- И я тоже. - Увидев, как у нее приоткрылись губы, он предупредил: - Но ты должна немного потерпеть.
- Потерпеть? - Она недоуменно подняла на него глаза. - Неужели мы должны вынести еще какое-то празднование?
- Ну, празднованием это не назовешь. - Голос у Ксавьеро посуровел. - Как моя жена ты по протоколу должна навестить моего брата короля. После завтрака мы поедем в клинику.
- Твоего брата? Но…
Темные брови вопросительно приподнялись.
- Что "но"?
- Твой брат в коме, Ксавьеро. - Кэти устало повела плечами - тяжелое, инкрустированное жемчугом болеро и диадема в волосах давили на нее. - Это необходимо сделать сегодня?
- Ты хочешь сказать, что он не поймет, что я представляю ему свою новобрачную? Ты предлагаешь нам подождать? Может, подождем еще год, ведь все равно он ничего не поймет?
Он ее осуждает!
- Это не так, - тихо заметила Кэти. - Просто у тебя усталый вид. Ты же находишься в постоянном напряжении с тех пор, как вернулся сюда. На тебя свалилось столько дел. Ничего ужасного не произойдет, если мы проведем сегодняшний день вдвоем, а Казимиро навестим завтра. Правда?
Вероятно, от чувства вины, которое Ксавьеро старался подавить, он не сдержался и вкрадчиво-ледяным тоном произнес:
- Неужели я прошу о столь большом одолжении? Неужели ты не можешь немного подождать, чтобы удовлетворить свой сексуальный аппетит?
Кэти хотела было выплеснуть на него свое возмущение, с жаром опровергнуть такие обвинения, но, разумеется, не смогла. Да и как это сделать, когда рядом стоят высокопоставленные государственные сановники и старательно делают вид, что не замечают перебранки между новобрачными.
- Не стоит так говорить. - Голос Кэти прозвучал вымученно спокойно, хотя сердце готово было выскочить из груди. - И к тому же ты знаешь, что я очень хочу познакомиться с твоим братом.
- Тогда к чему этот спор?
Ему - непонятно как - удалось переиначить ее слова и выставить ее в неприглядном свете, словно она не соответствует своему новому статусу и позорит его. Получается, что первое же испытание она провалила.
Кэти сменила подвенечный наряд на платье, более подходящее для посещения больницы, и присоединилась к Ксавьеро, уже ждавшему ее в лимузине. Они ехали через весь город в полном молчании, и Кэти без конца нервно крутила на пальце обручальное кольцо.
Но все раздражение отошло на второй план, когда их ввели в палату интенсивной терапии на верхнем этаже клиники, оснащенной самым современным оборудованием. В помещении стояла белая кровать, которая в первое мгновение показалась Кэти катафалком. Она прижала пальцы к губам, чтобы не вскрикнуть.
На кровати лежал король. Глаза его были закрыты, а лицо бледное и застывшее, с такими же, как у брата, резко очерченными скулами. Он хрипло дышал, и у Кэти сжалось сердце. Она посмотрела на медицинские аппараты, поддерживающие его жизнь, на все эти трубки, обвивавшие его, и ощутила полную беспомощность. Господи! Чтобы здоровый, красивый, молодой мужчина превратился в… мумию…
Она перевела взгляд на Ксавьеро - его лицо было искажено мучительной гримасой. Кэти стало стыдно. У него такой затравленный вид. Как же ему тяжело смотреть на брата, лежащего в таком состоянии! А тут еще она со своими обидами: то ей имя не подходит, то она мало его видит. Кэти охватила дрожь. Их взгляды встретились… и соединились общей болью.
- Казимиро, - с трудом произнес Ксавьеро, - я хочу познакомить тебя с моей женой.
