- Извиняюсь, - сказал тот, поднимая книгу и цепляя среди строчек слово "Конец". Действительно, конец. Плевать на список имен, Иттану не стыдно признать связь с Агнией. Но она изменяла ему с кем-то. Нет, не так: много с кем! Или даже иначе: изменила кому-то с ним. А он, малолетний кретин, мечтал о совместном быте и том, как представит её родителям. Кольцо ей обещал…
Нет! Невозможно. Клевета! Агния не такая, она актриса, потому к ней захаживали многие: от бродяжек, которым она подавала тарелку горячего супа, до министров, очарованных талантом актрисы. А столичные сплетницы исказили реальность, чтобы опорочить образ ненавистной красавицы. Агния чиста.
Была чиста.
- А ты не слыхала, что на похоронах её сценка приключилась? - Рита хихикнула в кулак. - В общем, ходило двое или трое мужиков и уверяло присутствующих, будто их с Агнией связывали теплые, - протянула она, - отношения.
- И что? - Матушка покачала головой.
- А ничего. Их посчитали обезумевшими от горя поклонниками. А вон оно как вышло. Ну и грязная она была, не зря я её на дух не переносила.
Иттана перекосило от злобы. Ложь! Гнусная неприкрытая ложь. Бред, рожденный чьим-то воспаленным мозгом. К чему Агнии делить постель со многими? Ради какой выгоды?
Невозможно. Глупо. Омерзительно!
Он почти рассказал матери, что нельзя верить всему сказанному, но вовремя прикусил язык. Толку спорить с ней, да ещё при Рите, которая потом будет ахать и охать, мол, совсем твой сынок распоясался, мать не уважает, в словах твоих ищет обман.
Впрочем, если имя Иттана всплывает в общем списке, опозорив тем самым род Берков, Рита знатно поглумится над сестрой.
Да существует ли тот список?
Наскоро одевшись, Иттан поехал на кладбище, где среди мраморных статуй, в тени кленов, покоился прах знати Янга. В городе мертвых всегда царила особая тишина, словно призраки замолкали, завидев на своей территории чужака. И статуи существ - людей, рынди, ави, - застывшие навеки точно в танце, провожали Иттана внимательными взглядами. На могиле Агнии имелось только надгробие. Года жизни, фамилия, имя, но без эпитафии. Её статуя уже была заказана, Иттан слышал от матери, но скульптор обещал изготовить ту не раньше осени. Зато цветов было столько, что надгробие терялось за пестротой лепестков.
Иттан не верил сюжетам книг или пьес, где герой приходил к могиле любимой женщины и стоял над ней в полном молчании, но сейчас он сам превратился в такого мужчину. Просто смотрел на цветы, мысленно пересчитывая бутоны. Кусал губу. Ненавидел Агнию за ложь - мигрень, конечно! - и восхищался её стойкостью.
Болело.
Рвало.
Тошнило от одиночества.
Так ничего и не высказав из пережитого, не нарушив вечной тишины, он уехал с кладбища. И мертвецы провожали его шелестом листвы.
Если понадобится, он отстоит честь Агнии. Признается перед всеми, что был её единственным любовником. Пусть обмывают косточки ему, но не ей. Агния чиста! Была и будет.
А у ворот дома обнаружилась девчонка из недавнего прошлого. Она стояла, прислонившись к кованому забору, недалеко от парадного входа - прохожие посматривали настороженно на гостью из мира нищих - и безостановочно чесалась.
Надо же, и дом его нашла без подсказки - какая сообразительная девочка.
- Здравствуй, - кивнул ей Иттан, держась на расстоянии вытянутой руки. - Разыскала кольцо?
На бледных щеках девицы появились ямочки.
- Ага, - улыбнулась она, становясь вдруг милой и даже симпатичной. - Почти. - И тут же скуксилась. - Только они мне его не отдают.
- Они - это кто?
- Кто-кто. Скупщики, разумеется. - Девица глянула на дом в прорезях забора. - Красивый, высокий. Везет тебе жить в таком.
- Угу, - подтвердил Иттан. - И чего скупщики хотят?
