Тем временем паруса "Морского орла" наполнились свежим ветром, и мы понеслись! Теперь, когда корпус корабля был очищен, мы в полной мере смогли оценить быстроходность пакетботов. Корабль значительно прибавил в скорости, и этот факт был хорошо понятен без всяких замеров.
Глядя на удаляющийся от нас остров, я вспомнил о Казимире. Как он? Не провожает ли взглядом остров, на котором пробыл долгие семь лет? Не проронил ли скупую мужскую слезу?
Но нет, тот был занят куда более интересным делом: Казимир о чем-то разговаривал с Мэри. Судя по ее веселому смеху и улыбке, смело можно было предположить: мимолетная страсть горничной к Стерку растаяла, как туман под лучами солнца. Глядя на них, Рейчел вздохнула.
– Надеюсь, теперь аппетит у нее появится. А то ведь совсем исхудала, бедняжка!
– Как бы мачта под весом тробора не поломалась! – озабоченно сказал Алавир.
И верно! Как же мне раньше-то эта мысль в голову не приходила?! Когда тробор застыл в костре, его не смогла сдвинуть с места вся команда "Морского орла", настолько Гаспар тяжел. Алавир прав – эту проблему необходимо решить как можно скорее. Я потоптался по палубе: как будто бы ноги уже не болят. Оставалось только взобраться на мачту и выбрать удачную позицию, чтобы нанести сильный удар, – на верхушке слишком не разгуляешься. И еще – уклониться от его объятий, чтобы не смешить тех, кто обязательно будет наблюдать за моими действиями.
– Не должна поломаться, – уверенно заявил виконт дю Эскальзер, занимавшийся тем, что брал пеленг на ту часть острова, которую Блез назвал памятником пятой точке Головешки.
– Почему вы так считаете? – живо поинтересовались мы с Алавиром.
– Я ученый! – пожал тот плечами.
– И что? – спросил уже я один, в то время как Алавир пренебрежительно хмыкнул, очевидно подумав: "Не знаю, как в других дисциплинах, но в науке навигации вы, виконт, отнюдь не блещете". Виконт на поведение Алавира внимания не обратил.
– Нам, ученым, – продолжил объяснения Антуан с тем видом, который должен был показать нам: ни для него самого, ни для его коллег давно уже не осталось ни единой тайны в целой Вселенной, – куда в большей мере, нежели обычным людям, присуща такая черта, как наблюдательность.
– И что же вы наблюдали?
– То, что балясины на вантах, когда тробор на них наступал, ни разу даже не дрогнули. А они реагируют на любой, пусть даже самый маленький вес.
– Лео, а что такое балясины? – шепотом поинтересовалась Рейчел.
– Ступенечки, – тоже шепотом ответил ей я. – И какой из этого напрашивается вывод, Антуан?
– Пока он у меня на уровне гипотезы, но я почти убежден: тробор по желанию может изменять вес тела.
– А разве такое возможно? – скептически заметил Алавир.
– Молодой человек! – Виконт, который был младше шкипера лет на десять, укоризненно покачал головой. – В случае с механизмами Прежних возможно все!
С его утверждением трудно было не согласиться, и потому на мачту я не полез.
Поздно вечером, вернувшись в каюту чтобы немного отдохнуть перед вахтой, я обнаружил следующее. Рейчел с Мэри, забравшись на кровать с ногами, сидели с бледными лицами, тесно прижавшись друг к другу.
– Что у вас тут случилось? – встревожился я.
– Лео, у нас на корабле завелись крысы! – ответила мне Рейчел, а Мэри, подтверждая ее слова, часто закивала. – Или одна крыса, но она точно есть!
– Почему ты так решила?
– Мэри нечаянно пролила кофе на пол. На палубу, я хотела сказать. Так вот, кто-то внизу как взвизгнет! Вероятно, очень большая крыса, поскольку визг был такой грубый!
– Может, просто совпало? Мачта в тот момент скрипнула, блок какой-нибудь или сам корабль?
Крыс на корабле быть не должно. По крайней мере, когда мы выходили из Либасона, их на борту точно не было. Единственный вариант: они пробрались к нам во время стоянки у острова. "Надо у Казимира спросить: видел он на острове крыс, нет?" – решил я.
