- Братец, - язвительно начала я, - а пословицу про медведя, чью шкуру не делят, не убив его, вы, Ваше Высочество, помните? А то нашёлся мне тут великий полководец!
- Короче, - запыхтел брательник, - ты - наша самая главная надежда, какое ты вообще имеешь право отлынивать?
- Если ты сейчас снова что-нибудь про Адрея вякнешь, - вскипела я, - придушу, прынц недоделанный!
- Тихо, тихо, - развёл нас Лад. - Успокойтесь. Фёдор, вопрос об участии Славы в восстании решает только она. Слава… он в чём-то прав. Я полностью согласен: успех восстания зависит больше от удачного случая, чем от какой бы то ни было подготовки. Но если нам удастся свергнуть Челси, понадобится другая, законная власть. И у нас есть только ты и твои братья. В утешение могу сказать, что отречься от престола ты всегда успеешь. Просто сейчас не время. Вопрос с Таном весьма сомнителен, и, не в обиду Фёдору будет сказано, тебя я скорее вижу королевой, чем его - королём. Ты более разумна и спокойна и менее упряма.
- А ещё ты меня старше на четыре года. И умнее. Ненамного, конечно, но я столько научных книжек не читал, - дополнил лестную характеристику своим сомнительным комментарием братец.
- Хватит подлизываться, - буркнула я. - Считайте это моей склонностью к пессимизму, но у меня ощущение, что если оставить всё как есть, восстание провалится.
- Ну и что, ложиться всем лапками кверху и помирать? - обратил против меня Федька мой же любимый риторический вопрос.
- Нет, - я героически выдохнула. - Для начала, я пойду поговорю с Гверфальфом - узнаю его мнение и попрошу помочь.
- А хаклонгов много? - поинтересовался Федька.
- Погоди, - удивилась я. - А ты, что, не знаешь? Ты же тоже хаклонг!
Федька мгновенно помрачнел и в ответ только зыркнул на меня исподлобья.
- Фёдор не так легко, как ты, воспринял свою принадлежность к этой расе, - неожиданно деликатно пояснила Алила, похоже, побаиваясь всплеска ярости со стороны моего нервного брательника.
- Не желаю иметь ничего общего с хвостатой чешуйчатой гадиной, - выдал Федька. Я задохнулась от возмущения:
- Не смей так отзываться о хаклонгах!
- Не ори на меня! - рявкнул брателла. - Раз всё равно нельзя превратиться, так смысл с ними любезничать! Человеком родился, человеком и останусь!
- Тупица! - буркнула я.
- Дура, - не остался в долгу братец.
- Они замечательные, при чём тут хвост и крылья?! - взвилась я, сжимая кулаки и отталкивая Ладимира, пытающегося умерить мой пыл.
- Притом, что я не хочу, чтобы они на меня пялились, как на убогого! - заорал брат, вскакивая.
- Да кому ты нужен! - я тоже вскочила. - Ну и пожалуйста! Мне же лучше! Не буду краснеть перед ними за такого брата!
Федька только набрал воздуха, чтобы достойно ответить, как Синеглазка легко вскочил и несильно ткнул его в грудь. Федька подавился невысказанным оскорблением и уставился на негаданного защитника с явным желанием устроить ему быструю и болезненную кончину, причём немедленно.
- Фёдор, нехорошо кричать на женщину, - укоризненно заметил Синеглазка и усмехнулся, подмигивая: - Даже если иногда очень хочется!
- Да фиг с ней, - буркнул в замешательстве Фёдор, потирая грудь и, к моему несказанному удивлению, утихомириваясь.
- Спелись, - прокомментировала я.
Алила поддержала меня мрачным кивком, Лад только усмехнулся, явно довольный, что мы с братом не передрались.
- Ты не ответила на мой вопрос, - сурово напомнил Федька. - Про количество хаклонгов.
- Их немного, - пожала я плечами, решив не выходить снова на тропу войны, раз уж брательник предлагает перемирие. - Если даже они захотят помочь… Тысячи две - две с половиной наберётся.
