– Я так понимаю, нам предстоит прогулка по девочкам? – вывернувшись, уже на лестнице невинно поинтересовалась я.
– Извини, – беспечно сказал брат, – но я вынужден поддерживать реноме прожигателя жизни, которому никакие удовольствия не чужды.
– А я? – опередив Агжея, порадовала я его следующим вопросом.
– А ты, – вполне серьезно сказал он, – будешь разрываться между ролями спокойного, уравновешенного секретаря и беспутного отпрыска, которого родитель предпочел держать поближе к себе.
– Вот так всегда, – едва сдерживая улыбку, обиженно протянула я. И добавила уже другим тоном: – Вместе учились?
– Он был моим наставником, – чуть заметно улыбнулся Агжей и, обогнав, пошел впереди. – Жан Жак Арлинг. О титуле не спрашивай – не любит он этого, а здесь командует отрядом городской стражи.
– Маг? – спросила я. И ведь точно помнила, что кольца на пальце не было, но мелькнуло что-то такое, позволявшее сделать еще одно предположение.
– Этот вопрос тоже лучше оставить без ответа, – не оглянулся брат, выводя меня на галерею, но не ту, которую я видела в холле. Провел вдоль одной стены – здесь они были каменными, – дойдя до последней двери, прежде чем открыть, тронул грубую ручку.
Сияние я заметила лишь потому, что ожидала увидеть нечто подобное, а так бы пропустила, настолько легким, похожим на иллюзию оно было.
– Коснись, – приказал он. Когда я повторила за ним движение, ощутив, как по коже скользнуло холодком, брат открыл дверь. – Можешь пока принять ванну, а я посмотрю, как устроились остальные.
– А Бригитта? – остановилась я.
– Ей здесь будет чем заняться, – успокоил меня Агжей.
– Так и пойдешь мокрым? – нашла еще один предлог задержать брата. Не признаваться же, что меня слегка потряхивало от какого-то непонятного волнения.
– Ты за меня беспокоишься? – нарочито громко произнес Агжей, искоса посмотрев в ту сторону, откуда мы пришли.
– Предоставлю эту возможность твоим многочисленным девочкам, – неприязненно бросила я и, сделав шаг, захлопнула дверь у него перед носом. – Вот и поговорили, – добавила недовольно, присаживаясь на стоявший у стены пуф. Стянула сапоги, сняла носки и босиком ступила на толстый безворсовый ковер.
Комната была большой, обставлена хоть и скудно, но добротно. Кровать, на которой спокойно уместились бы четверо, заправлена на вид простым, но явно не дешевым покрывалом. Шкаф, стоявший так, что его легко было передвинуть и загородить им дверь. Кресло, два стула у небольшого стола. Окно закрыто внутренними ставнями, да так плотно, что без тщательного осмотра понять, где скрывался замок, мне не удалось.
Единственным украшением помещения был камин, но и тут красота была грубой, без малейшего намека на вычурность.
Обойдя все по кругу, открыла еще одну дверь. Та вела в купальню, выглядевшую так же скромно, как и все остальное. Но для меня это особого значения не имело, главное, здесь была горячая вода, что примиряло со всем остальным.
Когда я, помывшись и переодевшись в чистое, вернулась в комнату, Агжей уже стоял у стола и рассматривал разложенную на нем карту.
– Сообщение от дяди? – правильно оценила я его раздражение. И ведь посмотришь – не заметишь, если только не чувствовать напряжения, которым была пропитана внешняя расслабленность.
– Да, – выпрямился он. Посмотрел на меня холодно, с прищуром. – Треть отряда осталась в болотах. Уже навсегда.
– Что случилось? – хоть и хотелось зажать рот руками и отступить, довольно спокойно спросила я.
– Эти твари оказались хитрее, чем считалось, – медленно выдохнув, произнес брат. Желваки дернулись. – Большая часть летающих вела отряд за собой, а меньшая зашла с тыла. Не будь у них пространственника, не выжил бы никто.
– У дяди есть предположения, с чем это связано? – подошла я к столу, чуть повернула карту.