– Ничего не совпало! Мы даже прогрызенную ею нору нашли.
– Где она?
– Вот же!
Даже беглого взгляда мне хватило понять: отверстие – дело рук человеческих, но никак не крысиных зубов. И потому, ни мгновения не колеблясь, я выхватил висевшую у изголовья кровати саблю и с силой вогнал в дыру клинок несколько раз, стараясь бить под всевозможными углами. Некоторые слова, которые мог услышать проделавший дыру негодяй, предназначались только для Рейчел, и потому он должен унести их с собой на тот свет.
Сначала сабля входила во что-то мягкое, затем начала звякать, но внимательный осмотр клинка не дал ровным счетом ничего. Не было на нем ни следов крови, ни прилипших человеческих волос.
– Не попал в нее?
– Нет. Но вы больше не беспокойтесь: сейчас я в эту дырку чопик забью. Кстати, Мэри, в твоей каюте никаких норок нет?
Мне было интересно, как же она ответит на мой вопрос. Дырка там есть точно, самой же ею и проделанная, вот в нее-то и сможет пробраться предполагаемая крыса.
– Есть! – ни мгновения не колеблясь, ответила она. – Ее тоже обязательно нужно заделать!
– Заделаю, – твердо пообещал я. Заодно и подслушивать мужские разговоры перестанет.
Вскоре проблема с дырками была решена, но оставалась главная: вычислить человека, который проделал отверстие в моей каюте. И тогда я прибег к жесткой логике.
Пролитый Мэри кофе наверняка угодил этому мерзавцу либо в глаз, либо в ухо. Иначе откуда этот вскрик боли, который девушки приняли за басовитый крысиный писк? Следовательно, должен остаться если не ожог, то покраснение кожи. Причем действовать надо незамедлительно, иначе краснота пройдет.
Проблема заключалась в том, что уже наступила ночь. Не устраивать же посреди нее аврал, выстраивая всю команду на палубе? Мол, мне необходимо осмотреть всем глаза и уши с помощью фонаря, поскольку темно. Что дает еще меньше шансов в том случае, если покраснение невелико.
"Так или иначе, придется отложить до утра, – решил я. – К тому же утром найти причину общего построения будет значительно проще. Хотя чего ее искать?"
У нас на борту есть штатный лекарь – Рейчел, но пока она сидит без дела. То ли потому, что народ в команде "Морского орла" на редкость здоровый, то ли по той причине, что, когда кто-то начинал жаловаться Рейчел на мелкие недомогания, я, вспоминая о ее неудавшейся лекарской практике в Либасоне, смотрел на "больного" так, что тот начинал запинаться и путать слова, после чего исчезал.
Так вот, необходимо устроить профилактический осмотр. Рейчел будет проверять у всех глаза, уши и, чтобы не возбуждать подозрения, еще и зубы. На предмет обнаружения цинги. Ну и я – вместе с ней. И тогда этот негодяй точно от меня не уйдет! Главное, чтобы краснота до утра не исчезла.
– Рейчел, кофе-то сильно горячим был? – уже засыпая, спросил я.
– Кипяток! Надеюсь, что крыса от него серьезно пострадала.
Я тоже очень на это надеюсь.
Глава 13
Редко когда раньше мне приходилось так торопить утро. Как обычно, я заступил на вахту в середине ночи, и утро всегда совпадало с ее окончанием. Несший на штурвале вахту Стерк конечно же видел мое возбужденное состояние, но молчал. Наконец небо на востоке начало светлеть, затем и вовсе порозовело.
– Что-то нашего кока до сих пор не видно, – заметил Стерк.
И верно, тот давно уже должен был показаться. Выйти на палубу, позевать и направиться на камбуз. Вскоре после этого из трубы камбуза должно потянуть дымком, а затем и запахом готовящегося завтрака. С этого всегда наше утро и начиналось.
– Заспался он, что ли? Отправь кого-нибудь его толкнуть.
