Утыкаясь носом в ее шею, он приподнял ее ногу так, чтобы можно было войти в нее. Она вскрикнула от наслаждения, когда он полностью, во всю длину, погрузился в ее тело.
Маргарита не могла ясно думать, поскольку он полностью заполнил ее. Они неистово занимались любовью. Мэгги не представляла, как он может удерживать ее и в то же время продолжать вонзаться в нее, но ему удавалось, и это было потрясающе. У нее никогда не было мужчины, который столь отчаянно хотел быть с ней.
Она прислонилась головой к двери. Рен лизал и терся носом о ее шею, продолжая погружаться в нее.
– О Рен, – выдохнула она, зарываясь пальцами в его мягкие золотистые волосы.
Она могла слышать его прерывистое дыхание, когда он прислонил ее к двери.
– Кончи для меня, Мэгги, – прошептал он. – Я хочу видеть наслаждение на твоем лице.
Она изогнулась, плечами упираясь в дверь, пока он продолжал врываться в нее. Она обвила его талию ногами, чтобы углубить еще больше эти проникновения.
Ритм его толчков… это было больше, чем она могла выдержать. Через две секунды Маргарита достигла оргазма, выкрикивая его имя.
Рен улыбался, наблюдая за исступлением на ее лице. Он чувствовал, как ее тело сжимает его. Он ускорил темп и присоединился к ней в этом прекрасном моменте совершенного физического блаженства.
Откинув голову назад, он зарычал от нахлынувшего наслаждения, чувствуя, как зверь наконец-таки заревел в триумфе.
Маргарита улыбнулась тому, что Рен достиг вершины в ее объятиях. Но когда он начал выходить из нее, у Мэгги возникла ужасная мысль.
– Мы не предохранялись.
Он нахмурился.
– Что?
– Я только сейчас поняла, что могу забеременеть! Я могу…
– Мэгги, – твердо сказал он. – Не беспокойся.
– Тебе легко говорить, – ответила она, сердясь на типично мужскую реакцию. – Ты не единственный…
– Мэгги, послушай меня, – тихим, разумным тоном оборвал ее Рен. – От меня ты не забеременеешь. Я не могу.
– В каком смысле? – нахмурившись, спросила она.
С печалью на лице, он убрал волосы с ее лица и поцеловал в лоб.
– Я стерилен, понятно? И это неоспоримый факт. Нет ни малейшего шанса, что ты или любая другая женщина забеременеет от меня.
Она вздохнула с облегчением.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
Она почувствовала себя лучше, но тут вспыхнула другая мысль.
– А как же болезни?
Он усмехнулся.
– Я был только с тобой. И уже говорил об этом.
Говорит ли он ей правду? Честно говоря, ей с трудом в это верилось.
– Ты точно в этом уверен? Ты не занимаешься любовью, как новичок.
Он сделал крестообразный знак на груди, в том месте, где находится сердце.
– Вот тебе крест. Ты единственная женщина, с которой я когда-либо хотел интимных отношений. Клянусь.
Эти слова глубоко тронули ее. Она улыбнулась.
– Мне жаль, что ты бесплоден.
Рен коротко и горько усмехнулся.
– Не стоит. Поверь мне, это к лучшему.
Но как такое может быть? Такой мужчина, как он, должен иметь дом, полный детей. Он нежный и заботливый. Терпеливый.
Мэгги протянула руку, чтобы коснуться его щеки. Закрыв глаза, Рен поцеловал ее ладонь, параллельно расстегивая на ней блузку.
Маргарита затрепетала, когда его рука коснулась ее правой груди, лаская через бюстгальтер. Она обратила внимание, что Рен снова возбуждается.
– Как у тебя так получается?
– Не знаю. Получается только рядом с тобой.
Она покачала головой.
– Ты продолжаешь говорить правильные вещи, и я, наверное, должна буду оставить тебя себе.
Расстегнув бюстгальтер, Рен снял с нее блузку, а потом медленно избавил от юбки. Маргарита сглотнула, когда поняла, что стоит обнаженная в гостиной. Рен скинул обувь и отбросил в сторону джинсы.
