Ты ведь обещала предупреждать мня о встречах с ним. Он опасный человек, Джорджия.
– Ты был занят с братьями на встрече. В любом случае я хотела передать тебе конверт при первой возможности. Но тут закрутилась эта история с мамой, и у меня все вылетело из головы. Он просил меня отдать тебе конверт, и ты его получил.
Он даже не захотел встретиться лицом к лицу с родным сыном, а попросил Джорджию приехать к нему домой только ли для того, чтобы вручить ей чек? Что-то здесь не так.
– Ну и о чем вы говорили?
– В основном о тебе.
Карсон горько усмехнулся:
– Стало быть, он предпочел говорить обо мне с тобой вместо того, чтобы встретиться со мной теперь, когда он знает, что я его сын?
Джорджию искренне ранили его слова.
– Знаешь, он не такой злодей, каким ты его себе представляешь. Ты знаешь о нем только со слов твоей матери и из делового общения. Я думаю, что тебе нужно встретиться с ним и составить о нем собственное мнение.
– Зачем?