Стерк послал одного из дежуривших на палубе матросов, которые, кстати, были проверены мною под тем или иным предлогом еще в самом начале вахты. Ни у кого из них никаких следов от кофе не оказалось. Что означало два варианта: либо отметины уже сошли на нет, либо круг подозреваемых сузился.
– Здесь тробор застыл! Он трап перегородил так, что из кубрика не выбраться!
Мы со Стерком как по команде посмотрели на пустое "воронье гнездо", после чего озадаченно переглянулись: как же так?! Почему не смогли увидеть, что тробор оттуда уже спустился? Как мы вахту несем? А матросы, которые все это время находились на палубе? У них-то вообще все должно было быть перед глазами.
Переглянулись и отвели глаза в стороны. Вопросов-то много, но нам при всем желании не удастся ответить хотя бы на один из них.
– А ведь это проблема!
Еще бы нет. Ну а если аврал?
– Стерк, прикажите открыть световой люк. И спустите вниз штормтрап, – велел я, подумав при этом: "Мог бы и сам давно догадаться".
Эту проблему необходимо решать, поскольку открытие светового люка – не выход, а полумера. Случись шторм, и вода через него начнет заливать внутрь корабля, что совсем ни к чему. Поэтому я направился к тробору, чтобы от души его пнуть. В тот момент мне не было нужды вспоминать о Гаспаре, настолько я был разъярен.
– Ну что же ты всегда проблемы нам создаешь, а? – обратился я к механизму. Почти ласково, поскольку те слова, которые заготовил по дороге, озвучивать было нельзя: за мной увязалась Рейчел. – У нас же и без тебя их хватает! А ну-ка убирайся отсюда! А еще лучше – сделай так, чтобы тебя больше никто не видел! – Последние слова я произносил, примериваясь к удару ногой и заранее морщась от боли.
Бить не пришлось. То ли тробор меня понял и проникся, то ли так совпало, но он вдруг ожил. Потоптавшись на месте, Гаспар отправился к выходу, заставив нас с Рейчел пятиться назад. Оказавшись на палубе, механизм прямиком направился на нос корабля. Дойдя до крайней его точки, он взобрался на бушприт, дошел до самого конца, после чего плюхнулся в море.
– Лео, ну зачем ты его утопил? – со слезами на глазах спросила Рейчел.
– С чего ты взяла? – удивился я.
– А с того, что ты сам ему сказал: "Чтобы больше никто тебя не видел". Забыл уже, что ли?
Ну сказал в сердцах, с кем не бывает? Кто же мог знать, что эта железяка воспримет мои слова настолько буквально? Но не это ли наилучший выход из положения?
– Другого найду, еще лучше! – пообещал я. – А пока нужно сделать вот что. Нам необходимо осмотреть команду…
Закончить объяснения у меня не получилось. Сначала этому помешал крик Алавира:
– Райан, ты почему еще здесь? А ну-ка быстро наверх: видишь же, твой насест уже свободен!
Затем мне на глаза попался Головешка. Так вот, левое ухо у него выглядело опухшим и красным, и мне стало совсем не до объяснений Рейчел. Вернее, в них теперь уже не было смысла.
Вот этого от Теодора я ожидал меньше, чем от всех других, он даже не входил в мой круг подозреваемых. И все же, чтобы избежать сомнений, окликнул его:
– Теодор, подойди!
Когда он приблизился, то старательно начал держаться ко мне правым боком. И тогда, ухватив его за воротник, я бесцеремонно повернул Головешку к себе левым. После осмотра уха никаких сомнений не оставалось: негодяй, который подсматривал и подслушивал, что делает капитан со своей женой, оставшись наедине, – именно он.
– Что у тебя с ухом?
– Да так… – пряча глаза, замялся он. – Случайно об косяк ударился.
Косвенным доказательством его гнусного поведения могло послужить еще и то, что голос у него тонкий, и потому Рейчел с Мэри вполне могли спутать его болезненный вскрик с крысиным писком.
"Как же так! – расстроенно думал я, измеряя капитанский мостик шагами из угла в угол. – Головешка, которому я мог доверять почти как себе, с единственной оговоркой – когда тот полностью трезв, вдруг оказался тем, кем оказался! Мир для меня никогда уже не будет прежним!"
