Она покусала розовую припухшую губу, выказывая ему свое недовольство навязчивостью телохранителей. На мгновение Талосу захотелось не отвечать на звонок ассистента, забыть про сделку на миллион долларов и предложить ей стать ее личным телохранителем. Ив вздохнула:
- Ладно.
Талос проводил ее взглядом. Даже в широкой хлопковой юбке ее бедра вызывали восхищение. Он приходил в восторг от ее темных блестящих волос, естественной красоты ее тела. Ее милой невинной любви к нему.
"Я люблю тебя, Талос. Вне зависимости от того, что я чувствовала к тебе прошлым летом, - сейчас я люблю тебя".
Непрерывный сигнал мобильного наконец дошел до его сознания, и ему пришлось ответить.
- Ксенакис.
- Сделка в Сиднее почти заключена, - радостно возвестил главный ассистент. - Их руководство только что проголосовало в пользу продажи.
- Хорошо, - сказал Талос, хотя на самом деле не придал этому никакого значения.
Он наблюдал за тем, как его прекрасная жена прогуливается по рынку, такая счастливая, оживленная тем, что происходит вокруг нее. Он уже собирался нажать на отбой. Но вдруг сказал:
- Скажи Мику Барру, чтоб собрал сведения об Ив.
Ассистент был слишком хорошо натренирован, чтобы выдать удивление в голосе.
- Сведения о миссис Ксенакис?
- Пускай он выяснит, как погиб ее отец. Проследит, как это может быть связано со мной.
Отключившись, Талос продолжил наблюдать за Ив, такой красивой и естественной в розовом топике и короткой легкой юбке. Избавившись от высоких шпилек, она исследовала город - и свою жизнь - в сандалиях, сделанных специально для ходьбы. Ее светившееся счастьем лицо, еще недавно такое бледное, постепенно загорало на солнце.
Он думал использовать амнезию против нее. Он не мог даже представить себе, что ее невинность и искренность так повлияют на него. Он был выбит из колеи ее нежностью, ее любовью.
"Мне так жаль. Прости меня".
Он был повержен ее прямотой и беззащитностью. Она признала свое предательство, которого даже не помнила. Она поверила ему. Довериться ему, когда все его слова и поступки были ложью, обманом, наказанием. Этого было достаточно, чтобы поставить любого мужчину на колени.
Талос хотел было догнать Ив, но не прошло и минуты, как телефон опять зазвонил. Он увидел на дисплее номер начальника отдела расследований и ответил:
- Быстро вы.
- Дело в том, что я могу доложить вам об отце вашей жены прямо сейчас, мистер Ксенакис. - Барр помедлил. - Имя Далтон Хантер о чем-нибудь говорит вам?
Тело Талоса покрылось испариной и тут же превратилось в кусок льда.
Не замечая потока людей, мельтешивших вокруг него, он вцепился в телефон.
- Далтон Хантер? - повторил он сдавленно.
- Он погиб в автомобильной катастрофе, когда ей было четырнадцать. Через несколько месяцев ее мать повторно вышла замуж - за богатого английского аристократа. Он удочерил ее и дал ей свою фамилию.
Сердце Талоса выпрыгивало из груди. Глядя на черных птиц, паривших в голубом небе над городом, он на мгновение подумал, что сходит с ума.
Далтон Хантер - отец Ив?
- Почему мне не сообщили об этом раньше? - рявкнул он.
- Мы знаем об этом уже несколько месяцев, босс, но вы сказали, что не желаете ничего слышать об Ив. Вы хотели только, чтобы мы нашли ее.
Стиснув зубы, Талос смотрел на Ив, пересекавшую площадь.
- Ее мать тоже долго не протянула. Она умерла через несколько месяцев после того, как они переехали в Англию. Что-то с сердцем.
"Что-то с сердцем, - прокручивал в голове Талос. - Жена Далтона".
Он-то уж точно знал, когда у Бонни Хантер начались проблемы с сердцем.
- Ладно, - сказал он. - Спасибо за информацию.
И захлопнул телефонную крышку.
