Я не видела ничего, кроме тьмы. А потом она заговорила, соткавшись в высокую женскую фигуру. Она была страшная, но я не боялась ее. "Ты кто?" - хотела спросить я, но не смогла разжать губ. "Я та, кто приходит к избранным, и отчаяние - мой предвестник". И что-то властное было в тонкой ее тонком стане. "Я знаю, кто ты." - сказалa я беззвучно. "Тот, кто рассказал тебе обо мне - тоже был в отчаянии, когда я пришла к нему. Он попросил - и я сделала" - сказала она. Я вспомнила его глаза и все поняла. Только теперь. "Ты можешь загадать любое желание, но перед этим, я хочу, чтобы ты увидела". И я увидела. Я увидела реки крови, пролитой им. Я увидела десятки смертей, при операции по зачистке. Я почувствовала тот удар по лицу, когда обозвала его тварью и натиск стали в плече: "Она провалялась у вертолета с железкой в спине, истекая кровью. Это будет не просто доброе деяние - это будет возможность показать, что те "случайные" катастрофы и исчезновения без возврата не имеют к нашей деятельности никакого отношения". Все просто, только расчет. Я должна была выжить, дабы отбелить имя какой-то правительственной организации с трудным названием. Я всего лишь флаг, которым можно размахивать перед камерами, я буду сотни раз рассказывать выдуманную историю о падении, и сотни раз подтверждать смелость и оперативность их действий по спасению. Они будут спрашивать, а я должна молчать, они будут настаивать, но я должна рассказывать то, что нужно, они будут лгать и выпытывать, но я должна постоянно твердить одну и ту же сказочку, дабы остаться в живых. И он обрек меня на это. Именно ради этого он сохранил мне жизнь, а я плакала из-за него. Я плакала из-за убийцы. Глупая… Глупая… Глупая…Что-то настойчиво повторяло это внутри меня. Я смотрела на нее, и мне трудно было что-то произнести, а она не торопила. Я вспомнила его лицо, когда он спросил меня, и его лицо, когда я ответила и тихий шепот, когда оседала вниз: "Прости, но так будет лучше. Ты должна выжить. Для меня". То, что я здесь - это не мой выбор. Я выбрала другое. Тогда я выбрала его. И в этот раз, я была уверена… Я загадала самое лучшее желание на свете. "Да исполнится желаемое", - произнесла она с улыбкой. Я не помню, как она выглядит, я не знаю точно, кем была та, что явилась ко мне в пору отчаяния, но она улыбалась. "А как я пойму, что это был не сон?". Она продолжала улыбаться и произнесла: "Поймешь. Только никому не рассказывай о том, что видела ТАМ. Пусть это останется секретом. Придет время и для него".
И я проснулась. Все было по-прежнему. Стерильность палаты, в окно которой светило ненавистное мне солнце. Палата была пуста. Я долго лежала и обдумывала странный сон, а в постели спрятался комочек бумаги - упаковка от таблеток. Они не подействовали. А должны были? Плечо под повязкой молчало, рука тоже. Я хотелa нажать кнопку вызова дежурной медсестры, но дверь открылась сама и на пороге появилась психолог. Она сказала, и что у нее есть кое-что для меня и положила на стол мой фонарик и телефон(!). Я не показывала виду, о том, что взволнована и о том, что не ожидала его увидеть. Мы мило беседовали. И я уверенно твердила о том, как падал вертолет, и как мне было больно, а она что-то писала. Она пыталась выяснить помню ли я еще что-то. Я ответила: "Закат был очень красивый". Она попрощалась и вышла.
А я посмотрела на мобильник и подумала, что, наверное, выронила его у вертолета. Я полазила по своим папкам, но ничего не нашла, ни следа от видеозаписей - все стерто. Я положила его рядом с собой. А потом меня осенило. И я стала перебирать адресную книгу. Но никаких новых добавлений в ней не было. Ничего не изменилось и в сообщениях. Я почти поверила, я почти обрадовалась… Я бросила его на кровать снова, и взгляд мой упал на фонарик. Ловко раскрутила его и на мою ладонь выпал сухой цветок… Бутон производил жалкое впечатление какого-то черного сморщенного насекомого. Я бережно положила его на стол, долго смотрела, а потом задремала.
