* * *
Мы начали встречаться почти регулярно. Смотрели записи, играли в азартные игры, ужинали, пили. Даже танцевали. Девушки постепенно расслабились и начали со мной общаться. Щебетали о косметике, о том, что техники апгрейдили автомат по изготовлению одежды и теперь можно будет заказывать кружевное белье и латексные костюмы. Я хихикала вместе с ними, но в глубине моей души стоял барьер - не сближаться ни с кем, не дружить, не привязываться. Я сама по себе и выбираться отсюда буду своими силами.
Кир почти не разговаривал со своей подругой и не смотрел в ее сторону. Он приходил не один как будто вынужденно, они сидели на разных концах стола, как чужие. Девушка испуганно ловила его взгляд, смотрела вопрошающе и заискивающе. Может, боялась, что он хочет избавиться от нее? Я знала, куда она в таком случае может попасть, и мне было ее немного жаль.
В этот раз мы танцевали. Быстрый джаз - модерн с элементами классического балета, которому меня учили в танцевальной школе, плавно перешел в импровизацию, и я даже немного загрустила, вспомнив свои, оставшиеся на Прим, гравипуанты. В них я могла делать изящные па в воздухе, отрываясь от земли на метр - полтора. В этом была настоящая красота, не то что сейчас… Я немного запыхалась и плюхнулась на диван рядом с Родом.
- Ты великолепна, девочка моя, - Род обхватил мое лицо ладонями и крепко, собственнически, поцеловал в губы. - Я горжусь тобой.
Заиграла нежная грустная мелодия.
- Родерик, я могу пригласить Лию на танец? - раздался надо мной серьезный голос Кира.
- Я устала, - шепнула я Роду, - хочу посидеть с тобой.
- Пойди потанцуй, Лия, - ответил он, - ты же знаешь, из меня неважный танцор. Развейся.
- Но я… - начала говорить.
- Иди, - с нажимом произнес Род, - я хочу, чтобы ты потанцевала с Киром.
Я напряглась. Что‑то Род задумал. Не к добру это. Я надеялась, что он не замечает пылких пристальных взглядов, которые бросает в мою сторону Кир; не замечает, как горят его глаза, когда он приглашает меня на танец. Не замечает голодных жаждущих рук, тянущихся ко мне. Но, похоже, мои надежды, скорее всего, напрасны. Род замечает все. Его глаза, как сканеры, его ум отточенный, как острый кинжал. Он все видит, все слышит и все знает. И если это так, то я боюсь даже предположить, какую игру он затеял…
Кир обнял меня и повел в танце.
- Сколько тебе было, когда ты сюда попал? - я начала разговор, пытаясь развеять тягостную атмосферу напряжения и скованности между нами.
- Около четырнадцати, - хрипло ответил Кир.
Я кожей чувствовала его взгляд, и мне хотелось взмолиться: "Не смотри так на меня! Род далеко не дурак. Он все видит".
- А сейчас сколько?
- Тридцать два, - Кир постепенно оттеснял меня к дальнему углу комнаты, чтобы не маячить перед глазами своего босса. Наивный… Тот увидит нас везде.
- А родители?
- Погибли.
- Восемнадцать лет, - тихо резюмировала я, - и ты все время жил на спутнике?
- Да. Постоянно, - Кир прижал меня крепче, и я почувствовала бедром его напряженные каменные мышцы.
- Трудно было?
Наши отрывистые короткие фразы, произносимые грустными тихими голосами, странно будоражили… Как будто я стала собой, как будто с ним я могу не играть и не притворяться. Мурашки побежали по коже. Я вдруг представила, что он тоже выживал в аду эти восемнадцать лет, и еще неизвестно, кому было хуже… Я вот здесь три месяца, а меня уже не узнать.
- Не знаю, с чем сравнивать… - Кир помолчал. - Я почти не помню другой жизни.
- А я помню, - тихо прошептала я.
Музыка закончилась, и Кир нехотя разжал руки. Я нацепила на лицо обычную маску легкомысленной девчушки и пошла по направлению к Роду.
