- Ты предложил "Шоколадного Убийцу"? - я была готова рассмеяться, - Джафримель, ты даже это не ешь.
- Да, но тебе он нравится. - Джафримель откинулся на спинку стула, маленький оригами-бегемот сидел у него на ладони. - В последний раз, когда ты ела шоколад…
Кровь прилила к щекам, и я была рада, что больше не могу краснеть.
- Давай не будем об этом. - Я посмотрела на фарфоровую тарелку, которую Эмилио поставил передо мной. Влажные, божественные шоколадные пирожные, посыпанные миндалем – настоящим миндалем, а не химическим протеином, который люди принимают за миндаль. Только самое лучшее для падшего и его хедайры.
Эта мысль отрезвила меня. Я посмотрела на кучу еще горячих пирожных и вишен с взбитыми сливками, пропитанных коньяком и уложенных на тарелке в идеальные дуги. Я могла чувствовать запах еще плавящегося сахара, могла чувствовать нежный карамельный привкус.
- Ох, - вздохнула я, - Эмилио, это просто фантастика. Сколько бы он тебе не платил, этого все равно мало.
Он махнул полной рукой. Его пальцы были полные и мягкие, не такие мозолистые, как мои. Наш повар не занимался физической подготовкой. Кому понадобиться убивать полного итальянского шеф-повара, который носит белый фартук и жестикулирует, как мойщик сликбордов. Более того, он очень легко со мной общался - один из немногих нормалов, кто не боится моей метки.
- Ch’cosa, s’gnora, я готовлю не для него. Я готовлю для вас. Попробуйте кусочек. Один кусочек.
- Я почти боюсь, это так красиво. - Я деликатно взяла вилку и посмотрела на Джафримеля, который забавлялся зрелищем. Бегемот исчез из его руки. Эмилио ждал в нетерпении. - Я не могу. Это должен сделать ты.
Эмилио выглядел так, словно я предложила ему зарезать родную мать и съесть ее. Его усы начали дрожать. Я протянула ему вилку.
- Пожалуйста, Эмилио. Я действительно не могу. - Я моргнула, стараясь не выглядеть глупо. - Ты сделал эту прекрасную вещь и должен сам ее сломать.
Он торжественно покачал головой.
- Нет, нет. Неправильно. - Он махнул пальцем в мою сторону. - Вам не нравится "Шоколадный Убийца"? - в его голосе слышалась обида, он был так хорош, когда обижался. Его акцент коверкал слова; я так и не выучила тальянский.
Я рассмеялась, но по моему позвоночнику пробежала дрожь. Я взглянула на Джафримеля, который внимательно изучал меня.
Его глаза были почти человеческими в тусклом свете хрустальной люстры, весящей над головой.
- Спасибо, Эмилио. Он ей нравится, но она просто не умеет принимать подарки. Это в ее природе, быть подозрительной.
Я скривила губы. Даже демон общается с нормалами лучше, чем я.
- Я никогда этого не говорила, - и в доказательство, я погрузила ложку в гору белоснежных сливок, поддела немного пирожного и отправила в рот.
Горьковато-сладкий вкус взорвался и растаял на языке. Я еле сдерживала восхищенный стон. Не важно, сколько раз Эмилио его готовил, я всегда поражалась тому, насколько это было чертовски вкусно. Возможно, это выглядит как клише, женщина и шоколад, но черт меня подери, если в этом нет ни капли правды. Ничто не удовлетворяло меня так, как шоколад.
- Sekhmet sa’es, - я открыла глаза и увидела, что Эмилио и Джафримель смотрят на меня так, будто у меня выросла вторая голова. - Как вкусно. Что?
- Спасибо, Эмилио, - Джафримель кивнул, и довольный Эмилио выскочил из столовой. Я посмотрела на кучу записей, которую перебирал Джафримель. - Я удовлетворю твое любопытство. Большинство этих записей рассказывают о том, как купить место в раю.
Это пробудило во мне интерес.
- Правда? В каком раю? - Теплый воздух дул с тосканских гор. Защита – совместные слои энергии демона и некроманта – завибрировала и растворилась в стенах, когда Джафримель ослабил ее мысленным прикосновением. Ощущение того, что он слышит то, чего не могу слышать я, вернулось, и я посмотрела на его лицо. - В Иллизиуме? Нерване?