- Денег, - дернула она плечиком, и холщовая рубашка слетела с острого плеча. - У нас расценки другие, потому сумма небольшая, но мне, знаешь ли, и золотой взять неоткуда. Дай золотой? - предложила она нервно. - Я сегодня же принесу кольцо, а ты прикажешь тому мужчине с бородкой, отвалить от меня. Я его жуть как боюсь. - Девица шмыгнула вздернутым носом. - Он мою скрипку надвое переломал.
- И что с того? - Иттан зевнул. - Мне плевать, у кого кольцо и как ты его добудешь. Мужчина с бородкой, как ты выразилась, отвалит исключительно после того, как я получу краденное.
Иттан протиснулся меж девицей и забором, направился к воротам. Она семенила следом и недовольно пыхтела.
- Обещаешь, что он больше не придет?
- Да. - Иттан обернулся, преграждая ход во двор имения. - Клянусь своей честью.
Кажется, клятва девицу не проняла - а сама не так давно клялась невинностью, - потому она мялась. Но у самого входа, не выдержав, простонала:
- Я отдам тебе кольцо! На!
В немытой ладошке было зажато оно. Сверкающее на солнце миллионами переливов. С крупным камнем, прозрачным что слеза. Иттан тронул холодный обод, вспоминая пальцами каждую шероховатость на золоте. Улыбнулся во весь рот.
- Что, скупщики отдали? Дорого обошлось? - с сочувствием полюбопытствовал он.
Девица запунцовела так, что красноте на её лице не помешал даже смуглый, почти черный загар.
- Извини, не нужно было… я… дура… - проблеяла она. - Теперь тот мужчина отстанет? - наивно, ну совсем по-детски, вопросила, опустив взгляд.
- Разумеется, отстанет, - согласился Иттан и повел рукой.
Жест - словно отогнал назойливую муху - кончился выбросом истинной силы, и девица неуклюже повалилась на бок, ударившись о брусчатку. Глаза её беспомощно бегали влево-вправо, рот приоткрылся, и язык вывалился что слизень. Чары окаменения - просто, доступно, качественно. Поразительно, что воровка боролась с ними (Иттан чувствовал магическое сопротивление, излучаемое ею), но до прибытия стражи их хватило.
Пока первый розовощекий молодец, вчерашний выпускник академии стражников, погружал воровку-неудачницу в повозку с решеткой на оконце, второй выпытывал детали преступления и безостановочно строчил что-то в блокнотике карандашом.
- Как узнали о воровстве?
- Не обнаружил кольца, и всё. - Иттан, нетерпеливо постукивая ногой, посматривал в сторону дома. Войти следователю внутрь он не позволил, потому так и охранял ворота что цепной пес. Местные сплетницы уже не таились и не изображали бурную деятельность, а держались чуть поодаль, щебеча о "темных делишках, что творит младший граф Берк".
- Как догадались, что украла именно она? - Следователь показал грифелем на бричку. В решетке виднелось побелевшее от ужаса лицо, впрочем, звуков воровка не издавала, попыток проявить норов не предпринимала. Уж не смирилась ли со своей участью?
А что, поговаривают, в темницах лучше, чем в трущобах - хотя бы кормят задарма.
Иттан припомнил первую встречу с кучерявой девицей, и следователь аккуратно переписал всё в мельчайших деталях, даже уточнил, как выглядела скрипка и футляр. После, пробежавшись глазами по тексту, удовлетворительно кивнул.
- Спасибо, господин Берк, за помощь. Обещаем наказать вашу преступницу по всей строгости, - пообещал, закрывая блокнотик.
- Не мою. - Иттан отвернулся от брички. - Как именно накажете?
- Вздернем, разумеется, - бесхитростно ответил следователь.
- Что?
Нет, ну не соответствовало преступление наказанию. Ну ладно, прилюдно выпороть, или на каторгу отправить или в тюремную камеру посадить на годик-другой. Но повешение?..
