– Ой, Куин, какие красивые цветы! Спасибо. Но это совсем необязательно, хотя очень приятно.
– А это мой вклад в обед. – Он отдал ей шампанское и конфеты.
Она поцеловала его в щеку, от чего сердце опять подпрыгнуло.
– Спасибо, Куин. Входите.
Его ожидания, что они будут вдвоем, не оправдались. Когда она провела его в столовую, то за столом с белой дамасской скатертью, блестящими серебряными приборами и приятно пахнущими свечами уже сидело несколько пожилых людей, чьи лица Куин смутно припоминал.
Карисса познакомила его со всеми, и до Куино дошло, что это их соседи по "Конюшенной роще". Ясно: Карисса пригласила тех, кто живет без семьи, и кто провел бы Рождество в одиночестве, если бы не она. Куина это не слишком удивило, но немного расстроило – он рассчитывал на романтическое Рождество. Но Карисса ведь добрая фея.
– Мне чем-нибудь помочь? – предложил он.
– Можете принести блюда с едой. А вы сумеете разрезать индейку?
– Боюсь, что я не большой мастак, – признался Куин. Он и в ресторанах-то редко бывал.
– Ладно. Этим займусь я.
Куин принес блюда с овощами и гарнирами, а затем блюдо с огромной индейкой. Это блюдо он поставил перед Кариссой. Пока она разрезала индейку, он открыл шампанское и разлил по бокалам.
Карисса была в своей стихии, заставила всех открыть хлопушки и надеть рождественские колпаки. Что касается подарков, то оказалось, что это не обычная ерунда в виде сантиметров, наперстков и шариковых ручек, а трюфели в маленьких коробочках.
Куин, сам того не замечая, включился в общий разговор. А истории о прежних рождественских праздниках из уст пожилых людей оказались даже увлекательными.
Потом играли в карты и настольные игры. Тут Куин был явно не у дел, поэтому он тихонько ушел на кухню и занялся мытьем посуды.
Вошла Карисса и пожурила его:
– Ну зачем? Но все равно спасибо.
После обильного обеда гости смогли съесть лишь по кусочку рождественского торта. Куин проводил самых пожилых соседей до дома, поскольку подморозило и было скользко.
Он вернулся к себе. Один.
Зазвонил мобильник. На дисплее высветилось:
"Приходите выпить со мной шампанского".
На этот раз сомнений нет – они будут вдвоем.
Глава 12
Когда Карисса открыла ему дверь, то у Куина подкосились ноги. Она распустила волосы, и они падали ей на плечи подобно золотой канители. А это сногсшибательное платье…
– Входите, – сказала Карисса.
– Только вы и я? – уточнил Куин.
Она кивнула:
– Только вы и я. – Она вдруг занервничала. – Вам это подходит?
– Более чем.
– Извините меня – мне надо было сказать вам раньше, что я обычно на Рождество готовлю обед для тех, у кого иначе не будет праздника.
Он улыбнулся:
– Выступаете в роли доброй феи.
– Мне нравится доставлять людям радость – вот и все. Разве это плохо?
– Нет. И я тоже получил удовольствие.
– Да? – Она выглядела неуверенной, беззащитной. Его так и тянуло обнять ее и сказать, что все было чудесно.
– Да, – подтвердил он. – И это не просто вежливость.
– Я рада.
В гостиной она наполнила два бокала шампанским и протянула ему бокал со словами:
– Счастливого Рождества.
– Счастливого Рождества. – Он поднял бокал. – За вас.
– За меня? – удивилась она. – Почему?
– Потому что это вы превратили для меня Рождество в нечто особенное. За много лет я впервые радовался в этот день.
– Даже невзирая на то, что у меня был полон дом людей?
– Но в этом вся вы, – сказал он, улыбнулся и сделал глоток шампанского. – Думаю, что каток сегодня вечером закрыт, а если и открыт, то наверняка билеты проданы на месяц вперед. А то я бы повел вас туда.