– И все-таки вам легче, капитан, – сказал Стерк.
– Ты вообще о чем? – вяло поинтересовался я, расстроенный тем, что окончательно потерял веру в человечество.
– Ну как это о чем? Все-таки вы понаблюдательней меня будете. По крайней мере, не тробора, так ухо Теда Три Попугая сразу заметили, как он его от вас ни прятал.
– Может, тогда скажешь, отчего оно у него такое красное?
– Конечно, скажу. Теду по нему вчера вечером от Казимира прилетело.
– От Казимира?!
– Ну да. Причем за дело. За то, что он о Мэри что-то такое нехорошее сказал.
– Точно за Мэри? – не сдерживая себя, я ухватил Стерка за ворот, притягивая к себе. – Ты сам все это видел?!
– Точно, господин капитан! Всеми богами сразу клянусь! – замерев, затараторил тот, явно испуганный диким выражением моих глаз.
Вера в человечество стремительно ко мне возвращалась вместе с намерением произвести осмотр команды. И я уже было собрался пойти к Рейчел, когда сверху, из "вороньего гнезда", донесся вечно простуженный от постоянного пребывания на ветрах, хриплый голос Райана.
– Прямо… – Он закашлялся. – Прямо по курсу – паруса на горизонте!
Понятно, что мне сразу стало не до ушей и глаз. Вероятность того, что мы повстречаемся с кораблями Брангарии или Виргуса, была весьма высока, и это, несомненно, сулило нам огромные неприятности.
От Виргуса – за сожженный нами "Нетопырь". Ну а Брангария обязательно признает в "Морском орле" свой корабль, ведь мы даже название ему не сменили. Сначала признают, а затем поинтересуются, каким образом он оказался в наших руках. Спасти от виселицы нас может только скорость корабля. При единственном условии: если у них не окажется такого же ходкого, что тоже вполне могло случиться.
– Сколько их?
– Три! Идут встречным курсом, – доложил Райан.
Когда я взобрался на верхушку мачты, единственного взгляда мне хватило понять, что Райан не ошибся ни в чем.
Правда, мне не удалось определить принадлежность к той или иной стране, а еще тип кораблей. По типу можно было определить вооружение, ходовые качества, количество людей в экипаже. Правда, только в том случае, если бы я этими познаниями обладал. И потому для меня преследователи были одним трехмачтовым и двумя двухмачтовыми кораблями.
Тем временем на "Морском орле" сыграли тревогу, первым делом расчехлив гибмет – единственное оружие на борту корабля, если не принимать в расчет арбалетов и сабель с мечами. Нет, их тоже можно считать оружием грозным. Но при единственном условии – когда их сжимает несколько сотен, а еще лучше – тысяч человек. Но не семнадцать, из которых – две девицы и один Головешка, который как боец – полный ноль.
– Наши действия, капитан? – спросил Алавир, едва я вернулся на мостик.
– Будем брать на абордаж. Не упускать же такую добычу, коль скоро она сама к нам в руки идет? – заявил я. После чего, любуясь на вытянувшееся лицо шкипера, добавил: – Какие могут быть наши действия? Возьмем в сторону и пройдем мимо. Они идут против ветра, и даже если пожелают пуститься за нами в погоню, мы будем иметь явное преимущество.
Алавир облегченно выдохнул, Стерк понимающе кивнул: нисколько, мол, не сомневался, что слова об абордаже были всего лишь шуткой. Головешка покривился. То ли от боли в ухе, то ли оттого, что чрезмерная храбрость, которая всегда граничит с дуростью, не давала ему взглянуть на вещи объективно.
– Конечно, если эти корабли не принадлежат Брангарии и Виргусу, – продолжил свою мысль я. – Тогда мы прибегнем к бегству, которое в нашем случае только идиот посчитает постыдным. – Я взглянул при этом на Головешку.
– Или если принадлежат их союзникам. На всякий случай, – добавил Алавир.
– Или если принадлежат их союзникам.
