- Делайте! - твердо сказала Ольга. - Я выдержу.
- Но есть еще одно… И это сложнее…
- Что?
- Сердце… в нем еще слишком много от человека… И память здесь не поможет. Нужна жертва. Кровь, - они облизнулись, - много крови… Богиням нужно очень много крови…
Закусив губу, Ольга смотрела а Смерь, словно ждала совета.
- Это только твой выбор, девочка, - сказала Смерть. - Никто не решит за тебя. Так было всегда. Человеку еще дана свобода выбора. Но после этого решения больше ее не будет. Тебе решать - кем быть. Останешься человеком - придется выбирать еще много раз. Каждый день, каждый час… Но у тебя будет это право: самой выбирать свою жизнь и свою дорогу. Станешь демоном - выбора не будет…
- Я не хочу быть человеком, - сказала она. - Я хочу, как боги…
И словно молнии ударили в нее с двух сторон яркие лучи боли. Выжигая, высушивая, выбивая все, что еще секунду назад казалось ей памятью и реальностью. Боль была столь сильной, что она не могла даже кричать, и лишь судорожно пыталась набрать воздух в легкие, что бы взмолиться о пощаде, но не могла даже этого…
Сфинксы медленно, по кошачьи мягко ступая, приближались к ней с двух сторон. Припав к запястьям ее рук, прокусили нежную кожу (она даже не заметила этого, находясь за гранью боли и страха), с утробным урчанием втягивали в себя соленую влагу. Она упала на колени, чувствуя, что умирает… Но не могла умереть. Тела сфинксов налились плотью, под тонкой, мраморной кожей заиграли живые мускулы, глаза вспыхнули зеленоватым сиянием... Они с явной неохотой отступили от неподвижно лежащей девушки, вопросительно глядя на Смерть.
- Продолжайте, - приказала она. - Верните все, что вы хранили…
Поменявшись местами, они вновь припали к запястьям девушки, отдавая то, что теперь уже сложно было назвать кровью. Лицо Басты порозовело, она судорожно вздохнула, и открыла глаза. Теперь ее глаза были разными. Правый - синим, а левый - ярко-зеленым, с вертикальными зрачками. Она медленно поднялась с земли, прислушиваясь к переполнявшим ее новым ощущениям, удовлетворенно прикрыла веки… Когда отрыла их вновь, зрачки стали обычными, зато теперь они излучали странный свет, словно отражая всполохи бушевавшего внутри огня.
- Я вспомнила, - мягким, мурлыкающим голосом сказала она. - Я все вспомнила… Спасибо тебе, старая подруга.
- Я тебе не подруга, кошка, - равнодушно напомнила Смерть. - Со мной бесполезно хитрить и подлизываться.
- И это я тоже помню, - мгновенно согласилась Баста. - Просто я пыталась быть вежливой и выражала свою благодарность…
- С благодарностями не торопись. Пройдет несколько сотен лет, и… Впрочем, ты и сейчас врешь. Кошки не знают благодарности. "Благо дарить" они не способны по определению. А ведь у тебя был шанс остаться человеком…
- Ни за что! - широко улыбнулась Баста. - Променять мои возможности на человеческую жизнь?!
- Ты так ничего и не поняла, кошка… Нельзя стать богом самому. Получить настоящую Вечность можно только от Него. Принести на этот алтарь собственную жизнь, умереть, и воскреснуть, получив Дары… Умереть и воскреснуть - понимаешь? Без смерти нет воскрешения. А ты теперь будешь бояться смерти, кошка.
- У меня ведь теперь девять жизней, - рассмеялась Баста. - И я умею странствовать по Дороге Сновидений.
- Настоящий мир - один. А это все - обманки, иллюзия, "тренажерные залы". Дорога к Богу только одна. Остальные - лабиринт. "Вокруг Бога", "вне Бога" и "в сторону от Бога". Вне Его жизни нет. Мы живем очень долго, но мы не вечны. И в Вечность нас с тобой не пригласят.
- Даже тебя? Такую верную, такую трудолюбивую? Такую…
- Ищешь ссоры?