- Ого! - приободрился Федька, глаза заблестели, он уже явно рассчитывал, как использовать такую силищу.
- Никаких "ого"! - отрезала я, сползая с кровати. - Уговаривать я их не буду! Но, может, Гверфальф подскажет, что делать дальше. И не ждите, я надолго.
Я закрыла глаза и захотела оказаться рядом с Гверфальфом.
По моему лицу скользнул ветерок, я открыла глаза и замерла в восхищении. Я очутилась над водопадом, вернее, над настоящим каскадом из множества небольших водопадиков. Внизу, в нескольких десятках метров подо мной, расстилалось нежно-голубое озеро овальной формы в обрамлении густой, сочной зелени и белого песка пляжа. Небо над моей головой было такое же голубое, как озеро, чистое, без единого облачка, а вдалеке поблёскивало под сонцем синее море. Так приятно вернуться в лето, ведь из окна моей комнаты только и видно, что заметённые снегом холмы…
Я почувствовала, как Гверфальф коснулся моего плеча.
- Здравствуй, дорогая моя девочка. Я рад, что ты пришла.
- Здравствуй, - улыбнулась я, оборачиваясь.
С ним так спокойно, так хорошо, мысли приходят в порядок, а главное, так надёжно и уютно! Так хорошо, что он появился в моей жизни.
Гверфальф мягко приподнял мою голову, заглянул в глаза, чуть улыбнулся.
- Со времени нашей последней встречи тебе стало гораздо лучше. Ладимир и его сестра хорошо заботились о тебе. Ты пришла о чём-то попросить меня?
- Попросить, но сначала просто спросить… Что это за место? Здесь так красиво!
- Я рад, что тебе нравится, пойдём, - мы стали подниматься вверх по извилистой тропинке. - Это мой дом. И твой тоже, девочка. Ещё здесь живёт моя сестра с детьми - её мужчина разбился десять лет назад, и она пока не ищет себе другого.
- Это печально, - сказала я, вздыхая. - Печально, что он разбился, и я её понимаю.
Мы вышли на просторную площадку перед домом с широкими воротами вместо входной двери. Гверфальф посмотрел на меня.
- И всё-таки, время действительно всё лечит, малышка. Я тоже знаю, что такое терять - много лет назад я любил женщину человеческой расы и долго не мог её забыть. Вернее, я помню её и сейчас, но это воспоминание вызывает лишь сладкую печаль, но не боль. И твоя боль однажды станет печалью, лишь вызываемой воспоминанием, но не живущей постоянно в сердце. И, поверь мне, так лучше, ведь многим вокруг хочется, чтобы ты была счастлива. Например, мне.
- Мне просто нужно время, - я чуть улыбнулась ему.
Он улыбнулся мне в ответ. Я подошла к краю площадки, глянула на открывающийся вид.
- Отсюда мы взлетаем, - сказал Гверфальф за моей спиной.
Я только вздохнула и обернулась к Гверфальфу:
- Что ты думаешь о восстании?
- Что оно очень рискованно, но если обернётся удачей, то это будет большим благом для всего нашего мира.
- Это верно, - я вздохнула. - А хаклонги… останутся в стороне?
Гверфальф посмотрел на меня и неожиданно улыбнулся.
- Если хочешь, хаклонги помогут своему ребёнку получить такую мелочь, как трон Объединённого королевства.
- Ничего себе мелочь! - обалдела я.
- Если тебе хочется, малышка, я не вижу причин, по которым хаклонги стали бы отказывать тебе, - сказал Гверфальф, беря меня под руку, и повёл в белоснежный дом с огромными незастеклёнными проёмами окон. - И потом, если ты будешь королевой, это не только поможет тебе легче жить. Аристократы из Объединённого королевства больше не будут на нас охотиться.
- Они на вас охотятся?! Какой ужас! - переполошилась я.
