– Я тоже любила тебя! – зарыдала она. – Как ты мог не заметить моих чувств? Как ты мог быть таким слепым? – Саффрон отвернулась, не в силах больше видеть его. Она все еще любит его несмотря ни на что, и эти ссоры разбивают ей сердце. – Тебе нужно было только сказать что-нибудь. А ты вместо этого прятался за проблемы с отцом и вел себя так, будто тебе не нужно ничего, кроме фальшивых отношений со мной. – Она покачала головой. – Ты все время повторял, что не хочешь семьи, не сможешь быть настоящим мужем, но за те почти четыре месяца, которые провела с тобой, я увидела мужчину, который может быть тем, кем захочет. И мог бы стать чертовски хорошим настоящим мужем, если бы захотел. Глядя на тебя, нельзя сказать, что тебе это так уж трудно.
Он посмотрел на нее, но она уже вошла в раж и не могла остановиться.
– Ты прятался за прошлое, не позволял себе жить, потому что слишком боялся перемен, боялся того, что может произойти, боялся, что тебе будет больно, если разрешишь себе полюбить по-настоящему. Я не осуждаю тебя. Бог свидетель, я недалеко от тебя ушла. Однако все изменилось, Блейк. И изменилось задолго до того, как тест на беременность оказался положительным.
– Уходи, – наконец выговорил он хриплым неузнаваемым голосом. – Если хочешь вернуться домой и воспитывать там нашего ребенка, уезжай.
Саффи не понравилась пустота в его голосе. Глухая пустота. И она чувствовала такую же пустоту в своей груди, будто превратилась в бездушную мягкую игрушку.
– Столько усилий. И всего лишь для того, чтобы удержать меня. А теперь что, сдаешься без боя? – Саффи знала, что это звучит враждебно, но это правда.
– Что ты хочешь от меня, Саффрон? – прошептал он, глядя ей в глаза.
– Я хочу, чтобы ты хотел меня, Блейк, – сказала она дрожащим голосом, – чтобы боролся за меня. Докажи мне, что я в самом деле не пустое место для тебя.
– Ты хочешь, чтобы я боролся за тебя? – пробормотал он, направившись к ней и остановившись в нескольких сантиметрах, возвышаясь над ней и почти закрывая ее своим ростом, с гневом в глазах. – Думаешь, мы на ринге?
Она уже собралась ответить, чтобы отстоять свое мнение. Но Блейк взял ее за затылок и обнял за талию. Притянул к себе и поцеловал так, будто это последний в их жизни поцелуй.
– Перестань, – запротестовала она, упершись руками ему в грудь, нерешительно отталкивая.
Блейк не отпускал, продолжая ее целовать.
– Я борюсь, – сказал он, – а ты хочешь уйти, отталкиваешь меня.
Саффрон пыталась. Хотела оттолкнуть его, забыть о нем, жить без него, но не могла. Потому что с того мгновения, как они познакомились, что-то вспыхнуло в них, и, хотя она не хотела в этом признаваться, это пламя еще не погасло. И он признался, что любил ее, и их чувства были настоящими.
– Мы не должны этого делать, – прошептала она, оторвавшись от его губ, наконец положила голову ему на грудь, позволяя обнять себя и согреваясь в его объятиях.
– Ты моя жена, – пробормотал он, целуя ее в макушку, в мягкие волосы. – Мы можем делать все, что захотим.
Саффрон хотела сдаться, поверить ему, но не решалась.
– Я не могу. Мы не можем. – Она покачала головой, снова уперлась ему в грудь, силясь установить между ними дистанцию, чтобы поднять голову и смотреть ему в лицо. – Нам нужно поговорить. Серьезно поговорить. Не орать друг на друга и ничего не придумывать. Мне нужно выговориться, а ты должен меня выслушать. Мы не можем все время прятать голову в песок. Только не сейчас, Блейк.
Блейк взял Саффрон за руку и повел к дивану, сел и ждал, когда она тоже сядет. Он чувствовал себя так, словно прокатился на американских горках. Тело было истерзано, в голове все перепуталось. Прошедшие несколько дней выдались нелегкими, высосали из него все соки. А теперь ему предстояло копнуть глубже и выпустить наружу все чувства, которые он закапывал большую часть своей взрослой жизни.
