Ник взглянул на нее, пряча улыбку:
– Мы жили на небольшой вилле. Было опасно передвигаться по стране, так что не могу сказать, будто знаю о ней много. На вилле было скучно, мне приходилось самому искать себе развлечения.
– Отец так и не женился снова?
– Нет.
– Но у него был какой-нибудь близкий человек?
– Нет.
– Но почему?..
– Не представляю себе.
Было трудно заставить Ника говорить, но Роуз не сдавалась:
– А у тебя были знакомые девушки?
– Девушки?
– Ну да, ты не ослышался.
– Я не особенно интересовался тогда этим. Меня вдохновлял отец. С юных лет он поощрял мое увлечение книгами. Они открыли мне истину – ничего не предрешено в мире, мы все вольны в выборе своего будущего. Отец верил в меня по-настоящему.
Они смотрели друг на друга. В глазах Роуз стояло неподдельное сочувствие: "Бедный, бедный ребенок…"
Николас уже жалел, что поделился с ней такими деталями. В ее глазах он увидел слишком много жалости…
– Не думай, мое детство не было таким уж ужасным. Отец заботился обо мне как мог. Да, согласно стандартам современности меня бы наверняка могла забрать социальная служба, но я уверен: если бы меня не было рядом, он бы просто спился.
Не сдержавшись, Роуз потянулась к Нику и накрыла его руку ладонью. Прикосновение длилось не больше мгновения.
– Ник, тебе не нужно оправдывать собственного отца в моих глазах. Представляю, как он, должно быть, сильно любит тебя.
В ее глазах он увидел что-то странное. Зависть?
Николас не хотел сострадания, которое Роуз изливала на него. Он лишь желал продолжать слушать ее смех, наблюдать за тем, как темнели глаза цвета меда от желания. Атмосфера страсти, царившая вокруг них все эти дни, уплотнилась. Они словно были окружены дымкой. Ник едва ли понимал, что творилось с ним. Он лишь должен был соблазнить женщину, а не делиться подробностями своей жизни, особенно воспоминаниями детства.
Медленно его рука вернулась на подлокотник кресла.
– После того как моей матери не стало, он был обязан вырастить меня.
– Он не был никому обязан…
– Отец, какой бы он ни был, не может отказаться от своего ребенка.
– В таком случае он лучший из тех родителей, каких я встречала.
Николас уже хотел спросить, что значила ее последняя фраза, но так и не решился. Он просто не желал знать таких интимных подробностей чужой жизни.
Он оскалился в улыбке:
– Уже поздно. Не хочешь сыграть в скраббл напоследок?
Роуз не доверяла его улыбке. Она напоминала ей оскал хищника, казалась ненастоящей. Словно Ник был марионеткой, умело управляемой тонкими нитями. Однако она могла понять такую реакцию, ведь несколько минут назад ему пришлось оправдывать в ее глазах собственного отца.
Казалось, Ник уже сожалел о допущенной минутной слабости…
– Мне тоже так кажется. Думаю, пора отправляться в постель.
– Сейчас направишься на поиски колючей проволоки, чтобы установить ограждение между нами?
– Ты чертовски умен, а также обладаешь способностью читать мысли! Есть ли границы твоим талантам?
– Пока мне все удавалось.
– Ты к тому же скромен. Спокойной ночи.
Глава 8
Роуз приняла душ, кожу чуть пощипывало после долгого пребывания на солнце, да и нос покраснел. Почему она не могла покрываться бронзовым загаром?
У Ника была безупречная кожа.
Роуз глубоко вдохнула и выдохнула. Следовало успокоиться и не восстанавливать его образ в голове, представавший там при любом случае. Ей хотелось накричать на Ника и заставить надеть футболку. По ее телу пробежали мурашки – сдержит ли он свое обещание, данное ранее этим утром? Ей пришлось напомнить себе, что Ник действительно был человеком слова. Но даже мысли о нем приводили ее в трепет…
Роуз заставила себя посмотреть на свое отражение в зеркале. Да, сомнений быть не могло – ее внешность мало напоминала его подруг. Какая дура! И как только смогла она представить, что Николас мог желать ее!