– Как насчет замены катка?
– Что вы придумали?
– Потанцуйте со мной.
Замечательно. Это означает, что она будет в его объятиях.
– С радостью, – ответил Куин.
Она поставила в проигрыватель диск, и с первых тактов он узнал мелодию – это песня, под которую он поцеловал Кариссу в парке "Зимняя фантазия": "Я хочу на Рождество только тебя".
– Это играли в "Зимней фантазии", – тихо произнесла она.
Она тоже думает о том вечере? Куин посмотрел прямо ей в глаза. Она прелестна, и он хочет ее. Хочет так сильно, как никогда не хотел ничего в жизни.
– Я помню. Очень подходящая песня, – также тихо сказал Куин.
У нее расширились зрачки. Она помнит, как он поцеловал ее тем вечером?
– Карисса. – Он обнял ее. Лучше бы она выбрала другую мелодию, а у этой слишком быстрый ритм, чтобы, прижавшись, медленно двигаться в танце.
– Я не перестаю думать о вас, – призналась Карисса.
От ее слов ему стало легче тоже признаться:
– И я не перестаю думать о вас.
– Что нам с этим делать? – спросила она.
– Я знаю, что хочу сделать прямо сейчас, – ответил Куин и погладил ее по лицу. – Я хочу вас снова поцеловать. Так, как поцеловал в тот вечер.
– Да, – выдохнула она.
Он опустил голову и слегка провел губами по ее губам. У него тут же запульсировал каждый нерв во рту. Как хорошо. Но этого мало. Он зажал губами ее нижнюю губу и пососал, а она открыла рот, не возражая против поцелуя.
Время замерло. Куин мог бы стоять здесь вечно: его руки у нее на талии, ее руки – вокруг его шеи, Карисса прижалась к нему… теплая, гибкая, уступчивая, такая желанная.
Елка поблескивала огоньками, свежий запах хвои смешался с нежным запахом ее духов.
Куин заглянул ей в глаза и прошептал:
– Карисса, вы были правы – магия Рождества существует. И эта магия – вы. Никогда не думал, что почувствую это. Когда вы мне улыбаетесь, то мне кажется, что по всей комнате рассыпаны звезды.
Она тоже это чувствовала. И это исходило от него. Карисса положила ладонь ему на лицо. Едва заметная щетина уколола ей кожу. По позвоночнику пробежала дрожь. Она его хочет…
– Куин…
– Я могу прямо сейчас уйти, – произнес он.
Но на его лице было написано: уходить он не хочет. Он просто проявляет благородство.
А нужно ли ей его благородство? Может, ей нужно совсем обратное: чтобы он сделал то, чего она хочет.
Его тоже охватила дрожь.
– Прошлой ночью я едва не лег в постель рядом с вами. Я хотел прижать вас к себе, положить голову себе на плечо и… проснуться, продолжая вас обнимать. Но… это было бы не честно. Я ушел, хотя разрывался на части.
Куин О’Нилл – человек с добрым сердцем. Порядочный. Мужчина, которому можно доверять. И на этот раз у нее все пойдет хорошо. Он не эгоист и не самодур, как Джастин. И он никогда ее не ударит.
– Больше всего мне хотелось отнести вас в свою постель не сонную, а чтобы вы целовали меня и хотели так же безумно, как я хотел вас.
И она этого хочет.
– Какая разница между тем, чтобы отнести меня не в свою постель, а в мою?
– Только та, что я знаю, где расположена моя спальня, – ответил он.
– Такая вещь, как выбор направления, вам известна? – Ей нравилось шутить с ним. И это снимает напряжение и тревогу, страх, что вдруг все пойдет не так, как хочется. Как было у нее с Джастином.
– Направление? Хм.
Он медленно поцеловал ее и продолжал долго целовать. Когда же отнял губы от ее рта, то увидел, что губы у нее покраснели и набухли.
– А если я сделаю вот так? – спросил он и поднял ее на руки. – Где же нужное направление?