- Что ты! Просто не удержалась. Извечное женское ехидство…Извини. Ты же не обижаешься, правда? Ты настолько старше меня…
- И сильнее…
- Что ты такая ранимая? Прямо как люди… Это все их влияние, да? Это хорошо, что я так мало прожила рядом с ними. Я ведь не человек, я - дикая кошка. Я помню бег по прериям и брачные игры в весенних джунглях. Я помню азарт охоты и пьянящий запах крови. Я помню тепло домашнего очага и ярость дикого хищника…
- Главное, что б ты помнила, что я сказала тебе о своем племяннике.
- О, теперь за него можешь не волноваться! Кто станет спорить со Смертью? Тем более, что у него такой "папа"…
- Вот как раз "папа" вряд ли будет защищать. Он - "закон", а не "любовь". Ради закона он пожертвует всем. Даже сыном.
- Но мы же поступили по закону? Кстати, - повернулась она к сфинксам, - что вы там говорили о жертве?
- Нужна жертва, - прошелестели они. - Без жертвы не будет силы. Без жертвы связь с твоим прошлым непрочна. Без жертвы…
- Я поняла, - становила их Баста. - Ты пойдешь с нами?
- Нет, - отказалась Смерть. - Когда закончишь - приходи в клуб. В нашей истории надо расставить все точки.
- О, за это можешь не волноваться: ты выиграешь пари! - глаза Басты полыхнули огнем. - Жаль, что это сделаю не я…
Смерть не удостоила ее ответом, шагнув в сумрак ночи. Баста посмотрела ей вслед, со вздохом пожала плечами:
- Никогда ее не понимала… Ну что, киски, - она потрепала по спинам прильнувших к ней сфинксов. - Пора наносить визиты…
… Над Зазеркальем кружили вороны. Никогда и нигде Баста не видела такое количество этих птиц. Они буквально закрывали собой се небо над спящим лагерем. Солнце еще не взошло, но тьма уже понемногу отползала на запад и таинственные сумерки словно соединяли два мира - реальный и мистический, обычно скрытый от человеческого глаза. Сопровождаемая с двух сторон крылатыми сфинксами, Баста шла по спящему лагерю, оглядывая и изучая его заново.
Брезгливо, словно жабу, носком туфельки, отшвырнула со своего пути маленького зеленого чертика, неосторожно высочившего из травы на тропинку. (Покачала головой, вспомнив детские легенды о "добрых зеленых гномиках" живущих в траве). Брезгливо покосилась на старуху-вахтершу, с явственно различимыми в мистическом сумраке клыками и голодным блеском желтых глаз вампира. Невольно усмехнулась, когда вылезающий из окна комнаты вожатых инкуб Боренька заметил ее, оступившись со страху, рухнул вниз, и на четвереньках, быстро - быстро, скрылся за ближайшим углом. Замедлила шаг, проходя над местом старинного захоронения, прислушиваясь к исходящим от него волнам разложения и неуспокоинности…
- Какое древнее место, - сказала она вслух.
- Древнее, - в один голос прошелестели сфинксы. - Магическое… Много силы… Много крови…
- Сейчас будет еще больше, - пообещала им Баста.
Виктора она нашла сидящим возле разложено на берегу озера костра. Он словно ждал ее. (Во сяком случае, ничуть не удивился ее появлению).
- Узнаешь меня? - спросила Баста.
- Узнаю, - ответил он, вороша угли прутиком. - Ты сильно изменилась… Признаться, я ожидал чего-то подобного.
- И скрыл это от своего хозяина?
- Во-первых, он бы мне попросту не поверил, а во-вторых… у меня не было доказательств. Такое чувствуют только когда… В общем, только когда присматриваются к человеку… Кроме того… Но это уже не важно…
- Да, - согласилась Баста. - Это уже не важно. Важно то, что вы были заодно… или что ты выполнял его приказы - называй как хочешь. Радует, что ты не молишь о пощаде. Терпеть не могу слюнтяев... Сказать, на прощание, ничего не желаешь?