– Райан, ты молчишь? Заснул, что ли? – неожиданно взъярился шкипер. – Немедленно доложи обстановку: чьи корабли и какого типа?
– Две каракки и один пинас, господин шкипер! – тут же послышалось сверху. – Все они, судя по флагам, принадлежат Афтангии.
– Афтангия – это не страшно, – пробормотал Алавир. – Если Афтангия, нам нет даже смысла уклоняться в сторону, – и снова прокричал: – Райан, точно Афтангия?
– Точно, господин шкипер! – закашлялся наш бессменный впередсмотрящий.
– Алавир, не слишком ли вы к нему жестоки? – обратилась к шкиперу Рейчел. – Он же постоянно простужен, я на него все микстуры от кашля извела.
– Эх, леди, – тяжело вздохнул он. – Если бы вы знали истинные причины моего к нему отношения, вместо микстур от кашля вы дали бы Райану яду! Причем такого, от которого Райан умер бы не сразу, а промучившись несколько дней!
– Что, все настолько серьезно?! – ахнула она.
– Серьезней некуда, – кивнул Алавир. – Но не спрашивайте у меня подробности: они не для нежных женских ушей.
"Ну, мои-то уши нежными никак не назовешь! И потому я обязательно выясню, откуда у Алавира такое отношение к Райану. Если действительно что-то серьезное, нам имеет смысл избавиться от него при первой возможности".
Меж тем караван из трех кораблей приблизился к нам настолько, что мы уже могли разглядеть на его бортах пока еще крошечные фигурки людей. Для всех других еще крошечные, но мне-то они уже хорошо были видны. Вплоть до того, что можно было понять выражение их лиц, на которых не было никакой агрессии. Скорее, снисходительность при взгляде на такую малютку, как "Морской орел".
Помимо того, на палубах не наблюдалось оживления, которое неизбежно говорило бы о том, что на кораблях готовятся к нападению. Все-таки для того чтобы привести в боевое положение катапульту или аркбаллисту, необходимо предпринять ряд действий.
Корабли почти поравнялись с нами, по-прежнему все было спокойно, когда случайно брошенный взгляд на капитанский мостик одного из них заставил меня вздрогнуть.
– Гаспар! – пораженно прошептал я.
Единственной, кто смог разобрать мой шепот, была Рейчел.
– Что, Лео, жалеешь о том, что заставил нашего троборчика кинуться в пучину? Бедненький, как представлю, что он беспомощно бродит по дну, совершенно не представляя, в какую же сторону ему теперь идти, так сердце у меня сжимается от боли. И еще наш Барри очень по нему скучает.
Что-то я этого не заметил. Пес, кстати, единственный во всей этой суматохе, успел позавтракать, забрался на свое излюбленное место на мостике – в самом углу и спокойно себе спал. Причем не ворочался и не повизгивал во сне. Словом, не подавал никаких признаков того, что он действительно скучает по той проклятой сразу всеми богами железяке, которую Рейчел назвала "бедненьким троборчиком" и о судьбе которого, кстати, я уже полностью успел забыть.
Увиденный мною на мостике афтангийского пинаса человек был не кем иным, как Гаспаром Перлейном. Человеком, жажда мщения которому заполняла меня настолько, что на остальное места практически не оставалось. Это именно он, ошибиться трудно, практически невозможно: слишком хорошо я его знаю. Рост, разворот плеч, посадка головы, темный цвет волос, черты лица…
Почему он оказался на корабле под флагом Афтангии? Хороший вопрос, и у меня на него пока нет ответа. Возможно, он попросту нанял корабль для своих целей. Или даже его приобрел. Смущало меня единственное обстоятельство: пинас носил название "Улыбка покойника". Зная немыслимую суеверность Гаспара, трудно даже представить, что он вообще смог заставить себя ступить на его палубу, а тем более – пуститься на нем в долгое плавание.
– Алавир, приготовиться к повороту, – заявил я.
– Приготовиться к повороту! – немедленно отреагировал он. И только после этого спросил: – К какому повороту, господин капитан?
– Ложимся на обратный курс. – Голос мой был так же тверд, как и намерение быстрее покончить с Гаспаром.
– Для какой именно цели?