Она обвила ему шею руками:
– Сначала в коридор, потом наверх по лестнице и первая дверь налево. Хотите, пойду туда сама?
– Ни за что. Вы не тяжелая.
– У вас крепкие мускулы… чтобы носить елки, – пошутила она.
– И чтобы носить вас. – Куин, держа Кариссу на руках, вышел из гостиной и стал подниматься по лестнице. Около ее спальни он остановился.
– Здесь?
– Здесь, – ответила она.
Он поставил ее на ноги, но не отпустил и хрипло произнес:
– Платье красивое, но я хочу сию минуту его снять.
– Отличная мысль, – отозвалась она. Ей тоже хотелось снять с него одежду.
– Значит, можно?
Вместо ответа, она вошла в комнату и зажгла ароматную свечку на столике около кровати.
Мягкого света вполне хватало, чтобы видеть друг друга, но полумрак помогал ей чувствовать себя увереннее.
Куин вошел за ней следом.
– Повернись, – сказал он.
Карисса послушно повернулась к нему спиной. Он очень, очень медленно расстегнул молнию до талии, осторожно отвел в сторону волосы и стянул малиновый бархат с плеч, обнажив ей спину.
– Ты такая красивая. И мне хочется вот что сделать.
С этими словами он начал покрывать нежными поцелуями ее позвоночник, проложив дорожку сверху вниз. Ей было очень приятно. Только бы он продолжал!
Куин расстегнул молнию до конца, и платье упало на пол. Он спустил бретельки бюстгальтера, и теперь поцелуи пробежали по ее голым плечам. Какое сладкое ощущение теплоты, ласки, просьбы… Он повернул ее к себе лицом.
– Ты такая красивая, – снова сказал он. – И кожа такая нежная… и так божественно пахнет.
Карисса дрожащей рукой погладила его по щеке:
– А ты до сих пор одет.
– Я в твоих руках. Делай со мной все, что пожелаешь.
О, такое предложение она примет с радостью.
На Куине была кремовая рубашка с пристегнутыми кончиками воротника. Бронзового цвета пуговицы блестели в свете свечи. Карисса медленно, по одной, расстегивала их и гладила пальцами обнажавшуюся кожу.
– Новый секси, – пробормотала она, сняла с него рубашку и положила ладони ему на грудь. – У тебя не только лицо красивое.
Он улыбнулся, поднес ее руки к губам и поцеловал ладони. Карисса едва держалась на ногах. Почему он так на нее действует?
Он расстегнул застежку бюстгальтера. Она застеснялась и хотела прикрыть грудь, но он не дал ей это сделать – поймал ее руки и стал целовать по очереди каждый палец.
– Не бойся. Я не сделаю ничего дурного.
Карисса знала это.
– Презерватив, – прошептала она. – У тебя есть?
На его лице отразился ужас – ясно, что он этого не предвидел.
– Минуту. – Он вытащил из кармана бумажник.
А Карисса подумала: "Если у него нет презерватива, то нам придется остановиться. В рождественскую ночь презервативы нигде не купить".
Она чуть не сгорела от неловкости и стыда.
Тут он облегченно выдохнул:
– Вот. Есть.
По крайней мере, она знает, что он пришел сюда, не ожидая, что будет спать с ней. Он пришел выпить шампанского и приятно провести время. Но оба и не представляли, как их захватят и закружат страсть и желание.
Кариссе стало легче.
– А теперь расстегивай брюки.
– Ты хочешь, чтобы я устроил стриптиз?
– Это же Рождество. Ну уступи мне.
Он засмеялся и начал медленно раздеваться, пока не остался в трусах. Стянув носки, он кивнул ей. Она поняла и сняла колготки.
Она не успела застесняться, как он взял ее руку, потянул к себе и стал осыпать поцелуями. Ноги ее не держали, голова кружилась.