Кэти отвлеклась на то, чтобы присесть в низком реверансе. Старшая медсестра предупредила Кэти, что король, весьма вероятно, ее слышит, так что можно с ним поговорить. Поэтому, преодолев застенчивость, она села и сказала прикованному к одру болезни монарху, что она счастлива стать членом королевской семьи и что она приложит все усилия, чтобы стать достойной принцессой. Она всматривалась в неподвижное лицо, надеясь хоть на какую-то реакцию. Понимает ли он смысл ее слов? Как ужасно, что его мозг заблокирован - он слышит, но не может ответить.
Когда они покидали клинику, у входа собралась толпа, и Кэти ослепили вспышки камер. Телохранители быстро провели их с Ксавьеро к автомобилю.
Как только они отъехали, Ксавьеро притянул Кэти к себе и, глядя на ее бледное лицо, сказал:
- Я был груб с тобой, Кэти. Ты меня прощаешь?
- Ничего… не важно.
- Важно.
- Нет. Это я виновата - приставала к тебе со своими желаниями, - прошептала она. - Вместо того чтобы подумать, сколько у тебя дел и обязанностей.
Он откинул волосы с ее щеки.
- Ты была рядом, а я не мог тебя коснуться. Я чуть с ума не сошел. - Он грустно улыбнулся. - А ты просто молодец - так замечательно поговорила с братом.
Радуясь неожиданной похвале и теплу его рук, обнимавших ее, Кэти едва удержалась, чтобы поцелуем не разгладить глубокие складки у него на лбу.
- У Казимиро бывает много посетителей? - спросила она.
- У нас больше нет родных. Бываю я, когда есть время, но, как ты успела заметить, каждая минута у меня расписана, так что я захожу к нему не очень часто. Мне нелегко с ним говорить. У меня не получается как у тебя.
- Это потому, что женщины больше приспособлены к таким вещам.
- Да? - снова улыбнулся Ксавьеро. - Видишь ли, главное - безопасность короля и секретность, а это означает, что никто другой не имеет права его посещать… даже его помощники.
Кэти подумала о том, как одиноко Казимиро лежать в больничной палате, где около него кроме медперсонала никого нет, и робко предложила:
- А могла бы… могла бы я навещать его? Я ведь теперь тоже родственница.
Ксавьеро с удивлением посмотрел в ее блестящие голубые глаза - он не ожидал подобной просьбы. Невозможно представить, чтобы какая-нибудь из его прежних любовниц выразила желание посетить больницу.
- Конечно, - хриплым от волнения голосом ответил он.
- Тогда я попрошу Флавию это устроить.
Ксавьеро крепче прижал Кэти к себе, вдыхая ее неповторимый аромат. Какой сладостью она благоухает! Особенно приятно ощущать это после стерильного больничного запаха. И подумал: "Скольких радостей жизни лишен Казимиро!"
- Ох, Кэти, - произнес он, глядя на ее губы и страстно желая, чтобы они своей нежностью стерли хоть немного душевной боли. - Кэти, Кэти, Кэти.
Дрожа от избытка переполнявших ее чувств, она забыла о том, как он ее отчитывал. Кэти была вся во власти желания. И такую же сильную страсть она увидела в его глазах. Руки сами собой сомкнулись у него на шее. Их губы соединились в поцелуе. Она услышала его прерывистый вздох, стук его сердца.
- Ксавьеро…
- Я хочу тебя, - произнес он.
А как она хотела его!
В комнате, украшенной пахучими белыми розами, он положил ее на постель и быстро начал раздевать.
- Ты не перенес меня через порог, - шутливо попеняла ему она.
- Ты хочешь, чтобы мы вышли и все повторили? - спросил он, подняв голову, - он расстегивал пуговицы у нее на груди. Глаза у него сделались почти черными от желания.
- Нет, - прошептала Кэти, не решившись искушать судьбу, которая так долго держала их в отдалении. - Я просто хочу тебя.
- Ты меня получишь, mia bella. Я твой на всю ночь.
Если Кэти думала, что их первая ночь как мужа и жены будет спокойной и неторопливой, то она ошибалась. Это был всплеск диких, почти первобытных страстей, удовольствие стало лишь острее от воздержания. Ксавьеро словно хотел таким образом избавиться от одному ему известных страхов. Кэти в экстазе с рыданиями произносила его имя, а он шептал что-то ласковое по-итальянски, щекоча своим дыханием ее влажную кожу.