* * *
Со временем я стала замечать, что Род намеренно провоцирует Кира. Когда мы играли в карты или смотрели театральную 4D постановку, он, как будто ненароком, целовал мою шею, трогал грудь, гладил бедро… Иногда он просил меня станцевать перед всеми и наслаждался напряженным видом Кира, который не мог оторвать от меня глаз.
Появилась новая интересная игра? Род играл с ним, как с несмышлёным щенком, проводя перед носом куском ветчины. Но на мне пока ничего не отражалось… Тем более что ночью я его изо всех сил убеждала в своей любви и страсти. Как же я его боялась!
Я заперла свой ужас в самом дальнем и глухом уголке своего сознания. Иначе, если бы действительно принимала близко к сердцу и впускала внутрь все, что творилось вокруг, я принялась бы безостановочно биться головой о стену, крича и стеная…
Порой мне кажется, что Род меня даже любит. Странной, какой‑то уродливой извращенной любовью. Иногда после жестокости и боли он исступленно целует и гладит оставленные им же синяки и шепчет: "Красавица моя, нежная моя, хрупкая моя…". И меня бросает в дрожь от его ласковых интонаций и лихорадочных слов.
Иногда, когда мы ужинаем вдвоем, он долго пристально смотрит на меня через стол, как будто гипнотизируя. Я ничего не могу прочитать в его ледяных сумасшедших глазах, и это пугает до чертиков. Он приказывает раздеться, ставит на стул, а сам садится в кресло и рассматривает, как изящную фарфоровую статуэтку. И молчит. Тяжело, тягостно и зловеще. За эти долгие минуты я успеваю передумать все, проститься с жизнью и опять обрести надежду… Что происходит в это время в его голове?
Я привыкла… Почти. Хоть и жду постоянно какой‑нибудь пакости от него, но каждый раз боль бывает резкой и внезапной. Род не часто и не сильно бьет меня. Но всегда застает врасплох. Ему нравится пугать, внушать трепет и страх. Он наслаждается моими эмоциями, как дорогим вином, понимая, что если полностью даст волю рукам, то сломает ценную и забавную игрушку, к тому же хрупкую и пока живую…
* * *
Потихоньку я обследовала весь третий уровень. Выходила как будто прогуляться. Рассматривала камни, бродила по коридорам. Но мозг постоянно работал, запоминая повороты и расположение комнат. На нашем уровне еще находились жилые комнаты офицеров, тренировочные залы, таинственная комната с пультами управления спутником. Постепенно я пересчитала все камеры наблюдения, расположенные в коридорах. Отметила их расположение. А также подъемники и лифтовые шахты. Несколько раз пробиралась на второй уровень. По - видимому, там были склады для груза, оружия, ангары и машины - генераторы воздуха и искусственного тяготения. И еще много всего разного.
Я, как испуганный рикси, выбиралась на небольшие вылазки и сразу же бежала к себе. Но пока Род не обращал внимания на мое самоуправство.
* * *
Игры старого бойцовского пса со щенком продолжались. Хотя Кира трудно было назвать щеночком. По весу он был раза в полтора тяжелее Рода, да и мускулатура была повыразительнее. Но, несмотря на разные весовые категории, я ни на секунду не допускала, что Кир сможет продержаться против Рода в бою хоть пять минут.
Однажды я заглянула в тренажерный зал на третьем уровне, где занимались мужчины. Род в тот момент дрался с Киром и еще двумя, далеко не изящными, представителями сильного пола. Причем трое было против Рода. И он их всех раскидал, как котят. Хотя Кир двигался просто стремительно, я даже не всегда могла проследить его движения, такие они были быстрые и резкие. Где Род научился так драться? Просто какая‑то боевая машина. Безжалостная и неуязвимая. Хотя я слышала, что такое возможно при наличии в теле определенных имплантов. Род же был военным…
Тем же вечером, уже лежа в кровати, я поинтересовалась, сколько ему лет.
- Ты считаешь меня старым? - тут же напрягся Род.
- Ну что ты, дорогой. Просто пытаюсь вычислить, как долго ты живешь на спутнике. Ведь на пенсию военные выходят вроде в шестьдесят? - я потерлась щекой о его обнаженную грудь.