- Не волнуйся, нам это не опасно. Даже забавно. Но иногда надоедает такое навязчивое внимание, - Гверфальф усадил меня на диван, сел рядом, я пристроилась у него на плече, он обнял меня одной рукой. - А королевство… У меня нет детей, а ты так молода, что я думаю о тебе, как о своём ребёнке. А отказать любимому ребёнку в игрушке…
Я засмеялась, зарываясь носом в знакомый чёрный плащ, и закрыла глаза. От Гверфальфа пахло нагретыми на солнце камнями и морским ветром.
- С тобой мне так спокойно, - прошептала я.
- И мне хорошо с тобой, моя маленькая, - ответил он, мягко гладя меня по волосам. - Я рад, что могу о тебе заботиться.
Я ничего не ответила, и мы так и сидели молча, и сумерки потихоньку укрывали нас. Папа с мамой, конечно, очень нас всех любили, но не баловали, а у Гверфальфа никогда не было детей, вот он и возится со мной и безумно этому рад. У хаклонгов такое правило: кто первым найдёт потеряшку - так они называют детей от смешанных браков, о которых по каким-либо причинам было неизвестно - становится ей кем-то вроде крёстного отца.
Конечно, мне надо было идти назад, рассказывать, звать мужчин обговаривать детали… Но уйти было выше моих сил, и я осталась дома у Гверфальфа. Вечером он отдал мне белую ночную рубашку своей сестры (её я так и не видела - они с детьми были где-то в гостях), дошедшую мне до пяток, ведь хаклонги все выше меня как минимум на две головы и значительно шире в кости. Потом уложил в одной из комнат, сказал, что она теперь будет моей, хотел уже уйти, но остался, пока я не заснула.
Я не стала спрашивать, почему так сложилось, что Гверфальф остался один, хотя у него была масса времени и возможностей завести жену и детей. У него очень приятный, спокойный характер, и как мужчина он если не красив, то, по крайней мере, интересен, даже сейчас, несмотря на то, что уже не очень молод даже по хаклонгьим меркам. Боюсь, что виновата в этом одна девушка, которая жила несколько сотен лет назад и для Гверфальфа промелькнула падающей звездой - что такое три десятилетия для того, кто живёт тысячи? - промелькнула, больно ранив своей смертью, и оставила слишком глубокий след в его душе. Потому что, подозреваю, он её любил так сильно, что уже не смог найти другую, хотя и научился жить без неё. Думаю, он специально показал мне свои воспоминания о ней. Может, отчасти за эти воспоминания я его и полюбила сразу так сильно. А ещё за то, как он обрадовался возможности заботиться о ребёнке, которого у него никогда не было, но которого, как я догадалась, он всегда хотел.
Засыпая, я подумала, что теперь в этом мире у меня есть ещё один дом.
На следующее утро я проснулась оттого, что кто-то уселся мне на ноги. Я в недоумении открыла глаза и уставилась на ребёнка лет двух-трёх, светловолосого и зеленоглазого, с очаровательно удивлённым выражением лица. Он посмотрел на меня, радостно улыбнулся и пополз дальше через мои ноги и потом ко мне. Я села, усадила его на колени и подкинула:
- И чьё ты такое счастье?
Он, конечно, не ответил, только засмеялся и крепче уцепился за меня.
- Вот ты где! - на пороге показалась высокая рыжеволосая женщина - Гвердани, сестра Гверфальфа. - Ты разбудил тётю!
- Ничего, я уже сама проснулась, - улыбнулась я ей.
- А я его по всему дому ищу! - она села рядом, и я снова поразилась тому, какие у неё красивые зелёные глаза. - А он вот где спрятался! - она защекотала малыша, и тот счастливо засмеялся. - Слава, извини, что упустила его!
- Ничего страшного, я такая соня, если бы он не пришёл, так бы и проспала до обеда!
Она засмеялась - мне вообще показалось, что она из тех, кто легко смеётся:
- Я сама такая! Только вот появились дети, стала подскакивать утром и выискивать их!
- У тебя много… эээ… детей? - я не могла вспомнить этого из её воспоминаний, она была из тех хаклонгов, кто больше говорил со мной.