Рогатые были одной из нижних каст деркари, совершенно не способные к самостоятельным решениям. Выглядели как очень крупные буйволы, но передвигались на двух ногах, да и к травоядным не относились.
Сражаться с ними было тяжело, бились они до конца, невзирая на раны и соотношение сил. Единственное преимущество магов – неспособность тварей использовать в бою нестандартные решения.
Летающие – одни из высших. После них только Черные и Повелители, но это уже особая история. Существовала теория, что именно Повелителей в древности называли истинными деркари, а все остальные были лишь их слабым подобием, вырожденцами.
Как бы то ни было, в нашем мире особенно опасными считали именно летающих, соединяющих в себе силу, выносливость, хитрость и, что не радовало особо, способность к трансформации и яд, вытравить который удавалось только в первые несколько минут после укуса.
Рогатые, прорвавшись в наш мир, шли напролом, полностью лишенные инстинкта самосохранения, летающие предпочитали с магами не встречаться, возвращаясь к себе. Этот случай стал исключением.
Если я правильно помнила историю столкновений с тварями Нижнего мира, – первым исключением.
– Дядя связывает такое поведение с присутствием кого-то из Повелителей, – нахмурился брат. Потом улыбнулся, не очень весело. – С этим мы тоже разберемся, но потом. А пока….
Продолжать он не стал. Вывалив все из своей сумки прямо на кровать, прихватил белье и отправился в ванную комнату.
Мне же только и оставалось, что многозначительно хмыкнуть. Те полтора часа, о которых они говорили с Жан Жаком, уже подходили к концу, приближая обещанные развлечения.
Заведение, в которое нас привел Жан Жак, было ярким и шумным. На первом этаже ресторан, на втором – бордель, курительные и карточные залы.
Темно-вишневая с позолотой отделка, мягкие ковры, вышколенные официанты и официантки, отсутствие одежды на которых выглядело бы значительно приличнее, чем те кусочки ткани, скорее выставлявшие напоказ, чем что-либо скрывавшие.
На сцене пели и выплясывали, за столами – ели, между ними – бродили в поисках приключений, а в воздухе витал запах спиртного, духов, специй и телесных удовольствий.
Наш столик находился за небольшим выступом, который пусть и не полностью, но прикрывал от остального зала, однако смотреть представление не мешал. Да и обслуживали нас, насколько я успела заметить, значительно быстрее, чем остальных.
– Вас здесь хорошо знают, – в очередной раз поймав направленный на меня задумчивый взгляд Жан Жака, заметила я.
Чувствовала я себя весьма неуютно – раньше в местах такого рода бывать не приходилось, но делала вид, что все происходящее вокруг меня нисколько не смущает. А еще я злилась. Естественно, не на себя, а на Агжея, которого не удалось уговорить оставить меня дома вместе с Дарком и Бригиттой.
– Мишель! – прикрикнул на меня тот самый только что мысленно упомянутый братец, успев между делом заглянуть за лиф наклонившейся к нему официантки.
Впрочем, там и стараться не стоило, все вываливалось из частой тугой шнуровки.
– А разве меня не должны здесь хорошо знать? – проигнорировав реплику Агжея, парировал Жан Жак. Лениво потянулся к бокалу, взял его за тонкую ножку, поднял, посмотрев на меня над самой кромкой, отгородившись ею, словно маской. – Кто ваш наставник?
– Мастер Шарнель, – недовольно дернув плечом, ответила я. Хорошо еще, успела поесть, а то бы под таким взглядом опять кусок в горле застрял. – Но это – в основной шестерке. Дополнительно со мной работал маркграф де Эренталь.
Жан Жак сделал глоток, поставил бокал. Обрадоваться я поторопилась – наш радушный хозяин посчитал, что сказал не все, что хотел.
– Вы выглядите слишком хрупким для того, кто стоит четвертым номером, – заметил он. Взял ломтик сыра, свернул его и вновь посмотрел на меня. – И родовые черты Лонье в вас слабовато выражены.
– Ваши предложения? – откинулась я на спинку стула. Насмешливо подмигнула наблюдавшему за нами Алексу. Мол, не только тебе меня доводить.