Когда он поделился с ней своими детскими воспоминаниями, она захотела забраться к нему на колени и утешать. За все те годы, которые Роуз провела со Стивеном, у нее никогда не возникало подобного желания, даже когда не стало его бабушки. Она ненавидела эту холодность в самой себе, но не могла заставить себя выражать другим людям сочувствие.
Последний раз она чувствовала себя в безопасности еще подростком. В приют привезли девочку лет на пять младше самой Роуз. На ночь новенькую разместили в ее спальне. Всю ночь ребенок еле слышно плакал, не в силах уснуть. Роуз пробралась в ее постель, гладила по голове и обнимала, пока девочка не уснула. Утром ее уже не было. Роуз часто вспоминала о ней, надеясь, что девочке удалось обрести хорошую семью.
Услышав, как открылась дверь, она вышла в спальню.
– На какой стороне ты предпочитаешь спать? – вежливо поинтересовалась она.
– На твоей, – улыбнулся Ник.
– Этого не случится.
– Я постарался. Кстати, что на тебе надето?
– Ах это… – Она опустила глаза на футболку, доходившую ей почти до колен.
– Ты рылась в моей одежде?
– Приношу свои извинения, но, во-первых, ты начал рыться в моей одежде первым. Как бы ты еще узнал мой размер? Во-вторых, ты не позаботился о том, чтобы у меня была хоть одна пристойная пижама. Ни при каких обстоятельствах я не надену кружевные панталончики, которые, по-видимому, кто-то ошибочно принял за пижаму.
– То есть ты подумала, моя футболка что-то исправит?
– У тебя какие-то проблемы? – Она вопросительно изогнула бровь.
– Нет, я нахожу тебя невероятно привлекательной в моей футболке.
– Ах, Ник, отстань!
Хмыкнув, он скрылся в ванной.
Роуз залезла в постель, легла на спину и принялась рассматривать потолок.
Да, она сознательно взяла его футболку, желая отомстить. А еще Роуз рассчитывала на то, что половина бутылки вина, которую они выпили за ужином, поможет ей быстро уснуть. Сейчас же она проклинала выпитый кофе. Как бы она ни старалась отвлечь свои мысли от того, чем сейчас мог заниматься Ник в ванной, все было тщетно. Отогнать видения обнаженного мужчины под струями горячей воды у нее не получалось.
Наконец Роуз встала, чтобы достать бутылку воды из небольшого холодильника. Она уже вновь забиралась в постель, когда Ник вышел из ванной. На нем не было ничего, кроме маленького полотенца, которым он обернул бедра. Его кожа, поблескивая каплями воды, казалась еще темнее после дня, проведенного на солнце. Он напоминал греческую статую.
Она застыла.
– Пожалуйста, не заставляй меня произносить это вслух!
– В чем проблема? Тебе не нравится мое тело? – Его улыбка была полна самоуверенности.
– Да. То есть нет. Когда оно прикрыто одеждой, у меня нет к нему претензий.
– Что не так?
– Все нормально.
Роуз стало тяжело дышать. Его прекрасная мускулистая грудь плавно поднималась и опускалась. Вздохнув, она собралась с силами и взглянула ему в глаза. Если ей и нужно было доказательство того, что он действительно желал ее, – вот оно! Казалось, воздух вокруг них стал плотным, почти осязаемым.
– Тебя смутит, если я буду спать рядом с тобой без одежды?
Смутит? Да, настолько, что она будет готова скинуть с себя его футболку и наброситься на него.
– Мне кажется, будет хорошо, если бы ты надел хотя бы шорты. – Слова с трудом срывались с ее губ.
– Твое желание – закон для меня. Этого будет достаточно?
– Да. – Роуз сглотнула комок в горле. – Вполне.
В эту же минуту Роуз осознала – она пялится на него, словно подросток.
