Я обещал моей возлюбленной подумать до понедельника. То есть, не обещал, конечно. Люди весьма вольно обращаются с этим термином. Стоит сказать ребенку: "Будешь себя хорошо вести, в воскресенье сходим в зоопарк", – и он решает, что у него на руках есть непобиваемый козырь; он целую неделю ведет себя хорошо, насколько позволяет темперамент и воспитание, но в воскресенье у тебя понос, а у жены – мигрень, и никакого зоопарка, разумеется, с такой неблагоприятной экологической обстановкой быть не может. "Но ты же обещал!" – кричит сынуля, совершенно упуская из виду, что слова "обещаю" я не произносил. Могу предъявить диктофонную запись…
В общем, я сказал ей, что напишу в понедельник, но что именно напишу, не сообщил, оставил себе пространство для маневра. В субботу я занимался с матерью, пытаясь отвлечься, но получалось плохо. Тем более что мама всю дорогу костерила отца, которого не допросишься починить кран на кухне и повесить еще одну полку для книг в спальне. Мама была в своем репертуаре – книги в ее доме занимают все свободные площади, даже в ванной она не может расстаться с книжкой, заворачивает ее в полиэтиленовый пакет и читает, пока вода не станет холодной. Наверно, интеллект я унаследовал от нее.
В воскресенье я смотрел видео, встречался с приятелем в баре, выпил с ним немного водки. Думал, что хоть приятель заставит отвлечься, но тот, как назло, весь вечер склонял свою любовницу. Я молча слушал и все время задавал себе вопрос: почему мы все время друг друга костерим? Вы можете припомнить хоть один случай, когда ваш знакомый говорит что-то хорошее о своей второй половине? Ну, допустим, восхищается ею?
Нет, мы все время чем-то недовольны. Для этого стоит заводить партнера, жениться, выходить замуж? Не проще ли оставаться одному?
Вот почему, скажите на милость, я развелся со своей супругой? Жил бы себе и в ус не дул. Ругались? Да, конечно. Дрались?… Ну, получал я от нее пощечины, не спорю – однажды настолько сильные, что голова гудела несколько дней, и сама супруга так перепугалась, что потащила к неврологу (с тех пор даже в минуты самого страшного гнева она не прикасалась ко мне, предпочитая срывать зло на посуде, благо что она у нас не бьется). Секс был неплох? Ну, вот именно что "неплох". Я не знаю, у кого он бывает таким, как его изображают в кино. Друзья безбожно врут о своих подвигах в постели, как и я, собственно, потому что в фантазиях мы все сексуальные террористы, выросшие на порнофильмах, а в реальности все получается довольно скромно, порой даже уныло: любимая зажигается медленно, лежа на спине и выжидая, когда ты закончишь размазывать по ее пузу свои предварительные слюни и перейдешь, наконец, к делу, а поворачивается на бок и засыпает даже быстрее тебя.
В общем, всё у нас было как у всех. Так можно жить годами, десятилетиями, плодя детей, выстраивая домик на дачном участке, наращивая пивное пузико, медленно продвигаясь по служебной лестнице, превращаясь из рядового сотрудника столь же рядовым начальником отдела… можно даже открыть свой магазинчик и торговать шинами и моторным маслом, наблюдать, как дети твои спотыкаются и падают там же, где падал ты, набивая шишки в тех же местах. Так жить очень комфортно. Нет любви – нет боли (точнее, любовь есть, но она становится такой странной, что о ней не думаешь, как не думаешь о воздухе, которым дышишь).
Но я так не хочу. Мне нужен драйв. Движение. Искра. Я знаю, что говорю пошлости и банальности, разбивавшие зубы еще философам античности, но когда теоретическая банальность становится твоей осязаемой реальностью – когда твоя женщина, вместо того чтобы поцеловать и приласкать, давит тебе прыщи на спине – тут уже хочется кричать.