Талос исступленно смотрел на свои руки, сжатые в кулаки. Все эти месяцы он полагал, что Ив соблазняла его из меркантильной страсти к деньгам или из-за любви к Джейку Скиннеру. Он считал ее поверхностной и хладнокровной.
Как же он ошибался!
Ив спланировала все, будучи еще четырнадцатилетней девочкой. Талосу вдруг вспомнились книги, которые он увидел в ее детской спальне. "Как заполучить своего мужчину?"
Вся ее жизнь после кончины отца - весь смысл ее жизни - была посвящена мести человеку, по ее мнению погубившему отца, разрушившему их семью.
По-видимому, она внимательно изучала всех моделей и актрис, с которыми встречался Талос. И подражала им. Все это было тщательно спроектированным фасадом. И справилась она с этим отлично, продумав все до малейшей детали. Кроме одной - в отличие от остальных его женщин, она всегда оставалась равнодушной к нему.
Только сейчас он понял почему.
Как же, должно быть, она ненавидела его.
А теперь он наблюдал за ней через толпу людей, видя ее сияющую улыбку, с которой она, остановившись у ларька, выбирала детские ботиночки ручной вязки.
Далтон, конечно, говорил своей дочери, что ни в чем не виноват. Убеждал ее в том, что он пострадавшая сторона, что Талос использовал его. Далтон был обаятелен и легко управлял людьми. Так он обманул и своих акционеров почти на десять миллионов долларов, прежде чем Талосу доложили об этом мошенничестве.
Поверит ли Ив ему, если он расскажет ей правду?
Да, конечно, и она простит его.
Он стал догонять ее. Но снова остановился.
Ему придется сказать ей правду о родителях, которых она так превозносила, о двух ныне мертвых людях. Это разобьет ей сердце.
Да и какая разница? Она все равно возненавидит его, как только память вернется к ней. Не важно, скажет ли он ей правду. После всех лет слепой любви к отцу никакое объяснение Талоса не изменит ее мнения. Справедливо или нет, но она будет ненавидеть его за то, что он погубил ее самые заветные воспоминания и надежды.
Если память вернется к ней, он потеряет ее.
Окончательно.
Навсегда.
Это было очевидно.
Талос закрыл глаза. Последний раз, когда он встретил Далтона Хантера, тот был мертвецки пьян. Они столкнулись в нью-йоркском отеле.
- Ты уничтожил меня, ублюдок, - кричал Далтон, нетвердо держась на ногах. - Я научил тебя всему, вытащил из помойки, и так ты отплатил мне!
- Ты обворовывал акционеров, - холодно заметил Талос.
Не чувствуя вины, он отошел от Далтона, будучи уверен в правоте своих действий. Этот человек нарушил закон, и теперь он расплачивается за свой проступок. Талос не испытывал ничего похожего на чувство вины. Даже когда Далтон направил свой "мерседес" в воду Гудзона. Он обманывал - и не только акционеров.
Талос верил в то, что справедливость восторжествовала.
Он ни разу и не подумал о ребенке, который остался без отца, о его безутешной вдове.
В первый год пребывания в Америке, на День благодарения, он гостил в поместье Далтонов в Массачусетсе. Он вспомнил, как сияла Бонни, целуя Далтона, перед тем, как подали индейку, которую она готовила с такой любовью. Их дочь - Иви - тогда была еще круглощеким ребенком, резвившимся на огромной ферме в предместье Бостона.
Ив полностью изменила себя с тех пор. Но теперь она была беременна, и ее щеки округлились, линии лица стали мягче, и он впервые смог различить в ней черты маленькой девочки, которую знал когда-то.
Боже, да это у него была амнезия - только он сам вполне сознательно предпочел ничего не помнить.
После скандала, последовавшего за смертью Далтона, у них, должно быть, совсем не осталось денег. Бонни Хантер пришлось вернуться в Англию. Каково это было, выйти замуж за Джона Крейга, только чтобы спасти ребенка, когда она все еще до безумия любила Далтона?