- Нет. Возможно, я ошибаюсь, и речь идет о покупке удачи, - уголки его губ опустились. - Это вкусно?
- Попробуй. - Я зачерпнула на вилку смесь пирожного, сливок и вишен. - Держи.
Он наклонился вперед, и я угостила его ложечкой "Шоколадного Убийцы". Не знаю, как Эмилио назвал десерт, но я назвала его "убийство шоколадом" и Джафримель придумал очень смешное название.
Он закрыл глаза, наслаждаясь вкусом. Я изучала его лицо. Даже пока он пробовал десерт, его пальцы продолжали двигаться, складывая бумагу в длинные изогнутые крылья.
- Очень красиво, - я положила вилку на место. - Не думала, что ты так талантлив.
- Хм, - его глаза на мгновение вспыхнули зеленым и погасли. - Вдохновение, хедайра.
- Точно. - Я взяла еще кусочек; сладкая песня шоколада зазвучала у меня во рту. - Этот человек гений, - сказала я, когда снова смогла говорить. - Ты должен повысить ему жалование. - "Не похоже, что бы мы нуждались в деньгах. Я спрашивала, откуда они берутся, но, кажется демоны и деньги неразделимы. Кроме того, ты опять меняешь тему, не так ли. Как всегда".
- Для тебя все, что угодно. - Он выглядел серьезным. Натянутость исчезла. - Похоже, проводить дни над книгами маги для тебя пытка.
- Если бы ты просто рассказал мне, все было бы намного проще. - Я взяла еще кусочек, добавив к нему пропитанных коньяком вишен. Он был прав – это божественно. Кисловатый привкус вина прорезал горло как идеальный удар Йедо. - Что хедайра значит вообще? - "Всего одна маленькая подсказка, Джаф. Только одна".
Демоны не говорят об а’нанкимелях; полагаю, для них оскорбительны даже намеки на то, что они могут пасть. Спрашивать демона о падших было так же, как спрашивать луддера о рекомбинации генов: это такой болезненный вопрос, что найти демона, который готов рационально поговорить об этом, было большой удачей. Джафримель был сдержан в этом вопросе даже со мной, и я являлась причиной тому, кем он стал.
Я все думала, должна ли я чувствовать вину, задавая ему вопросы об этом. Я не могла удержаться. Это было похоже на медленное снятие кожуры. Он никогда не останавливал меня от поисков, но и никогда не говорил мне ничего, если не считать небольших намеков. Если это была игра, смысл был мне не понятен.
- Хедайра это ты, Данте. Я рассказывал тебе историю про Святого Антония? - Одна его угольно-черная бровь немного поднялась, знак на моем плече загорелся, когда он посмотрел на меня. - Или ты предпочитаешь историю о Леониде и Фермопиле?
Я посмотрела на остатки пирожных. Было бы очень жаль выбрасывать их, несмотря на то, что я уже наелась. Я чувствовала приятную усталость после трех дней взламывания кодов. "Почему он не отвечает мне? Ведь я прошу не так много".
Каждый раз одно, и тоже. Со мной живет настоящий бывший демон, и он не может дать мне ответ, ни на один чертов вопрос.
Я была бы счастлива наконец-то все узнать. Я наколола вишенку на вилку и задумчиво прожевала, глядя на него. Он перебирал мои записи. Буд-то там есть что-то, чего он еще не знает.
Листы бумаги издавали знакомый шуршащий звук.
- Сделать тебе жирафа?
- Они вымерли, - я положила вилку на стол. - Ты можешь опять рассказать мне про Святого Антония, Джафримель. Но не сейчас. - Тишина повисла между нами, ветер с холмов дул в окна. - Почему ты не говоришь мне, что я такое?
- Я знаю что ты. Разве этого не достаточно? - Он снова прошелестел моими записями. - Мне кажется, ты делаешь успехи.
"Знаешь, если бы я не любила тебя так сильно, у нас были бы большие проблемы с твоим чувством юмора".