В воскресенье вечером я уже был уверен, что с моей новой возлюбленной мне уж точно не будет скучно. Она срывается и убегает без объяснения причин? Что ж, это просто замечательно, будет чем пощекотать нервы.
В понедельник утром я сел за компьютер, включил аську. Ее в сети не было. Меня это не испугало, потому что утром она могла заниматься кучей разных вещей, не позволявших трепаться. Но когда она не появилась через час и даже два, я забеспокоился. С каким-то странным оцепенением я осознал, что у меня даже нет номера ее телефона, чтобы элементарно удостовериться, что с ней все в порядке и она не попала в какую-нибудь глупую историю и не заболела.
Я пообедал. Выполнил несколько заказов. В груди пульсировало что-то тяжелое. Я ведь уже стал забывать это противное чувство – ожидание чего-то ужасного. Мне казалось, что все точки над "и" в моей жизни расставлены. И вот я снова позволил втянуть меня в авантюру. Дурень…
Ближе к вечеру мне уже хотелось выпить. Я не мог дождаться, когда закончится глупый понедельник и я смогу добежать до ближайшего бара, чтобы опрокинуть стаканчик.
Она вышла в сеть за полчаса до окончания смены. Мой лоб покрылся испариной, руки автоматически потянулись к клавиатуре, но в последний момент я одернул их. Негоже лезть вперед, имей гордость, мужчина! Если уж она появилась, стало быть, жива и здорова, и это уже хорошо. Пусть соизволит объяснить причины своего отсутствия.
Она долго молчала. Потом появилось короткое сообщение.
Она: "Привет. Прости… я боялась, что тебя не будет или ты откажешься от меня".
Я согласно кивнул монитору. Что ж, вполне уважительная причина для женщины.
Я выждал еще чуть-чуть.
Она: Ты обиделся?
Я: Нет.
Она: Ты молчишь… Занят по работе?
Я: Нет, мой рабочий день почти закончен. А молчу, потому что не понимаю, какой смысл прятаться от ответа так долго. Ведь если я скажу "нет" – я скажу это сразу, и ты боялась бы от силы минуты две. Но ты решила бояться целый день. Это мазохизм… или просто глупость.
Она: Спасибо, папочка…
Я: Не надо.
Она: Прости.
Я: И бесконечно каяться тоже не нужно, милая. Достаточно одного раза.
Она: Хорошо. Так что ты решил?
Я ответил не сразу. Никто из нас не чужд театрального кокетства. Я представил, как она кусает губы или уныло смотрит в монитор, ожидая отказа и представляя, чем сегодня вечером будет глушить обиду.
Я: Давай попробуем. Застрелиться никогда не поздно.
Трехминутная пауза – и ответ:
Она: Спасибо :)
И мы стали "пробовать". Хотя кое-кто из мудрецов считает, что такой категории, как "попробовать", в природе не существует. Нельзя попробовать спрыгнуть с моста – можно либо прыгнуть, либо остаться на перилах. Все остальное суть демагогия.
Но мы все-таки пробовали. Начали с робких встреч на нейтральной территории. Несмотря на первое свидание, окончившееся довольно романтично, мы не спешили форсировать отношения. Точнее, я не спешил. Опыт прошлого, знаете ли. Когда тебе двадцать, у тебя вагон энергии и куча жизней, как у этих чудаков из "Дума" или "Контр страйка": если тебя подстрелили, ты встал, отряхнул джинсы, проверил боекомплект и помчался дальше. Подстрелили снова – плевать, через несколько секунд ты опять на ногах. И так до тех пор, пока не остается последняя жизнь. Вот тут уже, брат, крадешься по коридорам, бережешь патроны и в случае опасности отпрыгиваешь в сторону, как ошпаренный кот.
Не буду строить из себя умудренного жизнью старца, тем более что родители мои дадут мне сто очков вперед по степени тяжести полученных от жизни увечий, но все-таки к моменту встречи с возлюбленной мой боекомплект немного поиздержался. Бросаться в омут с головой с первых же встреч я больше не планировал.