Он потянулся к ней, обжигая взглядом, и поцеловал. Мэгги провела рукой по его яркой татуировке на предплечье. Тату была произведением искусства, изображающим притаившегося тигра, который выглядывал из травы в джунглях.
Рен отошел с дьявольской ухмылкой.
– Знаешь, что я хочу сделать с тобой?
– Думаю, ты уже это сделал.
Он засмеялся, но потом подтолкнул ее к стеклянной двери, которая вела в маленький внутренний дворик.
Маргарита моментально уперлась, когда он потянул ее к выходу.
– Что ты делаешь?
– Я хочу заняться с тобой любовью в твоем бассейне.
Она издала звук полного несогласия.
– Ты с ума сошел? Средь бела дня. Кто-нибудь увидит нас.
– Никто нас не увидит.
– Вздор! Ты не знаешь этого.
Наклонив голову, он нежно лизнул ее грудь. Маргарита застонала от ощущения его горячего языка на коже.
– Никто нас не увидит, Мэгги. Я обещаю. – Он выпрямился. – Доверяешь мне?
Не так-то просто было Маргарите на такое отважиться.
– Чтобы ты знал, снаружи могут быть репортеры с камерами.
– Если они там окажутся, я убью их прежде, чем они успеют вставить пленку.
– Ага, конечно.
– Я клянусь, что там никого нет, Мэгги. Давай же, рискни со мной.
Маргарита закусила губу, решаясь. Ее отец умрет…
Но это жизнь не отца. А ее. Она никогда не делала ничего подобного. Это было так поразительно волнующе… воодушевляюще.
Эротично…
– Хорошо, но если нас поймают…
– Я позволю тебе меня кастрировать.
Она одарила его наигранно сердитым взглядом.
– Так и сделаю.
– Я знаю.
От беспокойства Мэгги закусила губу, Рен же открыл двери и вывел ее во дворик. Находиться обнаженными на солнечном свете – ощущение, очень пугающее и щекочущее нервы.
Нервничая, Маргарита оглянулась вокруг, почти ожидая увидеть какого-нибудь шпиона, но к ее облегчению, они были одни. Ее отец – вечный параноик приватности – нанял садовников, чтобы они посадили высокие кусты вдоль всего двора. Здесь действительно не осталось ни одной лазейки для подглядывания.
Рен отпустил ее и нырнул в бассейн. Вынырнув на поверхность, он обнаружил, что Мэгги, прикрывая себя руками, все еще стоит на дорожке. Солнечные лучи ласкали ее кожу, и она выглядела совершенной в своей красоте.
– Присоединяйся, Мэгги.
Когда она заходила в воду, на ее губах играла застенчивая улыбка. Как и все тигры, Рен обожал играть в воде. Под водой он мог задерживать дыхание дольше, чем человек.
Он нырнул под воду и подплыл к своей добыче. Схватив ее за бедро, показался из воды.
Маргарита задрожала, почувствовав в воде прикосновение его голого тела. Он раздвинул ее ноги, чтобы встать между ними. Она застонала от ощущения воды, захлестнувшей нежнейшую часть ее тела, когда его набухший член прижался к ее естеству.
Мэгги уставилась на Рена. Он был великолепен с этими прилизанными назад волосами. Черты его лица были действительно идеальными. И в этот момент она осознала, что он больше не прячет от нее глаза. В общественном месте он все еще опускал взгляд и закрывал глаза волосами.
Но рядом с ней – нет. Если бы она убрала с его глаз волосы, он бы так и оставил.
– Почему ты так на меня смотришь? – спросил он.
– Я просто подумала, насколько ты изменился с того момента, как мы познакомились.
Она закрыла глаза, потому что он снова вошел в нее.
Как мужчина может снова быть готовым к сексу так скоро?
– Я не изменился, Мэгги. Я всё тот же.
Но не рядом с ней. Он стал более открытым и доверчивым. Он разговаривал с ней, когда едва перекидывался парой слов с другими. Это пробуждало чрезвычайную нежность по отношению к нему.