- Недавним своим указом верховный судья приказал казнить воришек без суда и следствия - дабы уменьшить численность краж, совершаемых в Янге, - с радостью и даже гордостью сообщил следователь, покачиваясь с носка на пятку. Сейчас он особо походил на вчерашнего студента, несерьезного и не видящего разницы между теорией и практикой, оттого любая смерть ему казалась лишь строчкой в отчете.
- А если я ошибся? - Иттан встревоженно покосился на бричку. Лица в оконце не было.
- То есть кольцо взяла не она? - Следователь нахмурился.
- Она. Но если бы я ошибся? - настаивал Иттан. - Вы бы казнили невиновную?
Всего секунду юный следователь раздумывал перед ответом.
- Но вы же не ошиблись. Поверьте, господин, у особ её племени проступков хватит на три повешения. Потому мы благодарны вам за содействие. Поедем мы, - решился, не дождавшись одобрения. - Спасибо.
Иттан двинулся к дому, напоследок проводив покачивающуюся бричку взглядом из-под сведённых бровей. Он не видел пленницы, но помнил её детскую мордаху и наивные, точно коровьи, глаза, такие бесхитростные, обрамленные длиннющими ресницами. Крошечную ладошку - с её пальца, любого, даже большого, кольцо бы слетело, - и поджатые губы. Под ребрами, в боку кололо чем-то, отдаленно похожим на совесть.
Но с порога взялась причитать матушка, и о совести пришлось позабыть.
- Ох, милый! Как же так? Неужели ж действительно наша семейная реликвия было украдена? Ох-ох-ох.
Боги! Как, когда, каким непостижимым образом она разведала про кольцо?! За те минуты, что Иттан вел разговор со следователем, никто не выходил из дома и не заходил внутрь, но матушку уже оповестили о происшествии. Неспроста говорят, что сплетник - это призвание, состояние души и даже особого рода талант.
- Не переживай, - Иттан сбросил ботинки. - Кольцо у меня.
- Как же не переживать?! А случись что? - Матушка всхлипнула. На её крик тут же сбежалась обслуга и, конечно же, тетушка Рита.
- Что? Что произошло? - вопрошала матушкина сестрица, пока мать ревела, утирая нос платочком.
Иттан бросил кольцо на столик, где лежали старые газеты, и быстрым шагом направился в свою спальню. Решено. От маменьки с её неумным норовом надо переезжать в самое ближайшее время. Куда это годится: взрослый мужик и на попечении у родителей?
Сейчас ему всю душу этим кольцом выжрут.
Он заперся на ключ и выглянул в окно. Обзор загораживала листва раскидистого клена, но за ней виднелся город. Улочки и крыши одноэтажных домов. Существа, спешащие и неторопливые. И повозка, что ехала, покачиваясь на кочках. Возможно, та самая, что везла на казнь кучерявую воровку.
- Надеюсь, ей не будет больно, - пробурчал Иттан, задергивая плотные шторы.
Спальню укутал полумрак.
8
Тая.
В балладах о прекрасных дамах, заточенных в темницах, и рыцарях, выручающих их из передряг, рассказывали о камере на одного. Но когда хмурый стражник провел Таю по коридору, пахнущему мочой, и, отворив ржавый замок на железной двери, впихнул внутрь темноты, то оказалось, что баллады лгали. В малюсенькой клетушке изнывали десятки существ. Мужчины, женщины, старики - они лежали на топчанах (всего тех было шесть), на полу, сидели на корточках или прямо на каменном полу. Воздух был сперт, и его катастрофически не хватало. Оконце под самым потолком пропускало редкие солнечные лучи. Существа разных рас гомонили, пьяно хохотали. Другие сумрачно помалкивали, и в молчании их чудилось предвкушение неминуемого. Одна женщина в настолько открытом платье, что не оставалось вопросов о её заработке, прокричала стражнику, что привел Таю:
- Освободи меня, и я подарю тебе наслаждение!
После чего провела языком по припухшим губам. Но ключ провернулся в замке, и шаги постепенно стихли.
- Подари наслаждение мне, - призвал мужчина, чье лицо съедали язвы.
