– Представьте себе: Филипп воспользовался вашим советом. А разве вы не получили еще ответа из Мадрида?– ядовито осведомился Солсбери.– В таком случае, простите. Моя почта курсирует куда быстрее.
– Вы негодяй,– прошипел испанец.– Вы только что клялись мне в дружбе и даже говорили, что многое бы сделали в доказательство ее.
– О, с удовольствием окажу вам любую услугу,– насмешливо откликнулся горбун.– Например, чтобы ваши письма быстрее попадали в Мадрид и обратно, можете передавать их через моих курьеров. Будет удобнее и мне, и вам. Не так ли?
– Дипломатические депеши не должны вскрываться!– взорвался Гондомар.– Я буду жаловаться вашему королю!
– Это ваше право.
– Вы негодяй!
– О, нет, я просто "хитрая лисица". Кажется, вы так написали обо мне в своем донесении? Когда будете зашифровывать следующее письмо, передайте Филиппу, что я всегда готов ему услужить.
Солсбери поклонился и, изобразив на лице самую любезную улыбку, направился в сторону леди Дианы. На тот случай, если он слишком перегнул палку в разговоре с обидчивым испанцем, ему совсем не мешало лишний раз заручиться благосклонностью этой красавицы.
ГЛАВА XXIII
Верная Леонора
Мария Медичи в сопровождении Леоноры Гали-гай, донны Стефании и нескольких фрейлин спустилась по квадратной лестнице Лувра.
– Какой ужасный день… Эта сырость… Этот дождь…– проговорила она, зябко поводя плечами.
– Совершенно верно, Ваше Величество,– поддержала донья Стефания.– Погода просто отвратительная.
Лакей распахнул дверцы кареты, и королева тяжело плюхнулась на сиденье. Донья Стефания тут же обложила ее подушечками и укутала меховым покрывалом. Только после этого Леонора Галигай могла занять место в карете.
– Король, как всегда, опаздывает…– проговорила Мария Медичи, выглядывая в окно.
– Людовик долго ждал вас,– откликнулась Галигай,– но потом не выдержал и побежал в свои покои, чтобы еще раз взглянуть на сокола, которого ему вчера подарил герцог де Гиз.
– Король совсем еще ребенок…– грустно улыбнулась королева-мать.– А ведь скоро ему придется управлять государством. Ах, Господи! Уж занимался бы лучше своей соколиной охотой…
В этот миг в дверях показался Людовик. Он легко сбежал по ступенькам и очутился около кареты Марии Медичи.
– Простите, матушка! Я задержался…
Королева протянула руку для поцелуя и сурово произнесла:
– Вам, дорогой мой, пора уже заглядываться на девушек, а не на соколов!
– О, он такой сильный и красивый,– проговорил Луи, и глаза его восхищенно засияли.– Я назвал его Филиппом.
– Филиппом???
– Да, в честь испанского короля. Теперь у меня будет свой ручной Филипп, и я ему буду приказывать все, что пожелаю!
– Несчастный!!!– всплеснула руками королева.– Кто вам посоветовал дать это имя глупой птице?
– Де Люинь,– ответил Людовик растерянно.– Но птица вовсе не глупая…
– Опять де Люинь!– злорадно заметила Галигай.– Ваш друг подает вам не очень умные советы!
– Я требую, чтобы вы назвали сокола как-то иначе,– заявила Мария Медичи.
– Но почему?– захныкал мальчишка.– Ведь у моего отца, короля Генриха, была борзая собака, которую звали Филиппом.
– Ваш отец был безрассудный человек, и в этом вы на него похожи!– с раздражением заметила королева.– Испанский король – ваш будущий тесть, и вы не должны совершать ничего, что могло бы оскорбить его!
– Но я не желал никого оскорблять!
– Ах, полно…– махнула рукой королева.– Вы не так глупы, чтобы не понимать подобных тонкостей. Идите в свою карету и будьте впредь благоразумней.
Король молча повиновался.
