Карисса вернулась домой после напряженного дня в офисе и обнаружила пачку почты на коврике, когда отперла входную дверь. Рождественские открытки, рекламные брошюры, банковский счет… и конверт с ее именем. Почерк она не узнала и, сгорая от любопытства, открыла конверт. Там был павлин, усыпанный блестками. Елочное украшение с петелькой, чтобы повесить на ветку.
От кого это? Нет ли внутри записки? Записка оказалась с единственным словом "Радуйтесь". И подпись: буква "К".
Куин.
Это он купил ей павлина на елку. Напоминание о прошлом вечере, когда она восторгалась фигурой изо льда? Или напоминание о том, как он вчера держал ее руку и поцеловал?
Она не могла до конца его понять. Это что-то вроде предложения о мире, способ наладить общение между ними после того, как он закрылся от нее?
Есть только один способ выяснить.
Она позвонила ему, но его телефон был переключен на голосовую связь. Может, он вообще не желает с ней разговаривать. Или, может, он просто занят. Голосовой связью она не стала пользоваться, а послала эсэмэску с благодарностью.
Карисса едва успела повесить павлина на елку, как зазвонил телефон.
– Привет, – сказал Куин.
– Привет. – Она помолчала. – Спасибо за павлина. Он чудесный.
– Я рад.
Карисса ждала. Что дальше?
– Я… хм… получил вчера удовольствие.
От чего, интересно? Она едва не задала вслух этот вопрос.
– И я тоже, – сказала она.
Наступило неловкое молчание, которое прервал Куин:
– Хотите зайти ко мне и посмотреть фильм?
Это что, свидание или он пригласил ее по-соседски?
– А какой фильм?
– Не рождественский. – Голос его звучал шутливо. – Хотя мне все равно: комедия, экшен, триллер. Приходите, и мы выберем. Хорошо?
– Я принесу попкорн, – сказала она. – Буду через пять минут.
Куин чувствовал себя тинейджером. Глупость какая! Ему тридцать лет, и он не застенчивый прыщеватый тринадцатилетний мальчик, который робеет и никак не решается пригласить погулять девочку, потому что она может сказать "нет", а в школе все об этом узнают и станут над ним смеяться.
Через пять минут – с типично юридической точностью – Карисса позвонила ему в дверь. На ней был не строгий костюм, а шелковая блузка с длинными рукавами, заманчиво облегающая фигуру. Куин онемел и не сразу вспомнил о правилах вежливости и предложил ей войти.
Она протянула ему запечатанный бумажный пакет:
– Надеюсь, микроволновка у вас имеется.
– Имеется. Ведь не все могут соорудить обед для гурманов из шести блюд за три секунды.
– Шесть блюд – это обжорство, а насчет времени вы преувеличиваете, – засмеялась она, – поэтому просто суньте вот это в микроволновку на три минуты.
Куин тоже не удержался от смеха. Пока в микроволновке с треском лопался попкорн, он налил им по стакану вина и проводил Кариссу в гостиную.
Горячий маслянистый попкорн и прохладное сухое вино "Пино Гриджио"… Потрясающее сочетание. Что может быть лучше? Только одно: если бы он мог усадить Кариссу себе на колени. Но в прошлый раз, когда он это сделал, она рассказала ему про Джастина. Он не хотел возвращать ее к тяжелым воспоминаниям, поэтому довольствовался тем, что сел с ней рядом на диван.
– Выбирайте фильм. – Он щелкнул приставкой для DVD и передал ей телевизионный пульт.
Карисса улыбнулась:
– А вы уверены, что я не выберу рождественский фильм?
– Уверен.
– А зря, потому что "Эта замечательная жизнь" – самый лучший фильм на свете.
Ему было безразлично. Вся эта сентиментальная чушь его мало волновала.
– А как насчет романтической комедии? – спросила Карисса.
Он был согласен смотреть любую белиберду, лишь бы сидеть на диване около Кариссы.