– Давай поговорим.
Она робко улыбнулась под его взглядом. И он отодвинулся. Отвел глаза, надеясь, что это позволит ей почувствовать себя свободнее. С того времени, как притащил ее из аэропорта, он только и говорил то, что думает, издевался, срывал на ней зло. А ведь это так не похоже на него, не таким человеком он хотел бы быть. Так вел себя его отец, холодный, бесчувственный и расчетливый, демонстрировавший эти свои качества неоднократно.
Именно поэтому Блейк не хотел оказаться таким же в роли отца и мужа. Он отбросил свои мысли и сосредоточился на Саффрон. Хотел он быть отцом или нет, теперь уже не важно, все равно он им станет. И то, что она говорила, било в десятку. Он действительно прятался за прошлое, оправдывая им свои неудачи. Пришло время покончить с этим. Если он хочет сделать шаг вперед и стать отцом, не потерять женщину, которая наконец заставила его снова чувствовать, нужно быть мужчиной.
– Я никогда не лгала тебе, Блейк, и мы не продвинемся вперед до тех пор, пока ты мне не поверишь.
Он кивнул:
– Если бы я не начал верить, этого разговора бы не состоялось. – Блейк хотел свалить вину на нее, но она не заслужила этого.
Он наблюдал, как она разглядывает свои руки. На пальце должно быть кольцо, кольцо, которое бы показывало всем другим мужчинам в мире, что она занята. Их отношения поначалу были ненастоящими, но он лишь обманывал себя, что не хочет, чтобы она принадлежала ему, а всем мужчинам стало ясно, что она недоступна. И вдруг то, что у нее нет кольца, разозлило его.
– Я боюсь становиться матерью, держать на руках этого ребенка, когда он родится, и пытаться решить, что с этим делать, однако впервые, насколько помню, у меня появилось огромное желание заниматься чем-то помимо балета. – Она вздохнула. – И это так же пугает, как и извиняет меня.
Блейк взял ее руку и сжал, заметив слезинки, катящиеся по ее щеке. Если она хотела показать, какой он идиот, то вполне преуспела. Ему никогда еще не было так стыдно за собственное поведение.
– Прости, – сказал он, прочищая горло и желая загладить вину, осознав, что это последний шанс после всего, что он ей наговорил. – Прости меня, Саффрон. Если бы я мог забрать половину того, что сказал тебе, забрал бы.
Она кивнула. Закрыла глаза и судорожно вздохнула.
– Я так хочу танцевать, но и этого ребенка тоже хочу, Блейк. Не могу объяснить, это сильнее меня. Настоящий инстинкт.
Блейк смахнул с ее глаз слезы, нежно прикасаясь к коже пальцами, и понял, как трудно ей было открыться ему, честно рассказать обо всем. По ней видно, насколько сильно она обижена на него.
– Я оказался идиотом. Нелегко найти силы и поверить тебе, тем не менее ты не заслужила, чтобы я так с тобой поступал. Ты заслуживаешь извинений.
– Ты прав, но мне нужно было поговорить с тобой, а не убегать. Я правда выглядела виноватой, и ты просто поддался обманчивому впечатлению. И вовсе не ты первый наговорил того, о чем пожалел.
– А знаешь, я до сих пор не понимаю, почему ты решила убежать. Хотя не собираюсь снова обсуждать все это. Но ты должна объяснить. Я хочу понимать тебя, Саффрон. Так почему ты убежала?
Ее глаза заполнили новые слезы, когда он взглянул в них. Но на этот раз он не стал их вытирать и не пытался ее успокаивать. Теперь ему нужно слушать, и она готова все рассказать.
– Я испугалась, что ты не захочешь ребенка, – прошептала Саффи, отведя взгляд. – Не захочешь иметь ничего общего с ним. Не хотела, чтобы он чувствовал себя отверженным.
– Что? – Блейк крепко сжал руки, борясь с гневом, снова закипавшим в нем, подождал секунду, успокаиваясь прежде, чем начать говорить. Он хотел услышать правду, и она ему ее открыла. И нельзя осуждать ее за такие мысли. Тем не менее держать себя в руках все равно было нелегко, настолько ему было обидно.