– Ах, Леонора, сколько огорчений доставляет мне этот сын,– пожаловалась Мария Медичи, когда экипажи тронулись.– Иногда я даже сожалею, что именно Людовик, а не его брат является наследником престола. Гастон хоть и младше короля, но никогда не омрачает мне настроения дерзкими выходками!
– О, Ваше Величество, Людовик – ребенок, а дети всегда причиняют своим матерям много хлопот. И все же есть надежда, что он изменится к лучшему, когда станет старше.
Королева тяжело вздохнула в ответ, а Галигай продолжала:
– Быть матерью почетно и приятно, Ваше Beличество. Куда горше доля жен, ведь мужья – это те же дети. И им тоже свойственно крайнее легкомыслие. Вот, например, моего мужа сегодня ночью опять не было в супружеской опочивальне…
Королева испуганно покосилась на молочную сестру, но лицо Леоноры было непроницаемым.
– И я уже не надеюсь, что он оставит эти шалости, ибо взрослеть и умнеть господину маршалу уже поздно!
Леонора казалась равнодушной, однако по блеску глаз, мерцавших из-под тонких смоляных бровей, королева догадалась, что равнодушие – всего лишь маска. Но напрасно Медичи тешила себя мыслью, будто подруга ревнует,– Галигай уже давно поняла, насколько пустой и никчемный человек ее муж, но как женщина умная и практичная, она с успехом извлекала выгоду даже из неудачного брака. Леонора распоряжалась во Франции, как в своих владениях, а королева распоряжалась Кончини, как своим супругом. Таким образом, проигрыш, в конце концов, обернулся выигрышем, и обе стороны были вполне довольны друг другом.
Насладившись смущением королевы, Галигай заговорила о том, что в данный момент волновало ее куда больше, чем похождения красавчика д'Ан-кра.
– Ваше Величество, я видела графа де Ла-Гарда, выходившего из вашего кабинета. Разве он не должен сейчас находиться в Испании?
– Де Ла-Гард? О да, конечно,– королева с облегчением перевела дух, подумав, что и на этот раз ее подозрительная молочная сестра ни о чем не догадалась.– Граф привез мне неутешительные известия от Филиппа III.
– Вот как?– произнесла Леонора и пристально взглянула на королеву.
– Испанский король требует немедленного подписания принцами брачных контрактов.
– Это плохо…– ответила Леонора, задумчиво глядя в окно.
– Но де Ла-Гард вызвался мне помочь. Он сказал, что сумеет убедить короля подождать еще полгода до официального объявления помолвки.
– Это уже лучше…– все так же спокойно ответила Галигай.
– Но знаете, что де Ла-Гард потребовал от меня взамен?
Леонора пристально взглянула на Марию Медичи, но тут же отвернулась, чтобы скрыть усмешку. Нет, того, о чем она только что подумала, де Ла-Гард не мог потребовать от королевы. На это способен лишь ее глуповатый супруг!
– Так что же граф потребовал взамен?
– Что бы я расторгла его помолвку с Марией де Фуанси! Каков наглец! Так шантажировать свою королеву!
– Ну, его несложно понять! Соединить свою жизнь с де Фуанси…
– Да, но если об этом узнает мадемуазель де Монтрей… Она же примчится сюда!
– А откуда она сможет это узнать?
– Да от него самого.
– А вы отправьте его обратно в Испанию и прикажите не покидать Мадрид до тех пор, пока не сможете официально объявить о помолвке Людовика,– проговорила Леонора и опять взглянула в окно.
Дождя уже не было. Но теперь дорогу окутал густой туман: деревья, кусты, едущие следом экипажи, были еле-еле видны из-за плотной серовато-белой дымки. И Леонора подумала, что для поездки в загородный замок Конде они выбрали не лучшее время.
– Так вы согласились на предложение де Ла-Гарда?
– Ну конечно,– ответила королева.– Что же мне еще оставалось делать? Но я сегодня же решила переговорить об этом деле с принцем.
– Я бы не советовала вам торопиться,– с сомнением произнесла Леонора.
– Почему?
