В объятиях высокого мужчины такие каблуки оказались преимуществом, помогая Ферн видеть лицо Данте.
- Может, знаю, а может, и нет, - поддразнила она. - Это мне решать.
- Значит, желаете услышать от меня, что вы прекрасный сон, богиня ночи?
- Ох, замолчите! - хихикнула она.
- Я просто стараюсь вести себя прилично.
- А вы умеете вести себя прилично?
- Ну, кто-то как-то сказал, что я не замечу приличие, даже если оно подойдет и щелкнет меня по носу. Не могу припомнить, как зовут насмешницу.
- А! Одна из тех женщин, о которых тут же забывают. Возможно, она просто пыталась спровоцировать вас, чтобы привлечь ваше внимание.
Данте насмешливо улыбнулся:
- Мне бы хотелось верить, что ей требуется мое внимание.
- А что, если она играет с вами в кошки-мышки?
- И в это мне тоже хотелось бы верить. Вы не представляете, какими забавными могут быть эти кошки-мышки.
- Думаете, не представляю? - спросила Ферн, саркастически вздернув брови.
- Извините. Разумеется, представляете. - Он с надеждой добавил: - Возможно, вы могли бы научить меня паре-тройке приемчиков.
- Не думаю, что вас надо учить этой игре.
- Игра в любовь имеет множество различных аспектов, - заметил Данте.
- Но мы же говорим не о любви, - прошептала молодая женщина. - Это совсем другая игра.
Эта игра заставляет ее пульс безумно колотиться, а все тело петь от его близости. Разум твердил, что во всем виноват быстрый ритм танца, но как объяснить удовольствие от ощущения руки Данте на ее талии и от близости его губ к ее губам?
- А как вы называете эту игру? - прошептал Данте.
- Уверена, у каждого из нас имеется собственное название.
- Назовите свое.
Ферн пробормотала:
- Хорошо, но сначала вы.
- Я первый спросил.
В этот раз она не ответила, но взгляд ее был полон озорства.
- Вы собираетесь дразнить меня, да? - усмехнулся он. - Лукавая вы дама.
- Знаю.
- Догадываюсь, что лукавство у вас природное.
- Верно. Это одно из величайших удовольствий жизни. - Развеселившись, Ферн продолжала провоцировать его. - Почти такое же забавное, как игра в кошки-мышки.
Его глаза весело заискрились.
- Кошки, мышки… Хотелось бы знать, кто из них я.
- Предоставляю вам выяснить это самому.
Данте коротко рассмеялся и начал быстро кружить ее, пока они не оказались на террасе. Ферн вырвалась из его рук и, сбежав по ступенькам, помчалась к деревьям. Она была во власти возбуждения, и то, что Данте преследовал ее, приводило в восторг. Она побежала быстрее, бросая ему вызов, и он его принял.
- Женщина, ты рехнулась? - прорычал Данте, схватив ее за талию. - Сколько, по-твоему, мужчина может выдержать?
Она ответила не словами, но смехом, который все звенел и звенел, пока он не закрыл ей рот поцелуем.
Он обладал даром, которого лишены многие мужчины, - целовать нежно. Ее ответный поцелуй был игривым, пытливым и чуть-чуть дразнящим.
- Я не рехнулась, - прошептала Ферн. - А мужчине следует поупражняться в самоконтроле.
- Это невозможно, если ты рядом, - пробормотал Данте, лаская ее шею.
Ферн умолкла, потому что его губы отыскали наиболее чувствительное местечко, ямочку у основания горла. Трепет пробежал по ее телу, она льнула к нему, а голова кружилась.
Ее руки, казалось, жили собственной жизнью. Они обхватили голову Данте, притягивая ближе, чтобы губы его продолжали творить свое волшебство. А он опасен! Ей надо бы оттолкнуть его, но еще только одна минутка…
Ферн не заметила, как Данте потянул ее вниз, но внезапно обнаружила, что лежит на земле, в его объятиях, и он смотрит на нее с выражением, которое она не в состоянии разгадать.