- Успехи в чем? - Тишина была ответом. - Джафримель?
- Да, моя любопытная? - Он сложил еще один лист бумаги, снова и снова, записи размазались по бумаге. Знак на моем плече начал пульсировать, зовя его. Я устала: мои глаза слипались, шея болела.
- Может мне стоит вернуться в Сент-Сити. У Главного нихтврена были кое-какие книги о демонах. Он и его Наложница сказали, что я могу прийти в любое время. - Я посмотрела ему в лицо и почувствовала облегчение, кода оно не изменилось. Казалось, он полностью сосредоточен на складывании бумаги, снова и снова. - Будет здорово повидаться с Гейб. Мы не созванивались около месяца.
"Мне кажется, я смогу вернуться в Сент-Сити без тряски и тошноты. Может быть. Возможно".
"С большой удачей".
- Если ты этого хочешь. - Все еще поглощен своим занятием. Это было не похоже на него: так концентрироваться на чем-то маленьком, в то время, когда я с ним говорю. Этот отстраненный взгляд вернулся на его лицо, как нежеланный гость.
Ночь окружила комнату, прокравшись в открытое окно. Беспокойство стало покалывать спину.
- Если что-то случится, ты, ведь мне расскажешь, правда? - "Я похожа на глупую девчонку в голографии. Я аккредитованная некромантка и охотница за головами, если что-то не так, я должна знать об этом, а не он".
- Я рассказываю только то, что тебе необходимо. - Он поднялся, как темная волна, его пальто бесшумно двигалось. Зеленый огонь вспыхнул в глазах. - Ты не доверяешь мне?
"Я не это имела в виду". В конце концов, кто спас меня от смертельного ка Мировича в разрушенном кафетерии Риггер Холла? С кем я сбежала из Сент-Сити и, с тех пор, проводила каждую свободную минуту?
- Я доверяю тебе, - призналась я, мой голос звучал мягко. - Просто обидно ничего не знать.
- Дай мне время. - Его голос отразился от каменных стен, заставляя линии защиты вибрировать. Коснувшись моего плеча, он легкой походкой пересек комнату и взглянул в окно. Его длинное черное пальто слилось с темнотой ночи. Что-то белое мелькнуло у него в руках – неужели он все еще держит животное, которое сделал из моих записей? - Падение вещь не простая. Демоны не любят об этом говорить.
Вот оно. Меня накрыло чувство вины, оно душило меня. Он стал падшим, хоть я и понятия не имела что это, только небольшие намеки из старых-старых книг. Он разделил свою силу со мной, простым человеком. И не важно, что теперь я больше, чем просто человек; не важно, что я ощущала себя человеком глубоко внутри.
- Хорошо, - я отодвинула тарелку, собрала записи. - Я устала. Я иду спать.
Он отвернулся от окна, сложив руки за спиной.
- Очень хорошо. - Неудачная фраза для аргумента. - Оставь тарелки.
Тем не менее, я сложила их в аккуратную стопку. Нельзя быть небрежным, даже если у тебя полно слуг. Всю свою жизнь я сама мыла за собой посуду, и было как-то неправильно оставлять ее кому-то другому. Закончив складывать остатки пирожных, я сказала:
- Если есть что-то, чего ты мне не говоришь, я узнаю это, рано или поздно.
- Все в свое время. - Черт бы его побрал, он опять звучал насмешливо.
"Данте, ты идиотка".
- Ненавижу клише. - Я сложила записи в старую кожаную папку и прошла по комнате, держа меч в руке, остановилась около него, пока он вглядывался в ночную тьму холмов, цвета синего вина. Запах демона – амберный мускус и жженая корица – смешанный с ароматом ночных лугов, накрыл нас обоих. - Прости, Джаф. Я идиотка. - Самое легкое извинение для меня. Больно, как нож меж ребер, а не рвущие на части когти.
- Не важно. Я глупец, как и любой падший, я должен обеспечивать комфорт хедайре. - Как обычно, он простил меня и дотронулся до моего плеча. - Ты сказала, что устала. Пойдем спать.
"Что ж, еще один кусочек информации". Обеспечивать комфорт хедайре.