Он откинул одеяло, поднял Кариссу на руки и уложил на кровать. Голова коснулась подушки, и все ее мысли улетучились.
Куин проснулся на следующее утро, чувствуя, как ему тепло и хорошо. Он лежал на спине, у него на плече голова Кариссы, талию обвила ее рука.
Карисса…
Он подумал о том, как она отдалась ему ночью. Он не помнил, чтобы раньше испытывал такие счастливые моменты.
Было еще рано. Может, разбудить ее поцелуем и снова погрузиться в водоворот любви? Но сегодня двадцать шестое декабря, и она собиралась провести этот день – день подарков – с семьей.
Интересно, она пригласит его опять пойти с ней? И как она на этот раз представит его всем? Партнером, наверное.
Куин не был уверен, что готов к такому повороту. Да, члены ее семьи ему понравились, и он вроде нашел с ними общий язык. Но… тогда они смотрели на него как на соседа Кариссы и коллегу. Их отношение может кардинально измениться, когда они узнают, что это далеко не так.
Куин знал, что не сможет допустить кого-то в свою душу. Но и обидеть Кариссу он не хотел. И не хотел, чтобы она почувствовала, будто он отвергает ее или ее семью, когда в результате они расстанутся, что неизбежно произойдет. Как выйти из этого положения?
Обычно, когда ему было необходимо обдумать трудную задачу, он занимался бегом. Может, и сейчас пробежаться по парку, чтобы зимний утренний воздух вернул ему здравомыслие и он понял, что делать дальше?
Будить Кариссу он не хотел – придется объясняться, а сейчас у него нет нужных слов. Но как только у него в голове прояснится, тогда они смогут поговорить.
Куин осторожно отвел ее руку и слез с кровати. Он едва успел подхватить свою одежду, собираясь на цыпочках выйти из комнаты, как услышал голос Кариссы:
– Куин? Ты куда?
Поздно. Она застала его врасплох.
– Я… – Он так и не знал, что ей сказать. Да и что сказать самому себе – тоже не знал. У него даже тошнота подступила к горлу.
– Ты собирался потихоньку уйти?
Кошмар. Он обернулся:
– Прости.
Она села, прикрывшись одеялом.
– Я думала, что после этой ночи…
Куин в растерянности запустил в волосы пятерню:
– Это сложно объяснить.
– Попробуй.
– Я хочу, чтобы у нас все было по-особенному. Но… – Он тряхнул головой. – Карисса, я не гожусь для этого. Я никогда не умел сходиться с людьми. Попытался один-единственный раз, но ничего не получилось. Было ужасно.
Она побледнела:
– Ты все еще любишь Табиту?
– Нет. Я давно ее разлюбил. Должен признать, что после нее не прилагал больших усилий, чтобы с кем-нибудь сблизиться. – С Кариссой он тоже, выходит, не сильно преуспел. Куин вздохнул. – Я не создан для семьи.
– С чего ты это взял? Ты рассказывал мне про семью Табиты – они не очень хорошо с тобой обошлись, но это их сложности, а не твои.
– Я не люблю говорить про свои сложности, – ответил он, сознавая, что Карисса заслуживает того, чтобы узнать правду. – Ладно, но сначала я оденусь. – Он натянул одежду и сел на край кровати не слишком близко от нее – если он собирается рассказать ей свою историю, то ему не надо отвлекаться.
– Меня вырастили тетя и дядя. – Он отвернулся. – Моей матери я был не нужен – я ей мешал. Мне было полгода, когда она попросила тетку с дядей присмотреть за мной на выходные дни – дать ей отдохнуть. А потом она позвонила им и сказала, что не вернется. Что летит в Америку. Что они смогут обеспечить мне лучшую жизнь, чем это сделает она. И вот таким образом она оставила меня у них. Она просто повесила трубку и села на самолет. Я ее так больше и не увидел.
Карисса сдвинула брови:
– А твой отец? Он разве не приехал и не забрал тебя? Он улетел в Америку вместе с ней?