– Да потому, что ваши отношения с Конде оставляют желать лучшего! Вы же знаете, он добивается опекунства над Людовиком! Может, в дальнейшем вы и принц придете к взаимопониманию, но теперь…
– А по-моему, принц уже понял, что ему придется умерить свои амбиции,– возразила Мария Медичи.– В последние две недели он только и делает, что расточает мне комплименты. А то, что мы сейчас едем на бал, устроенный принцем в мою честь, только подтверждает мою правоту!
– Не знаю, не знаю,– покачала головой Леонора.– Мне кажутся подозрительными любезные улыбки и елейные речи принца… За этим, должно быть, что-то кроется.
– Значит, вы все же советуете не извещать Конде о предстоящей свадьбе?
– Да, Ваше Величество. Так будет лучше, поверьте!
Туман все сгущался. Занавески на окнах кареты отсырели, да и меховое покрывало королевы тоже, поэтому она все время поеживалась.
– Вам холодно, Ваше Величество?– спросила Леонора.
– Да.
– Может, позвать донну Стефанию?
– Нет, вряд ли она взяла с собой еще одно покрывало. А если и взяла, то оно тоже, наверняка, пропиталось влагой. Лучше спросите у кучера, когда мы доедем до замка.
Леонора выглянула в окно.
– О, я, кажется, узнаю эти места. Думаю, что часа через полтора кончатся ваши мучения.
– А мне кажется, что мои мучения никогда не кончатся,– со вздохом ответила королева.– Я не понимаю, почему Филипп ни с того ни с сего потребовал срочного подписания контрактов?…
– А разве де Ла-Гард вам об этом ничего не говорил?
– Нет. Вы думаете, он знает, в чем кроется причина?
– Конечно, Ваше Величество. Я уверяю вас: об этом знает не только он!
– Ах, Леонора, вечно вы говорите загадками.
– Ну, от вас-то, Ваше Величество, у меня тайн нет. Филиппа, я думаю, обозлило то, что Людовик прислал в Эскуриал своего конюха, чтобы тот посмотрел, хороша ли невеста. Словно речь идет о покупке кобылы!
– Что?!!!– Мария Медичи сильно побледнела.– Людовик послал… О, Господи! Мой сын сумасшедший! Король Франции – сумасшедший!
– Инфанта была оскорблена и заявила своему отцу, что не желает соединять свою судьбу с человеком, не имеющим даже приблизительного понятия о приличиях.
Теперь лицо Ее Величества из бледного превратилось в пунцовое.
– Негодный мальчишка! После смерти Генриха все стали обращаться к нему, как прежде обращались только к королю. И он почувствовал запах власти…
– Не знаю, Ваше Величество, насколько в этом виновен юный король. Думаю, что и на этот раз он действовал по совету де Люиня.
– А не пора ли для де Люиня подыскать местечко в Бастилии?
– Вряд ли Людовик позволит это сделать. Да и к чему вам портить отношения с сыном, будущим властелином Франции? Здесь нужно действовать иначе: тихо и осмотрительно. Поручите это мне, и через некоторое время де Люинь не будет вас тревожить.
– О, Леонора, и тут вы спасаете меня! – Королева зашмыгала носом, прикладывая маленький кружевной платочек к сухим глазам.– Вы так много делаете для меня! И бескорыстно – не то что этот де Ла-Гард, торгующий благополучием своей королевы ради де Монтрей.
– Ради де Монтрей…– как эхо повторила Галигай.– Кстати, вы получили от нее какие-нибудь известия?
– О, да. Вчера поздно вечером мне передали ее письмо. И там она сообщает такие вещи!!! Не знаю, что и думать…
– Вот как?– Леонора оживилась.– Ну, и что же она сообщает?
– Что во Франции полно английских шпионов, которыми руководит сэр Уортон.
Леонора усмехнулась.
– Ну, это маловероятно.
– Что некоторые чиновники продают за английское золото секретные сведения, представляющие государственную тайну,– продолжала королева, не замечая, что покрывало сползло на пол.– Что даже среди членов Королевского совета есть предатели, работающие во благо милорда Солсбери.
– Она называет конкретных людей?– спросила Леонора, впиваясь цепким взглядом в лицо Ее Величества.
– Среди чиновников – нет. Она пишет, что в секретных депешах они обозначаются номерами.