- Отдай мне мои записи, тогда пойду. - Я была похожа на ребенка, выпрашивающего мороженное. Опять же, он был намного старше меня. Насколько он стар, вообще? Старше чем горы?
Старший сын Люцифера, падший и связанный со мной. "Как и любой падший, должен обеспечивать комфорт хедайре".
Значит ли это, что скрывая от меня страшные вещи, он делает это для моего блага?
Он сделал одно быстрое движение и на его ладони возник оригами-единорог. Я аккуратно взяла его, коснувшись кончиками пальцев кожи Джафримеля.
- Где ты этому научился?
- Это долгая и история, моя любопытная. Если захочешь, я тебе расскажу. - Он не улыбался, но его плечи расслабились и губы стали ровными, а не сжатыми в тонкую линию. Отстраненный взгляд снова исчез.
На этот раз я тщательно подбирала слова.
- Звучит здорово. Ты можешь рассказывать, пока я буду расчесывать волосы.
Он кивнул. Легкий ветерок трепал его волосы, спадающие на лоб; они стали длиннее с нашей первой встречи.
- Абсолютно согласен. Веди.
"И что, черт возьми, это значит? Он знает этот дом намного лучше меня, и это я всегда бегаю за ним как щенок".
- Знаешь, ты всегда такой странный, и это кое о чем говорит. Пойдем. - Я взяла его за руку. Его пальцы переплелись с моими и сжались так крепко, что могли бы сломать мне руку, будь я человеком. Я повернулась немного пораженная. Это не похоже на него, забыть о том, что я более хрупкая, чем он. Обычно он сам постоянно напоминает об этом. - Эй. Ты в порядке?
Он кивнул.
- А’тай, хетайре а’нанкимель’иин. Дириин. - Его губы скривились, словно он попробовал что-то горькое, пальцы немного расслабились.
- Когда-нибудь ты расскажешь мне, что это означает. - Я зевнула, чувствуя себя изнеможенной. Три дня проведенных в библиотеке. Учиться сложнее, чем охотиться.
- Когда-нибудь. Только дай мне время. - Он вывел меня из столовой, держа за руку, и я не возражала. Папка осталась на столе. Здесь она никому не понадобится.
- Я дам тебе время. И достаточно много. - Позади нас, первые солнечные лучи начали пробиваться в окна. Что мне оставалось делать? Я доверяла ему, и то, чего он просил было у меня в избытке, теперь. Поэтому я прошла за ним через наш тихий дом и, в конце концов, позволила ему расчесать мои волосы. Он опять отвлек меня от вопросов о том, кем я была – но он обещал рассказать, рано или поздно, и этого было достаточно.
Глава 2
Я очнулась от транса, более глубокого, чем сон, без сновидений и темноты. Почти год я не могла нормально заснуть, пока Джафримель был прахом; кажется, теперь я могла проспать мертвым сном несколько дней подряд. Он сказал, это нормально, что хедайре необходим такой длительный отдых, в течение которого человеческий мозг может освободиться от демонической энергии и ощущений. Я с трудом села в кровати. Джафримель каждый раз погружал меня во тьму, в которой я чувствовала облегчение. И каждый раз, когда я просыпалась дезориентированная, не имеющая понятия о том, сколько времени прошло, он был рядом и ждал меня.
Только не в этот раз.
Я моргнула, прижала простынь к груди. Лунный свет падал через полуоткрытые окна, серебря гладкий мрамор; теплый ночной ветерок легко трепал синие бархатные шторы. Здесь в, Тоскане, было много вилл, построенных для богачей Гегемонии. Эта находилась на склоне холма, откуда открывался чудесный вид на поля, где тысячи лет назад люди выращивали пшеницу и оливки. Теперь они были заброшены, и оливковые деревья росли сами по себе. Волосы разметались по моей спине, немного задевая матрас, шелк мягко скользил по коже.
Я была одна.
