Я вдруг невольно вздрогнула от мысли, неожиданно пришедшей в голову, - если бы мы не успели к отлету корабля, я бы могла никогда не найти Киру. Инни увезла бы ее на дальнюю планету, и прошли бы годы, прежде чем я отыскала бы ее след (если бы вообще отыскала!). Приступ запоздалой паники накатил на меня и скрутил внутренности. По спине побежали мурашки, начало трясти так, что застучали зубы, и я судорожно сжала колени, чтобы не рассыпаться окончательно на куски.
Глубоко вздохнув, отвернулась к иллюминатору, чтобы хоть как‑то обуздать чувства. И вдруг почувствовала на своей руке горячую сильную ладонь. Файнс крепко сжал мою кисть и скрученная внутри пружина немного ослабла.
- Что с ней будет? С Инни? - спросила я Алана, чтобы хоть как‑то отвлечься.
- Запрут в сумасшедшем доме, скорее всего, - ответил он, - а я уж постараюсь, чтобы она никогда оттуда не вышла.
Мне не было жаль девушку. За те полчаса ужаса, который я пережила по ее вине, мне хотелось самой ее четвертовать. "Какая я кровожадная! - усмехнулась мысленно. - Почти как на спутнике".
По пути мы залетели еще и в медицинский центр, где Киру обследовали, чтобы узнать, не повредило ли ей такое количество снотворного. Дочке сделали несколько нейтрализующих инъекций и отпустили домой.
* * *
Наконец‑то моя девочка заснула. Я посмотрела на часы - почти час ночи. "Проснувшись" в больнице, она всю дорогу назад проказничала, бегала по флаеру, просила дать потрогать кнопки управления полетом и поднять ее к иллюминатору. Рот ее не закрывался ни на секунду. На радостях, что она жива и здорова, я позволяла ей все. Дэн и Алан были очарованы и подчинялись беспрекословно. Кира благополучно вила из них веревки в полете и продолжила это дело дома. На ранчо нас уже ждали Ричард и перепуганная бабушка. Мы рассказали, что произошло. Кира ничего толком не вспомнила, сказала только, что увидела высокую тетю, которая к ней подошла, а потом она ничего не помнит.
Весь вечер я только то и делала, что наблюдала за "вжиком в штанишках" - моей неугомонной дочерью. Сначала она показала Файнсу все свои эксклюзивные игрушки (правда, выражение неудовольствия не раз мелькало на его лице, когда Кира говорила: "Это от дяди Рича"). Потом они пошли в конюшню (я в это время готовила ужин). Зачем‑то Кира потянула Файнса на пруд (наверное, показывать местных лягушек)… Удивительно было другое: мужчина как привязанный ходил за девочкой, иногда подхватывая ее на руки, внимательно слушал и серьезно отвечал на вопросы (чего не делала даже я, так как на несколько часов таких бесед у меня не хватало терпения).
Столько гостей, столько впечатлений - я разрешила ей погулять подольше, но потом все‑таки заставила попрощаться с мужчинами и повела укладываться спать.
После того как глазки Киры закрылись (шантажистка выжала из меня три колыбельные и сказку), я нежно поцеловала смуглую щечку и тихо закрыла за собой дверь.
Нужно было выпить. Срочно. Чего‑то крепкого, огненного, чтобы обжечь пищевод и забыть хоть на время о произошедшем кошмаре. Сумасшедший день вымотал меня до предела. Перед гостями, бабушкой и Кирой я еще кое‑как держалась, но сейчас запоздалые непрошеные слезы навернулись на глаза, губы задрожали, и я вдруг осознала, что сейчас разрыдаюсь прямо в коридоре. Всхлипывая и едва переставляя ноги, поплелась вниз, к кухонному автомату.
Почти добравшись до комбайна, вдруг заметила легкое движение и чуть не подпрыгнула от ужаса. В кресле кто‑то сидел! Я резко развернулась и уставилась на развалившегося там с бокалом виски Файнса.
- Вы не уехали со всеми? - дрожащим голосом спросила очевидное.
