- Да, именно так, мистер Беннингтон. Занимаем один коттедж. Таффи подросла, но вас прекрасно помнит, - хитро проговорила Кендалл, к которой внезапно вернулась ее веселая непринужденность.
- И я ее отлично помню. Передавайте привет своей соседке, мисс Йорк. Только я думал, наша малышка Таффи покоряет подмостки Бродвея. Она в юности грезила сценой, увлекалась драматическим искусством и предрекала себе великое будущее.
- Увы… В итоге наша Ирисочка стала бухгалтером. Она действительно талантливая актриса, но сценой ей служит наша общая жилплощадь.
- Ирисочка? Какое милое прозвище. Должен признать, оно чрезвычайно подходит Таффи, - расхохотался Хадсон Беннингтон. - Значит, вы единственная ее счастливая зрительница?
- Да, и поклонница таланта, - насмешливо подтвердила Кендалл.
- И вы с ней… - осторожно проговорил мужчина, вопросительно приподняв обе брови.
- Что за мысли, мистер Беннингтон?! Мы подруги и в целях экономии живем вместе. Точнее, я снимаю одну из комнат в ее доме. Но большую часть расходов мы делим пополам.
- Я ничего такого не имел в виду, мисс Йорк. Но в наше время всякое случается.
- Да мы с Ириской сто лет знакомы. Еще со школы. Хотя она на несколько лет меня старше… А в остальном это давняя и скучная история, мистер Беннингтон, - поспешно заключила Кендалл.
- И история, надо полагать, романтическая, - настойчиво предположил Хадсон.
- В некотором смысле, - согласилась молодая женщина. - В общем, я одно время встречалась с ее кузеном.
- Он местный? - полюбопытствовал Хадсон.
- Нет, конечно. Мы с Таффи учились в Мельбурне. А она какое-то время жила в доме родителей своего кузена. Как раз по соседству со мной. Так мы все втроем и сдружились.
- Действительно, давняя и скучная история, - засвидетельствовал Хадсон, чем немало рассердил свою собеседницу, поскольку для нее их с Джорджем история давней и скучной не станет никогда.
- Я готова приступить к работе, - сменила тему Кендалл, усаживаясь за помпезный рабочий стол.
- Итак, мисс Йорк, если вы удобно устроились, вы не возражаете, если я буду курсировать по кабинету в процессе диктовки? Вас это не будет раздражать и отвлекать от работы? Просто так мне легче придерживаться нужного темпа повествования.
- Полагаю, меня это не собьет, - бойко ответила ему Кендалл.
- Тогда поехали.
Хадсон сверился со своими записями и приступил к диктовке.
Порой его речь лилась непрерывно, и Кендалл еле успевала фиксировать его мысли, затем он внезапно останавливался, заглядывал в бумаги, что-то перепроверяя, или закрывал глаза и откидывал голову, словно желая припомнить что-то чрезвычайно важное. После чего спрашивал ее или заходил со спины, чтобы прочесть, на чем они остановились, и продолжал диктовать, меряя кабинет большими шагами.
Кендалл была полностью захвачена повествованием. Он диктовал ей историю последних двух месяцев своей жизни.
- Вам не скучно? - внезапно спросил ее Хадсон, остановившись.
- Нет, нисколько, - искренне заверила его молодая женщина.
- Может быть, устали? Хотите передохнуть?
- Если вы не устали мерить шагами комнату, почему я должна устать, записывая за вами?
- Ну, смотрите… - предупредительно проговорил он. - Итак, на чем мы остановились?
- Ночь, - напомнила ему Кендалл.