Галигай усмехнулась и отвернулась к окну, подумав, что только королева могла поверить в этот бред. А Ее Величество меж тем продолжала:
– Но кроме чиновников немало в этом письме говорится и о принцах.
Леонора вновь заинтересованно взглянула на Марию Медичи.
– О принцах?
– Да. Будто бы принцы готовят мятеж во главе с Суассоном и Конде. Но я, конечно же, не верю этому. В последние две недели принц был так внимателен и любезен… И еще она пишет, что Конде, может быть, уже известно о предстоящей свадьбе Людовика. Но это же совершенная чушь! Кто, кроме меня и вас мог сказать ему об этом?
Королева взглянула на Галигай и испугалась. Лицо молочной сестры исказила свирепая гримаса, глаза казались неестественно огромными, и Мария Медичи подумала, что они вот-вот вылезут из орбит.
– Почему вы не сказали мне об этом раньше??!– хрипло спросила Галигай.
– Когда?– растерялась королева.
– Ночью, сразу же после того, как получили письмо!
– Ночью я его не читала, мне было некогда,– проговорила Мария Медичи, заливаясь румянцем.
– Когда же вы его прочли?
– Утром. А что, собственно, случилось?
– О, Господи! Вы прочитали письмо, в котором говорится о заговоре, и еще ничего не поняли? Теперь мне ясно, почему Конде так внезапно сменил гнев на милость.
– Вы думаете…– Королева запнулась от страшной догадки.
– Конечно, это же ясно, как белый день,– ответила Леонора.– Если Конде известно о предстоящей свадьбе короля, то он прекрасно понимает, что после этого ему нечего надеяться на французский престол. Он решил действовать прямо сейчас, пока ваш союз с Испанией не зашел слишком далеко. Прикажите кучеру остановиться!
Мария Медичи исполнила повеление молочной сестры, а та продолжала:
– Почему он устраивает бал в вашу честь в загородном замке, а не в своем дворце в Париже? Все очень просто! Он хотел выманить вас и Людовика из города… И как же я раньше об этом не догадалась! Он устраняет вас и объявляет себя королем. Принцы и знать – за него. Кого ему опасаться? Испании? О, да это просто смешно! Если Филиппу так хочется сделать свою дочь французской королевой, то Конде либо женится на инфанте сам, предварительно расторгнув брак с нынешней супругой, либо, что более вероятно, женит на ней своего старшего сына.
– О, Господи всемилостивейший!– воскликнула королева, перекрестившись.
– Конечно, этот план рискован и дерзок, но Конде понимает, что это его последний шанс.
– Что же нам теперь делать?– спросила Мария Медичи с отчаянием.
– Что? Нам нужно срочно поворачивать назад,– решительно ответила Галигай.
И в эту минуту у кареты возникло озабоченное лицо Людовика.
– Что случилось, матушка? Почему вы приказали экипажам остановиться? Почему госпожа Галигай желает поворачивать в Париж?
– А может быть, Леонора, все вовсе не так, как вы думаете?– проговорила королева, не обращая ни малейшего внимания на сына.
– А мы это попробуем проверить,– фаворитка зловеще улыбнулась.
– О чем вы говорите, матушка? Ничего не могу понять,– опять послышался голос Луи.
– Ах, Людовик, не мешайте! Идите в свою карету и ждите моих распоряжений,– проговорила Мария Медичи, отмахиваясь от мальчика.
– Ваша матушка права, вам лучше уйти,– подтвердила Леонора.– И передайте, пожалуйста, донне Стефании, что королева зовет ее.
Мария Медичи удивленно взглянула на молочную сестру, и та, как только Людовик скрылся из виду, пояснила:
– Если принц и впрямь бунтовщик, то он мог на дороге устроить засаду, чтобы потом сказать, что якобы на королевский кортеж напали неизвестные разбойники… Одним словом, Конде понимает, что ему вряд ли удастся взойти на французский престол, если на его руках будет кровь юного наследника и королевы-вдовы. А после особ королевского дома он, безусловно, первейший вельможа во Франции, и по праву. рождения именно ему предложат занять престол.