– Все, что захотите…
– Только чтобы это не было рождественским фильмом, – засмеялась она.
В результате она выбрала комедию – на вкус Куина, немного балаганную, но смешную. Ему удалось взять Кариссу за руку, и, к его радости, она не отстранилась. А когда они покончили с попкорном, то Куин поставил пустую миску на пол и придвинулся к ней почти вплотную. Она склонила голову ему на плечо, а его руки обвили ей талию.
После этого Куин совершенно смирился с тем, что происходило на экране.
Фильм закончился, и Карисса сказала:
– Мне очень понравилось.
Куин промычал что-то нечленораздельное – он получил намного больше удовольствия, обнимая ее.
Карисса повернулась к нему и коснулась ладонью его лица.
– Вы все еще создаете системы наблюдения?
– Почему вы спрашиваете?
– Я не пытаюсь что-то выведать – я же знаю, что ваша работа секретная, – сказала она. – Но помните, как мы с вами говорили о системе наблюдения для дома?
– Вы имеете в виду свой дом, Карисса?
– Нет.
Ясно – она не намерена сообщать ему детали.
– Я смогу создать такую систему, – сказал он, – но сначала я должен посмотреть, что это за дом. Я не могу работать вслепую. Мне необходимо взглянуть на дом и на то, что вокруг дома, чтобы выяснить, где имеются проблемные места. И я буду не один. Система – это моя компетенция, но мне необходим помощник.
Она задумалась, потом кивнула:
– О’кей, я согласна, но только в том случае, если ваш помощник – женщина.
Он непонимающе наморщил лоб. Помолчав, Карисса сказала:
– На то есть причина.
– Какая?
– Веская.
Еще один из ее полуответов.
– Вы разве мне не скажете?
– Хм… не сейчас.
– Вы, как я вижу, никому не доверяете.
– Уж кто бы говорил, – ответила она. – Вы сами никому не доверяете. – Карисса вывернулась из его рук и выпрямилась. – Ваша недоверчивость связана с женщиной, которая вас оскорбила?
– Я не знаю, о чем вы говорите, – холодно произнес он, тоже выпрямился и скрестил руки на груди.
– Да нет, знаете. Дама с претензиями и гонором.
Как же он мог забыть, что она юрист? Карисса замечает мелочи и все запоминает.
– Это история в прошлом. И там и останется, – сказал он.
– Нет, – не согласилась она. – Это мешает вам идти вперед.
Он прищурился и взглянул на нее:
– Как и то, что произошло у вас с Джастином?
Он ждал, что она рассердится на него, но она с грустью ответила:
– Да, все именно так. Хотя я, по крайней мере, стараюсь уйти от прошлого.
Она намекает, что он этого не делает? Может, она и права. Он встречался с женщинами после Табиты, и не раз, но все его подружки жаловались на то, что он не пускает их в свою душу. Он почти никогда не приглашал на свидания одну и ту же девушку более трех раз. Потому что… не хотел ни к кому привязываться надолго. Куин вздохнул и прикрыл глаза.
– Я уже раньше вам говорил: иногда случается, что вы выбираете не того человека, кого следовало выбрать.
– Вы также сказали, – мягко напомнила она, – что было правильнее уйти. Вы так и сделали?
Он никогда по-настоящему ни с кем не говорил о Табите. И сейчас не собирался, но… слова полились сами.
– Нет. Это она ушла.
– Вы любили ее больше, чем она вас. – Это прозвучала не как вопрос, а как подтверждение факта. Ни жалости. Ни презрения.
– Я был не тем, кем она хотела меня видеть. Я ей не соответствовал. – Куин посмотрел Кариссе прямо в глаза.
Она ничего не ответила, ждала, что он скажет дальше, – так же, как он ждал ее рассказа о Джастине.
Откровенность за откровенность.