- Так и было… Ночь. Рыночные навесы теснились на грязной базарной площади в окружении темных жилых кварталов торгового центра города. Черные прямоугольники окон не вспыхнули и не распахнулись возмущенной рукой горожанина, когда рынок заполнился шумной толпой молодчиков в подпитии, громящих прилавки, рвущих тенты, громогласно оглашающих спящий город непотребной бранью. Люди предпочитали терпеть столь наглое вторжение в их сны, мысленно кляня негодяев, нежели выразить свое истинное отношение к происходящему. И не удивительно, потому как ни в этот час, ни позже полицейское управление никоим образом не отреагировало на происходящий вандализм… С вами все в порядке? - обеспокоенно обратился к Кендалл Хадсон, заметив, как налились краской ее щеки.
- Возмутительно, - пробормотала она, продолжая допечатывать последнюю фразу.
- Колумбия, наши дни, - проговорил журналист. - А вы уверены, что у нас такого не бывает? - с легкой иронией спросил он.
- Хочется надеяться, - неуверенно ответила Кендалл.
- Не надейтесь, - отрезал он.
- Что за книгу вы пишете? - поинтересовалась она, прервавшись и разминая уставшие пальцы.
- Замысел еще не до конца оформился, мисс Йорк. Но я должен снабдить себя рабочим материалом. Не все впечатления становятся журнальными или газетными публикациями. Многие из них не являются сенсациями. Вот именно такие обстоятельства я бы и хотел изложить в своем дневнике странствий.
- Мемуары! - воскликнула Кендалл.
- Я еще молод для этого жанра, мисс Йорк. Вам так не кажется? - шутливо укорил ее Хадсон. - Мы можем продолжать?
- Печатать ваши мемуары? Конечно, продолжаем, - шутливо поддразнила его Кендалл.
- И мы остановились на…
- На подвыпивших молодцах, - бойко напомнила ему рыжая.
- Благодарю, мисс Йорк… А кстати, у вас нет желания совместить эту работу с кое-какой другой?
- Все зависит от того, что вы предлагаете, мистер Беннингтон, - сухо произнесла молодая женщина, которой такой резкий переход показался несколько подозрительным.
- Я бы попросил вас составить каталог антикварной мебели моей тетушки. Мне показалось, что вас это может заинтересовать. Я знаю, где-то в бумагах леди Фэй лежат соответствующие документы, подтверждающие факт покупки каждого предмета.
- Вы хотите поручить мне описание антиквариата? - с нескрываемым удивлением отозвалась Кендалл.
- Но вы же проверяете факты для местных газет. Почему бы вам не выполнить ту же самую работу для частного заказчика? И потом, вам понравится, вот увидите. Тетушка Фэй завещала мне исключительную коллекцию антиквариата.
- Ой, эта работа, на мой взгляд, требует специальной подготовки. Мы только начали трудиться над вашей книгой, и неизвестно, как это дело пойдет.
- Я в шоке, мисс Йорк! Я полагал, вы загоритесь такой возможностью. Но нет. Вы без ума от моего пруда, но отказываетесь заняться коллекцией антиквариата. И это при вашем-то уме и эрудиции! У меня нет слов! - напыщенно завершил Хадсон Беннингтон Третий свою обличительную речь.
- Плаванье в вашем бассейне не каприз, а необходимость. Это нужно для моего физического восстановления, - в очередной раз отчеканила молодая женщина, не на шутку смутившись.
- Конечно, простите. Я не должен на вас давить, - отступился хозяин. - Давайте пока оставим наших разгулявшихся молодцев и заглянем в круглосуточное колумбийское кафе вместе с первыми лучами рассвета, - повествовательным тоном предложил ей Хадсон. - Выделите жирным шрифтом название, мисс Йорк: "Маленькое семейное кафе"… В окрестностях города Саленто есть множество маленьких забегаловок, которые держат простые колумбийские семейства среднего достатка. Приглашаю вас в одну такую недурную столовую, где вас накормят как традиционными бургерами, приготовленными на здешний манер, так и местными колумбийскими блюдами. Солнце еще только показалось над горизонтом, а ранние посетители уже потянулись к столикам, еще недавно занимаемым ночными завсегдатаями или водителями-дальнобойщиками.