А именно сейчас ей хотелось выведать все тайны, хотелось знать о нем все, чувствовать его руки на своем теле, хотелось всего, чего только можно хотеть.
Данте обнажил плечо женщины и прижался к нему губами. Теперь его волосы касались ее лица. Она с наслаждением запустила в них пальцы и удовлетворенно вздохнула.
Но вдруг Ферн услышала нечто, заставившее ее напрячься и замереть: смех, тихий и веселый, звучавший неподалеку. Кто-то еще вышел в сад.
Глава 4
- Данте! - прошипела она. - Данте! Вставай.
Она в отчаянии оттолкнула его, и он отстранился, нахмурившись.
- Сюда идут, - объяснила Ферн.
Пробормотав проклятие, он поднялся на ноги, помог встать ей. Они бы убежали, но из-за деревьев послышался голос Марка:
- Ферн, Данте, где вы?
- Я убью мальчишку, - пробормотал Данте. - Он делает это нарочно.
- Не будь параноиком.
- Я не параноик, - отозвался он раздраженно. - Он втюрился в тебя.
Несмотря на нервозное состояние, Ферн чуть не рассмеялась:
- Глупости. Его сердце все еще отдано девушке из танцевальной студии.
- Ему двадцать, - огрызнулся Данте. - Он забыл ее в ту самую минуту, когда улетел из Англии.
- Ты уверен в этом?
- Разумеется. Мне тоже когда-то было двадцать.
- Так вот, значит, что творят парни в двадцать лет. И в тридцать. И в тридцать пять.
Данте бросил на нее взгляд человека, доведенного до белого каления.
Теперь и остальные звали их. Пришлось пойти назад, держась как можно веселее и естественнее. Однако голос Ферн дрожал, а улыбка ее выглядела натянутой.
Более того, ее охватила внутренняя дрожь. Она чувствовала себя так, словно оказалась на краю обрыва, не имея ни малейшего представления, как попала туда.
Все Ринуччи расположились под звездным небом. Марк собрался подобраться ближе к Ферн, но был остановлен сердитым взглядом Данте. Если бы нервы не были натянуты, ее это позабавило бы.
Хоуп распорядилась подать чай, и Ферн с удовольствием выпила чашку. Брови хозяйки удивленно приподнялись, когда она положила в чай четыре кусочка сахара вместо одного. Это было сейчас необходимо. Горячий сладкий напиток успокаивал.
- Я немного устала, - сказала она, как только позволили приличия. - Вы не возражаете, если я отправлюсь спать?
- Я тоже устала после перелета, - подхватила Эви, и компания начала расходиться.
Оказавшись в своей комнате, Ферн решила принять ледяной душ. Это быстро приведет ее в норму.
Да, холодный душ действительно охладил, но только тело. Душа осталась растревоженной. Ферн привыкла считать себя спокойной и собранной. Даже испытывая страстную любовь к Сандору, она владела собой, что и доказала в грандиозном финале.
Но Данте лишил ее самообладания. Она постоянно думала о нем.
Когда Ферн вышла из душа и посмотрела на свое отражение в зеркале, он, казалось, был там, с тоской глядя на ее наготу и заставляя Ферн сожалеть, что она не позволила ему увидеть ее обнаженной.
Она натянула ночную рубашку, и воображаемое лицо Данте вытянулось.
- Убирайся! - велела она ему. - Уходи и оставь меня в покое.
Он подчинился, но прежде все-таки посмотрел на нее через плечо.
Послышался тихий стук в дверь.
- Кто там?
- Это я, - отозвался Данте.
Она чуть не сказала: "Ты вернулся?" - но вовремя остановилась.
- Чего ты хочешь?
- Можно войти? Мне нужно кое о чем с тобой поговорить.
Ферн впустила его, убедившись предварительно, что халат ее как следует застегнут. И все равно у нее было ощущение, будто одежда ее прозрачна.
Он был по-прежнему в рубашке и брюках, однако верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, обнажая несколько дюймов груди. Это была привлекательная грудь. Ферн изо всех сил пыталась быть осмотрительной. Сегодня в его объятиях она чуть не потеряла голову. Там, на траве, она была готова на все.