- Помнишь, я говорил тебе, то никак не могу понять, почему люди здесь так плохо живут? - задумчиво сказал он. - Я искал ответ в мистике, в финансовых и "постперестроечных" проблемах… Все проще: нет смысла. Раньше их всех объединяла общая идея, осознание того, что делают хорошее дело, обучая и воспитывая детей. А теперь, когда пришел капитализм, на детских путевках просто делают деньги. Заработать здесь практически не возможно, условия существования - ужасные, природа… Она везде - природа… Едва ли десяти часть из живущих здесь любят свою работу. Остальные просто пьют, гуляют, купаются, жарят шашлыки… Вечный отпуск. А где леность, там и жалобы, и вечное нытьё, и взаимные обиды, и доносительство… Наверное, примерно так жили неандертальцы. Впрочем, нет - неандертальцы вынуждены были развиваться, что бы выжить. Здесь такой необходимости нет.
- Зачем ты мне это рассказываешь?
- "Просто так" жить не интересно. Если нет любви, дела, к которому прикипел душой, нет мечты, нет цели… И как себя не успокаивай "красотами здешних мест" - всегда остается неуспокоенность от душевной пустоты. И эту пустоту заполнят другие качества. Злости, раздражительности, усталости… К счастью, человеческий век короток. А если жить вот так - тысячу лет? Пять тысяч? Вечно? Кому нужна такая вечность? Это хуже ада… Ведь и в вашей, "небесной канцелярии" произошел раскол по той же причине? Хоть вы и живете посреди лесов, озер, рек, посреди всей этой красоты, вы все равно остаетесь демонами. Хоть и любите себя, и считаете, что заслуживаете большего… Ты ведь уже уставала от такой жизни, богиня кошек? От жизни без любви?..
- Спасибо, я тебя поняла, - улыбнулась ему Баста и, мгновенным движением руки (нет, уже не руки - лапы!), пробила ему грудь, вырывая сердце.
Он упал на колени, снизу вверх глядя на Басту странными, словно улыбающимися глазами, и, мгновением спустя, рухнул лицом в костер.
Баста отбросила дымящееся сердце, удовлетворенно щурясь, облизала окровавленную руку:
- Вот теперь мне начинает нравиться это место. Приберите здесь… начисто, - приказала она сфинксам. - А мне пора. Ритуал завершен. Жертва принесена. А меня ждет встреча, опаздывать на которую я не хочу…
Глава 9
В старинном доме есть высокий зал,
Ночью в нем слышаться тихие шаги,
В полночь оживает в нем глубина зеркал,
И из них выходят друзья и враги.
Кто в тебе тяжелые двери распахнет?
Кто воскресит нерассказанность мечты?
Кто снимет с нас этот мучительный гнет?
Мы только отраженье зеркальной пустоты…
К. Бальмонт.
Я понял, что проиграл, как только они вошли в зал. Мне не доводилась знать Басту лично, но я слышал о ней достаточно, что бы понять, кто сейчас стоит передо мной. Ее лицо не выражало эмоций, но вот глаза… Я предпочитал смотреть на тетушку.
- Надеюсь, пояснять ничего не нужно? - спросила Смерть.
- Не нужно. Я понял.
- Тогда остается констатировать: шах и мат. Ты проиграл, ангелочек.
- Не согласен. Это обман. Ты сжульничала.
- В чем?
- Подсунула мне демона. Мы договорились, что я выберу девушку, а ты…
- Ну, во-первых, в тот момент она была человеком, и все демоническое в ней пробудил ты сам. Я только помогла ей вспомнить то, что было до тебя. А во-вторых, ты же сам выбирал ее. Я просто привела ее в нужное время, в нужное место, зная твои вкусы и предпочтения. Жульничеством это назвать нельзя. Это профессионализм.
- Мне сейчас не до шуток. Я категорически не согласен с подобным исходом. Будь она человеком - победил бы я.
- Вряд ли, - покачала она головой. - Для этого надо любить. Но если ты настаиваешь…
- Да! Я требую честного суда. Нужен тот, то нас рассудит. Тот, то беспристрастен и бескомпромиссен.
- Я знала, что ты будешь пытаться увильнуть, и сама вызвала его… Кстати, он уже здесь.
Она посмотрела на двери клуба, в которые входил участковый. Все в том же потертом, слега запыленном мундире, со старомодной планшеткой для бумаг через плечо, в выгоревшей на солнце фуражке. Оглядев зал, подошел к нашему столику.