Натянув на себя простыню, она зажмурилась.
В следующую минуту Роуз почувствовала, как матрас просел под его весом. Кровать была широкой, но тем не менее, казалось, она могла чувствовать его тепло.
– Могу я попросить тебя оставить свет в ванной?
– Ты боишься темноты? Не знал…
– Я не боюсь. Просто предпочитаю спать с включенным светом. Спокойной ночи.
– Не поцелуешь меня на ночь?
– Нет, спи.
В постели Ник прислушивался к мерному дыханию Роуз. Это успокаивало его. Почему Роуз попросила оставить свет? Он потер виски, стараясь понять. Ник не хотел копаться в ее прошлом. Единственная близость, какую он желал от Роуз, была физической.
Его мысли обратились к матери. Он едва мог помнить ее, но у него сохранилось фото, которое всегда было при нем. Время от времени он задавался вопросом: как сложилась бы его жизнь, если бы она была жива?
Роуз вздохнула во сне и что-то произнесла. Из-под простыней виднелась копна волос. Ее присутствие было ему приятно…
Было бесполезно обращаться к своему прошлому с вопросами. Интересно, носит ли она фотографию своих родителей в бумажнике? Ник почувствовал укол жалости. По крайней мере, его отец был жив. Николас знал – у нее не было никого.
Он утомленно провел рукой по лицу и закрыл глаза. Ему был необходим отдых.
Чем раньше встанет солнце, тем лучше. Позже он сможет продолжить обольщать Роуз, пока не убедит, что их браку более ничего не угрожает.
Роуз почувствовала, как кровать с ее стороны чуть просела, и, открыв глаза, приподнялась.
Ник сидел в изножье, с подносом в руках.
– Я принес тебе завтрак, – ослепительно улыбнулся он.
– Который сейчас час? – спросила Роуз, прикрыв рот рукой.
– Девять часов.
Она повалилась обратно на подушку. Она плохо спала всю эту ночь, боясь пошевелиться. Ноги едва не свело судорогой от невозможности свободно двигаться. Тщетно пыталась она расслабиться. Да и как это было возможно, когда в одной постели с ней безмятежно спал Николас!
– Давай, соня, просыпайся и вставай!
Она едва смогла высвободиться от кокона простыней, сбившихся вокруг нее.
– Ты занимался спортом? – спросила она, заметив следы пота на его футболке.
– Именно так, – ответил Ник, устроив поднос на ее коленях, почти церемонно поднял крышку, под которой обнаружилась аппетитная яичница с травами. Еще он принес поджаренные хлебцы, фруктовый салат и стакан свежевыжатого апельсинового сока. – Хочешь кофе?
– Да, пожалуйста. – Она потерла шею и сделала глоток сока.
– Твоя шея все еще болит? Я бы мог растереть ее.
– Я бы могла ткнуть в тебя вилкой. – Не сводя с него взгляда, Роуз наколола кусочек яичницы. – Не начинай, еще слишком рано для каких-либо приставаний.
– Наш уговор, между прочим, длился только один день.
– Не переживай, я продлю его, когда ты проиграешь мне в шахматы.
– Неудивительно, что ты испытываешь боли в спине. Видела бы ты себя со стороны, когда спишь! Я еще никогда не делил постель с манекеном. Скажи, все женщины спят так, словно их облили бетоном?
– Тебе виднее, – ехидно заметила Роуз, – я никогда не спала с женщиной.
– Это не совсем корректно. Мне также не доводилось проводить ночь с женщиной. Не отрицаю, у меня был секс с ними, но еще никогда я не засыпал ни с одной из них.
– Действительно? – Роуз не могла скрыть удивления. – Ты что же, выкидывал их из своего дома?
– То, над чем ты пытаешься шутить, несколько неприлично. Я благодарил их за приятно проведенное время и уезжал восвояси.
– Да, Ник, ты умеешь заставить женщину почувствовать себя особенной.