Хадсон остановился на пару секунд, после чего продолжил вышагивать и надиктовывать:
- Помню узкий грязный тротуар, по которому я приближался ко входу в столовую. И мои походные ботинки, высвечиваемые скользящими лучами рассветного солнца, казались мне фантастически красивыми. Такое солнце, какое бывает в тех краях, способно приукрасить любое несовершенство. И в этот самый миг мне показалось, что я разгадал секрет романтического очарования Южной Америки. Глупо придавать этому чувству значение, сколько-нибудь поразмыслив, но в тот момент я именно так и думал…
- Поэтично… - произнесла себе под нос Кендалл.
- Издеваетесь? - смущенно усмехнулся Хадсон.
- Нисколько, - заверила его молодая женщина.
- Я в первую очередь фотограф, дорогая. Может быть, я не всегда верно истолковываю знаки времени, но их воплощения не ускользают от моего внимания. Я могу забыть, какая песня, передаваемая по радио, разбудила меня поутру, что я ел на завтрак, обед и ужин. Но я навечно сохраню в памяти каждый значимый, тем более поразительный, образ. Такова уж особенность моего мозга. Но самое отвратительное, о чем я должен вас предупредить, я могу разглагольствовать о своем видении мира часами. Какого оттенка Северное море, до или после шторма, какая была зыбь или барашки облаков…
- А по-моему, это замечательное свойство, - отметила Кендалл.
- Оно сделало из меня зануду.
- Не наговаривайте на себя, мистер Беннингтон, - сказала Кендалл, рассмеявшись.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
- Вы кофеманка? - спросил Хадсон после нескольких часов работы, перемежаемой шутками.
- То есть? - уточнила Кендалл.
- Кофе пьете? Предлагаю прерваться.
- Кофе! - воскликнула молодая женщина. - Резкие у вас переходы. Колумбия, Кения - и вдруг кофе!
- Простите, мисс Йорк. Не хотел сбивать вас с толку. Но когда мой организм требует кофеина, ни о чем другом я думать уже не могу, - признался Хадсон Беннингтон Третий. - Надеюсь, вы не обидитесь, если мы ненадолго прервемся.
Кендалл улыбнулась ему в знак согласия и озабоченно посмотрела на часы, стрелки которых неумолимо приближались к полудню.
- Вы когда-нибудь восседали за столом, знававшем четыре, а то и пять поколений владельцев, попивая кофе и делая пометки о провинциальном колумбийском семействе, держащем скромное кафе?
- Никогда, - призналась Кендалл.
- Я так и подумал. Ждите, мисс Йорк, я скоро, - сказал он и вышел из кабинета. - Обещаю!
- Вы сами выбираете места, в которые отправляетесь? - спросила Хадсона Кендалл, когда он вернулся с подносом.
- Я человек подневольный, состою на службе в "Вояжер Интерпрайзис". Куда пошлют, туда и еду. И без разочарований не обходилось. Но порой небеса настолько благосклонны ко мне, что удается за оклад и премию буквально осуществить свою мечту. Но самое интересное в моей работе то, что за неделю до командировки я могу даже не предполагать, куда ляжет путь. И что мне предстоит, я, разумеется, тоже не знаю. Это как лотерея, мисс Йорк.
- Ваша жизнь увлекательна, мистер Беннингтон.
- Только не завидуйте бродяге, дорогая, - предостерег он молодую женщину. - В моем случае судьба - не выбор, а расплата за то, что не умею ужиться на одном месте. "Клодель" - единственная точка на карте, к которой я прикипел душой, однако это вовсе не означает, что я способен жить здесь безвыездно. Увы…
- То, что вас забрасывает в разные уголки планеты, - не ваша воля, а редакционная необходимость. Не означает ли это тот прискорбный факт, что вы не хозяин своей судьбы? - осведомилась Кендалл.