Никак не ожидала застать кого‑то в гостиной: еще несколько часов назад я слышала, как взлетали два флаера, и даже предположить не могла, что кто‑то не улетел.
- Как она? - тихо спросил Файнс.
Его глаза, поблескивающие в полутьме гостиной, казались глазами глубокого старца. Мелькнула мысль, что он определенно старше сорока лет и либо врет насчет возраста, либо ему в жизни пришлось многое повидать.
- Заснула, наконец.
Заказала автомату стакан водки с соком и села на кушетку напротив.
Мы молчали. Странно… Уехал Ричард, клявшийся мне в вечной любви и преданности, улетел Алан, а Файнс, этот, в сущности, чужой нам человек, остался.
Я отхлебнула из стакана и закашлялась. Горло обожгло огнем, а потом внутри разлилось долгожданное тепло. Откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза.
- Спасибо, Дэн, - прошептала я, впервые назвав его по имени, - если бы не вы…
- Прекратите сейчас же, - грубо и резко оборвал он меня. - Я сделал то, что должен был, и не хочу слышать ни слова благодарности.
Мы сидели друг напротив друга, и я чувствовала, как меняется мое отношение к этому мужчине. Прямо сейчас. Сию секунду. Я уже не смогу ни злиться, ни язвить. Даже если он будет меня провоцировать и подстрекать. Я на всю жизнь запомнила тот решительный сосредоточенный вид, с каким он управлял флаером, когда догонял Инни. Его глаза, когда он нес на руках Киру. Твердость, точность, четкость и скорость в принятии решений. Если бы не это…
- Тогда расскажите о себе, - попросила я, сменив тему, - я о вас, в сущности, ничего не знаю.
И, мило и кокетливо улыбнувшись, добавила:
- Откуда вы? Где родились? Кем работали?
Файнс немного помолчал, как будто размышляя.
- А вы действительно хотите это знать? - немного задумчиво спросил он.
- Да, - сама удивилась своему любопытству, но я и правда хотела знать о нем все, - хочу.
- Ну, тогда слушайте, - Дэн поднял свой стакан, будто салютуя мне, откинулся на спинку кресла, отпил и начал говорить: - Я родился на самом краю галактики, на отдаленной планете, почти рядом с древней Землей. (Голос был тихим и задумчивым.) Ее заселили еще до открытия вихревых туннелей, так что первые двести лет наш мир развивался по своему собственному сценарию…
Он почему‑то не сказал, как называется планета и где именно она находится. "Не хочет - не надо. Скорее всего, это были первые переселенцы с Земли и летели они на атомных", - подумала я.
- Около пятидесяти лет назад планету посетила делегация с Прим, и после этого у нас начался стремительный рост промышленности и развитие технологий…
Я прихлебывала выпивку, смотрела сквозь ресницы на силуэт Файнса в глубоком кресле и думала, что еще немного и я усну. Его тихий голос убаюкивал, рождая внутри странное чувство комфорта и уюта.
- В четырнадцать лет я впервые сел в звездолет и улетел с родной планеты. Мой отец был штурманом грузового транспортного корабля и взял нас с мамой с собой на экскурсию. Это было что‑то! - в голосе Дэна отчетливо прорезалась мечтательная нотка. - Я так радовался, что увижу новые планеты, неизведанные миры…
Потом Файнс надолго замолчал, и я уже подумала, что не дождусь продолжения рассказа.
- В общем, на свою планету я так и не вернулся, - в конце концов выдавил он из себя, - я стал искателем приключений, космическим бродягой… (Он иронично хмыкнул.) Со мной столько всего произошло - за вечер не рассказать.
Мужчина встал, подошел к автомату и заказал себе еще одну порцию.
- Потом мотался по планетам, жил то как закоренелый авантюрист, то просто как бездомный скиталец.
- Всегда хотела знать, что значит "обычная жизнь бродяги", - улыбнулась я. - Я жила как настоящая домашняя девочка и ни разу не улетала с Прим.
Файнс пристально и серьезно посмотрел мне в глаза.
- Не улетала с Прим? - переспросил он странным тоном.
На мгновение задумалась: сказать правду или соврать?