Итак, секс мы уже опробовали. Решили попробовать ужин в ресторане. Я как раз получил зарплату и мог позволить себе выбрать приличный ресторан. Хотел остановиться на "Астории", где отмечал свой тридцатилетний юбилей (наверно, меня все еще помнят в этом заведении – я был очень артистичен после литра коньяка). Но она выбрала китайский под мудреным азиатским названием, из которого я угадал только одно слово – "дракон".
– Люблю китайскую кухню, – пояснила она с улыбкой. – За остроту и оригинальность.
– Что ж, пойдем за острыми ощущениями.
Я встретил ее возле офиса в конце рабочего дня. Она медленно спускалась по длинной и широкой лестнице от крыльца небоскреба, воздушная и легкая, немного смущенная, в красивом летнем платье до колен. Легкие туфельки, маленькая черная сумочка на плече, заколка в волосах, на запястье левой руки – тонкий золотой браслет. Я поднялся на нижнюю ступеньку, взял ее за руки. Сразу вспомнил Ди Каприо с Уинслет, встретившихся на главной лестнице "Титаника": он целовал ей руку, признаваясь, что однажды видел это в синематографе и решил проделать в жизни.
До такой пошлости я, пожалуй, не опущусь.
– Привет, – сказал я, слегка притянул ее к себе и чмокнул в щечку.
– Здравствуй.
Все-таки мы еще недостаточно близки. При таком живом и бурном общении в интернете и после романтической встречи, в процессе которой изучили почти все интимные места, при взгляде друг на друга мы все еще смущаемся.
– Прошу вас в мой лимузин.
Я подвел ее к своему скромному "шеви", усадил на пассажирское сиденье. Пока усаживался сам и запускал двигатель, она смотрела на меня с такой любовью, что я сам начал смущаться. Эти ее глаза… бог ты мой, как я мог довольствоваться перепиской в сети, когда есть такие глаза!
– Едем?
Она сидела вполоборота ко мне. Молча кивнула, не сводя с меня голодного и одновременно застенчивого взгляда. За всю дорогу до ресторана она ни проронила ни слова, лишь изредка поглядывала на меня.
Я оставил машину на стоянке, потому что предполагал вечером отправиться домой на такси. Все-таки это наш первый ужин в ресторане, не могу я оформлять его апельсиновым соком.
Мы заняли столик в углу просторного и полупустого зала с балконом, выходящим на шумную улицу. Щекастый и атипично высокий китаец улыбнулся с подобострастным поклоном. Русским языком он владел в объеме, вполне достаточном для объяснения с голодающими клиентами.
– Зелаете кусити?
– Зелаем, – автоматически ответил я. Она рассмеялась, а китаец наклонился еще ниже, делая вид, что весьма польщен точной пародией.
– Коросо.
Моя спутница довольно лихо разобралась с меню. Оказалось, что она была здесь не впервые и уже знала, что именно "зелает покусить". Не берусь воспроизводить названия китайских блюд (потом посмотрю в интернете), но мне больше всего понравилось острое мясо, нарезанное палочками и зловеще шипевшее на большом блюде, а моя девушка с удовольствием поглощала пестрые салаты с морепродуктами. К закуске она попросила шампанского, но в распоряжении у китайцев из игристых вин почему-то оказалось лишь обычное советское (хоть и по заоблачной цене). Я предложил взять хорошего красного вина, но она сказала, что бокал вина с удовольствием выпьет на посошок.
– Хочу выпить за тебя, – сказал я, поднимая первый бокал шампанского.
– Чем я это заслужила?
– Тем, что ты есть. Разве этого не достаточно?
– Лишь иногда. Много ли толку в красивом цветке?
– Он радует глаз, делает мир краше и чуточку счастливее. И еще он вкусно пахнет.
– Антиперспирант тоже вкусно пахнет.
– У него иные задачи.