Хадсон усмехнулся, затем постарался придать своему лицу как можно более серьезное выражение и продолжил:
- Да, мисс Йорк, должен признать, что я игрушка в руках случая и хозяев жизни. Я вынужден потакать капризам редакторов издания, чтобы обеспечить себе хлеб насущный. Я гонимое ветрами степное растение, не имеющее корня, чтобы врасти в почву. Но зато у меня нет и опасной иллюзии, что я хозяин своей жизни и якобы свободен от общественного суда и условностей, как некоторые, чьих имен мы не будем называть, - резко довершил Хадсон с намерением смутить Кендалл.
Молодая женщина замолчала, потупилась, еще раз посмотрела на часы.
- Вы правы, мистер Беннингтон. Мне всегда было страшно даже подумать, что однажды придется покинуть родительский дом.
- У меня не было намерения укорять вас, дорогая. Просто то, какими мы видим себя, не всегда соответствует действительности. Я сознательно бегу от всяких предвкушений и устремлений. Мое нутро жаждет неожиданностей, потому что они - испытание моей находчивости, я жажду лишений, потому что это проверка моей выносливости. Я сознательно избегаю употребления таких высоких слов, как воля, вера, истина, поскольку по личному опыту знаю, что человек для того, чтобы выжить в суровых условиях, способен на чудовищные вещи, которые вряд ли совершит, живи он в уютном предместье вроде этого. Также мне доподлинно известно, сколько кровожадных зверей в человеческом обличье обитает в пряничных домиках тихих пригородов. Я не превозношу свой опыт странствий, это всего лишь опыт, как и любой другой. Он лишь часть моей личной человеческой истории. Но я считаю себя обязанным извлечь из него уроки.
Откинув всякую иронию, Хадсон вещал пылко и искренне. Кендалл сосредоточенно выслушала его, допила свой кофе, поставила чашку перед собой, крепко зажав ее обеими руками, и, не поднимая глаз, проговорила:
- И, что бы вы ни говорили, я вам завидую, мистер Беннингтон. Хотела бы я в себе ощутить хоть малую толику вашей отваги. И никогда не оглядываться… Порой кажется, что я всю жизнь прожила, глядя себе под ноги, опасаясь оступиться. Постоянно перемалывала в мучительных воспоминаниях свои ошибки. А моей мечтой всегда было начинать каждый день с нового листа. Вместо этого я словно обречена ходить по заколдованному кругу. В юности я представляла, как стану путешествовать, знакомиться с новыми людьми, познавать неведомые миры. А все, к чему я стремлюсь теперь, так это реже сталкиваться с местным населением, поддерживать из вежливости до смерти надоевшие разговоры, меньше зависеть от эмоций и желаний окружающих.
- Когда вам это окончательно опротивеет, мисс Йорк, вы упакуете свои чемоданы и купите билет туда, куда захотите. Уж поверьте мне. Если душа не приемлет обывательского существования, она обязательно взбунтуется и проявит себя. Дайте этому импульсу созреть и не ломайте себя общепринятыми стандартами.
- Красивые слова, мистер Беннингтон. Но у меня может не хватить воли и смелости, - скептически заметила Кендалл.
- Забудьте вы вообще про волю и смелость. Оставьте их для героев рыцарских романов. Вы боитесь зачахнуть в этом сонном городишке. Так позвольте вашему страху выгнать вас отсюда. Начните с малого, Кендалл. Оформите загранпаспорт или купите машину, если ее у вас нет. И заставьте себя уехать хоть на один уикенд подальше отсюда, потом еще подальше и еще подальше. Как маленькие дети, когда учатся ходить. Каждый день на один шаг больше. Только не сопрягайте с этими попытками никаких надежд, не ждите мгновенного чуда после малейшего своего усилия. Сколько вам лет, мисс Йорк?
- Двадцать три. А вам?
- Я старше, - скромно ответил тридцатидвухлетний журналист. - Но когда я начинал, то был моложе вашего.
- Для таких поступков нужны немалые деньги, - посетовала женщина.