- Ну, может, несколько раз и на короткий строк… Как вы уже знаете, я не люблю поездки. (Улыбнулась смущенно.) Вы решили, что я трусиха… Вы правы: последняя моя поездка была крайне неудачной и трагичной, на всю жизнь у меня остались о ней тяжелые воспоминания.
- Крайне неудачной? - опять эхом повторил Дэн.
Мне вдруг пришло в голову, что я совершенно запуталась в своих убеждениях. После плена мой характер изменился, я стала более серьезной и ответственной, начала работать, интересоваться жизнью родителей, помогать бабушке… И главное - у меня появилась Кира! Значит ли это, что "трагичный и неудачный" не те слова, которые можно употребить в этом случае? Тяжелая поездка - да. Изменившая мою жизнь, перевернувшая ее вверх дном - да, определенно. Судьбоносная - несомненно. Но не трагичная, нет.
- Вы правы, - согласилась, - я слишком категорична.
- Возможно, не все было так уж плохо, - прошептала совсем тихо и откинула голову на спинку дивана.
Тишина и покой окутали дом, едва слышно попискивал автомат, шумели за окном листья, и сидеть вдвоем было так уютно и спокойно… Я почти допила свою водку и чувствовала легкую приятную тяжесть в голове.
- Ты сейчас заснешь, Лия, - тихо произнес Файнс.
Что это было в его голосе? Нежность? Я даже не смогла удивиться, так как практически спала.
- Показывай, где твоя спальня, - хрипловатый шепот вдруг раздался совсем рядом, а сильные руки подняли и прижали к мужской груди.
- Там, - слабо махнула я рукой в сторону второго этажа.
Короткий ироничный смешок и меня понесли наверх.
- Ты напилась, девочка моя.
Теплое дыхание ласкало висок. Как приятно… Мне стало так хорошо и спокойно - не передать словами. Я вдруг почувствовала то, чего не чувствовала уже давно, - безопасность и умиротворение. Поэтому отдалась во власть крепких мужских рук и единственное, чего мне сейчас не хватало, это поцелуя. Вдруг пьяно подумала, что давно пора было это сделать, еще месяц назад, тогда возле окна, а сейчас я твердо решила наверстать упущенное. Храбро и решительно (хотелось думать) потянулась к его губам, а дотянулась только до шеи. В нее и уткнулась, глубоко вдыхая упоительный волнующий запах. Лизнула кожу и замурлыкала - как вкусно!
- Лия, Лия, - хрипло пробормотал мужчина, - перестань сейчас же, я и так едва держу себя в руках.
Его слова долетали до меня как будто через плотную вату, уже не понимала, сплю я или бодрствую. Если сплю - то это самый приятный сон в моей жизни.
Я слышала тихое шипение открывающихся дверей и ворчание: "Ну где же эта спальня?"
- Сиреневая, на двери розочка, - прошептала, не открывая глаз.
Легкий сквозняк, и я почувствовала, как меня положили на кровать. Но я вцепилась пальцами в рубашку и не хотела отпускать такое теплое, вкусно пахнущее тело.
- А поцелуй на прощанье? - капризно поинтересовалась я.
- Лия… - простонал мужчина, - если я тебя поцелую, то, боюсь, никакого прощания не будет. Я просто не смогу уйти, а ты пьяна и… Я хочу, чтобы в первый раз ты понимала… Черт!
Я услышала, как Файнс крепко ругнулся сквозь зубы.
- Жаль, ну да ладно, - легко согласилась я, повернулась на бок и свернулась в клубочек.
Мужчина тихонько хмыкнул, как будто смеялся над собой. Я уже уплывала в сон, когда теплые мягкие губы чуть тронули мои.
- Спи, моя любовь…
Мне послышалось? Или уже приснилось? Измученный мозг оставил разгадку этих слов на потом, и больше я уже ничего не помнила.
* * *
Утром, естественно, болела голова, а желудок сжался в тугой плотный комок (я же вчера после завтрака ничего не ела - только стакан водки на ночь!), хотелось пить, есть и умереть со стыда. Половину того, что происходило ночью, я помнила очень хорошо, половину - не особо. А вот то, как требовала поцелуй, крепко врезалось в память. Я ругала себя: надо же было так опозориться! И перед кем?! Перед этим наглым, самодовольным франтом.