Алекса мое натужное веселье явно не обрадовало. Он нахмурился и сокрушенно покачал головой.
– А они должны быть? – вроде как удивился Жан Жак. И ведь искренне так удивился.
– Я – дворянин, как и вы, – продолжая чуть заметно улыбаться, начала я. Не будь легкого защитного купола, приглушавшего звуки, пришлось бы кричать, а так говорила лишь чуть громче, чем обычно. – Вы усомнились в моих словах и в чистоте крови. После такого я просто обязан вызвать вас на дуэль, во время которой вы меня убьете. Но пока я не сказал свои слова, все еще можно повернуть вспять, поэтому я спрашиваю: каковы ваши предложения?
Во время моего спича выражение лица Алекса изменилось. Сначала оно стало злорадным, затем – озадаченным, словно я сумела его в очередной раз удивить. А вот Эдгар в проявлении эмоций был более категоричен, давая понять, что вся эта легкая перепалка не вызывает у него ничего, кроме неудовольствия.
Но, как и де Риньи, он предпочел промолчать, давая мне возможность самой справиться с ситуацией.
– И откуда такая уверенность, что убью? – Отвечать на мой вопрос Жан Жак не торопился.
Посмотрела на брата, вроде как уточняя, стоит ли мне удовлетворять чужое любопытство. Тот неопределенно пожал плечами и отвернулся, явно предпочитая нашему представлению то, что происходило на сцене, тем более что там было на что посмотреть. Дюжина девушек в традиционной одежде гердорианцев исполняла чувственный, притягательный своей откровенностью танец.
Переплетались тела, на миг замирая в немыслимых позах, играли, очерчивая изгибы, руки. Мягко, с ускользающей пронзительностью, затягивали в наслаждение скрипки. Низко, гулко били барабаны, заставляя подчиняться своему ритму, не позволяя вырваться из плена, в котором было так сладко и томно.
Это было красиво. Несмотря ни на что.
Продолжать разговор не хотелось, впрочем, как и находиться в этом заведении. Вздохнув, перевела взгляд со сцены на сидевшего напротив Жан Жака.
Весь такой расслабленный, пресыщенный.
Даже моего жизненного опыта хватало понять, что такие, как господин Арлинг, не отступают и в средствах достижения поставленных целей себя не ограничивают.
– Вы – маг, – произнесла я, очень надеясь, что этому типу всего лишь скучно. – Более того, вы в полной мере владеете как защитными, так и атакующими заклинаниями.
– И откуда такая уверенность? – заинтересованно осведомился Алекс.
Усмехнувшись – про де Риньи тоже забывать не стоило, – вытащила из кармана тонкую серебряную цепочку, которую использовали для отработки навыков плетения. Начинали обычно с простого – натягивали цепочку между пальцами двух рук и, переплетая, создавали узоры. При правильном выполнении достаточно было потянуть за какой-нибудь кусочек, чтобы орнамент рассыпался, оставив лишь свободно висевшую петлю. Либо, наоборот, затянуть, завязав в нужном месте плотный узел, надежно замыкавший чужую силу.
При обучении щиты изучали около двадцати подобных плетений, боевые маги – вполовину меньше, но те были нацелены на особую концентрацию внимания. Благодаря дяде, считавшему, что для хорошей защиты необходимо знать и базовые принципы атаки, мне они были известны. Как и Жан Жаку, который наблюдал за мной в то время, пока я развлекалась, разминая пальцы.
– Когда я крутил защитную вязь, вы не просто следили взглядом за движением рук, вы их опережали. Причем и в тех, которым меня обучал маркграф де Эренталь, выходя за рамки курса академии. А когда я намеренно допустил ошибку в атакующем, недовольно скривились.
– Я могу быть теоретиком, – совершенно спокойно возразил мне Жан Жак.
Я, в очередной раз вздохнув, посмотрела на Алекса. Вот ведь! И не братья, а так похожи! Не внешне – сутью.