- Плутовка, - хмыкнул он. - Я живу на спутнике почти сорок лет, остальное посчитать нетрудно.
Значит, монстру сто. Чертов старикашка!
- Ты прекрасно сохранился, - мурлыкнула я. - Здесь есть современный медицинский центр?
- Здесь - нет, - ответил Род, - на спутнике всего лишь минимум обслуживания. Только я ведь иногда улетаю на несколько дней…
Но вот зачем ему дразнить Кира мной? Тот же вроде его любимый офицер? Причем сам Род ревновал меня жутко, до сумасшествия, до безумия. Когда гости уходили, им словно овладевал какой‑то злой демон, которого я боялась и ненавидела. Род лихорадочно ласкал меня - больно, до синяков, до укусов, с пугающим выражением лица. Требовал рассказывать о моих прошлых любовниках, убеждать, что он самый лучший, заставлял бесконечно повторять, как я его люблю и хочу…
Что происходило в его извращенном мозгу? Я постоянно находилась на взводе, постоянно была осторожна и предусмотрительна. Все время искала тайный подтекст в словах, потому что у Рода не бывает обычных фраз, в каждой вложен двойной, а то и тройной смысл.
Сам же Кир давно ходил по тонкой грани. Он приглашал танцевать, приносил мне напитки, просил сыграть с ним в шахматы, пытался урвать каждую минуту, каждую секунду, которую мог ухватить за эти вечера. Сумасшедший! Уже не скрываясь, провожал меня глазами куда бы я ни пошла. Где‑то я читала, что типичная привычка всех влюбленных - не отрывать взгляда от объекта вожделения. Значит ли это, что он влюблен? Только мне все это совершенно ни к чему. Лишь прибавляет хлопот и переживаний.
- Кир, - заявил однажды Родерик, когда мы сидели за общим столом, - я смотрю, ты на Инни (так звали подругу Кира) совершенно не обращаешь внимания. Зачем она тебе? Только раздражает. (Я краем глаза посмотрела на смертельно побледневшую девушку.) Может, отправишь ее на первый уровень? Зачем добру пропадать? Пусть мальчики развлекутся…
Инни сдавленно пискнула и заскулила. Безмозглая дурочка! Я увидела слезы и жуткий страх в ее глазах. За столом все застыли в молчании как парализованные. Я невозмутимо подняла бокал, улыбнулась и сказала:
- Милый, ну посмотри, что ты сделал с Инни. Зачем так пугать девушку? - я пригубила шампанское и продолжила: - Может, у них такая игра для зрителей? В холодность и неприступность?.. Мы же тоже с тобой порой играем.
- Это игра? - Род перевел взгляд на Кира.
- Да, игра, - выдохнул тот.
- Смотрите, детки. Не заигрывайтесь, - хмыкнул Род и протянул мне руку: - Станцуешь для нас, любовь моя?
- Конечно, Род, с радостью.
На этот раз пронесло. Я убью Кира!
Мы с Инни почти не общались. Не знаю, то ли она ревновала Кира ко мне, то ли просто завидовала (хотя чему?), но если Дина и Анни еще поддерживали разговор, то Инни всегда держалась особняком. Она ни с кем не разговаривала, просто молча сидела и несчастными потерянными глазами влюбленной овечки смотрела на Кира. Иногда мне хотелось ее встряхнуть, стукнуть, расшевелить: "Ну проснись же, идиотка! Делай хоть что‑нибудь! Если хочешь здесь выжить - нужно барахтаться, а не складывать лапки".
После этого случая Кир садился рядом с Инни, даже иногда разговаривал и танцевал с ней. Не то чтобы мне было ее жалко. У каждого свой путь. Если она не смогла заинтересовать Кира так, чтобы тот влюбился в нее - сама виновата.
Иногда меня посещала мысль: "Неужели это я? Этот злой монстр, в которого превращаюсь? Эта холодная стерва, которой на всех плевать и для которой соврать так же легко, как чихнуть? Я, которая всю жизнь плыла по течению, всю жизнь боялась трудностей как огня? Для которой самой тяжелой задачей в жизни было выбрать программу роботу для готовки ужина, или платье для вечеринки? Которая несколько дней проводила в раздумьях, в какой цвет выкрасить волосы или ногти?..".