И Данте наверняка это понял. Он же умный человек, умеющий манипулировать другими людьми, и об этом нельзя забывать.
- О чем ты хотел поговорить? - сдержанно спросила она.
- О нас, - тут же ответил он. - И о том, что ты творишь со мной. Не думаю, что смогу долго выдержать так.
- Если тебе невыносимо видеть меня, то едва ли разумно приходить сюда, - заметила она, радуясь, что хоть немного охладила свой пыл с помощью душа.
- Я этого не говорил, - возразил Данте. - Мне действует на нервы ситуация, которую можно назвать "так близко и все же так далеко". Должно быть либо одно, либо другое. Нам следует обстоятельно обсудить это и прийти к разумному решению.
Вкрадчивая невинность его тона могла бы обмануть девушку, незнакомую с уловками Данте Ринуччи, но не Ферн.
- Согласна, - серьезно сказала она. - Либо одно, либо другое. И поскольку я довольно скоро уеду, думаю, мы должны остановиться на втором варианте.
- Прошу прощения?
- Для тебя разумнее покинуть мою комнату.
Он кивнул:
- Да, разумнее. Если б я был разумным человеком, то убежал бы без оглядки. Но я никогда не был разумным.
- Сейчас самое время начать.
Он обнял ее за талию.
- Я знаю, что мне не следовало приходить, - пробормотал Данте. - Но я не смог удержаться. Ты была сегодня такой прелестной! Я наблюдал за тобой и понял, что мы должны потанцевать. Мы потанцевали, и я понял, что должен заключить тебя в объятия, поцеловать и любить тебя… - Он привлек ее к себе.
- Это заходит несколько далеко, ты не находишь? - непринужденно заметила она.
- Но я мечтаю зайти далеко. Ты воспламеняешь меня. Я хочу зайти с тобой очень далеко и даже дальше…
- Ш-ш-ш, - вдруг прошептала Ферн. - Мне кажется, я слышала в коридоре какой-то шум. Никто не мог тебя увидеть?
- Ни одна душа. Не волнуйся, я буду тих как мышка.
- Ты - мышка? - съязвила она. - Кого ты пытаешься обмануть? Данте, ты мне очень нравишься, но я не наивная девица и не паду жертвой твоего обаяния. Не забывай, что в Лондоне меня соблазнил мастер этого дела.
- Ты хочешь сказать, что я не мастер? - возмутился он.
- Ну, в данный момент ты блестяще справляешься.
Данте бросил на нее печальный взгляд и вздохнул, как школьник, пытающийся сбежать с урока и пойманный с поличным. Она едва не капитулировала, но, к счастью, ей удалось удержаться.
- Что ж, попытка не пытка, верно? - поддразнила она.
- Не знаю, что ты имеешь в виду.
- Еще как знаешь! Ты шел сюда, говоря себе: "Давай, попытайся. Она может сказать "да", может сказать "нет", может дать мне оплеуху. Но попробовать стоит".
Данте сконфузился, и это подтвердило ее подозрения.
- Ну, я попробовал, не так ли? По крайней мере, оплеуху не получил.
- Это следующая ступень. А теперь уходи, пока мы все еще друзья.
- Друзья? Это действительно все, что ты…
- Иди!
И он ушел.
Как привлекательная женщина, Ферн имела немалый опыт укрощения чересчур горячих джентльменов и обнаружила, что о мужчине можно судить по его поведению при следующей встрече, если таковая происходит. Некоторые ведут себя хорошо, некоторые плохо, некоторые делают вид, что ничего не было.
Данте, разумеется, должен был соригинальничать. Он крался за ней по саду, прячась, когда она оглядывалась, пока женщина не закричала раздраженно:
- Да выходи же, идиот!
- Если ты называешь меня идиотом, это означает, что я прощен? - с надеждой спросил он, появляясь перед ней.
- Думаю, да.
Кто-то крикнул:
- Данте, ты идешь?
- Уже иду! - прокричал он в ответ. - Мы с Карло и Раггьеро собираемся в город, но я не уеду, пока не буду знать, что снова в милости.