Потом он повернулся на бок и пальцем стал рисовать замысловатый узор от ее бедра до груди. На груди он задержался и стал пощипывать розовые бутончики сосков, пока она не застонала от удовольствия.
Ладонь легла на круглую ягодицу, и он почувствовал, как от соприкосновения с упругим атласным телом напряжение и заботы исчезают.
- Ты… потрясающая, - выдохнул он.
- Ты… так думаешь?
- Я уже забыл, насколько ты поразительна, - признался он.
Они снова и снова предавались любви, пока не устали. Кэти лежала, глядя в потолок, боясь пошевельнуться, чтобы ненароком не нарушить блаженный покой. Вдруг внутри зашевелился червячок сомнения. Да, они близки, но это физическая близость, а она хотела, чтобы они во всем были единым целом. До сих пор этого не произошло. Может, она нетерпеливая и слишком торопится? А может, глупо надеяться на то, что это вообще когда-нибудь произойдет?
"Я твой на всю ночь", - сказал он.
А что потом? Что сулит ей дальнейшая жизнь?
Глава 10
Следующие несколько недель Кэти провела в обучении искусству быть принцессой. Она с головой ушла в это занятие и была благодарна тому, что работа в отеле научила ее приспосабливаться ко всему - ей приходилось выполнять самые разные обязанности, а не только горничной и дежурной.
И теперь ее умение оказало ей неоценимую услугу.
Новые заботы создавали видимость благополучного брака и помогали забыться. А все худшие страхи и опасения оправдывались с каждым днем - ледяное сердце ее мужа не могли растопить ни нежность, ни страсть, которыми она одаривала его в постели. Правда, ночью он расслаблялся, но к утру пылкий любовник исчезал. Он становился принцем-регентом, как только появлялся слуга с одеждой.
Она не играла никакой роли в его повседневной жизни. Он был с ней вежлив и учтив, но так он мог относиться к любому из своих помощников. Ей не дозволялось показывать свою любовь, беспокоить его, а если она хотела с ним поговорить, то должна была просить об аудиенции, как остальные. Кэти постоянно напоминала себе, что он выбрал ее в жены главным образом из-за того, что она принимала его условия, поэтому она молчала. И, подобно многим женщинам до нее, Кэти возмещала недостаток общения с мужем другими делами. У нее был собственный дневной распорядок. Она занялась подбором своего персонала: личного секретаря, помощников секретаря, фрейлин, а также парикмахера и репетитора по иностранному языку. Хотя английскому и греческому обучали во всех местных школах, Кэти начала учить итальянский, поскольку это был основной язык Заффиринтоса. Ребенком она не очень-то преуспевала в школе, но тут вдруг у нее появилась цель.
Помощники Ксавьеро предложили им совершить совместную поездку по стране, чтобы представить ее народу. Правда, точную дату они не определили, потому что над всеми довлело состояние Казимиро - он так и не вышел из комы. Но Кэти начала регулярно наносить визиты королю и постепенно привыкла к неподвижной фигуре на белой кровати. Это ее уже не так пугало. Она даже стремилась к этим посещениям. По крайней мере, здесь она ощущала себя полезной. Вскоре Кэти познакомилась со всеми медсестрами, а те, в свою очередь, перестали смотреть на нее с подозрением, стали относиться к ней с теплотой. Потому что здесь, в этой пустынной и унылой обстановке, любой статус и привилегии кажутся абсолютно неуместными.
Кэти приезжала в больницу каждый день и сидела у постели короля, а телохранитель стоял за пуленепробиваемой перегородкой, которую специально установили в палате. Кэти рассказывала больному о своих уроках итальянского, о том, как у нее не все получается, и о том, как персонал во дворце с сочувствием говорит о монархе, как им его не хватает. Она описала ему свой садик в Англии, за которым, как она надеется, заботливо ухаживает арендатор.