– Я знала, как сильно ты не хотел семью. Ты так ясно высказался, что не хочешь быть отцом, и никто не смеет заставить тебя им стать. И ты не позволишь, чтобы женщина снова разбила тебе сердце.
Он медленно вдохнул, чтобы не ударить ее.
– Я бы никогда не захотел, чтобы мой ребенок не родился. И никогда бы не сделал так, чтобы он чувствовал себя нежеланным. Это же моя плоть и кровь. Никогда.
– Но…
Блейку давно хотелось выговориться, сбросить груз с души.
– Меня пугала мысль стать отцом, ведь ребенок придет в этот мир с моим ДНК, а у меня был ужасный пример в лице моего отца. Не желаю быть таким, как он. – Идея о собственном ребенке была так ненавистна, что, когда умер отец, он почувствовал облегчение.
Теперь им овладели совершенно новые для него эмоции. Те, которые раньше он всегда загонял как можно глубже, и они не успевали выйти на поверхность.
– Блейк?
Саффрон положила руку ему на спину. В ее голосе звучала доброта. Но он не хотел, чтобы она видела в нем неудачника, сломленного человека, когда на самом деле он был сильный и никого не допускал в свою душу.
– Дай мне секунду, – пробормотал он.
– Ты не можешь изменить своих чувств, – прошептала она, обняв его за талию и медленно повернув к себе. – Что бы ты ни чувствовал, когда он умер, это правильно. Ты не можешь все время держать это в себе.
Блейк закрыл глаза, смахнул навернувшиеся слезы. Нельзя плакать. Во всяком случае, не перед Саффрон. Никогда. Слезы по любому поводу не для мужчин, повидавших ужасы на своем веку, а уж он-то многое видел, служа в армии. Так что он не покажет своих слез. Никогда. Тем более из-за глупых чувств по отношению к отцу.
Он открыл глаза и уперся взглядом в темные глаза, заглядывающие ему прямо в душу. Блейк собирался сказать, что она ошибается. Но вместо этого его захлестнула волна вины, грусти и сожаления. Слезы хлынули из глаз, эмоции переполняли, колени подгибались. Из него стало выходить все, что копилось годами.
– Ш-ш-ш, – услышал он успокаивающий голос Саффрон, которая прижала его голову к животу. Так он и стоял перед ней на коленях, будто согнувшийся дуб, ствол которого подрубили. – Ш-ш-ш.
У нее были теплые руки, и она нежно гладила его, но Блейк не мог остановиться, рыдания сотрясали все тело, хотя боль постепенно проходила. Он не пытался говорить, не мешая горю покидать его, ведь он так долго держал его в себе.
– Расскажи мне, – попросила Саффи, – освободись от всего. Тебе нужно поделиться с кем-нибудь. Просто выскажи это вслух.
Блейк задышал равномернее, чувствуя, как поднимается и опускается живот Саффрон под его щекой. Он не понимал, что с ним произошло. И не мог поверить, что все кончилось. Снова закрыл глаза, слезы больше не душили его.
Рядом его ребенок. Саффрон держит его, успокаивает. Блейк не думал о том, насколько близок к своему еще не рожденному ребенку. Эти ощущения дали ему силу встать и снова посмотреть в лицо женщине, которая перевернула его жизнь, заставила снова чувствовать, идти вперед, а не плыть по течению. Если уж он будет отцом, нужно быть честным с самим собой. И с Саффрон.
– Я его ненавидел, – заговорил наконец Блейк, не отпуская ее руку, усаживая снова на диван рядом с собой, обнимая и прижимая ее теплое тело к себе. – В армии я повидал всякого и понял, что живу правильно, изменяя мир и летая на машине, которая доставляет мне такое удовольствие. Единственным камнем преткновения в моей жизни всегда оказывался отец. И женщина, нанесшая мне обиду, заставившая почувствовать себя глупо и уязвимо – так, как раньше заставлял чувствовать только он.