– Я познакомился с Табитой в гостях – знакомая подруги приятеля. – До того момента он не часто с кем-либо встречался, занятый карьерой, в которой обязательно хотел преуспеть. Так что времени на частые свидания у него не было, а девушкам это не нравилось. Но друзья уговорили его немного расслабиться, и вот он пошел на эту вечеринку, ставшую роковой. Он никогда не встречал девушки, похожей на Табиту, и был сражен наповал, попался на удочку, как доверчивая рыбка.
Куин грустно усмехнулся:
– Я только что закончил учебу, и меня приняли на работу… в правительственное ведомство. Я думал, что ей нравилось иметь бойфренда, помешанного на компьютерах, да еще на престижной работе.
– Умный секси, – заметила Карисса.
– Ну что-то в этом роде. Она была просто восхитительна. И недосягаема для меня.
Карисса удивленно подняла брови:
– Вы давно не смотрелись в зеркало.
– Спасибо, но я не напрашивался на комплимент.
– Понимаю.
– Я имел в виду свое социальное положение, – сказал Куин. – Я выходец из другой среды. Я не подходил ее окружению, ее друзьям и семье. И был наивен и глуп, полагая, что это не важно. Я люблю ее, она любит меня, и все пойдет само собой. Так я думал.
Ему хотелось, чтобы люди принимали его таким, каков он есть, и, возможно даже, полюбили бы. А когда все обернулось по-иному, то он – еще совсем юнец – был просто раздавлен.
Карисса сжала ему руку:
– Совсем не глупо так думать. Отношения людей строятся на компромиссе. У моих родителей было разное происхождение, но это не имело никакого значения.
– Потому что ваши родители любили друг друга, а Табита меня не любила по-настоящему. И в этом была моя огромная ошибка. – Он тяжело выдохнул. – В тот год я провел Рождество с ее семьей в их доме. Это было ужасно. Я не взял с собой соответствующего костюма, я не знал, какие у них традиции и привычки. Мне даже казалось, что мы говорим на разных языках. Я не понимал их шуток и не мог запомнить их уменьшительные имена.
– С их стороны это было невежливо, чтобы не сказать грубо, – заявила Карисса. – Если приглашаешь кого-нибудь погостить, то обязан сделать так, чтобы этот человек чувствовал себя как дома. Нельзя исключать его из общения. А если требуется определенный костюм, то об этом говорят заранее.
– Честно говоря, я, вероятно, не особенно и старался им понравиться, – сказал Куин.
Карисса фыркнула:
– О гостях полагается заботиться. В этом проявляется хорошее воспитание, и социальные различия здесь ни при чем. – Она помолчала. – Вы, наверное, порвали с ней на Рождество. И это настроило вас против рождественских праздников?
– Нет. Я услышал разговор Табиты с сестрой. Это должно было насторожить меня, подтолкнуть к тому, чтобы с ней расстаться. Сестра заявила, что Табита встречается со мной, лишь бы досадить родителям.
– Табите следовало бы повзрослеть, – решительно произнесла Карисса.
– Да ей было всего двадцать. На год меньше, чем мне. Мы разошлись вскоре после Рождества. Она нашла повод для ссоры и сказала, что она вообще общалась со мной назло родителям, потому что я совсем не походил на ее семью и друзей. А я-то, наивный дурачок, думал, что она выбрала меня из-за того, что я компьютерный гений, а потом просто полюбила. – Он пожал плечами. – Тяжело было усвоить такой урок.
– Куин, вам же был всего двадцать один год. Совсем мальчик. Вы ошиблись, получили урок, но сделали неправильные выводы. Вы стóите большего, чем быть средством для бунта против чьих-то родителей. Учтите: ваше происхождение, то, как вы говорите, что вы носите, – все это не имеет значения. Важно то, как вы относитесь к другим людям и доброе ли у вас сердце.
Куин не был уверен, доброе ли у него сердце. Оно у него раненое – это факт.
Карисса сжала ему пальцы.