Зашипев, она опустилась на всю его длину, полностью вбирая его в свое тело, но потом, оттолкнув, отплыла.
– Мэгги? – позвал Рен. – Я сделал что-то не так?
Она замешкалась.
– Нет. Но если ты хочешь меня, то сначала поймай.
Он улыбнулся, прежде чем нырнуть под воду и поплыть к ней. Маргарита взвизгнула, соревнуясь с ним "кто первый" доберется до ступенек, ведущих из бассейна.
Рен поймал ее, только когда она добралась до финиша. К его удивлению, она буквально прижала его к ступенькам, повернув на 180 градусов. Конечно же, его на самом деле не прижали, он мог с легкостью взять над ней верх. Но ему стало любопытно, что она задумала.
Маргарита поцеловала его в губы и взяла член в руку. Наслаждение ослепило Рена, пока она нежно гладила его пенис от головки до основания.
Мэгги встала между его ногами. Рен сполз вниз на ступеньки, потом приподнялся так, чтобы, если бы она захотела, могла быть сверху.
Вместо этого она взяла его за ягодицы и приподняла из воды бедра. Он уже собирался спросить, что она делает, но едва успел произнести хоть слово, как она взяла его в рот. Рен был ошеломлен таким неожиданным наслаждением, его рука соскользнула, и он ушел с головой под воду.
Вынырнув и откашливаясь, Рен встретился с игривыми карими глазами Мэгги.
– Я не хотела утопить тебя.
Он не мог говорить и продолжал откашливаться.
Она подтолкнула его ближе к краю, чтобы он мог положить голову на сухой бетон, и вернулась к поддразниванию своим ртом.
Голова Рена кружилась от экстаза. Он наблюдал, как она доставляет ему удовольствие. Он обхватил ладонями ее лицо, пока она продолжала водить языком по его члену. Вид ее склоненной головы… это было больше, чем он мог вынести. Он никогда не знал ничего более блаженного и приятного.
Он дошел до вершины в сильной, ослепляющей волне наслаждения. Но она все еще не отпускала его, продолжая дразнить, сжимая его тело до последней судороги блаженства.
Рен был совершенно ошеломлен ее действиями, ошеломлен странным чувством нежности, охватившим его.
Он посмотрел на свою руку, ожидая увидеть парную метку. Безусловно, ни одна женщина, не будучи избранной, не может заставить его так себя чувствовать. Но, тем не менее, на его коже ничего не горело, не было никакого магического знака, свидетельствующего, что им предначертано судьбой быть вместе.
Он стиснул зубы от разочарования, желая чертыхнуться от досады. Он посадил ее к себе на колени, удерживая в своих объятиях.
– Спасибо тебе, Мэгги, – сказал он, целуя ее в щеку.
Маргарита вздохнула от совершенного блаженства, прижавшись ближе. Если бы она могла, то осталась бы в этом идеальном мгновении на всю оставшуюся жизнь.
Она ни за что не хотела покидать бассейн.
– Рен? – спросила она, отрывая голову от груди и смотря на него. – Я не хочу быть занудой или кем-то в этом роде, но я должна знать, что ты не выпроводишь меня снова. Я никогда не чувствовала себя так раньше, и не хочу, чтобы ты думал, что я запрыгиваю на каждого парня, который приходит в мой дом.
Он погладил ее по щеке и робко улыбнулся.
– Я бы хотел встречаться с тобой, Мэгги. Давай сегодня просто оставим всё, как есть, а дальше посмотрим, что из этого выйдет, хорошо?
Она кивнула и снова положила голову на его грудь.
Обнимая ее, Рен закрыл глаза. Ему не давали покоя размышления. Катагария и люди несовместимы. Не говоря уже о том, что многие из Катагария и людей желали его смерти. Он даже не знал, есть ли у него вообще будущее.
В одном он был уверен точно, что если у него и есть будущее, то оно рядом с Мэгги.
Но это также его не устраивало. Он, как никто другой, знал жестокость Мойр. В одно мгновение, они тебя благословляют, а в другое – проклинают.