- Я не сказала, что ты в милости, - сурово заявила Ферн. - Ты всего лишь прощен.
- Да, конечно, тут есть разница. Я поработаю над этим, когда вернусь. Пока.
Он чмокнул ее в щеку и умчался, а она смеялась и гадала, как добиться, чтобы последнее слово осталось за ней.
Ферн провела приятный день с Хоуп и остальными женщинами, разговаривая об Англии и возясь с детьми. Поведение Данте в тот вечер было сдержанным и безупречным. Ферн пыталась убедить себя, что ее это полностью устраивает.
Фотоаппарат был постоянно с ней, поэтому, наткнувшись на Тони, играющего с сыном Раггьеро, она не упустила момент и сделала несколько быстрых, спонтанных снимков, над которыми все восторженно охали и ахали.
- Я придумала, как отблагодарить вас за доброту, - сказала она Хоуп. - Я сделаю снимки, дюжины снимков - всех по отдельности, парами, с детьми, без детей. А потом вы соберетесь в саду, и я сделаю большой коллективный снимок.
- И у меня навсегда останется память, - воскликнула обрадованная Хоуп. - О да, пожалуйста.
Ферн приступила к выполнению замысла немедленно, фотографируя каждого, вплоть до самых маленьких детишек.
К этим снимкам она добавила фотографии, сделанные тайком, когда люди не подозревали, что их снимают, и, таким образом, вели себя более естественно. Конечным результатом стало групповое фото, которое заставило Хоуп прослезиться от радости и устроить праздничный обед в честь Ферн.
- Ты сделала очень доброе дело, - заметил Данте, когда они вместе попивали вино. - Семья для Хоуп - все.
Его похвала слегка смутила ее.
- Честно говоря, я сделала это для себя, правда. Фотография - это своего рода мания, и когда я не могу фотографировать, то чувствую себя неспокойно.
- Зачем ты себя принижаешь? От кого прячешься?
- С каких это пор ты стал психоаналитиком? - весело поинтересовалась Ферн. - Я ни от кого не прячусь.
- Ну, специалист сказал бы, что ты прячешься за камерой, помещая всех в фокус, а сама всегда остаешься за кадром. Кстати, если тебе нужны хорошие снимки, я отвезу тебя в Неаполь и покажу старый город, где сохранились старинные здания. Ты найдешь там все, что твоей душе угодно.
Ферн с удовольствием согласилась, и на следующий день они отправились в исторический центр Неаполя. Как и предполагал Данте, она пришла в восторг и непрерывно щелкала фотоаппаратом, околдованная узкими извилистыми улочками с бельевыми веревками от дома до дома и крохотными лавчонками, которые торговали рыбой и фруктами.
Наконец она без сил повалилась на стул в кафе и подкрепилась кофе и пирожными.
- Я так рада, что ты привез меня сюда, - блаженно вздохнула Ферн. - Это было бесподобно. Старый город невероятно живописен.
Данте кивнул:
- В Неаполе есть современные районы, полные бездушных однотипных зданий. Но и нем сохранились и вот такие уголки, где люди могут по-прежнему быть людьми, а не винтиками некоего механизма. Соседи не просто знают друг друга, они практически одна семья. Кстати, можно найти целые дома, заселенные родственниками. Давай…
Он осекся, так как где-то неподалеку раздался громкий крик. Внезапно начался хаос. Люди бежали, махали руками и указывали на что-то.
- Incendio! - кричали они. - Incendio!
- Где-то пожар, - объяснил Данте.
Ферн и он бросились в указанном направлении и вскоре увидели пятиэтажный дом. Из окон валил дым, а люди выбежали наружу и громко переговаривались.
- Пожарную бригаду уже вызвали, - сообщил ей Данте, услышав несколько фраз. - Но эти улочки слишком узки для машин. Пожарные смогут доехать только вон до того угла, потом им придется нести лестницы сюда. Будем надеяться, что лестницы достаточно длинные. К счастью, все, кажется, успели покинуть здание.
Позади них громко причитала какая-то женщина:
- Пьеро, Марко, Джинетта, Энрико - miodiо.