- Убери свои грязные лапы! - заржала женщина, но прильнула к нему. - Мои услуги обойдутся тебе в золотой.
- Да ты и медянки не стоишь, - оспорил кто-то с топчана. Женщина кинулась на него с кулаками.
Тая привыкла к полумраку. Села на свободный клочок земли у стены, головой коснулась холодного камня. Закрыла глаза.
- Тебя за что сюда упекли? - спросила немолодая женщина, свернувшаяся клубочком справа от Таи.
- За воровство.
- У-у-у. За воровство нынче вешают, - заявила безразлично. - Завтра вроде как висельный день, так что недолго тебе мучиться.
Шею сдавило, словно висельник уже накинул удавку. Руки взмокли. Смерть никогда ещё не подбиралась так близко, но в городской тюрьме ею провонял каждый камешек. Снаружи, за толстой стеной, вешали и рубили головы. И в душных камерах томились живые мертвецы, которым уже не суждено было спастись. Будь хоть один шанс на свободу, Тая бы попытала его. Но она ясно осознавала: назад дороги нет.
- А тебя за что посадили? - Вместо слов вырвался сип.
Женщина села, поджав к груди колени.
- Да покупателя в лавке обсчитала, а он, скотина такая, к страже побежал жаловаться. Ну, недельку тут на воде потомлюсь и отпустят.
Не то что Таю.
Повешение.
За кольцо.
А она ведь поверила белобрысому. Честью он клялся, ну-ну. Медянки ломаной его честь не стоит. Сотворил с Таей нечто жуткое, от чего конечности перестали её слушаться, и преспокойно вручил страже. Небось ещё упивался своей победой. Ну, сглупила, денег потребовала (Тая и сама понимала, что зря соврала про скупщиков, но такова воровская душа - во всём следует искать хоть малейшую выгоду), но неужели она заслужила смерти?
Крыс Затопленного города частенько вздергивали на виселицах, причем обычно - свои же. Кейбл не терпел предательства, потому если до него доходили слухи, что его крыса вела нечестную игру, он убивал её. Тая помнила тех, кто содрогался в последних судорогах. Лица их синели, губы бледнели. Глаза наливались кровью; чудилось, что вот-вот они выпадут из глазниц.
Она представила, как вываливается из её рта язык, как течет слюна. И как её сжигают в общем костре, чтобы от Таи не осталось и следа.
Допрыгалась.
Почему же так страшно? Ведь догадывалась же, что может закончить на виселице.
Но перед глазами потемнело от ужаса, и голоса смазались.
- Ты не горюй. - Рука женщины коснулась плеча. - Будет не больно. Наверное.
Но Тая знала - будет очень больно.
- Главное, - добавила женщина, - если будут о подельниках спрашивать, не геройствуй, всех выдавай. А то изувечат ещё. А оно тебе надо?
- Не надо. - Тая зажмурилась.
Зубы её стучали. В животе ворочался страх.
Из зарешеченного оконца исчез солнечный свет, и камера погрузилась в тягучий мрак. Заключенные не спали: переругивались и даже дрались, хохотали как полоумные, рыдали и молились всем известным богам.
Принесли ведро воды и буханку хлеба - одну на всех. К ней потянулся какой-то тощий парень, но ему помешал удар колена в лицо. Парень выл, зажимая сломанный нос, а буханку разделили между собой те, что держали здесь власть.
Из ведра пили по очереди, ровно по пять секунд каждый. Остатки также забрали. Какой-то рынди долго лупил голосящего парня по голове сапогами, и вскоре тот перестал двигаться. Раскинул руки, словно безмятежно дрых.
Его тело пролежало в камере до рассвета.
Тая обещала себе не спать в последние часы жизни, но глаза слипались, и тогда перед ней вырастала мать. Иссохшая, тощая, с проплешинами в волосах. Такой её запомнила Тая. Из глаз матери катились крупные градины слез, хрустальных что бриллианты на злополучном кольце.
Тогда Тая просыпалась, нащупывала пальцами на шее тонкую цепочку из серебра. Перебирала ту меж пальцев.