– Ладно, уговорил…
Мы выпили. Меня, признаться, немного озадачила ее агрессивность. Красивая женщина принимает в штыки комплименты в свой адрес? Наверно, у нее полно комплексов, с которыми мне так или иначе придется мириться, если я планирую поддерживать отношения достаточно долго.
Второй тост предложила она. Он пошел сразу после салатов и перед мясом. В центре стола подобострастный китаец уже водрузил большое шипящее блюдо на деревянной подставке, укрытое листами фольги. Я не мог отвести от него глаз, но моя возлюбленная меня отвлекла – подставила пустой бокал.
– Я хочу сказать. Я прошу тебя не смеяться, потому что… потому что я буду говорить серьезно.
– Знаешь, с тех пор как я с тобой познакомился, смеяться меня совсем не тянет.
– Тебе так плохо со мной?
– Напротив. Мне с тобой очень хорошо и серьезно.
– Ладно…
Она смотрела, как пузырьки в бокале рвутся, отталкивая друг друга, к поверхности, но уже наверху успокаиваются и прилипают к стенкам сосуда. Потом она перевела взгляд в сторону, на неиспользованные приборы. И начала говорить. Я заметил интересную особенность: она могла просто смотреть на меня не отрываясь несколько минут, но когда адресовала ко мне речь, почему-то обязательно отводила глаза. Лукавила? Лицемерила? Сейчас я думаю, что это очень возможно, но тогда не обратил особого внимания.
– Я очень благодарна тебе. За то, что ты такой внимательный слушатель. За то, что был со мной все эти недели и месяцы. Признаюсь, частенько я садилась за компьютер, не имея ни малейшего желания общаться с кем бы то ни было… но стоило мне заговорить с тобой, как мир вокруг меня и даже во мне – преображался. Ты впускал меня к себе, и сердце мое расцветало. Говоришь, цветы радуют глаз и пахнут… Наверно, ты прав. Когда я с тобой – я цвету и пахну, и коллеги мои это замечают. Подруги говорят, что в глазах у меня появился блеск, а на щеках – румянец, чего не было очень давно. Они не знают, что причиной всему – ты.
Я чуял, что краснею. Более того, на глаза наворачивались слезы не то благодарности, не то восхищения самим собой. Я не знаю, для чего нам посылаются любимые: для того ли, чтобы мы согревали их своим теплом и дарили радость, либо для стимуляции нашего же собственного самолюбия. В тот вечер, пока моя возлюбленная говорила свою речь, держа перед носом наполненный шампанским бокал, я испытывал сразу два чувства: и восторг от своей невероятной значимости для красивой женщины, о существовании которой еще три месяца назад даже не подозревал, и трепетную нежность к ней. Я был и эгоистом, и благодетелем одновременно, и мне это нравилось.
– Я хочу выпить, – продолжала девушка, – за то, чтобы ты был рядом со мной. Я не знаю, как долго это продлится и к чему приведет, но сейчас ты мне очень нужен. Я точно знаю, что уже не могу без тебя, и когда тебя долго нет в сети, я чувствую пустоту и одиночество. Никто мне не нужен, никто не мил, если тебя нет. Вот…
Она приподняла бокал и только тогда подняла глаза на меня. Я смутился… нет, я был сражен.
Это были глаза самой Любви. Я уже задавал себе вопрос, как будет выглядеть Любовь, если попытаться ее визуализировать. Ликов у нее – множество: голубое небо, усеянная цветами зеленая поляна, лента реки, сверкающей на солнце, первая улыбка ребенка, его первое слово… Миллион ликов.
Но если бы я умел рисовать, изобразил бы глаза. Глаза женщины, только что признавшейся в физической и душевной зависимости от тебя. Ты для нее – наркотик, шланг с воздухом под водой, источник энергии и счастья. Без тебя ее жизнь иссякнет.
И все это – в ее глазах.
У меня перехватило дыхание. Не говоря ни слова, я коснулся своим бокалом ее. Стал пить.
– Я люблю тебя, – услышал вдруг.
Я замер. Прекратил пить. Поставил бокал на место.
– Прости… что ты сказала?