Когда я проснулась, в палате царил полумрак. Ну наконец-то догадались! Я подняла глаза и увидела темные лепестки цветка, унизанные тонким, давно забытым людьми, ароматом. Я, наверное, первая среди живущих, кто, спустя столько лет, снова вдыхает его сладковатые ноты нежности...
- Какая красота, - шептала я, касаясь пальцами шелковых лепестков. - Жаль, что я не знаю, как тебя назвать…
И тьма мне ответила:
- Роза.
Часть вторая. Расплата
Ненавижу людей, не умеющих прощать.
Ф. Ницше
Я лежала на диване и смотрела в потолок. Я не хочу так жить. Три месяца равнодушия. Три месяца бессмысленности. Я ничего не хочу. Ни есть. Ни пить. Не спать. Мне ничего не нужно. Я закрыла глаза сгибом локтя. У меня нет сил, чтобы встать. День за днем, медленно-медленно, скользит печаль. А потом, в интернете, объявление. Заполненная форма и собранные рекомендации. Нет. Точно не пройду. Просто не подойду. У меня не хватит опыта. Зачем им студентка? Зачем им человек, который ничего из себя не представляет? Ни наград, ни благодарностей, ни особых заслуг. Ни-че-го. И телефонный звонок. Тревожная трель:
- Алло, Герус, Наора Герус?
- Да.
- Приезжайте. Вы нам подходите.
- Надеюсь, вам помогли мои рекомендации? - старый профессор сидел за своим рабочим столом, а я стояла у окна.
- Да. - я просто смотрела в одну точку. На синий купол какого-то торгового центра.
- Я очень рад. После того, что показали по новостям - вы популярная личность. - профессор улыбнулся.
- Не надо об этом. Вам подошли все те данные, что я смогла вам достать?
- Да, конечно... Я чуть не слег с инсультом после этого эпизода.
- Простите, что заставила вас поволноваться. - я чувствовала неловкость.
- Да. От вас там ничего не зависело... Почему вы хотите вернуться туда? Вас там кто-то ждет? - он хитро улыбнулся.
- Не знаю.
Профессор молчал, я тоже. Неуверенность, боль и страх боролись с твердой решимостью.
- Если я не поеду - я буду жалеть всю жизнь.
- Нда, - сказал профессор, - такой фанатизм очень цениться в науке. И не только. Ваш… Хм… объект исследования… должен быть крайне интересным.
И в первый раз, спустя три месяца я улыбнулась.
Я летела сюда с ощущением приближающегося праздника. Внутри меня что-то переворачивалось. Нетерпение, предчувствие чего-то хорошего и твердая уверенность в том, что я никогда не пожалею о принятом решении. Много чего изменилось за это время, но неизменным осталось лишь желание увидеть его. Центр меня не порадовал. Все та же площадь, только теперь я стою по другую сторону покалеченного памятника. Такое ощущение, что все, что было между тем первым разом и этим - был длинный и невыносимо скучный сон. Было холодно, на земле лежал снег. Это был один из десятка подобных центров. Экспансия темной стороны не зашла далеко. Центр называли - Аванпост, что означает передовой пост. Последнее убежище цивилизации, а дальше - сотни километром темноты и опасности. У меня дух захватило от подобной мысли. Внутри все было стандартно. Мне выдали кей от комнаты. Я запомнила код почти сразу. Он совпадал первыми цифрами с днем моего рождения. Если это совпадение, то очень приятное. Все идет хорошо. Пока, даже слишком хорошо.