К утру она так измучилась, что была готова сама взойти на плаху, только бы прервать ожидание неминуемого.
Тело унесли, и на память о нетерпеливом парне осталась кровавая лужа. Прямо на неё бросили новую буханку хлеба.
В животе заурчало так пронзительно, что Тая бы застыдилась - не урчи точно так же во всех здешних животах.
Она вновь задремала, а очнулась, когда в двери со скрипом провернулся ключ.
- Ты, - сказал стражник, обращаясь к кому-то. - На выход.
Тая разлепила глаза, поискала "счастливчика". И с ужасом обнаружила, что взгляды большинства присутствующих обращены к ней.
- Я? - Она указала на себя и под рявканье стражника поднялась. Ноги ходили ходуном, и каждый шаг давался с трудом.
Стражник вел её по длинным коридорам, что кончались очередными поворотами то влево, то вправо. Отворял замки. За спиной захлопывались двери, точно отсекая Таю от внешнего мира.
Будут ли её пытать?
Она никого не сдаст. Никогда.
Она - крыса Затопленного города, а крысы своих не предают.
Пусть страшно до одури, но она сильная.
Ржавые двери сменились иными, отполированными, и грязь исчезла с пола, а появился ковер, истертый и нечищеный, но ковер. А на стенах - картины. Цветы в вазах или фрукты, что продавались на лотках у торговцев с базара верхнего города. Сочные и спелые, но дорогущие. Тае изредка доводилось стащить подгнивших яблок - и ничего слаще она не ела. На других картинах не фрукты, а деревья или даже вода, бескрайняя, неспокойная. Неужели море? Тая всматривалась в нарисованную водную гладь, чтобы запомнить её напоследок.
Вдруг стражник остановился, и Тая чуть не врезалась в него. Постучался в дверь, и оттуда донеслось:
- Да?
- Воровку привел, - отрапортовал стражник.
Дверь отворилась. Мужчина, что стоял за ней, был молод, но некрасив. Типичный следователь управления - все они одеты в серое (даже шейный платок у него был с серым узором), и вид у них всегда унылый, и думают они одинаково скучно. Но от этого воняло чем-то терпким, от чего Тая расчихалась. Мужчина с омерзением сделал шажок назад, заслонил рот рукавом рубашки.
- Она? - уточнил у стражника. - Уверен?
- Вчера приводили её одну. - Тот весь поджался, несмотря на немалые габариты.
- Ну, что ж. Радуйся, воровка, выкупили твою жизнь.
Тая не сразу поняла, что разговаривают с ней.
- Мою?.. - она осеклась. - Кто?
Неужто Кейбл? Но как он узнал?
Как она ему благодарна!
Сердце забилось птахой. По ребрам. По груди.
- Да был там один. - Мужчина похлопал себя по карману; внутри звякнуло. - Небритый.
Тая вздрогнула. Кейбл никогда не отращивал бороды.
На ум приходил всего один бородатый - тот, что обещал ей платьице с подвале лачуги на окраине Янга. Но зачем ему понадобилось Тая? Он богат, а значит, сможет купить любую маленькую девочку Затопленного города.
- Что дальше? - Она приготовилась к худшему. - Куда мне идти?
Если придется, сбежит. Не сможет - найдет способ, чем убить себя. Рука не дрогнет.
- Дальше? - Мужчина поправил шейный платок. - Снаряди её, - сказал стражнику. - Телега с добровольцами отбывает сегодня. Только руки свяжи, чтоб не сбежала.
- Так точно, господин главный следователь! - выкрикнул стражник.
Он подтолкнул Таю под лопатки и повел за собой. Вновь прошли мимо картины с морем. Какое же оно красивое. В море отражалось небо. Волны били по песчаному берегу.
Жаль, ей не суждено ступить в его воды.
- Куда мы?
- Узнаешь, - гаркнул стражник.
- Может, всё-таки виселица? - без особой надежды предложила Тая.
Стражник на мгновение задумался, но помотал лобастой головой.
- Не положено.
Значит, умирать ей не положено. Интересно. А что положено?
Жить?