– Да никто не знал толком, кто мой отец. Так что я не смогу ответить тебе на вопрос, наследственная у меня тяга к изобретательству или нет.
Она закусила губу:
– Прости.
Он повел плечом:
– Откуда тебе было знать.
– Куин, но я все равно не понимаю, что сейчас происходит. Не понимаю, почему ты решил уйти, даже не сказав "до свидания".
На это он ответил легко:
– Потому что ты собираешься поехать к своей семье, а я буду мешать.
– Но ты им понравился. Все будут рады тебя видеть. Очень рады.
Он покачал головой:
– Я не могу.
– Почему? Они же не похожи на семью Табиты. Ты ведь их видел. Ты обедал с нами. Ты же видел, какие они хорошие люди. – В ее глазах читалась обида.
– Я не семейный человек, – повторил Куин. – Я с детства усвоил, что всем мешаю. У тетки и дяди было своих трое мальчиков. Они держали магазин на углу улицы. Им было ни к чему кормить и одевать лишнего ребенка. Я был им в тягость.
– Но они тем не менее тебя вырастили.
Как типично для Кариссы во всем видеть светлую сторону. Но где эта светлая сторона его детства? Он всегда был одинок и чувствовал себя несчастным.
– Да, вырастили, – усмехнулся Куин. – Но я всегда знал, что это жертва с их стороны.
– Возможно, они очень злились на твою мать за то, что она оставила тебя им. Ты этого не понимал – ты был ребенком. Ты думал, что они злятся на тебя, хотя это было не так.
Такая мысль ему никогда не приходило в голову.
– Я был для них чужой, а на Рождество ощущал это особенно остро. Семьи в это время должны проявлять любовь друг к другу, а в моей только и делали, что ругались по поводу денег и спорили о том, кто и что обязан делать в магазине. Моя мать ни разу не прислала денег на мое содержание: еду, одежду, школьные поездки. Я несколько раз пытался с ней связаться, но она дала понять, что не хочет ничего обо мне знать. У нее была новая жизнь, где места для меня не отводилось.
– Мне очень жаль. Это жестоко, – сказала Карисса.
– Не надо меня жалеть. – Куин покачал головой. – Наверное, она была права – без нее мне было лучше. Она ничего хорошего для меня не сделала бы.
– А твои тетя и дядя?
– Я не чувствовал себя частью семьи.
– Может, они просто не умели проявлять свои чувства, говорить о них.
Наверное, она права. Но ведь и он не умел это делать. Как объяснить Кариссе, чтобы она поняла всю тяжесть его положения?
– Я уже в школе знал, что у меня есть способности к математике и физике, собирался стать компьютерным программистом. А тетка с дядей хотели, чтобы я в шестнадцать лет оставил школу и пошел работать в их магазин вместе с двоюродными братьями. Я же хотел учиться в университете. – Куин опять отвернулся. – Они и слышать об этом не желали. Братья ушли из школы в шестнадцать лет и стали работать в магазине. Никто из семьи никогда не поступал в университет. Мне было сказано, что я должен оставить школу и тоже работать в магазине, потому что я им обязан.
Карисса вздохнула:
– Да, сурово. Но, Куин, возможно, они испугались. Ты собирался сделать то, чего никто в семье не делал, и они не знали, найдут ли они на это средства.
Он пожал плечами:
– Я все равно ушел от них и сам добыл средства.
У нее глаза полезли на лоб.
– Ты ушел из дома и в шестнадцать лет сам стал себя обеспечивать?
Он снова пожал плечами:
– Это был единственный выход. Я работал по выходным, оплачивал еду и жилье и посещал школу, чтобы пройти двухгодичный курс для поступления в университет.
– Быть независимым в таком юном возрасте… Я бы не смогла. Это потрясающе, – сказала Карисса. – Но твои родственники, наверное, гордились тобой?
– Это сложно… – начал было Куин.
– Все просто, если по-другому на это взглянуть.
– Но как?