– Мне кажется, что у вашей мисс с ее запросами сердце не доброе.
– Наверное, – вздохнул Куин. Но, возможно, она была не для него.
– Но здесь вы всем подходите, – заметила Карисса.
Действительно, Куин не мог не видеть, что люди часто махали ему рукой или приветственно кивали из своих машин. Хотя только Карисса пошла дальше обычной вежливости. А учитывая ее "Блестящий проект", то она, вероятно, еще и защитник бездомных детей и животных. Неужели он тоже такой же несчастный?
– Насчет дома… это приют, где можно жить в безопасности, – помолчав, сказала Карисса.
Он удивился и пристально на нее посмотрел:
– Вы хотите сказать, что это дом для тех, кто прячется от насилия?
Она кивнула:
– Да. Для женщин и детей.
Неужели она жила там, когда ушла от Джастина? Он не осмелился ее спросить.
Куин вспомнил, как она говорила о том, что возместила свое нежелание подать в суд на Джастина. Наверное, она имела в виду это – заняться приютом.
И теперь он понял, почему она хотела, чтобы он пригласил в помощники женщину. Чтобы живущие в приюте чувствовали себя в безопасности.
– У меня есть коллега женщина, и я могу попросить ее осмотреть дом вместе со мной, – сказал Куин. – А как насчет меня? Вы уверены, что там не будут возражать против моего присутствия?
– Вы же будете со мной, так что все в порядке.
Она ему доверяет?
– Вы волонтер? – спросил Куин.
– Не совсем, – ответила она и пояснила: – Моя каждодневная работа связана с договорным правом, но я разбираюсь и в семейном праве, чтобы помочь добиться судебного запрета, когда это необходимо.
Куин был готов поклясться, что она не берет ни пенни за свои услуги.
Она все еще держала его руку, и тогда он поднес к губам ее пальцы и поочередно поцеловал.
– У вас доброе сердце, – произнес он.
– У меня просто хорошая семья. Я училась у них.
Вот как раз сию минуту можно было бы рассказать ей о своей семье. Но он уже и так зашел слишком далеко со своими откровениями о Табите.
– Я поговорю завтра со своей коллегой. – Это все, что он сказал.
– Спасибо. И я не прошу делать это бесплатно. Я заплачу по принятым расценкам.
– Возвращаете долги?
– Все проще – мне повезло. Но не все такие удачливые. – Она отвернулась. – Я, пожалуй, пойду домой. Завтра я должна быть на работе, да и вы тоже заняты.
– Занят, – согласился он. Работа – его излюбленная отговорка. Но он уже настроен не прибегать к этой привычке постоянно.
– Мне очень понравился павлин. И кино тоже. Спасибо. – Карисса чмокнула его в уголок рта. – Поговорим позже.
Он едва не попросил ее остаться. Но… они оба еще не готовы к этому.
Он проводил ее до дома, чувствуя себя старомодным кавалером. А она не отказалась.
– Спокойной ночи, Куин, – сказала она.
– Спокойной ночи, Карисса. Сладких снов.
Куин был уверен, что уж его-то сны будут сладкими. Потому что он увидит во сне ее.
Глава 9
После посещения приюта Куин был особенно молчалив.
Они ехали обратно в "Конюшенную рощу". Когда Карисса поблагодарила его, он пожал плечами:
– Вы попросили меня пригласить коллегу женщину. Мара – прекрасный специалист и очень внимательна к деталям.
Как и она сама. Карисса заметила, что Куин не произнес ни единого слова после того, как они уехали из приюта. Что с ним?
– Я не пытаюсь что-либо выведать, – сказала Карисса. – Я просто хочу извиниться на тот случай, если ненароком задела больное место.
Он нахмурился:
– Вы о чем?
– Если вы знали кого-то, кто… – Она не знала, как поделикатнее спросить.
– Вы имеете в виду, находился ли я раньше в приюте?