- Двое! - гордо сказала она. - Знаешь, малышка… У нас рождается мало детей. Поэтому мне очень повезло, что я сумела так долго увёртываться от мужчин!
Я раскрыла рот, желая вопросить: "Если ты всё время увёртывалась, то как они тебе двух детей сделали?", потом вспомнила обрывок чьего-то воспоминания: чем дольше, играясь, гоняются друг за другом будущие родители, тем больше вероятность того, что через какую-то пару лет (ничего себе беременность, да?!) у них появится дитя. Биологически это никак не объяснимо, но… но хаклонги в это свято верят.
Гвердани засмеялась:
- Гверфальф тебе так мало показал! Жаль, что ты не можешь летать, - она мгновенно погрустнела, её дитё воспользовалось рассеянностью мамы и отправилось дальше исследовать просторы моей комнаты. - Но ничего, ты всегда можешь полетать со мной, так, как ты уже делала. Или просто сядешь мне на шею, там есть такие чешуйки, за них удобно держаться… Или попроси Гверфальфа тебя покатать! Я уверена, он очень обрадуется. Ты действительно такая… маленькая! Я хочу сказать, юная… И тебе так досталось, - она сочувствующе поглядела на меня. - Я знаю, что это такое… мне всё ещё иногда кажется, что когда я смеюсь, эхо разносит мой смех по комнате, и я слышу ответный… - она оборвала себя, приободрилась и продолжила: - Но одно я знаю точно: моему Берварду не хотелось бы, чтобы я кисла! Поэтому я в один прекрасный день поняла, что хватить на всех огрызаться и реветь, и облетела весь мир по прямой. В основном там был океан… И однажды очень долго не было земли, а я плохо учила географию, я вообще всё плохо учила. И подумала: может, мне пора? А потом вспомнила про дочь, про Гверфальфа, про друзей, и подумала: какая же я эгоистка! Ой! - она спохватилась. - Слава! Извини! К тебе это не относится!
- Ещё как относится, - буркнула я, выбираясь из кровати. - Я сейчас такая же, как ты тогда. Только вот облететь весь мир по прямой не могу…
- Серьёзно, малышка, попроси Гверфальфа тебя покатать! Ты сделаешь ему приятно! Он на взлётной площадке, - подсказала Гвердани.
- Ага, я уже знаю… - после того, как Гверфальф погрузил меня в общую память хаклонгов, я научилась чувствовать их и даже говорить с ними мысленно. - Сейчас, только оденусь.
- Я вам завтрак пока приготовлю, - Гвердани выудила ребёнка из-под кровати и направилась к двери. - Да, и зови меня Дани.
Она махнула рукой, со смехом исчезла за стеной (дверей в этом доме, похоже, в принципе не существует) и заворковала, удаляясь с ребёнком.
Когда я вышла на площадку, Гверфальф обернулся и посмотрел на меня. Он так замечательно смотрит на меня, что жизнь сразу кажется прекрасной! Вот и сейчас я как маленькая девочка подбежала и повисла у него на шее. Он тихо засмеялся и подхватил меня.
- Дани сказала мне подождать тебя здесь, так как ты хочешь меня о чём-то попросить.
- Да, ещё один трон не помешает, - хихикнула я и довольно потёрлась носом о его плечо. - А если серьёзно, точнее, совсем несерьёзно…
Гверфальф снова засмеялся. Он так здорово смеётся! Чуть-чуть рыча, другого определения не подобрать. Но рыча очень добродушно… В конце концов, он хаклонг!
- Итак, если несерьёзно, а я очень рад, маленькая моя, что несерьёзно…
- Я всё-таки загрузила тебя этим восстанием! - огорчилась я.
- Нет, ну что ты, девочка. Я просто рад, что ты уже можешь смеяться и быть несерьёзной. Ты очень долго не приходила в себя, наверно, это у нас семейное, обычно хаклонги легче и быстрее возвращаются к привычной жизни.