Он смотрел на Ив. Нет, они просто мстили ему. Десять лет она формировала свой характер, меняла внешность, переделывала себя, чтобы быть ближе к нему, - все для того, чтобы воздать ему сполна. Она пошла на благотворительный бал в Венеции под руку с его соперником, только чтобы привлечь внимание Талоса. Да, она все сделала, чтобы соблазнить его - и ранить в самое сердце.
Это была такая сильная ненависть, какой он не мог себе даже представить.
А теперь она беременна от него. Неудивительно, что она хотела разбиться, узнав об этом. Неудивительно, что ее травмированный мозг стер все воспоминания. Она отреагировала на эту ужасную новость так же, как серьезно пострадавший человек, который впадает в кому, чтобы справиться с болевым шоком. Это был метод выживания.
Он наблюдал за тем, как она смеялась, торгуясь за две пары детских ботиночек - розовых и голубых. Ее прекрасное лицо светилось счастьем. Женственная полнота ее беременного тела почему-то напоминала о том, какой она была в детстве. Она выглядела такой оживленной, яркой и невинной.
Все это время он думал, что такая Ив - всего лишь иллюзия. Но он ошибался.
Это и была настоящая Ив. Та, кем она могла бы быть, если бы выросла без горя и страданий. Такой она могла бы стать, если бы Талос не отнял у нее все, когда ей было четырнадцать.
Талосу стало трудно дышать. Казалось, воздух душил его. Он распустил галстук.
Если Ив когда-нибудь вспомнит… Она вдруг обернулась, словно почувствовав на себе его взгляд. Их глаза встретились, и на ее лице отразилась радость.
Она была самой желанной из всех женщин, которых он когда-либо встречал. Идеальная любовница. Идеальная жена. Идеальная мать. И в тот миг, когда Талос посмотрел на нее, он вдруг принял мучительное решение.
Сначала медленно, потом стремительнее он пересек рынок. Молча обняв Ив, страстно поцеловал ее. Она ответила на его поцелуй, затем, отстранившись, засмеялась.
- Что такое? - Застыв, она разглядывала его лицо. - Что-то не так?
- Ничего особенного. - Он собирался сделать все, чтобы с ней не произошло больше ничего плохого.
Талос крепко прижал ее к груди, баюкая ее, целуя ее волосы, зная, что больше никогда никуда не отпустит.
Он не может лишиться Ив. Не может позволить себе потерять этого прекрасного, светлого ангела, чудом снизошедшего в его жизнь. Он знал, что не заслуживает ее. Но он не мог позволить ей вновь стать той, кем она была, - еще одной жестокой, загрубелой куклой в этом холодном сером мире, жаждущем мести, жаждущем расплаты. Взывающем к справедливости.
Впервые в жизни Талосу было плевать на справедливость. Вместо этого он молил Бога о великодушии.
Куда ему увезти ее? Где он сможет держать ее в безопасности, подальше от любого, кто мог бы напомнить ей обо всем? Где им спрятаться, чтобы старые воспоминания не настигли их?
Сжимая ее руку в своей, он вывел ее с рынка.
- Куда мы идем?
- Домой, - сказал он неожиданно. - Я заберу тебя домой.
- В пентхаус?
- На Митридос. - Он глубоко вздохнул, словно выпуская облако страха. - На мой остров.
Чтобы спасти свою семью, спасти их всех, Талосу не оставалось ничего иного, как только молиться, чтобы она никогда ничего не вспомнила.
Глава 10
Солнце светило ярко, и его лучи, падавшие на роскошную белую виллу, ослепляли. Глядя на морскую гладь, сливающуюся с небом, Ив подумала о том, что никогда не видела столько оттенков синего: бирюзовый, зеленовато-синий, индиго… Она вытянулась на шезлонге возле огромного бассейна, отложив книгу для будущих мам, и любовалась, как дикие волны Эгейского моря разбиваются о берег, разливаются по белому песку.
Они приехали всего несколько часов назад, но Ив уже успела переодеться в новый желтый купальник в цветочек и полупрозрачное парео. Теперь у нее был полный гардероб удобной и красивой одежды, доставленной сюда ее личным ассистентом. Она блаженно закрыла глаза, наслаждаясь солнечным теплом, обволакивавшим ее лицо и тело.