Баста вскочила, склоняясь:
- Приветствую тебя, повелитель.
- С возвращением, кошка, - сухо ответил он.
Люцифер, Денница, Астарот, Вельзевул, Сатана, Дьявол, Князь Мира Сего… отец…
- Я вас слушаю, - сказал он, садясь напротив мня.
- Они обманули меня, - сказал я. - Мы со Смертью заключили пари, на то, что я смогу соблазнить…
- Влюбить, - мгновенно поправила Смерть.
- Какая разница, - начал было я, но видел, как сузились глаза "участкового" и со вздохом, поправился, - влюбить. Влюбить в себя девушку. А она подсунула мне кошку.
- Равные должны сражаться с равными, - сказала Смерть. - Но выбирал ты сам.
- Но она - кошка!
- Извините, мальчики: фигня вышла... Или вы не знали, что кошка живет в каждой женщине? В Басте ее всего лишь чуть больше нормы. Ровно столько, что б перестать называться человеком и стать демоном. Каждый выбирает и растит в себе то, что ему нравится. Она вскормила в себе кошку. Ты ей помог. Тебе это было только на руку. Она могла влюбиться? Могла… В чем же мошенничество?
- Игра меняется, когда меняются фигуры!
- А кто договаривался о весе фигур? Помнишь шутку: "Жизнь - сурова, как только ты начинаешь выигрывать у нее в шахматы, она тут же начинает играть с тобой в кости".
- Если б я знал, что она - демон, я вел бы себя иначе!
- Она - тоже…
- Но…
- Послушай, ангелочек… Формально все правильно, и ты сам это понимаешь. Да, люди должны любить людей. Но даже если происходит непредвиденный сбой…Как тогда, триста лет назад… То все равно: любовь остается любовью. Она не меняется в зависимости от времени и обстоятельств. Нельзя манипулировать чужой волей и чужим сознанием, и уж тем более нельзя заставлять делать что-то, вопреки воли тех, кого мы любим. Это уже не любовь. Это - эгоизм. Ты же знаешь, что такое любовь… И который раз ты решаешь за другого? За ту, и за эту….
Я молчал.
- Любовь летает на двух крыльях, ангелочек, - после секундной паузы продолжила она. - На свободе и на ответственности. Если нет даже одно - она разбивается. А у тебя не было ни того, ни другого. Ты проиграл, но боишься это признать.
- Я не согласен. Пусть он ссудит, - кивнул я на "участкового".
- Я ничего не понимаю в любви, - сказал Денница. - Я понимаю в законах. Но мне кажется, что даже тот, кто любит, вряд ли станет разбирать ее на составляющие, пытаясь понять "почему" и "отчего". Он просто этого не захочет. Да и не сможет… Поэтому юридическими терминами и математическими законами этого не опишешь. Говорить о предмете, не зная его сущности можно бесконечно. Поэтому возьмем только саму суть пари. Ты согласился на его условия. Сам выбрал объект. Вел свою партию, и. насколько я знаю, тебе даже никто не мешал. Ты не просчитал все возможные варианты, отвлекаясь на интересующую тебя цель. Не проанализировал объект, подошел к задаче формально, в результате допустил ряд ошибок. Я нахожу, что ты - проиграл. Извини, но все по закону.
Он надел фуражку, коротко кивнул, прощаясь, и вышел. Мы, все трое, молча смотрели ему вслед. Закон… Жить по закону… Судить по закону… Наверное, это хорошо. Наверное, это справедливо…. Но любви здесь нет. И надежды нет. Даже на отца…
- Хорошо, - после непродолжительного молчания, сказала Смерть. - Я дам тебе еще один шанс... И тебе тоже, - неожиданно повернулась она к Басте. - Я согласна признать свое поражение, если вы хотя бы простите друг друга. Просто простите.
Я посмотрел на Басту. Ее глаза полыхали ненавистью.
- Вспомни все, что я говорила тебе, девочка, - сказала ей Смерть. - Я не буду вам мешать. Посижу здесь, а вы… постарайтесь договориться.