Судя по сумкам, брошенным на тротуар, она, по-видимому, была в магазине, когда услышала ужасную новость и помчалась к своим детям. Теперь они все сгрудились вокруг нее, а она бормотала благодарственные молитвы и всхлипывала. И вдруг женщина закричала:
- Нико!
Нико? Люди начали оглядываться. Нико? Где Нико?
Один из мальчиков что-то сказал и вздрогнул, когда мать ударила его по щеке.
- Что случилось? - в ужасе спросила Ферн.
- Нико спускался вместе с ними, но они его потеряли, - перевел Данте. - Она винит их за то, что бросили брата.
- Нико! - заголосила женщина, глядя на дом. - Нико!
Внутри послышался треск, грохот, и дым повалил из окон с новой силой.
- Обрушились перекрытия, - мрачно прокомментировал Данте. - Будем надеяться, что Нико все-таки выбрался.
Но в следующий миг раздался вопль ужаса. На самом верху, на шатком балкончике с коваными железными перилами стоял маленький мальчик и глядел вниз.
- Нико! - снова закричала его мать. - Спускайся!
В припадке истерики она не сознавала, что это невозможно. Судя по всему, дом должен был вот-вот рухнуть.
- Подайте вон ту лестницу! - скомандовал Данте. - Придвиньте ее сюда.
- Но она слишком короткая, - запротестовал кто-то.
- Не спорьте! - взревел он. - Делайте, как я сказал. Данте выдернул лестницу из чьих-то рук и прислонил ее к стене.
- Держите, - резко бросил он.
Услышав властный голос, люди поспешили подчиниться. Такого Данте Ферн еще не видела. Взгляд его был суровым, тело напружинено, и весь его облик говорил о том, что этот решительный мужчина не допускает возражений и грозит неприятностями любому, кто встанет у него на пути.
- Но что ты станешь делать, когда лестница закончится? - попыталась нерешительно возразить Ферн.
Какое-то мгновение он глядел на нее так, словно видел впервые. Затем отрывисто заявил:
- Полезу.
Данте отвернулся, не дожидаясь ее ответа, и уже в следующую секунду быстро поднимался по лестнице, перешагивая через две перекладины, пока не добрался до низа балкона на третьем этаже. Ухватившись за железные перила, подтянулся и перелез через поручень под дружное "ах!" толпы. Ферн следила за происходящим с благоговейным страхом.
Взобравшись на балкон, Данте встал на перила и подпрыгнул. Расстояние было небольшое, и ему удалось ухватиться за край следующего балкона. Там он повторил маневр и оказался на пятом этаже.
И вот он уже успокаивает ребенка. Но как Данте собирается спускаться вместе с малышом? Он бросил оценивающий взгляд вниз, затем кивнул, словно решение было принято. Данте опустился на колени, чтобы мальчик смог залезть к нему на спину и крепко обхватить его за шею. В следующую секунду он уже перелез через перила балкона и дюйм за дюймом стал спускаться по железному ограждению, пока не достиг основания и не повис там.
Все затаили дыхание, гадая, что же он теперь предпримет. Данте раскачался и прыгнул на нижний балкон. Это казалось невозможным, однако ему удалось. Более того, он умудрился приземлиться на колени, чтобы ребенок у него за спиной не пострадал.
Предстоял еще один прыжок, прежде чем они доберутся до относительно безопасной лестницы. Получится ли у него или они оба рухнут на землю? Внизу люди поднимали руки, словно надеялись поймать их.
Данте, не мешкая, прыгнул снова. Толпа взревела, когда и этот прыжок удался.
Какой-то мужчина поднялся по лестнице и теперь протягивал руки, чтобы взять Нико, в то время как Данте оставался на балконе, тяжело дыша. Все радостно кричали и аплодировали, когда ребенок оказался на земле. Наконец и Данте спустился под оглушительный рев.
Ферн чувствовала, как слезы струятся по ее щекам. Она не могла сказать, почему плачет - от страха за Данте или от гордости за него. Эмоции переполняли ее и грозили выплеснуться наружу.