Да, он помог найти дочь, и за это я ему очень благодарна. Вчерашний день вспоминался словно в смутной дымке - пережитый жуткий стресс, нервотрепка, беготня, водка… И неудивительно, что меня так быстро вырубило.
Зато сейчас мне так стыдно и плохо, как не было уже давно. А еще… Я чувствовала страх, самый настоящий необъяснимый страх, который охватывал меня при воспоминании о Файнсе. Я боялась своих чувств, таких незнакомых и тревожащих. Вспоминала красивое серьезное лицо в полутьме комнаты, восхитительный родной запах, тихий ласковый голос, доносившийся сквозь сон, и что‑то огромное, всеобъемлющее, превосходящее все, что я чувствовала когда‑либо, охватывало меня. Сердцебиение то пускалось вскачь, то замедлялось почти до остановки.
Это было так не похоже на все, что было раньше, на то, что я чувствовала к своим любовникам в прошлой жизни, что чувствовала к Ричарду… И конечно, ни в коей мере не похоже на болезненную уродливую любовь к Роду. "Только вот Кир… - подумала вдруг, - но его я так и не успела узнать".
Да, между мной и Киром сексуальное притяжение просто зашкаливало, но в тот момент я не дала ему трансформироваться во что‑то серьезное: не было ни времени, ни возможности, ни желания. На спутнике у меня была единственная цель - выжить и убежать, поэтому никакое чувство к Киру не смогло бы ни развиться, ни окрепнуть. Жаль, мы не успели узнать друг друга поближе, но иногда странная непонятная грусть охватывала меня при воспоминаниях о нем (а вспоминала я часто, так как перед глазами дома постоянно бегала точная его копия).
Более трех лет я не подпускала к себе мужчин. Более трех лет бегала от любых проявлений чувств, отмахивалась от признаний и боялась близких телесных контактов. После Рода меня скручивало от отвращения при одной мысли о сексе. До недавнего момента. А сейчас, всякий раз, как Файнс оказывается поблизости, бабочки порхают у меня в животе, губы пощипывает, кожа зудит, требуя прикосновений, по ней словно крошечные электрические разряды проносятся. Я каждым волоском, каждой клеточкой своего тела чувствую его присутствие рядом, его уверенную силу, мужественную ауру, чувствую непонятную, но непреодолимую тягу к этому мужчине. Он будоражит, как крепкое вино, заставляет злиться, гневаться, вспыхивать. Рядом с ним я чувствую себя по - настоящему живой. Энергия бурлит во мне, злость и возбуждение гуляют в крови. Я хочу с ним спорить, препираться. И да… хочу ощутить его губы на своих губах.
"Значит, Файнс", - мысленно подвела черту и тяжело обреченно вздохнула. Он воплотил в себе всю гамму чувственных эмоций, желаний и симпатий. Неоднозначных и противоречивых. В нем сочетаются животная сексуальная привлекательность и яркое очарование, внешняя красота и внутренний стальной стержень. Сила и нежность. Язвительность и интеллект. Все то, что так привлекает меня в мужчинах. Получается, он - мой идеал, моя вторая половинка? И от этой мысли мне становится тревожно…
Я металась по дому, не в силах сосредоточиться на чем‑то одном, а бабушка молча посматривала на все это исподлобья. Ясно, что Дэн прилетит сегодня: слишком двусмысленно мы расстались вчера, да и к Кире он испытывает необъяснимо сильную симпатию. И я боялась, что, увидев его воочию, не смогу скрыть свои чувства, не смогу разговаривать с ним с той ироничной небрежностью, с какой мы общались раньше. И решила трусливо сбежать. Успокоюсь, поживу без гостей некоторое время - авось, моя непонятная симпатия и заглохнет. "Может, это просто благодарность за спасение дочери?" - подумала я, успокаиваясь.
- Кир, девочка моя, хочешь, поедем в столицу? Зоопарк, Фейриленд, кафе, аттракционы?