Она не смотрела мне в глаза, вновь стала изучать узор на круглом стеклянном столе.
– Люблю…
Я взял ее руки в свои. Ладони были холодны, как у покойницы. Странная штука любовь. Пока доберешься до пылающей сердцевины, застудишься от ледяной наружной корки.
Спиртного мы по обоюдному согласию в тот вечер больше не заказывали. Решили сохранить ясность чувств, чтобы в будущем не оправдывать свою фатальную ошибку ослаблением самоконтроля. В наличии некоего интересного будущего мы тогда оба не сомневались.
Домой шли пешком. Шли ко мне. Я на всякий случай прибрался в квартире. На генеральную уборку меня, конечно, не хватило бы в любом случае, потому что холостяцкий образ жизни мужчины несколько отличается от женского аналога. По большому счету, мне бы надо сделать небольшой косметический ремонт, прикупить кое-что из посуды и прочей домашней мишуры вроде полотенец и ершика для унитаза, а потом уж приглашать даму, но в таком случае даме пришлось бы ждать приглашения очень долго.
Молчали. Главное слово было сказано. Она прижималась к моему плечу. Я держал ее за талию. Периодически меняли позицию, чтобы было удобно. Так и дошли до дома.
Поднялись в квартиру. Молча разделись уже в прихожей и почти нагишом доковыляли до спальни. Там сняли последнее и погрузились друг в друга. На этот раз получилось лучше. Мы поймали нужный ритм, научились угадывать желания по взглядам и движениям. Мы не стремились к одновременной разрядке, но она наступила. Мне показалось это невероятным счастьем. Ощущения не описать, ничего подобного со мной ранее не случалось.
Я нависал над ней, упершись в кровать локтями. С меня капал пот. Мы тяжело дышали, смотрели глаза в глаза. Еще один Лик Любви – момент одновременного сексуального наслаждения с любимым человеком. Ты не на шлюхе, не на случайной знакомой, подобранной в ночном клубе, не с симпатичной и обольстительной коллегой по работе после пьяного корпоратива… все это чушь. Мы смотрели друг на друга совершенно обалдевшими глазами, понимая, что сумели вдвоем взлететь куда-то за облака. Два пульсирующих в такт голых тела…
– Я люблю тебя, – повторила она.
Я медлил с ответом. Кажется, я тоже любил ее, но что-то мешало об этом заявить. Я просто присосался к ее губам, и на некоторое время вопрос можно было считать закрытым.
Прежде чем уснуть у меня на плече, она успела сказать еще кое-что, немало меня озадачив. Иногда слова вырываются помимо нашей воли.
– Почему ты развелся?
Я смотрел в потолок. Точнее, в маленькое темное пятно светильника, висящего в центре комнаты. Опять этот вопрос… Хороший вопрос, любимая.
– А почему тебя это волнует?
– Меня это не волнует, просто я не понимаю, почему это случилось. Ей с тобой было плохо?
– Вполне возможно.
– Но почему? Ведь мне с тобой хорошо.
– Ты уверена?
– Абсолютно. Я чувствую себя счастливой уже целых три месяца, даже когда просто беседую с тобой в сети, не говоря уже обо всем остальном.
– Три месяца – немалый срок. Но, понимаешь… она прожила со мной несколько лет. Кому поверят присяжные?
Она приподнялась на локте, посмотрела на меня сверху.
– Но почему? Что-то случилось с тобой? Или с ней? С вами обоими?
Я ничего не ответил, погладил ее по щеке тыльной стороной ладони, потом перевел взгляд к окну. Там над подоконником висела луна – большая и яркая, как фонарь на столбе в парке. Возлюбленная, не дождавшись ответа, снова легла, сильнее прижавшись ко мне.
Ну да, она задала столь же правильные, сколь и глупые, вопросы. Миллионы разбитых и очерствевших сердец время от времени задают себе такие же, но не находят ответа и спокойно живут себе дальше.
Что с нами случается?
Да ничего особенного.