Я прошла по тускло освещенному коридору, и спустилась два этажа на кухню. Из бака с водой я налила себе кипятка и бросила чай. Размешивая его пластиковой ложечкой, я смотрелась в огромную зеркальную стену. Ночник горел дежурным светом и включался автоматически, как только почувствует чье-то движение. Чай уже заварился, но пить его я не спешила, а поставила стаканчик на стол, сама присела на его край. Мое лицо расплывалось во тьме полуподвального помещения, но я смотрела самой себе в глаза пристально и долго. Волосы отросли, и я их перекрасила в натуральный, темно-каштановый цвет. Они теперь ложились на плечи, завиваясь крупными кольцами. Темные волосы. Темные глаза. Свитерок, который я прикупила себе для такого случая, был тоже темным. Изящно и со вкусом. Сама себя не похвалишь - никто не похвалит. Но вот только зачем...
Зачем? Зачем нужно было бросить университет, получив начальное ученую степень? Зачем нужно было послать свое резюме, а потом соглашаться на предложенную возможность вернуться в этот ад кромешный снова? При воспоминании о том, что пришлось когда-то пережить, я поежилась. Зачем нужно было становиться младшим ассистентом, девочкой на побегушках, и делать самую бестолковую работу?...
- Доминик. Доминик. Пройди на шестой этаж. - противный голос в динамике настойчиво звал нашего программиста, техника и механика по совместительству. Неприятный тип. Постоянно делает вид, что занят, а сам играет в компьютерные игры. У меня недавно были проблемы с i-pod ом, он долго рассказывая мне, как он занят, а у самого на сенсорном экране игра стояла в режиме паузы!
Шипение, скрежет. Боже, я скоро оглохну от этой связи.
- Роза? Ты меня слышишь?
Невнятное подтверждение.
- Розочка, девочка, принеси мне, пожалуйста, кофе. - тот же требовательный и противный голос продолжал гудеть в наушнике.
- Простите, я сейчас занята. Меня попросили помочь музее. Я не могу. - Розочкин голос был смущен отказом. Она не привыкла отказывать, чем собственно все и пользовались, заваливая ее любой работой. Хорошая девочка, правильная, у нее, как говорят большое будущее на заднем плане очередного проекта. Ее исполнительности можно позавидовать. Но не стоит. Я прямо вижу, как она аккуратно складывает образцы, как ее маленькое, миленькое личико склонилось над очередным экспонатом, и как она поправляет и без того идеально заплетенные волосы. Как она…
- Наора на кухне. Она принесет. - что ж, вполне можно было ожидать такой развязки. Она никогда не была мне подругой. Хотя могла бы ей быть. Просто она слишком зависела от мнения окружающих. А мой рейтинг здесь - оставляет желать лучшего.
Я философски продолжала дробить уже растаявший сахар. Раз, два, три…
Динамик снова зашипел и уже совсем близко к уху проорал.
- Герус, почему ты отключаешься.? - противный голос моей новой начальницы, Мирьям, скрипучий и истеричный, снова испортил мне настроение. - Пить кофе можешь и дома. А здесь работать нужно. Сделай мне кофе. Сахара как обычно.
- Хорошо. - сказала я елейным голосом. Черт побери, не дают уединиться. Вот она моя работа - кофе делать и быть девочкой на побегушках.
Опять звонок. Ну что опять?
- Сахара можешь не сыпать.
- Хорошо. - я сделал над собой усилие, чтобы придать голосу необходимое смирение, послушание и жизнерадостность. У Розы, это получается великолепно. Она умеет раболепно внимать любому слову начальства и вовремя кивать.