- Да! - закричала Кира. - Поехали!
Если бабушка и удивилась нашему экспромту, то виду не подала.
- Ба, мы поживем несколько дней в столичной квартире, а ты тут понаблюдай за зверьем. Хорошо? - поцеловала я морщинистую щеку.
- Конечно, - вздохнула бабушка, - веселитесь, детки. А если кто будет тебя спрашивать?
Она задала вопрос, которого я так боялась.
- Скажешь, что я улетела в гости к подруге, и ты не знаешь, когда вернусь.
Бабушка кивнула, и мы с дочкой пошли к ангару.
* * *
Три дня я трусливо пряталась в столичной квартире, не отвечая даже на звонки Алана и Ричарда. Мы с Кирой обошли все увеселительные места в городе, побывали и в центральном зоопарке, и в музеях, посетили дельфинарий и все мало - мальски приличные развлекательные центры и кафе, даже сказочный город Фейриленд… Правда, Кира иногда спрашивала, где тот "класивый дядя", но я малодушно переключала ее внимание на что‑нибудь интересное и увлекательное, и ребенок забывал о своем вопросе.
Если с Кирой все было просто и понятно, то мне так легко переключаться не удавалось. Я все время думала о Файнсе. Каждый день, с утра до вечера, а потом он не давал мне покоя и ночью, приходя во сне. Что‑то странное творилось со мной. Как будто я тяжело заболела неизлечимой болезнью с непонятными симптомами: кидало то в жар то в холод; то неожиданно поднималась температура, то бил озноб. Мне все время хотелось и плакать и смеяться одновременно.
Отвлечься не получалось. Незнакомые номера на входящих вызовах квартирного видеофона и личного телефона - браслета тревожили и приводили в смятение. Бабушка передавала, что каждый день кто‑нибудь да прилетает на ранчо и спрашивает, где я. Чаще всего прилетал Ричард, Алан регулярно звонил. Файнс был всего раз, в тот же день, когда мы улетели, больше бабушка его не видела. "Ну и ладно, - думала я в раздражении, - не слишком, значит, я ему нужна". Я‑то думала, что он каждый день будет прилетать, искать нас, выпытывать… Но нет. Может, я зря переживала? Может, я для него не более чем очередная легкая победа? Я все больше и больше погружалась в пучину отчаяния и безысходности. Не знала, что делать, как себя вести. Нужно было что‑то решать, а я впала в ступор. Была уверена, что после плена я повзрослела и поумнела - я глубоко ошибалась. Я такая же трусиха, какой и была.
Часть третья. Лира
Однажды утром, сразу после завтрака, я, не глядя, открыла дверь и обнаружила на пороге своей квартиры Файнса. "Нашел все‑таки", - подумала и даже немного обрадовалась: сейчас все решится и не нужно будет больше прятаться и врать. Мне уже самой надоела эта игра в кошки - мышки.
- Быстро собирайся, - резко кинул Файнс и, не глядя на меня, прошел в гостиную. - Десять минут на сборы.
- Но… - я в недоумении уставилась на него, проводив глазами до дивана, на котором он удобно и нагло расположился. - Что ты себе позволяешь?!
Кира, услышав голоса, с радостным воплем выбежала в одной пижаме из спальни.
- Дэн! Ты плиехал!
Радостно подскочила к мужчине и тут же была подхвачена на руки и усажена на колени. Я, все еще ничего не понимая, застыла у входной двери.
- У тебя осталось девять минут, - ровно сказал Файнс, по - прежнему смотря куда угодно, только не на меня, - если не поторопишься - полетишь в халате.
- Я не сдвинусь с места, пока ты мне все не объяснишь, - прошипела зло в ответ и кивнула дочери: - Кира, марш одеваться!
Дочка неохотно сползла с мужских колен и, надувшись, потопала в спальню.
- К планете приближаются обломки взорванного учеными астероида. Те решили освободить для разгона трассу возле Прим и убрали спутник, но что‑то с направлением взрыва пошло не так и через пару часов с неба начнут падать маленькие и большие глыбы…