– О, Господи всемилостивейший,– опять перекрестилась королева.– Я сейчас лишусь чувств!
– Не самое подходящее время вы выбрали для обморока, Ваше Величество!– усмехнулась Леонора.– Потерпите до Лувра! Там, когда вы и король будете в безопасности, можете расслабиться и вообще не приходить в сознание целый месяц, а то и два. А, донна Стефания, наконец-то!
Из-за занавески выглянула услужливая физиономия камеристки.
– Вы звали меня, Ваше Величество? Уж не замерзли ли ваши ноги?
– Не о ногах сейчас надо думать, донна Стефания,– ответила Леонора сурово.– Самое время голову спасать.
– Ах, госпожа маршальша, что вы такое говорите!– прокудахтала Стефания в ответ.
– Я говорю, чтобы вы забирались в нашу карету, а не торчали у двери!
– Но я не смею… Ах! Сесть в присутствии Ее Величества… Это невозможно!
– Ну, что ж, стойте, если вам угодно,– усмехнулась Леонора, подвинувшись, чтобы освободить место для камеристки, которая предпочла стоять, согнувшись в три погибели, нежели нарушить придворный этикет.
– Так вот, у королевы есть веские основания полагать, что на дороге устроена засада.
– Какой ужас!– воскликнула камеристка, и теперь в ее голосе было куда больше искренности, чем прежде.
– Поэтому вы сейчас останетесь в карете королевы и продолжите путь вместе с кучером,– продолжала Галигай,– а королева сядет в ваш экипаж и отправится в Париж.– Ваше Величество, одолжите донне Стефании шляпу с вуалью, чтобы она могла закрыть лицо и чтобы подмена не обнаружилась раньше, чем следует.
Но у камеристки были свои соображения по этому поводу, и она не собиралась молчать.
– Мне кажется,– заявила она,– это очень опасно.
– Опасно,– согласилась Леонора.
– Меня могут убить,– опять подала голос донна Стефания.
– Могут,– согласилась Леонора и на этот раз.– Но это маловероятно… Злоумышленникам нужна жизнь королевы, а не ее камеристки!
– А почему на роль жертвы избрали меня, а, скажем, не вас, госпожа маршальша?– не унималась донна Стефания.
– Потому что моя фигура несколько отличается от фигуры Ее Величества,– ответила раздраженная Леонора.
– Моя фигура тоже отличается,– запротестовала камеристка,– у меня талия тоньше и шея длиннее!
– Вот и прекрасно! Значит, разбойникам куда удобней будет перерезать не шею Ее Величества, а вашу длинную шею!
Королева упавшим голосом спросила у камеристки, которая все еще стояла, не смея присесть в присутствии Ее Величества:
– Стефания, неужели вы не хотите спасти вашу госпожу?
– Я бы с радостью, но боюсь, что я только все испорчу,– хмуро ответила та.
– Но ведь это очень почетно – принять смерть за свою королеву! Почему же вы отказываетесь?– недоумевала Мария Медичи.
– Ах, Ваше Величество, если я погибну, кто будет заботиться о вас и о вашем гардеробе?!! С вашего позволения, я пойду,– закончила камеристка и, хлопнув дверцей кареты, поспешно скрылась в тумане.
– Странно,– прошептала королева.– Ведь в Лувре она не уставала повторять, что готова с восторгом принять смерть, лишь бы ее королева была счастлива…
– Ваше Величество, сейчас некогда предаваться печали и меланхолии. Время идет и время губит нас.– Леонора поднялась со своей скамьи и взялась за ручку дверцы.– Подождите меня, я сейчас вернусь.
– Куда вы?– испуганно воскликнула Мария Медичи, но Леонора ушла, оставив ее возглас без ответа.
Ее не было минут пять, а может, чуть больше, но это время показалось королеве вечностью. Когда ее молочная сестра появилась вновь, Мария Медичи чуть не заплакала от радости. От горбатой уродливой фигуры карлицы веяло уверенностью и сознанием собственной силы.
– Леонора, моя Леонора…– слабо проговорила королева, готовая разрыдаться.