И кажется, не только ей это нравилось. Ив удивленно распахнула глаза, приложив руки к округлившемуся животу.
Она только что почувствовала?.. Неужели это было?..
- Доброе утро, моя куколка.
Обернувшись, она увидела Талоса, стоявшего на террасе в одних плавках. В руках он держал поднос с двумя стаканами питьевой воды и тарелками, полными сандвичей и фруктов. Она улыбнулась, радуясь его заботе, хоть и не была голодна.
Талос так красив, думала она: смуглая, мускулистая грудь, сильные плечи и накачанные ноги, покрытые темной растительностью. Она до сих пор не поняла, что за срочность была ехать сюда из Афин, но Талос был так нежен и обаятелен, что ему нельзя было отказать.
С тех пор как они прибыли на остров этим утром, Талос делал все возможное, чтобы ей было как можно комфортней. Ив с трудом верилось, что она теперь хозяйка на Митридосе, в его роскошном особняке. До этого частного греческого острова у побережья Турции можно было добраться только на яхте, гидроплане или вертолете. Толпа слуг, почтительно поприветствовав жену Талоса в гигантской белокаменной вилле, тут же исчезла.
Муж подошел к ней и, поставив поднос, нежно поцеловал ее в обе щеки.
- Тебе нравится?
Как будто такое может не понравиться!
- Это просто мечта, - сказала Ив мягко, когда он сел возле нее на шезлонг, коснувшись теплыми бедрами ее ног. - Сказка. Я в восторге.
- Я рад.
Что-то было во взгляде его темных глаз, чего она не могла прочесть, что-то помимо довольства домашним уютом. Он взял из вазы на подносе розу с длинным стеблем и нежными лепестками и погладил Ив по разгоряченной коже. Она вдохнула сладкий, пьянящий аромат. Талос тихо проговорил:
- Я хочу, чтобы ты была счастлива. И чтобы здесь мы растили наших детей.
- Детей? - Она вдруг представила, как они обживутся здесь, создадут большую, счастливую семью, будут воспитывать детей с такими же улыбками, как у их отца. - Скольких детей? Двоих?
- Шестерых? - Он смотрел на нее с хитринкой в глазах.
- Ладно, можем сойтись на троих.
- Договорились. - Ив подалась к нему, блаженно вздыхая. - Я так счастлива здесь, - призналась она. - Так не хочется уезжать.
Он ответил ей улыбкой.
- Тогда не уедем.
- И что ты предлагаешь? - подразнила она его. - Медовый месяц, который никогда не кончается?
Талос склонился и нежно поцеловал ее в губы.
- Именно.
Он подошел к белому гранитному столу и, взяв с подноса два блюда, подал их с серебряными столовыми приборами и полосатыми салфетками. Поднеся стаканы с водой к шезлонгам, один протянул ей.
Подняв свой стакан, он сказал:
- За самую прекрасную женщину в мире.
- За самого прекрасного мужчину в мире, - откликнулась она нежно, зардевшись от удовольствия. - Спасибо за то, что рассказал мне правду. И за то, что простил меня. Спасибо, что оставил это все позади и привез меня домой.
Он нахмурил темные брови и отвернулся. Запрокинув голову, допил воду до последней капли.
Очень вкусно, подумала она, отхлебнув. Игристая и освежающая - совсем как он. Ее муж и правда был глотком чистой прохладной воды под этим жарким, палящим солнцем. Она отпила еще, скользя взглядом по торсу мужа.
Внезапно Ив выпрямилась в шезлонге. Весело смеясь, она положила руки на живот.
- Мне кажется, ребенок только что толкнулся!
- Правда? - Талос дотронулся рукой до ее живота под полупрозрачным парео и, подождав, сказал: - Я ничего не чувствую.
- Может быть, я ошиблась, - ответила Ив неуверенно. - Я еще не привыкла. - Она замерла, пытаясь различить легкие вибрации, музыкой звучавшие внутри нее и щекотавшие ее живот подобно пузырькам шампанского. Ощутив их, она просветлела. - Чувствуешь?
- Нет.