– С самого начала я говорю им: между нами не может быть ничего стабильного. Роуз, я не разбрасываюсь обещаниями направо и налево. Это и сделало меня человеком слова. Речь идет о сексе, не более того. А теперь позволь мне принять душ. Заканчивай завтракать, одевайся и поторапливайся – я разнесу тебя в шахматы! Да, и капитан просил предупредить: если ты захочешь разгуливать по яхте в чем мать родила, не забудь нанести двойной слой крема от загара.
Чем больше Роуз обдумывала слова Николаса, тем больше запутывалась.
Было ли это предупреждение? Не хотел ли Ник сказать, что, даже если он хотел переспать с ней, она не должна была придавать этому значение и строить планы?
Она пригубила кофе, стараясь мыслить логически. Ник, безусловно, хотел того, чтобы их брак не распался. Это она хорошо поняла. Он также хотел, чтобы их брак наконец-то стал настоящим, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Но Роуз боялась: отдавшись ему, она лишится гораздо большего.
Глава 9
– Почему бы тебе не оставить волосы распущенными? – поинтересовался Ник, когда Роуз присоединилась к нему на палубе.
– Потому что мне неудобно, они всегда лезут в лицо.
– Но они такие красивые! Жаль, ты не любишь отпускать их на свободу…
Искренность в его словах была слишком очевидной, чтобы оказаться неправдой. Роуз практически услышала первый удар, в результате чего по стенке, окружавшей ее сердце, пошла трещина.
Она сжала руки.
– Вот, бери, – Ник протянул ей лист бумаги, – здесь я записал для тебя все фигуры и их шаги. Я также приготовил нам коктейли.
– Уже? – Роуз озадаченно обратилась к наручным часам. – Сейчас лишь половина двенадцатого.
– Мы в отпуске. – Для Ника эта фраза могла объяснить многое.
– Так именно этим занимаются люди в отпуске?
– Роуз, отпуск – это время для того, чтобы расслабиться. И распусти волосы, наконец!
Она обернулась к воде, окрасившейся этим утром во все оттенки аквамарина.
– Никогда не могла представить, как это хорошо – ничего не делать.
– Непривычно, правда?
Несмотря на то что его глаза были скрыты солнцезащитными очками, Роуз кожей ощущала его взгляд на своем теле.
– Да, – согласно кивнула она. – Это непривычно.
– Со временем ты привыкнешь и поймешь, как необходимы подобные передышки. Ведь голове надо дать отдохнуть. Знаешь, что еще прекрасно расслабляет?
Во рту у Роуз мгновенно пересохло, и она отрицательно покачала головой.
– Массаж. Знаешь, нам следует изменить условия нашего пари. К тому же вряд ли тебе удастся обыграть меня в шахматы. Если я выиграю три игры подряд, то сделаю тебе массаж всего тела.
– Это моя награда, я так полагаю? – Этот предсмертный хрип не мог быть ее голосом!
– О нет, это будет мой приз! – Ник вновь поднялся. – Сообщи мне, когда ознакомишься с основными приемами.
С сильно бьющимся сердцем Роуз следила за тем, как он удаляется. Вглядываясь в комбинации, которые Ник изобразил на листе, снабдив некоторые записи рисунками, она не могла перестать думать о том, какими умелыми были его пальцы…
Она рассеянно потерла шею.
– Только представь, как тебе станет хорошо, когда я заставлю уйти это напряжение, – раздался его голос словно из ниоткуда.
Ник нес в руках два бокала, наполненные зеленой жидкостью.
Он вообще изо всех сил старался изобразить идеальный брак, Роуз же ставила палки ему в колеса. Теперь, казалось, наступил верный момент, чтобы расслабиться. Неужели она уже на полпути к тому, чтобы влюбиться в него?
Любовь…
Роуз не знала, что это такое. В наше время словом "любовь" слишком часто разбрасываются. Вот и ее мама, наверное, любила Роуз, но затем все-таки оставила. Роуз открылась приемной матери – оказалось, лишь для того, чтобы быть отвергнутой. Стивен говорил ей о любви, но с ним ей было трудно дышать. Ему она так никогда и не доверилась.