Не веря в это, я вытянула руку и дотронулась до простыни. Подушка Джафримеля все еще хранила его след. Комната была наполнена нашим запахом: его – сильный запах мускуса, и мой – легкий отголосок его запаха. Моя щека начала гореть, когда изумруд на ней вспыхнул; я увидела, что алтарь, который я сделала из антикварного дубового шкафа, испускает голубой свет. Я слегка повернула голову, из-за спектрального света, падающего от моего изумруда, по стенам начали бегать тени.
Я встала с постели, обнаженная, пальцы сжались вокруг рукояти меча. Лезвие запело, когда я вытащила его из лакированных ножен: низкий свистящий звук, скользящего металла, отразился от дерева. Еще больше голубого света разлилось по комнате, руны Девяти Канонов – магический алфавит, на основе которого был создан отдельный филиал магии – скользнули сквозь горящую сердцевину клинка. Йедо назвал меч Фудосин, и я редко им пользовалась.
Мне не с чем было драться.
Мой бог давно не говорил со мной. Я осторожно подошла к алтарю, опустилась на одно колено и, когда граница между реальным миром и священным исчезла, поднялась, пошла на голубой свет. Волосы раздувал невидимый бриз, а голубой свет скользил по коже, как прикосновения Джафримеля.
"Где он? Ушел пока я спала? Он всегда рядом, когда я просыпаюсь".
Я прогнала эти мысли. Если мой владыка хочет меня видеть, значит, я в безопасности, и не важно, где сейчас Джаф. Я никогда не видела, что бы он спал – но мне все равно. Все-таки, это личное дело каждого.
Я стояла перед алтарем, мой меч вытянулся позади руки, рукоять была направлена вниз; он свободно лежал у меня в руке. Вибрации от металла усилились, когда кончик катаны скользнул по плечу. Моя щека горела, изумруд шипел, линии татуировки безумно двигались по коже.
Новая статуя Сэхмет, стоящая рядом с моим повелителем Анубисом, светилась – все, что находилось на алтаре, было взято из моего старого дома в Сент-Сити. Анубис, черный в голубом свете, едва заметно кивнул. Жертвенная чаша, которую я наполнила вином, была пуста. Я подняла руку и кончиками пальцев дотронулась до щеки. Она была горячей, как при лихорадке; даже горячее, чем кровь демона.
Потом голубой свет окутал меня. Я не упала, но опустилась на колени перед моим богом и почувствовала, как мое тело куда-то проваливается.
В голубом хрустальном зале Смерти произошли изменения.
Я стояла на мосту, столб света от моего изумруда удерживал меня на камне. На мне было белое платье, выбор богов, с мягким серебряным поясом, похожим на чешую. Мой новый меч я держала здесь в первый раз; он светился диким белым огнем, словно живой.
Я не была здесь с тех пор, как умер Джейсон Монро.
Прозрачные кристальные души кружились вокруг меня. Я привыкла к этому– в конце концов, я же некромантка – но одну душу я не видела среди них. Ни уникальные черты, которые я могла бы узнать, ни формирующуюся кристальную копию пшенично-золотых взъерошенных волос и голубых глаз.
Я искала его, и была рада, когда не нашла. Если он не здесь, значит, мы не встретимся.
Мой взгляд упал на другую сторону моста, где стояла Смерть; его изящная собачья голова слегка наклонилась, приветствуя меня.
За моим богом стояла темная фигура, пламя потрескивало вокруг женских черт. Оранжевый свет окружал ее львиную голову. На мгновение поток огня и дыма ослепил меня; я подняла меч, защищаясь от энергии, которая могла сжечь меня до костей.
Прохладная волна прошла по коже, прогоняя жар. Меч светился белым огнем, а не голубым, как это обычно бывало. Он начал вибрировать от прикосновения энергии; знак на моем плече зашелся жуткой болью, прожигающей до костей, которую я не чувствовала уже год, закручивая демонический огонь в кокон, защищая меня. Даже здесь, во владениях смерти, я была отмечена Джафримелем, но моему богу было все равно.
Анубис знал, что я принадлежу ему. Даже демон не сможет этого изменить. Я некромантка. В первую очередь я принадлежу Смерти, а уж потом, самой себе.
Бог заговорил и его беззвучный, похожий на колокол, голос окутал меня. Точнее, колокол я, бог кладет на меня свою руку, и я начинаю петь.