– То-то Бригитта с таким удовольствием терлась о ваши ноги, – равнодушно бросила я, убирая цепочку. – О том, что вы хорошо владеете клинком, говорят ваши запястья. Гибкие и крепкие. Но и это не самое главное, – поспешила я продолжить, не дав ему вставить свою реплику. – Мне достаточно того, что вы хорошо знаете Агжея. Это о многом говорит.
Братец не преминул воспользоваться возникшей паузой. Поднялся, положил руку на плечо своего таинственного друга.
– Ну, раз с этим разобрались, не пора ли нам сменить невинные развлечения на что-нибудь более серьезное?
– Более серьезное? – вставая следом, легко засмеялся Жан Жак. Бросил на меня короткий взгляд. В глубине серых глаз что-то такое было… ворочалось, наливалось, пугая скрывавшимися за ним откровениями. – Алекс, Эдгар, вы как? – На Марка он даже не посмотрел.
– Я с вами, – присоединился к ним де Риньи.
– Остаюсь, – качнул головой де Борей, продолжая крутить бокал, из которого он так и не сделал ни глотка.
– Зря, – хмыкнул Жан Жак. – Есть здесь девочка, говорят, у нее в роду был кто-то из высших деркари. Насколько это правда, не знаю, но темперамент…
– Люди и деркари несовместимы, – повторила я то, что не так давно говорила начальнику охраны Эдгара, господину Граю.
– Скажи это их потомкам, – криво ухмыльнулся Жан Жак, застегивая камзол и первым направляясь к лестнице на второй этаж.
– Неприятный тип, – заметила я, когда они отошли достаточно далеко, чтобы не слышать.
– Не стоит так говорить о родственнике короля, – лишь теперь действительно расслабившись, улыбнулся Марк.
– О ком? – ошарашенно спросила я, невольно посмотрев на Жан Жака. Тот уже успел подняться на площадку между этажами и представлял Агжея и Алекса спустившейся к ним дородной женщине.
Словно ощутив мой взгляд, он оглянулся.
– Жан Жак Арлинг, граф Даркас, старший сын герцога Безами, – произнес Марк, не дав мне насладиться улыбкой друга Агжея.
– Кто? – не веря своим ушам, сказала я, подавшись вперед, и тут…
В первый момент показалось, что в зале вдруг стало темно и невыносимо душно. Потом голову стянуло обручем, сминая кости. Затем…
– Мишель! – меня дернули за плечи, рывком подняли. – Мишель!
Я слышала, как меня звали. Я понимала, где и почему нахожусь, но…
– Зачем ты втянул в это сестру?
– Это случайность, – качнул головой брат, отвечая на вопрос Арлинга. – Всего лишь пари.
– Для случайного пари ты слишком хорошо знаешь о своих способностях, – недовольно бросил тот. – Ей лучше вернуться в академию. Там она будет под защитой.
– Там? – зло хохотнул Агжей. – Единственное место, где она будет в безопасности, – рядом со мной. И то лишь потому, что я, в случае чего, обменяю себя на нее…
Широко открыв глаза, я смотрела, как разговаривали Агжей и Жан Жак, стоя под навесом у входа в заведение.
Я не могла этого видеть – к тому времени мы уже вошли внутрь и рассаживались за столом, к которому нас провел одетый в представительный костюм распорядитель, но я… видела!
– Мишель!
Щеку обожгло огнем.
– Лайет? – сквозь пелену рассмотрела я недовольную физиономию своего друга ар Карзи.
– Лайет, Лайет, – усадив меня на стул, проворчал тот. Потом оглянулся на стоявшего тут же братца. – Ничего не чувствуешь?
– Это и есть тот, седьмой? – совершенно не в тему задал вопрос появившийся из-за спины брата Жан Жак.
– Лайет ар Карзи, – представляя, назвал его полное имя Агжей. Сдвинул гердорианца, развернул стул вместе со мной и, присев на корточки, сжал мои ладони в своих. Его руки были горячими, в отличие от моих, ледяных. – Говори! – низким, волнующим голосом не попросил – приказал он.
– На меня твои… – попыталась я ответить дерзко, но захрипела, продолжая ощущать себя не просто странно – необычно. Здесь и не здесь.