- Да, мисс Йорк, вы совершенно правы. А еще гарантии безопасности. Вы ведь наверняка хотите быть застрахованы на непредвиденный случай?
- Конечно, я бы не хотела, чтобы со мной происходили неприятности, - согласилась разумная женщина.
- Тогда о чем мы говорим? Вы должны быть счастливы, что живете в этом безопаснейшем из миров, каковым является наш городок. Вам почти ничего не угрожает, вы существуете изо дня в день по неизменному расписанию. Единственное, что может нарушить ваше спокойствие, - это непогода и излишне говорливые соседи. Живите и радуйтесь и не забивайте себе голову несбыточными мечтами.
- Я поняла. Вы не любите, когда посторонние люди занимают вас своими проблемами?
- Можно подумать, вы это любите, - ехидно заметил Хадсон Беннингтон Третий.
- Вы в очередной раз правы, - вынуждена была признать Кендалл Йорк. - В таком случае расскажите мне, мистер Беннингтон, о том, что вас более всего поразило. Пробудите во мне жажду странствий мастерством рассказчика, - дерзко потребовала молодая женщина.
- За мастерство рассказчика не ручаюсь. Но знаю точно, что заражу вас своим азартом, если покажу коллекцию слайдов. Фотоснимки, сделанные за годы моей кочевой работы и выдержавшие множество переизданий. Сегодня мы их увидеть уже не успеем, но я вас заинтригую тем, что однажды вы сможете увидеть театр "Глобус" в Лондоне, Нотр-Дам в Париже, руины древнего Мачу-Пикчу в Перу… Однажды, мисс Йорк.
- Мне так кажется или вы действительно относитесь ко мне снисходительно? - без обиняков спросила Хадсона Кендалл.
- Скажите-ка, мисс Йорк, вам действительно доставляет наслаждение подлавливать окружающих на невольных промахах?
- Мне показалось, что вы в некотором смысле кичитесь своими возможностями. У меня нет таких финансовых ресурсов, чтобы порхать из Лондона в Париж, а оттуда к руинам Мачу-Пикчу. Я, как бы это понятнее выразиться, едва свожу концы с концами. И мне не очень приятно сравнивать свою убогую жизнь с кипучими буднями миллионера… Вы сколько угодно можете строить из себя фотографа-скромника, напяливая эти истертые джинсы и выцветшие футболки, но ни для кого не секрет, что вам, помимо этой усадьбы, принадлежит еще и местное отделение банка, - пылко проговорила Кендалл.
- Вы правы, - подтвердил Хадсон Беннингтон Третий.
- Ваше самочувствие не зависит напрямую от размеров вашего кошелька. И если где-то высоко в горах вам и приходится испытывать свою выносливость, то, возвращаясь в цивилизацию, вы просто извлекаете из бумажника свою платиновую карточку и решаете с ее помощью мелкие бытовые проблемы. Я не права?
- Правы, - кивнул мужчина в ответ.
- И не говорите после этого, что единственное, чего мне не хватает, - решимость. Я же считаю, что без денег моя решимость ничего не стоит. И что же мне теперь, перечеркнуть все свои желания? Обвинить себя в бездействии и неспособности на радикальные поступки и замкнуться в своей скорлупе? Вы, конечно, можете привести мне в пример тех безумцев, что без цента в кармане совершали кругосветные путешествия. Я и сама знаю предостаточно таких трогательных историй. Однако можете ли вы мне ответить, каково число отважных и одаренных людей, которым повезло меньше? Полагаю, соотношение было бы не в пользу вашей теории, мистер Беннингтон, - яростно подытожила Кендалл Йорк, полыхая от негодования.
Хадсон сосредоточенно выслушал ее, с беспокойством наблюдая, как разгораются ее дотоле бледные щеки. Он продолжал молча следить за Кендалл после того, как она замолчала и уставилась колким взглядом на давно опустевшую чашку кофе. Лишь когда молодая женщина робко подняла глаза на него, он расплылся в теплой улыбке.