Она развязала парео. Положив его руку на свой: голый живот, наблюдала за его лицом, пока он ждал, затаив дыхание. Словно для него ничто не имело столь большого значения, как движения его ребенка, которые он пытался уловить, находясь здесь, рядом с ней.
Ив исследовала взглядом его красивое лицо.
Разве есть кто-то счастливее ее на этом свете?
"Вот только, - прошептал вкрадчивый голосок внутри нее, - он до сих пор не сказал, что любит тебя".
Ей не нужно слышать эти слова, оборвала она внутренний голос. Его поступки говорили за него. Слова ничего не стоят. Она обойдется и без них.
Обойдется ли?
- Все еще ничего не чувствую, - сказал он, по-детски обиженно выпятив нижнюю губу.
- Почувствуешь, - сказала она, пряча ухмылку. - Хоть это и займет какое-то время. В книге, которую я читаю, говорится, что уже через пару месяцев это будет заметно и снаружи. Но я так счастлива, что ты заботишься о нашем ребенке. Я так… - Люблю тебя, хотела продолжить, но сдержалась. Она не могла сказать это снова. Ведь тогда он даже ей не ответил. - Я так хочу есть.
- Я здесь для того, чтобы исполнять любое твое желание, - проворчал он.
Она съела свой сандвич и половину его, веселясь и нежничая с ним. Она была так голодна. И так счастлива.
Весь день они плескались в волнах и гуляли по солнечному побережью возле виллы. Над ними, над их собственным маленьким островком возвышались скалистые, пронзающие небо горы. Раскаленный песок под ногами быстро охлаждался приливавшими голубыми волнами.
Ив постоянно ощущала на себе взгляд его темных глаз. Он целовал ее, прижимая к себе, и синие волны разбивались о ее лодыжки на тысячи капелек. Его губы были такими нежными, а поцелуй - таким страстным и неистовым.
Затаив дыхание, она смотрела на него сквозь опущенные ресницы. Его загорелая кожа блестела от морских брызг, тонкими струйками стекавших по его рельефному, мускулистому телу. Палящее греческое солнце обжигало их, обнимавшихся посреди волн.
- Только не останавливайся, - умоляла она.
Он неожиданно взял ее на руки, прижал к своей обнаженной груди.
- Я намереваюсь провести всю жизнь целуя тебя.
Талос отнес ее с берега к вилле, словно она была невесомой. Перешагивая через ступеньки, поднялся по лестнице и зашел в спальню, выходившую окнами на море. Глядя на своего прекрасного мужа, она едва заметила высокие потолки, распахнутые балконные двери, белые полупрозрачные занавески, развевавшиеся от теплого эгейского бриза.
Она трепетала от страсти, изнемогала от желания. На этот раз они даже не дошли до кровати. Пройдя через двери балкона с видом на синее море, стали целоваться. Он держал ее на руках, обнимая за талию, и она изогнулась в его объятиях, обхватив ногами его бедра.
Прижав Ив к скользкой стеклянной двери, он снял ее желтый купальник. Она дрожащими руками стянула с него плавки. Они безудержно целовались, тесно прижимаясь друг к другу в отчаянной попытке; быть еще ближе. Она целовала его кожу, лаская его обнаженное мускулистое тело и ощущая на губах вкус соли, солнца и моря.
С приглушенным стоном Талос повалил ее на пушистый ковер. Ветер холодил их кожу и раздувал прозрачные белые занавески, которые невесомым куполом накрывали их обнаженные тела. Он поцеловал ложбинку между ее грудью и животом и, раздвинув ее ноги, стал целовать и ласкать языком влажное от желания лоно. Ив прерывисто выдохнула, когда он еще шире развел ее бедра, играя языком с ее напряженным клитором, и окончательно потеряла голову. Она впилась пальцами в его плечи, царапая ногтями кожу. С каждым движением его языка она возбуждалась все сильнее, и мучительная, но блаженная истома поглощала ее. Он проник языком внутрь, и она изогнулась, сводя ноги вместе, ощущая, что вот-вот достигнет оргазма, не находя сил сдержаться даже на минуту.
- Нет, - прохрипела она, потянув Талоса наверх. - Войди в меня.