И его достаточно раз проклинали, чтобы отчетливо знать, чего ожидать. Нет, что-то надвигается. Он нутром это чувствовал. Его с Мэгги время ограничено. Рен только надеялся, что если его опасения сбудутся, то вся ответственность ляжет на его плечи. Последнее, чего он хотел, – чтобы из-за него пострадала Мэгги.
Но в одном он был точно уверен: что с радостью лишится жизни, чтобы только защитить эту женщину, находящуюся в его объятиях, и он убьет каждого, угрожающего ей.
Глава 8
Нератити
Таинственный остров у берегов Австралии
По крайней мере, в настоящий момент…
Данте Понтис материализовался в большой зале округлой формы, выдержанной в благородных бордовых и золотистых тонах, и остановился, чтобы сориентироваться. Через открытые окна, которые тянулись от черного мраморного пола до позолоченного потолка, он мог видеть и слышать океан со всех сторон зала.
Савитару, их подозрительному и таинственному посреднику, нравилась вода…
Очень.
Зал напоминал шатер древнего султана. Пышно украшенный, с огромным круглым столом в центре. Убранство зала заставляло Данте постоянно задаваться вопросом – а как выглядит остальная часть дворца. Но ни один Вер-Охотник ни разу не получал туда приглашения.
Их посредник тщательно охранял свою частную жизнь. Доходя до грани чрезмерной паранойи.
Человеческая пословица "От любопытства кошка сдохла" на самом деле появилась из-за аркадианской пантеры, которая прокралась через двери совета, чтобы взглянуть на резиденцию.
Савитар убил ее, не моргнув глазом.
Утоленное любопытство не вернуло кошку назад. В мире не нашлось бы достаточно магии, чтобы возвратить к жизни большое черное тлеющее пятно, которое когда-то было живым существом. После этого случая больше никто не изъявлял желания покрасоваться перед Савитаром. Не зли Большого Босса.
Он действительно не обладал чувством юмора.
При всем своем спокойном характере Савитар мог в одно мгновение отправить вашу задницу в Средневековье. А так как Данте жил в то время, он, как никто другой, знал, что это означает.
Данте тяжело вздохнул, услышав крик чаек снаружи. "Более подходящего времени для вызова в Омегрион не могло быть…", – с сарказмом подумал он.
Три дня назад его брат Ромео слег с тяжелым случаем гриппа, а тем временем его детеныши, как безумные, носились по дому Данте, оказавшись без присмотра своего папочки, который держал их в ежовых рукавицах.
Жена Данте, Пандора, в любую секунду могла разродиться целым выводком детенышей, а его два брата, Майк и Лео, решили, что смогут управлять баром без его участия.
Да уж, ему нужно вернуться прежде, чем они подожгут дом или, что еще хуже, Пандора родит без него. В этом случае его пантерочка пообещала целиком и полностью кастрировать супруга. Он приложил руки к своим чреслам от одной такой мысли. Зная свою вспыльчивую маленькую женушку – это несомненно будет очень болезненно. А учитывая дискомфорт, вызванный ее беременностью, она в полной мере насладится этим.
Он окинул взглядом маленькую группу, уже собравшуюся на встречу. Восемь участников, каждый из которых казался взволнованным своим прибытием, как и он сам. Пока присутствовали только Катагарцы. Что не было удивительным. Аркадиане имели склонность появляться в Омегрионе вместе, как будто боялись в одиночку встретиться лицом к лицу со своими кузенами-животными.
И правильно делали. Здесь не было ни одной семьи Катагария, которая не жаждала бы крови Аркадиан, любивших преследовать и убивать их – животных.
Его всегда удивляло, что лидеры Аркадиан и Катагарцев, или так называемые регисы каждого клана, могли находиться за одним столом без драки. Нельзя сказать, что в прошлом не случалось вспышек негодования. Но с этими нарушениями стремительно и болезненно разбирался посредник Омегриона.
Савитар не играл. Если кто-нибудь преступал его правила, он моментально поджаривал правонарушителя.
В буквальном смысле.