- Наора, принеси - это значит немедленно! - голос оборвался. Этот голос принадлежал координатору проекта. Ее зовут Мирьям. Может в детстве ее и называли ласково "Мэрри", но ни у кого язык не повернулся бы глядя на нее назвать ее как - то иначе, чем написано на ее бейджике: Мирьям Стюарт. Она - невысокая, черноволосая, коротконогая женщина с тяжелой нижней челюстью, и не менее тяжелым взглядом маленьких глаз, которые она прячет за стеклами фирменных очков, в черной квадратной оправе. Иногда, она придает своему взгляду такую томность, особенно когда начинает поучать кого-то жить. Последнее время единственным студентом на ее воображаемой кафедре "хорошего поведения" - являюсь я. В рамках курса "хороший работник", у нас неоднократно были дебаты я на темы: "разве можно так себя вести!", "как ты разговариваешь со старшими!" и "разве можно быть такой!". Фу! Философствуя, не забыла, сколько ложек сахара ей всыпала. Одну…две…Пойдет. В самом начале на меня и на Розу попытались свалить всю неприятную работу. Но в отличие от Розы, я читала контракт и ничего, абсолютно ничего там не было сказано о многом из того, чего требовали от меня. Я - не обслуживающий персонал (которого у нас 5 человек), чтобы выносить мусор из кабинета начальника и вытирать пыль в комнате начальника. В самом начале нашего поселения нас обеих попросили о "небольшом одолжении" - убрать комнату начальницы. Я категорично отказалась. Мне было противно ползать собирать бумаги и пылесосить там, где она ставит свои толстые ноги. А Роза, смиренно, взяла в руки корзину для бумаг и стала собирать. Я постояла и развернулась. Я думала, что в таких центрах все занимаются исключительно наукой. Я думала увидеть фанатичный блеск в глазах и радость очередного открытия. А увидела тупость и равнодушие. Открытия - это способ продлить жизнь проекту и заработать побольше денег. О финансовой стороне вопроса я предпочитаю не распространяться. Все финансовые потоки проходят через Мирьям, а я всего лишь волонтер. Работающий за еду и кров. А может интереса ради. Помимо Мирьям и Розы были еще и программисты, техники, уборщицы. Дело в том, что очень многих вещей, допустим, пепельницы с самоочистителем и автоматической урны у нас не было. Просто все эти предметы работали от солнечных батарей, а для нас адаптировали только то, что и впрямь было жизненно необходимо. Все это работало от генератора. А генератор, по-моему от ветра… Но если честно я в эти вопросы не вникала. Хотя факт остается фактом - мусор убираем вручную, посуду моем - вручную. Единственное, что у нас автоматическое - нагреватель воды, освещение и отопление и приборы. На поваре решили сэкономить, поэтому кушаем полуфабрикаты. Ну, ничего, я готова жрать всякую гадость, выслушивать капризы психованной идиотки, терпеть интриги за моей спиной. А их хватает. Вчера Роза пришла ко мне и предложила поговорить по душам. Она сказала, что видит, что меня что-то мучает. Я не такая дура, чтобы выложить все. Наплела ей что-то про неразделенную любовь на светлой стороне, о богатых родителях, о своем желании заниматься наукой. Через четыре часа, проходя по коридору, сквозь приоткрытую дверь кабинета Мирьям я слышала, все тоже самое, с небольшими домыслами и догадками. Тогда я узнала о себе все и еще много нового. А ведь с самого начала мне хотелось кому-то рассказать... Неся кофе, аккуратно, чтобы не разлить, я шла по лестнице, и неожиданно для себя обернулась. У основания лестницы стоял Фрасуа Элис. Внутри меня что-то похолодело, а рука предательски дрогнула. Я кивнула (нашла что сделать!) и стала подниматься наверх, как будто видеть этого человека я привыкла каждый день. Я донесла кофе, выслушала нравоучения по поводу моего опоздания, по поводу остывшего кофе (а я его и не и кипятила!), по поводу манеры одевать и держаться, мысленно послала ее куда подальше, не забыв указать точное направление. А внутри все думала, что скажет он.
Долго думать не пришлось. В гостиной комнате, на диване сидел Франс. Я аккуратно вошла и поймала удивленный и жестокий взгляд. Внутри все похолодело.
- Какого черта! - его губы искривились в неприятной гримасе, а глаза сузились. - Ты тут делаешь! Какого черта ты явилась сюда! Здесь тебя никто не ждет!
Я просто не знала что ответить. Все я ожидала, но не этого.
Я молча села рядом. Он замолчал и положил голову себе на руки.
- Наора, почему? - сказал он уже мягче и как-то устало.