* * *
- Идиотка! - послышался злобный рык со стороны дальней кушетки. - Тупая дура.
Мне показалось или Анни тихонько вскрикнула? У них с Томом давно не ладилось. Иногда я замечала, что она косметикой маскирует кровоподтеки и синяки на теле. Ее глаза становились все более потухшими и грустными. Том постоянно шпынял и унижал девушку, если раньше он сдерживался на наших вечеринках, то теперь прилюдно обзывал и оскорблял.
Мы все делали вид, что ничего не замечаем. Равнодушно отводили взгляд от скорбного лица Анни, залитого слезами, переводили разговор на другую тему, деланно веселились и притворялись беззаботными, игривыми и всем довольными. Точнее, я. Инни по - прежнему ни с кем не общалась, Дине повезло больше (относительно, конечно). Она досталась пожилому, спокойному и уравновешенному Рику. А вот Анни не повезло совершенно. Том был настоящим психопатом. Под стать Роду. Ему нравилось унижать и делать больно.
Меня их игры не трогали. Каждый сам за себя. Я сама много сил и энергии потратила, чтобы подстроиться под Рода, понравиться ему, увлечь. Может, я и стерва, зато живая и здоровая.
А однажды Анни просто не пришла на очередную вечеринку, Том заявился один.
- Надоела, - фыркнул он на вопрос Рода, - отправил на первый. Мы когда захватываем следующий корабль?
- Нескоро, - ответил Род.
Я стояла в отдалении, как натянутая струна, делала вид, что выбираю программу на кухонном автомате, прислушивалась к разговору, и волосы шевелились у меня на голове от неприкрытого цинизма и жестокости мужчин.
- Плохо, - равнодушно ответил Том, - не хотелось бы трахаться с андроидом.
- Возьми кого‑нибудь с первого, - подошел Рик, - там есть неплохие экземпляры, довольно выносливые и неповрежденные.
Я была в ужасе. Они говорили о девушках, как о неодушевленных предметах, автоматах или механизмах.
- Ага, - скривился Том, - трахать после того, как их имела вся команда? Нет уж… Лучше подожду следующего корабля.
Через некоторое время мы сидели за общим столом, я смотрела на лицо этого симпатичного парня и думала, что Род воспитал достойного преемника - еще более отъявленного негодяя, чем он сам. Почему же заместителем назначен Кир? Неужели Род понимает, что жестокость и цинизм не самые главные качества в командире?
- Мы все делаем ставки, когда же босс тебя бросит, - тихонько сказал, наклонившись ко мне, Том.
Мы впятером играли в покер. Род вышел в туалет, Кир и Рик обсуждали новое оборудование, установленное на шаттле, девушки отошли за напитками. Я равнодушно и невозмутимо пожала плечами.
- И кто побеждает? - иронично поинтересовалась.
- Кир, конечно, первый, но после него - угадай, кто? - насмешливо прошептал Том.
- Мне нужно чувствовать себя польщенной? - я обернулась к нему и прищурила глаза.
Я не боялась. Пока… Род привязан ко мне. Сколько это продлится и сильна ли его страсть - неизвестно. Но показывать свою слабость и неуверенность этому молодому привлекательному мерзавцу я точно не буду.
- Ты смелая, - пристально глядя мне в глаза, сказал Том, - пока еще смелая. Но Род и не таких обламывал. А я подожду, пока он с тобой наиграется…
Прозвучало двусмысленно и угрожающе.
- Смотри не состарься, пока будешь ждать, - я презрительно скривила губы и отвернулась, ощутив волну холодного бешенства, хлынувшую от него.
Как он, наверное, хотел меня ударить, скрутить, унизить… Но не мог. Я слышала скрип его зубов, чувствовала злость и ярость мужчины, а сама спокойно перебирала свои фишки. И пусть все внутри дрожало от напряжения и тошнота подкатывала к горлу - на моем лице играла лишь обворожительная полуулыбка.
Род подошел и поцеловал в шею.
- Все хорошо, Лия?