Невзирая на растущее чувство одиночества и на то, что их совместные часы с мужем были весьма краткими, она старалась делать то, что обещала себе с самого начала, - быть хорошей женой для Ксавьеро. Глупо, но ее душа пела от радости, когда они встречались за трапезой, пусть и сидели на противоположных концах длинного полированного стола. Или, случайно проходя по широким мраморным коридорам дворца - каждый со своей свитой, - они могли обменяться улыбками.
Они редко оставались одни, за исключением ночей, когда в постели предавались любви с таким неистовством, словно от этого зависела их жизнь. После, лежа в сладкой истоме, Кэти не могла себя заставить пожаловаться на то, как мало они видятся, - она боялась испортить радость момента.
Вероятно, такова участь всех жен королевских особ - оборотная сторона сказки. Порой ей казалось, что она так и осталась любовницей, несмотря на золотое кольцо на пальце и герб принцессы на почтовой бумаге.
Во время обеда всегда поблизости мелькали люди из персонала - они внимательно следили за тем, не нужно ли что-либо их высочествам. Кэти всегда боялась допустить ошибку, поэтому нервничала и ела без аппетита. Наверное, этим объяснялось то, что некоторые платья стали ей свободны в талии.
- Ты похудела, - как-то вечером заметил Ксавьеро, когда она переодевалась для официального ужина в честь визита высокого итальянского гостя.
- Правда? - Голос у нее прозвучал несколько изумленно и возбужденно, потому что Ксавьеро зашел в ее будуар, чтобы попросить застегнуть ему запонки, а она не привыкла к таким просьбам.
Причина ее возбуждения ясна - за исключением постели у них не было никакой интимности. У Ксавьеро есть слуга, чтобы застегивать запонки. Есть портной, чтобы снимать мерки для новой одежды, а шеф-повар - чтобы готовить для него еду. Есть помощники, с которыми он советуется по поводу текущих дел. Ему не нужна жена в обычном смысле, как другим людям. Его жена - это принадлежность туалета, послушная женщина, которая быстро учится искусству быть принцессой.
- Ты сама это знаешь. - Он медленно обошел вокруг нее - вот так хищник оглядывает свою жертву. - В прошлый раз, когда ты надевала это платье, оно не было тебе широко.
- Я похудела совсем чуть-чуть, - сказала Кэти. - Странно, что ты это заметил.
Сощуренные глаза Ксавьеро пробежали по кремовой коже, так заманчиво видневшейся в глубоком декольте алого платья. Он ощутил знакомый прилив желания.
- Я замечаю все в твоем потрясающем теле, mia bella. Тебе совершенно ни к чему худеть.
- Я и не старалась.
Она выглядит напряженной, подумал он. Оттого что она похудела, скулы немного заострились, и казалось, на лице остались одни глаза. Может, она слишком утруждает себя, стараясь вписаться в дворцовый антураж и в королевскую семью ди Чезере? Ее усилия не остались незамеченными. Придворные не раз одобрительно отзывались о ее поведении, хотя вначале сомневались относительно его поспешной женитьбы на такой женщине.
- Ты не хотела бы поехать куда-нибудь на уик-энд?
Кэти вдела в уши бриллиантовые серьги и встретилась в зеркале с его глазами. Сердце гулко застучало. Неужели появилась надежда? Уик-энд? Или медовый месяц, которого у них так и не было? Она обернулась к нему и радостно улыбнулась:
- Ой, Ксавьеро! Я бы очень этого хотела! Ты не шутишь?
- Почему я должен шутить? - Он тоже улыбнулся, но задумчиво.
Она на удивление скромна в своих расходах, несмотря на то что он дал ей карт-бланш тратить деньги, как ей заблагорассудится. Но, насколько ему было известно, она ни о чем не просила. Если она хотела поразить его своей сдержанностью, то ей это удалось в полной мере. Наверное, пришло время ее вознаградить.