Баста резко поднялась и вышла на танцплощадку. Я последовал за ней. Десятки глаз следили за нами: Баста не раз танцевала здесь, еще будучи в человеческом теле, и постоянные посетители клуба застыли в ожидании зрелища. Она взмахнула рукой, и в зал хлынула музыка. Дикая, импульсивная, всепоглощающая… Это было мудрое решение. Зачем говорить? Слова всегда лгут…
Зеркала за ее спиной дрогнули, наполняясь отражениями. Жаль, что люди не видели того, что видел я. На это стоило посмотреть. Ожившие отражения ступили в зал, полукольцом окружая Басту. Я пожал плечами, принимая вызов, и, повинуясь приказу, столько же двойников встало за моей спиной. Музыка ускорялась, пространство вокруг нас плыло, меняясь ежеминутно. Вот на девушках белоснежные хитоны, танец их воскрешает в памяти мистерии Древней Греции. Юноши, одетые в туники, сливаются с ними в водовороте танца, и… падают у их ног, неподвижные... Вот одеяния танцующих кошек сверкают драгоценностями времен великой Екатерины, но шпаги в их тонких пальцах сверкают еще ярче. Кровь даже не успевает испачкать мундиры моих гардемаринов - они просто исчезают, тая в глубине зеркал… Мундиры, платья, сарафаны - менялись, как в калейдоскопе. Неизменным оставалось лишь одно: в этом хороводе, неодолимым кольцом, непобедимым бастионом, кружились девушки, все ускоряя и ускоряя свой безжалостный танец, а юноши раз за разом падали у их ног, сраженные…
На висках Басты потемнели от пота локоны, но глаза сияли такой непримиримой ненавистью, что было ясно: она могла танцевать так еще часами, днями… веками. Танцующая, разъяренная мной, дикая кошка… Слова были ни к чему…
Я остановился, оглядывая сидящих в зале людей. Людей ли?.. Я еще помнил людей былых веков: отважных, гордых, авантюрных. Алчных, трусливых и ленивых хватало во все века и времена, но никогда их не было так много… Всю их жизнь, все мысли, можно было прочитать на их лицах - обрюзгших, самодовольных, жаждущих лишь хлеба и зрелищ. Они беспрерывно пили и жевали, раздевая глазами танцующую Басту. Они были хорошо одеты, и в их карманах лежало достаточное количество никчемных бумажек, что б чувствовать себя хозяевами жизни. Но они не были даже хозяевами своей судьбы. Каждый из их помог другому стать таким: хитрым, озлобленным, жадным, уважающим лишь закон волков... И сам я слишком долго жил среди них, играя по тем же законам. Мне и раньше было противно оставаться среди них, но сейчас это было выше моих сил.
И прямо из зала я шагнул в урочище Княжьего Лога, к подножью заветного дуба…
Смерть уже ждала мня. Она была красива. Невероятно красива в сиянии своих золотых доспехов. Именно такой ее изображали древние воители, в статуях Афины Паллады, богини мудрости и войны. Она была лучшей воительницей на свете, и шансов на победу в схватке с ней, у меня не было. Но за моей спиной стоял заветный дуб и отступить я просто не мог…
- Значит, не договорились, - сказала Смерть, грустно улыбаясь. - Жаль… Жаль девчонку.
- А меня?
- А ты сам-то испытываешь к себе жалость? Или к той, что томится столетия в дубе, за твоей спиной? Пришла пора исправлять ошибки, мой мальчик… Эта история слишком затянулась…
- Я не могу отдать ее тебе, - сказал я, облачаясь в доспехи. - Просто не могу… Прости.
- Тогда… Ты знаешь, как решаются зашедшие в тупик споры, - в ее руке появилось сверкающее солнечным светом копье. - Неужели ты еще на что-то надеешься?
- Я надеюсь на любой шанс. Я не могу отдать ее тебе. Просто не могу…
- Что ж, тогда начнем…
Я вынул меч из ножен и кивнул:
- Я готов.
Но все закончилось, не успев начаться. Меч в моей руке вдруг стал неподъемным, словно все грехи мира притягивали его к земле, тело налилось свинцовой тяжестью, словно каменея, и время поползло медленно-медленно… Я не успел ни уклониться, ни отбить удар ее копья. Длинное, широкое острие света вонзилось в мою грудь, и, раздирая внутренности нестерпимой болью, прошло насквозь…