– Мм… да, – нехотя ответила она.
– Нет, – сказал он. – Не находился.
– Понятно. – Пора научиться вовремя замолчать. Опыт с Джастином мог ей это подсказать.
А Куин будто о чем-то догадался, потому что потянулся к ней и взял за руку.
– Я больше молчал, потому что это место… в общем, действовало немного гнетуще. Страх в глазах женщин и детей… И что еще хуже, они быстро отводили глаза, словно если они покажут свой страх, это вызовет ответную реакцию – удар. – Он выдохнул и спросил: – У вас было так?
Карисса проглотила ком в горле:
– Да.
– Мне стыдно за то, что я мужчина, – сказал Куин.
– Вам нечего стыдиться. Вы же не Джастин. Вы не похожи на тех мужчин, кто способен ударить женщину.
– Надеюсь.
Карисса чувствовала, что ему необходимо переключиться на что-то менее мрачное. И она знала, как это сделать.
– Куин… у меня предложение на вечер. Приятное. Знаю-знаю, вы терпеть не можете Рождество, но…
– Если от этого я почувствую себя… чистым, тогда да. Даже если это новое из ваших поддельных доказательств волшебства.
"Чистым".
У нее в уме промелькнула картина: он в душе вместе с ней.
О Боже, помоги. А то, что она сказала ему, разве не звучит как приглашение на свидание? Но… он согласился. Он хочет приятно провести с ней время.
Он остановил автомобиль у своего дома, и она вышла со словами:
– Я буду ждать вас у себя в половине седьмого. Хорошо?
– Да.
– Еще раз спасибо, Куин. И выставите мне счет за вашу с Марой работу. И за оборудование тоже.
Он в ответ пробормотал "угу".
Остаток дня Карисса провела за работой над "Блестящим проектом". Потом она перекусила сэндвичами и оделась понаряднее для сегодняшнего вечера.
Но Куин не появился ни в половине седьмого, ни спустя десять минут. Она уже привыкла к его пунктуальности. Неужели он передумал?
Она послала ему письмо: "Еще не отказались от магии Рождества?"
Через тридцать секунд у нее зазвонил телефон.
– Карисса, простите. Я заработался и не следил за временем.
Ей стало неловко. Он работает, а она и так сегодня заняла его своими делами с системой наблюдения в приюте.
– Послушайте… мы можем никуда не идти.
– Нет, пойдем.
Он пришел через четверть часа. Как же она обрадовалась.
– Итак, чем займемся? – спросил Куин.
– У меня сомнения, – сказала Карисса. – Когда я хорошенько подумала, то поняла, что вам, скорее всего, это не понравится. Но лично мне всегда от этого делается легче на душе.
– Если мы не будем любоваться тем, как знаменитости зажигают рождественские огни, я согласен. – Он улыбался и губами, и глазами.
– В таком случае пошли.
Она повела его по Гроув-Энд-парку к церкви Святой Марии. Церковь была построена в готическом стиле, с парящими арками кремового цвета, скамьями темного дерева, викторианскими витражами и полом светлого мрамора. Вместо электрического освещения – короткие свечки в металлических подставках, укрепленные на спинках скамеек.
Около кафедры стояла высокая елка, убранная игрушками, – игрушки явно были сделаны детскими руками – наверное, детьми из местных детских садов. Серебряная звезда украшала верхушку елки, пахло терпкой свежей хвоей. Скамьи для хора были заполнены: взрослые стояли сзади в бирюзовых мантиях, а дети – впереди в белых певческих одеждах.
Поскольку Карисса и Куин пришли перед самым началом службы, сесть им не удалось, но Карисса не расстроилась. Ей важна сама атмосфера покоя и доброжелательности.
– Рождественская служба с песнопениями? – шепотом спросил Куин.
– Да. Я раньше бывала на такой службе с родителями, – сказала Карисса. – Не беспокойтесь – вам петь не нужно, если не хотите.