С Николасом ее оградительные сооружения рассыпались на мелкие кусочки. Казалось, этому мужчине удалось пробудить в ней чувства, некогда недосягаемые для нее…
Роуз выпрямилась:
– Да, я как раз думала об этом.
– И?..
Она подняла бокал и, отпив из него, провела пальцами по губам.
– Мой ответ – да.
Его зеленые глаза заискрились. Он поднял тост:
– За нас!
Они чокнулись бокалами.
– А ты не боишься, если я научусь играть в шахматы так же быстро, как это получилось со скрабблом?
– Не думаю. – Николас принялся неторопливо расставлять фигуры на доске. – У людей обычно уходят годы, чтобы достичь успеха в этой игре. Отец начал учить меня, когда мне исполнилось пять.
– Ох, ничего себе! – Боже, как же ее тянуло к Нику! Все его тело дышало силой. – Сегодня особенно жарко, – заметила она уже вполне буднично.
– Это так.
– Наверное, мне тоже следует освободиться от лишнего.
Его глаза удивленно расширились. Роуз неторопливо расстегнула пуговицу, спустила шорты к полу и почти целомудренно выступила из них.
– Ты можешь сгореть, – хрипло заметил Ник.
Словно не слыша его, Роуз одним движением распустила волосы, чуть встряхнув головой, чтобы они равномерно распределились по спине и плечам.
– В таком случае давай устроимся внутри. Признаю свое поражение.
Еще никогда Николас не чувствовал подобного возбуждения. И как он мог только подумать о том, будто его прежние любовницы могли потягаться своей красотой с женщиной, сидящей сейчас перед ним?
Ее тело потрясало его воображение. Грудь поднималась и опадала в такт ее дыханию. Роуз колебалась лишь мгновение – она протянула руку, и их пальцы переплелись. Прежде чем зайти в спальню, Ник убедился в том, что двери, ведущие в салон, закрыты.
Роуз остановилась в изножье кровати и смотрела на него. Почему-то ее взгляд тронул его.
Она заметила бутылочку массажного масла:
– Вижу, ты был уверен в себе.
– Я всегда рассчитываю на победу.
Не в силах противостоять себе, Ник приблизился к ней, повернул ее спиной к себе и, подобрав ее волосы, вдохнул их сладковатый запах. А затем почувствовал, как дрожь пробежала по ее телу. Сделав над собой усилие, он вновь отстранился:
– Обычно, когда делается массаж, предполагается быть обнаженной.
Ее глаза потемнели, изменив цвет с карамельного до шоколадного. Не сводя с него взгляда, она завела руки за голову и неторопливо освободилась от верха купальника. Николас мог лишь стоять и любоваться ее прекрасным телом, напоминающим песочные часы.
Когда она потянулась к трусикам, он остановил ее:
– Нет, это можешь оставить.
Ник не был уверен в себе – вряд ли он сможет совладать с собой. Не сейчас. Не время.
Прикрыв глаза, он сказал:
– Теперь ложись на живот.
Когда ее голова оказалась на подушке, он аккуратно собрал ее волосы, затем нанес масло. Она не издала ни звука. Сначала он массировал ее шею и плечи, неспешно спускаясь ниже по спине. Как мог он раньше не замечать того, как она прекрасна? Да, она не расхаживала по его кабинету обнаженная, но все же… Он достиг ее упругих ягодиц, но Роуз все еще не издала ни звука. На секунду Ника посетило беспокойство – может, она уснула? Однако когда он принялся освобождать Роуз от трусиков, она приподнялась, чтобы облегчить ему задачу. Не удержавшись, он коснулся губами ее спины, и она издала еле слышимый стон.
Николас изнывал от желания.
Раздвинув ее ноги, он принялся покрывать поцелуями ее спину. Его пальцы принялись изучать ее тело. Роуз тяжело дышала.