– Он что, так и не смирился с тем, что ты делал? – Саффрон положила голову ему на грудь. – Никогда не хвалил за карьеру, которую ты сделал сам?
Блейк не хотел смотреть на нее, хотел только ощущать ее рядом с собой. Тогда легче выговаривать вслух слова, которые раньше проговаривались в голове.
– Я вырос среди вертолетов и самолетов и любил их. Думаю, поэтому отец считал, что я подхожу для компании, или, может быть, он так думал потому, что я первенец. Прежде чем летать самостоятельно, я все время крутился вокруг него, когда он находился в ангаре, проверял наши машины. Я впитывал каждое слово, которое он или кто-либо еще говорил о них. И ему, вероятно, никогда не приходило на ум, что я не буду делать то, что он прикажет.
– Ты полюбил летать больше, чем компанию, так?
Блейк поцеловал ее в голову, прижал к себе, внезапно пожелав почувствовать их близость, словно забыл, что так долго отталкивал ее.
– Я подсел на полеты с первого раза и чувствовал себя в вертолете как рыба в воде. После того, как он отправил мою невесту подальше от меня с полным карманом денег, я уже знал, куда отправлюсь. Я так сильно ненавидел его, что нашел свое место в мире. У меня была чудесная работа там, где я нужен. Я летал каждый день и обрел новую семью в лице моих армейских товарищей.
Блейк замолчал, вернувшись мысленно в тот день, когда ушел его отец.
– Он никогда не поддерживал мои мечты, не хотел даже слышать о моей жизни, коль скоро я не работаю на него. Не хотел слышать о спасенных мною жизнях, о людях, с которыми я попадал в опасные ситуации, защищая страну, которую он, по его словам, так сильно любил. И я был уверен, что он не захочет знать, что я не сплю неделями, вернувшись из очередной операции.
– Ты не мог контролировать свою ненависть. Мы чувствуем то, что чувствуем. И ничего не можем с этим поделать.
– Все становилось только хуже и хуже, я уже не мог находиться с ним в одной комнате. Даже на День благодарения и Рождество понимал, что разбиваю сердце матери, чего уж точно не хотел.
Саффрон погладила его по плечу и, не убирая голову с его груди, слушала дальше.
– После увиденного на службе мне стали сниться кошмары, и с тех пор они преследуют меня постоянно, но я не жаловался. И не жалуюсь. Как-никак, сам захотел знать, каков это мир на самом деле. Не желал жить под куполом, где у богатых есть все, и обращать внимание на остальной мир, где живут реальные люди. – Он перевел дух, удивляясь, как быстро слетают с губ слова и как хочется скорее все рассказать. – Когда я услышал, что его вертолет упал, а он, вероятнее всего, погиб, с моей груди будто свалился огромный камень, о котором я даже не думал. Это чувство я не забуду никогда.
Блейк на мгновение замолчал, испытывая угрызения совести из-за того, что у него такие мысли. Ненавидя боль, которую при этом чувствовал.
– И потом я узнал, что с ним находился и мой брат. Погиб не только отец, но и брат, – едва слышно сказал он. – В ту же секунду я пожалел, что это не ошибка, почувствовал такую вину за то, что испытал облегчение, узнав, что отца нет на планете.
– Ты был близок с братом?
Блейк кивнул:
– Брат был моим лучшим другом, пока мы росли. Мы были очень разными, иногда здорово дрались, но я любил его и сделал бы все, все бы отдал и даже поменялся с ним местами, чтобы оказаться в том вертолете и вернуть его. Я чувствовал это тогда и чувствую до сих пор.
– Ты не должен так думать. Именно об этом ты и не должен думать.
– Да, не буду, – согласился Блейк. – Он полетел с отцом по работе. Если бы не был так озабочен выбором собственного пути в этом мире, на встречу с новым корпоративным клиентом полетел бы с ним я, а не мой брат. Это меня бы потеряли, а он был бы жив.
Саффон молча гладила его по плечу, легко прикасаясь к футболке.
– Это должен был быть я, – повторил он.
– Но это был не ты. И я рада этому, – сказала Саффрон тихо, но решительно. – Иначе я никогда бы не встретила тебя, мы бы не ждали сейчас ребеночка. Этот малыш – абсолютное чудо.