- Гвердани рассказала мне, как она застряла посреди океана, и о чём она думала! - возразила я. - По-твоему, это легко и быстро?
- Это было через две недели после смерти её мужчины. И потом, я же говорю, это семейное…
- Ой, да, - я задумчиво уткнулась лбом в плечо Гверфальфа, он погладил меня по волосам, я посмотрела на него, - она хорошая. И ребёнок у неё замечательный!
- Да, - Гверфальф посмотрел на меня внимательно. - Ты поняла, что он родился уже после того, как её мужчина разбился?
- Конечно.
- Очень хорошо, что ты не осуждаешь её. Я боялся, что тебе покажется недостойным то, что она поднялась в брачный полёт всего через несколько лет после его гибели.
- Ну что ты! - обиделась я. - Кто я такая, чтобы судить, это исключительно её дело!
- Очень хорошо, - повторил Гверфальф. - Так о чём же ты хотела попросить меня?
Я смутилась и почти прошептала:
- Покатай меня.
- С удовольствием, - улыбнулся Гверфальф, отошёл на край площадки, дрогнул воздух, и хаклонг развернул серебряно-чёрные крылья.
Всё-таки, хаклонги - не драконы. По крайней мере, не такие, какими их представляют и рисуют в нашем мире. Да, четыре лапы, крылья, хвост и чешуя. Но! Никаких шипов-наростов, выпирающих из пасти нестройными рядами кривых клыков, уродливых наконечников на хвосте и прочих ужасов. Чешуя у хаклонгов гладкая, как змеиная кожа, и переливается на солнце, блестит искорками. Тело гибкое, в полёте они способны вытворять самые невообразимые фигуры высшего пилотажа. Голова изящно очерченная, с огромными яркими глазами, в которых видны только круглый зрачок и радужка, блестящая, словно драгоценные кристаллы. Крылья, возможно, покажутся кому-то непропорционально большими, но зато с какой скоростью хаклонги летают! Хвост длинный, сворачивается в пару колец и (только не смейтесь!) периодически отваливается - когда у хаклонга происходит очередная возрастная линька.
Поскольку Гверфальф уже давным-давно вырос, хвост у него длинный, красивый, такой же чёрный с серебряным отливом, как и весь он сам. И глаза - переливающаяся ртуть, огромные, как две луны. И сочетание мощи и изящества в очертаниях туловища, лап и крыльев.
- Ты всё-таки удивительно красивый хаклонг! - заявила я мысленно, закончив любоваться.
Гверфальф засмеялся довольно, теперь уже с отчётливым хрипловатым рычанием из глубины чешуйчатого горла:
- Рад, что тебе нравится, малышка, я польщён, - он опустил голову, подставил шею. - Садись. Смотри, тут есть две чешуйки. Подожди-ка, я чуть-чуть согну шею, так они больше выделяются.
- Всё в порядке, я устроилась, - с третьей попытки я действительно примостилась у него на шее. - Тебе удобно? Не тяжело?
Гверфальф рассмеялся во весь рот (какие зубы!) и хлопнул крыльями:
- О да, девочка, ты, очень тяжёлая! Даже не знаю, оторвусь ли я от земли! Держись крепче!
Я ухватилась за чешуйки (каждая по полметра!), прижалась к шее Гверфальфа, и он расправил крылья и мягким толчком отделился от площадки. Меня чуть подбросило вверх, потом он набрал высоту, немного наклонился, и я в восхищении замерла, крепко прижавшись к его шее и наслаждаясь ветром, ощущением невесомости и открывающимся видом. Мы летели над берегом большого острова, в море виднелись острова поменьше, такие же зелёные, или коричневые - каменистые.
- На наших островах свой климат, - сказал Гверфальф. - На континенте сменяются сезоны, сейчас там идёт снег, а у нас тепло, реки не замерзают круглый год. Мы сами сделали так - плохо переносим холод.
- Впадаете в спячку? - попыталась я блеснуть познаниями в биологии, хотя назвать Гверфальфа пресмыкающимся язык не поворачивался.