И с большим удовольствием.
Раздражение Данте немного улеглось, как только он заметил Фьюри и Вэйна Катталакисов, стоящих в углу и разговаривающих друг с другом. Он познакомился с волками год назад, и ему показалось странным, что они находились здесь вместе. Омегрион – это встреча только регисов, или лидеров, каждой ветви Вер-Охотников, которых посылали представлять интересы своего вида.
Должен был присутствовать только один волк Катагария.
У Вэйна – такого же свирепого животного, как и Данте, – были темно-каштановые волосы, свободно ниспадавшие на плечи. А белокурые волосы Фьюри были собраны в конский хвост. Как и Данте, Фьюри был одет во все черное в отличие от брата, на котором были джинсы и коричневая кожаная куртка поверх белой футболки.
– Волки, – приблизившись к ним, поприветствовал Данте.
Вэйн пожал ему руку, затем его примеру последовал Фьюри. Данте широко улыбнулся, как только увидел на ладони Вэйна парную метку.
– Похоже, с последней нашей встречи нас успели пометить, – заметил Вэйн.
– Да уж, – усмехнулся Данте. – Ад замерз, не правда ли?
Фьюри засмеялся.
– Ты себе не представляешь.
Данте пристально взглянул на братьев.
– Как так получилось, что у катагарских волков два представителя?
Вэйн зловеще улыбнулся.
– У них их нет.
Данте нахмурился.
В голубых глазах Фьюри заплясали веселые чертики.
– Я – регис со стороны Катагарцев, а Вэйн – Аркадиан.
Новость ошеломила Данте. Это было невозможно. Вэйн – Катагарец.
– Ни черта себе.
Вэйн кивнул.
– Как ты и сказал: "Ад замерз".
Данте покачал головой.
– Да уж, но как такое возможно?
– Врожденный дефект, – объяснил Вэйн. – Когда у меня начался период полового созревания, я перестал быть Катагарцем, моя основная форма поменялась на Аркадианскую, и до недавних пор я никому и никогда не рассказывал об этом.
Данте похолодел, когда на половине лица Вэйна появилась традиционная метка Стража Аркадиан. Стражи были солдатами-людьми, которых отправляли убивать своих же кузенов Катагарцев. По этой причине Данте презирал их каждой частичкой своей души.
– Спокойно, Данте, – произнес Фьюри. – Вэйн вырос одним из нас. Как Катагарец. Он не такой, как остальные Стражи, которые убивают без причины.
– Лучше, чтобы так оно и было, – предостерег Данте, и юмор как рукой сняло. – Возможно, я и управляю Лимани, но никакой любви к Стражам не испытываю.
– Не ты один, – сказал Вэйн, и метка исчезла. – Поверь мне, в жизни у меня было достаточно потерь из-за безумных Стражей, и я не собираюсь принимать участия в их Крестовых походах. Мир? – спросил он, протягивая руку пантере.
Данте заколебался прежде, чем ответить рукопожатием. Если учесть все обстоятельства, он уважал волка.
– Человек, да? Мне действительно жаль тебя.
Вэйн криво усмехнулся.
– Да уж, мне тоже.
Чувство юмора Вэйна вернуло Данте в прежнее настроение, заставляя его улыбнуться волку.
– Дружище, тем не менее, я не могу не уважать тебя. Два голоса в Омегрионе. Очень впечатляет. Возможно, мне повезет и детеныш из моего потомства тоже сможет стать Аркадианцем в момент половой зрелости, тем самым предоставив мне еще один голос.
Фьюри приподнял бровь в изумлении.
– Твоя пара – Аркадианка? Ей известно о твоем отношении к ее народу?
Данте усмирил его.
– Она знает. Единственное и самое важное – это мои чувства к ней, и в них она ни капельки не сомневается.
Фьюри и Вэйн кивнули в знак согласия.
Данте оглянулся, заметив вновь прибывших в зал Катагарцев.
– Кто-нибудь из вас имеет понятие, почему мы здесь?
Вэйн вздохнул.
– Я слышал про Катагарца и трелосу.