- Все прекрасно, дорогой, - ответила я.
* * *
Мне казалось, что Род немного смягчается. Или мы просто притерлись друг к другу, или еще что… Потому что за последний месяц он даже ни разу меня не ударил. Я все чаще задаю вопросы, которые еще месяц назад вызвали бы в нем вспышку злости и гнева. А сейчас он терпеливо отвечает.
- А куда вы деваете детей? Мальчиков? - осмелилась все‑таки спросить как‑то я, жутко боясь услышать, что их используют так же как женщин.
- Мы даем им наставников, и через пять лет они превращаются в боевые машины. Десять - четырнадцать лет - самый подходящий возраст, - наверное, Род был в хорошем настроении, потому что ответил мне, - в этом возрасте просыпается здоровая агрессия, соперничество, главное - направить это в нужное русло. Иногда я сам их тренирую.
Мне стало страшно. Бедные дети…
- Кстати, Кир так же сюда попал. Он был лучшим в своей группе… Правда, был слишком мягким, когда я его нашел. Но мои тренировки исправляют даже такие врожденные недостатки.
- А… - я тяжело вздохнула и неуверенно поинтересовалась: - где сейчас те девять девушек, которых забрали вместе со мной?
Род почти нежно посмотрел на меня.
- Ты действительно хочешь это услышать, милая? - голос стал похож на урчание зверя. - Мне показалось, что ты слишком впечатлительная и сентиментальная.
Я зажмурилась и кивнула - хочу.
- Они оказались слабенькими… Почему‑то богатые и изнеженные сучки самые недолговечные.
Я напряглась: "Недолговечные? Бог ты мой!".
- В живых остались только несколько, и то те, кого забрали к себе офицеры. Мои мальчики немного… переигрывают. Любят пожестче. Так что тебе повезло, Лия…
Я подняла измученный вопросительный взгляд на Рода.
- Повезло, что ты со мной… - Род как будто наслаждался моим смятением, моей болью, пил ее, смаковал как деликатес. - Ты же не разочаруешь меня, неоновая девочка?
Нашла в себе силы подойти и спрятать лицо с выступившими слезами у него на груди.
- Нет, - прошептала я, - моя жизнь - это ты.
Это на самом деле было так, и в этом состоял весь ужас.
* * *
Что такое инстинкт самосохранения? Сложный вопрос. Он меня волновал и раньше, но теперь приобрел поистине глобальное значение. Способен ли человек ради сохранения своей жизни полностью измениться? Перестроить свои убеждения, принципы, нормы поведения, мораль наконец? Способен ли он ради выживания на подлость? Как оказалось, способен.
Я каждый раз хожу с Родом на его "смотры" пленников после захвата очередного звездолета. Спокойно и равнодушно слушаю стенания и мольбы девушек о пощаде. Всегда одно и то же. Глупые курицы. Неудивительно, что Род тогда обратил внимание на меня.
Мое сердце оделось в броню холодности и безразличия. Я чувствую, что постоянно меняюсь, каждый день, каждый час. Меняются мои мысли, привычки, убеждения. Я коверкаю себя изнутри, подстраиваясь под окружающую действительность. Эта жуткая циничная игра уже так сильно въелась в кожу и мысли, что я и не помню, как жила раньше. Прим? Где это? Как это?
Я изменилась. Даже страшно, какой я могу стать, если проживу здесь, в этом аду, еще пару лет. А если десять? Двадцать? "Перестань! - мысленно дала себе пощечину. - Хватит думать об этом!" Я чувствовала, как меня потихоньку засасывает жестокость и грязь этого мира. Я смотрю на вещи уже другими глазами. Не широко распахнутыми глазами наивной девочки. А глазами жесткой циничной особы, которая думает только о себе и, если надо, пойдет по головам. Иногда ловлю себя на черных злобных мыслях, неожиданно приходящих в мою голову: что мои родители исковеркали мое детство (эгоистичные заносчивые выродки!), а бабушка вообще не занималась моим воспитанием (жалкая чокнутая старушенция!)…
Потом трясу головой и думаю: "Что со мной?! Я же любила бабушку. Или нет?..".