Блейк дотронулся до ее живота и, как только это сделал, успокоился. Почувствовал сумасшедшую смесь эмоций. Он будет защищать крошечное существо, которое он помог создать и которое сейчас растет у нее в животе.
– Я боюсь, – признался он.
– Я тоже. Но ты не твой отец и никогда не превратишься в него. Этот ребенок будет тем, кем захочет. Нам только нужно любить, кормить и заботиться об этом маленьком человечке. Это все, что ему или ей нужно.
– Ты говоришь так уверенно. – Блейк посмотрел на нее сверху вниз, осознавая, как глуп он был, когда едва не дал ей уйти. Она чуть было не исчезла из его жизни.
– Единственное, в чем сейчас уверена, – я люблю и любима.
Рядом с ним Саффрон со слезами на глазах, и он хотел быть сильным ради нее, все остальное ушло куда-то, осталась только эта женщина в его объятиях.
Глава 14
– Ну и что мы будем делать? – спросила Саффрон, закрывая глаза и наслаждаясь ласками Блейка, который нежно проводил кончиками пальцев по ее коже. Она устроилась к нему поближе. Простыни накрывали их до пояса.
– Но только не это, – сказал Блейк со смешком. – Не хочу навредить ребенку.
Она засмеялась:
– С ребенком все будет хорошо. Я спрашивала у врача.
– Рад, что у тебя сложились приоритеты, когда ты консультировалась по поводу будущего ребенка! – Блейк шутливо толкнул ее.
Саффрон поднялась на локте и посмотрела на него.
– Я серьезно. Что мы будем делать?
– Мы поженимся. На этот раз по-настоящему. – Блейк запечатлел на ее губах поцелуй с безмятежной улыбкой и умиротворением на лице. Она впервые видела его таким. – И больше никаких регистрационных бюро.
Она захихикала, когда он защекотал ее.
– Я уж точно не смогу надеть белое. Думаю, мой животик выдаст девственность, вернее, ее отсутствие.
Блейк придвинул ее ближе, подмял под себя и ограничил свободу движения.
– Не могу обещать, что буду хорошим отцом, но я постараюсь изо всех сил. Не хочу походить на моего отца. Не хочу и близко быть таким, как он, зато очень хочу этого ребенка. – Она улыбнулась, глядя ему в лицо. В его глазах засверкали слезы, как в зеркале отразившие слезинки в ее глазах. – И я хочу тебя.
Саффи высвободила руки и обняла его за шею, желая прижаться еще крепче.
– Я люблю тебя, Блейк, – прошептала она.
Он подарил ей нежный мягкий поцелуй в губы.
– Я тоже тебя люблю.
Саффрон невольно улыбнулась и не смогла бы престать улыбаться, даже если бы попыталась.
– Я уж не думала, что услышу, как ты произносишь эти слова. Мне или кому-нибудь еще.
Он прижался к ней, ей было слышно, как он дышит.
– Я тоже, дорогая. Кто бы мог подумать, что я встречу такую женщину, как ты. Борьба окончена, Саффрон. Я весь твой.
– Весь мой, – повторила она, и он снова поцеловал ее в губы. – Не забывай об этом.
Эпилог
Блейк не мог отвести глаз от Саффрон. Его жена. У него уже устали улыбаться щеки, пока он смотрел, как она летает по сцене, делая пируэты и прыжки. Он понятия не имел, как называются все эти движения, которые она делала, но, как бы там ни было, она выглядела невероятно красивой. Он смотрел и невольно вспоминал, что едва не потерял ее из-за собственного упрямства. А ведь она единственная женщина, сумевшая разглядеть его настоящего.
– Мама.
Он опустил взгляд на девочку, сидевшую у него на коленях. Малышка, не переставая, хлопала маленькими ручками. Сначала вертелась, но едва увидела на сцене маму, замерла, притихла, как мышка, у него на коленях в первом ряду.
– Да, мама, – прошептал в ответ Блейк. – Разве она не чудо?
– Мама, – повторила Изабелла, хлопая и упираясь головой ему в грудь, чтобы было удобнее смотреть вверх.