- А ты не знаешь? - обреченно сказал я.
- Наора, Наора. Забудь обо всем, выкинь из головы все глупости и живи себе в свое удовольствие. - он встряхнул головой и посмотрел на меня.
- Ты меня не понимаешь! Ты даже не хочешь понять! А это самое страшное. - Я прижала колени к груди. И тишина.
Мы молча сидели не разных концах дивана. Он не собирался просить прощение за грубость, а я не собиралась прощать, Но что-то держало нас здесь, не давало подняться, послать все к черту и разойтись. Было неуютно, тоскливо и одиноко… Часы на стене отмеряли минуты тишины. Он не попросит прощения. Я его знаю, он не унизиться. Лучше промолчит… Будет молчать и злиться. А я принципиально не хочу отчитываться за свои поступки ни перед кем: ни перед родителями - ни перед ним. Он, как-никак, мне совершенно чужой человек, я для него тоже. Я уже не ребенок, я имею право делать все, что захочу. Почему мы не можем побыть вместе, как все нормальные люди. Почему мне так трудно без него, но еще труднее с ним. Он сидит задумавшись. Если бы я умела читать мысли…Ему идет та поза. Это выражение печальной сосредоточенности. Его волосы стали длинными, но не ровными. У него очень красивый профиль. И вообще, он очень красивый. Я не вижу в нем ни одного изъяна.
- Я ухожу через два часа. - тихо и неуверенно сказал Элис. - Я хочу попросить прощения за то что, был груб. Прости. Я просто вышел из себя, когда увидел тебя тут.
Судя по его лицу, ему было трудно признавать свою неправоту. У меня дрожали губы.
- Мог бы как-нибудь по-другому отреагировать на мое появление…
- Как, по-твоему: дружеское рукопожатие? Или любящее объятие? Как мне еще выразить свою буйную радость по поводу созерцания тебя в этом подходящем месте?
- Прекрати!
- Вот видишь, у меня не было выбора. Кстати, я не могу найти большие ножницы. Они всегда лежали в третьей секции.
Большие ножницы я брала еще неделю назад, и куда-то по инерции засунула. Теперь никто не может найти, и все вспоминают меня не злым тихим словом, потому, что приходиться возвращаться в кабинет за своими.
- Зачем они тебе?
Он зажал прядь своих волос между пальцами и, скосив глаза, посмотрел на них.
- Слишком длинные. Они мне мешают. - задумчиво проговорил он.
- А, по-моему, тебе красиво с длинными… - задушевно начала я.
- Лучше скажи, куда ножницы дела. Пока тебя тут не было, все было на месте.
- Не подстригай их. Вот… - И я сняла с волос любимую серебристую заколку. Она когда-то была в наборе с расческой, резиночками и прочей ерундой, а теперь стала совсем одинокой, так как оставшаяся часть набора оказалась не такой прочной и качественной, как она.
Он посмотрел на меня с таким удивлением.
- Ты сошла с ума! Я еще женскими заколками не пользовался.
- Она не женская. Она почти без рисунка. Да и кто в темноте тебя разглядывать будет! - я подбросила ее в воздух. Он поймал ее и долго вертел в руках.
- Ладно, сейчас попробую заколоть. - Он взял ее в рот и двумя руками стал собирать волосы в хвост. - Фсе не жакалывается.
- А все и не надо. Пусть висят на висках и спереди. Вот. Давай помогу.
- Не надо, я фам... Тьфу! Она не держит.
- А ты ее зафиксируй в другом положении. Смотри, какая красота!
Спереди, наискось, почти закрывая один глаз, висело то, что не вошло в официальную прическу. Было необычно видеть его таким, и он это почувствовал и мрачно заключил:
- Теперь я буду пугать врагов только одним своим видом.
- Ну, это сначала только кривовато и непривычно, а так привыкнешь и приспособишься и…
- Не… Может лучше ножницы найдем.
- Не надо. Ты мне так больше нравишься…
Элис шумно вздохнул.