Рядом – сосредоточенные, взволнованные лица. Там…
Там было поле, деревья, слышался гулкий шум стремительной, рвущейся вперед реки. А еще небо. Темное. Грозное.
– Мне надо на улицу, – попыталась я шевельнуться, но тело было тягучим, словно я была метаморфом и сейчас пыталась изменить свою форму. – Здесь душно.
– Позволь мне. – Лайет положил руку на плечо Агжею.
– Попробуй. – Брат не стал спорить, уступив место гердорианцу и встав за его спиной.
– Посмотри на меня, – попросил Лайет. Мягко. Уверенно. Не пытаясь требовать, просто помогая одним своим присутствием.
– Смотрю, – медленно выдохнув, заставила я себя принять его взгляд.
– Что там? – улыбнулся он, сумев одной этой улыбкой разделить два мира четкой границей.
Я закрыла глаза, но тут же вновь их распахнула.
– Небо. Роща. Справа небольшой поселок. Ворота, над ним флаг с гербом, – перечисляла я, чувствуя, как возвращается в тело сила. Как четче, увереннее бьется сердце. Как глубже становится дыхание. Как…
– Что на гербе? – слегка поторопил меня Жан Жак, но теперь в его интонациях было незримое спокойствие, похожее на якорь, за который хотелось зацепиться.
– Щит, перекрещенные мечи и два сокола, – ответила я, неожиданно для себя увидев герб, как если бы тот был прямо передо мной.
– А теперь оглянись, – вновь перехватил инициативу Лайет. – Там оглянись, – когда я все-таки шевельнулась, поправился он.
И эту просьбу я выполнила без труда. Оглянулась и вздрогнула от неожиданности.
Там была тьма. Огромный кокон тьмы, которая волновалась, пытаясь вырваться из сдерживавших ее пут, стремилась на волю, становясь все яростнее и нетерпеливее. А потом вдруг взорвалась, оставив после себя огромную дыру с рваными, грубыми краями…
– Прорыв! – подскочила, чувствуя пробившую меня мощь. – Летающие!
В ночь посвящения, когда познакомилась с Лайетом, я тоже видела тьму, но тогда она казалась слабой и беспомощной, теперь же…
Теперь она была силой, которой хотелось подчиниться.
Глава 12
Маркиза покинула его кабинет уже час назад, а аромат духов, в котором под огненной сладостью скрывалась морозная свежесть, продолжал витать в воздухе. С мысли не сбивал – слишком слабый раздражитель, чтобы заставить думать не о том, но вновь и вновь возвращал к той недоговоренности, на которой они оборвали разговор, оставался фоном, окрашивая все смесью созерцательной меланхолии и внутренней потребности сорваться и…
Это "и", за которым следовало столь неоднозначное многоточие, было не для него. И возраст, и…
Поймав себя на том, что за одной неопределенностью тут же последовала вторая, де Корсото поднялся из-за стола, прошелся по кабинету. Раз уж она не хотела давать ему покоя…
Собеседницей маркиза оказалась интересной. Если сравнивать с ним, то слишком юна, чтобы составить конкуренцию, но по факту вполне сумела если не встать на одну ступень, то приблизиться вплотную. В анализе – точна и конкретна, в том, что касалось дипломатического хождения вокруг да около, когда требовалось обойти острые углы взаимодействия розыскных служб двух государств, безукоризненно сдержанна и тактична. В оценке ситуации – категорична, но с возможностью изменить точку зрения, если вдруг для этого появятся веские основания.
Внешностью ее природа тоже не обделила, как и в аромате духов, очень точно и изысканно смешав противоположности. Хрупкость и сила. Мягкость и безудержность. Тонкая талия, приятная глазу мужчины грудь, крутые бедра, маленькие кисти рук…
Рыжие волосы уложены в строгую прическу, но так, что глаз не отвести от аккуратных ушей, длинной шеи, мягкой линии плеч. В дерзких зеленых глазах легкая отстраненность и едва заметная грусть. А еще – одиночество. Похожее на паутину, в которой она билась.