- Ты и Флавия могли бы слетать в Милан, - предложил он. - Купи себе что-нибудь из последней коллекции.
Она словно получила пощечину, но не дрогнула и продолжала улыбаться. Как же быстро она научилась скрывать свои чувства!
- С Флавией? - лишь повторила она.
- Si. Ты же с ней, по-моему, ладишь.
- Да, но… дело не в этом. Я думала, что ты имеешь в виду нас… нас с тобой.
Он нахмурился и сухо осведомился:
- И как ты себе это представляешь, Кэти? Что кто-то другой меня заменит, пока я отсутствую? Я очень занятой человек.
Кэти повернулась к зеркалу и, заставив пальцы не дрожать, занялась прической. Да, ей прекрасно известно, что он занят - его график заполнен до отказа, - но даже принц-регент может позволить себе отдохнуть.
- Конечно, ты занят. - Она сглотнула. - Ты всегда занят. Прости. Мое предложение глупо.
В ее голосе прозвучала обреченность, и он воздержался от дальнейших упреков. Он встал у нее за спиной, положил ладони на обнаженные плечи и стал массировать.
- Легко сказать, но трудно сделать, bella… По крайней мере, в ближайшее время.
- В таком случае, - с наигранным безразличием произнесла Кэти, - тем приятнее будет, когда это случится.
Он почувствовал, что она напряглась, и попытался растолковать ей всю сложность ситуации. И это делает он! Он никогда в жизни никому ничего не объяснял.
- Королевские обязанности похожи на управление могущественной организацией. Большинство дел я не могу никому перепоручить, потому что основная ответственность лежит на мне. А поскольку моя власть всего лишь регентская, то я обязан проводить каждое решение через правительство, чтобы оно было уверено в том, что я действую в интересах страны. Porca miseria! - Их взгляды опять скрестились в зеркальном отражении - янтарь и аквамарин. - Ты очень напряжена, mia bella. Наверное, мне следует отнести тебя в постель и помочь расслабиться. Это утешит нас обоих, - мягко добавил он.
- Как замечательно, - прошептала она.
Рука Ксавьеро оказалась у нее под лифом платья, и пальцы сжали сосок. Он улыбнулся, ощутив мгновенно набухший кончик.
- М-м-м. Это было бы perfetto.
- Но… у нас нет времени? - Кэти отодвинулась от этого искушения. - Нас ведь ждут на обеде сорок человек.
Она чувствовала себя ребенком, которому пообещали мороженое, а кафе оказалось закрытым.
Ксавьеро словно обдали холодным душем, уничтожившим жар, всегда сжигавший его, когда она была рядом. Как она восхитительна! Белокурые волосы, подрагивающие губы… А ее глаза? Синий аквамарин…
Он выругался - на этот раз по-гречески. И таким тоном, какого она никогда раньше у него не слышала.
- Почему ты не говоришь по-английски? Тогда я, по крайней мере, могла бы понять.
- Тебе лучше этого не слышать, - процедил он сквозь сжатые зубы.
- Почему же? Жена должна знать, что тревожит ее мужа, даже если они принц и принцесса. - Сердце у Кэти сдавило холодом, ладони вспотели. - Что тебя тревожит, Ксавьеро?
Он помолчал. Ведь если что-то выскажешь вслух, то это может произойти на самом деле. Но если он не признается, то, вполне возможно, взорвется. Он пожал плечами и со вздохом произнес:
- Я ненавижу эту жизнь.
Его слова пронзили Кэти. Она подозревала нечто подобное с того момента, как прилетела на остров. Но не усугубила ли она его и без того невеселое положение?
- Случилось что-то особенное? - осторожно спросила Кэти.
- Не знаю… да все. - Теперь поток горьких, жестких слов было не остановить. - Я ненавижу все. То, что от меня требуют. Ненавижу отсутствие свободы и личной жизни. Все чего-то хотят от меня. И этот проклятый ежедневный график.
- Но, Ксавьеро, ты был принцем всю свою жизнь.