И шагнул в темноту. Секундой позже перед ним вспыхнул бледный зеленоватый огонек, тускло освещавший темные, кое-как отесанные стены почти круглого тоннеля и присыпанный острыми каменными осколками пол.
– Ничего, что он босой? – озабоченно спросил кто-то из молодых воинов, глядя в экран, но я только помотала головой.
Видела однажды, как Тиша в считаные секунды отрастил себе на подошвах плотный слой то ли меха, то ли мха. А в другой раз, как канатоходец, прошел в окно старого донжона по выращенной из чахлого кустика лиане. Потому и просила его, и неважно, что без слов, лешие и так все понимают. Повезло Олье, хотя и мне определенно не меньше.
В первой же пещере, до которой леший добрался, благополучно миновав три довольно простенькие, как он сообщил, ловушки, в какие лично я влипла бы обязательно, нас ждало плохое предзнаменование.
Везде были следы поспешного бегства. Брошенный посередине закопченный котел, рассыпанная вязанка хвороста, жалкая кучка простеньких детских игрушек, погремушки из сушеных тыквочек, соломенные куколки…
– Бежали, – авторитетно заявил леший. – Пойдем дальше?
– Вернись сюда, – распахивая дверь для входа, предложила я. – У меня идея появилась.
Как-то после этих слов подозрительно забрякало вокруг меня и вроде теснее стало? А Дэс крепче вцепился в рукав, не забывая, что на плечах у меня еще недавно воспаленно светились руны.
– Какая идея? – заинтересованно замер рядом Тиша.
Свой человек, не дергается и не паникует, а я ведь вообще безобидную штучку придумала.
– Ты же в темноте все видишь? Так зачем тебе нужно там ногами топать? Давай ты встанешь вплотную к экрану, я его на звуки и запахи открою, и погоним побыстрее?
Он оживленно закивал, а я убавила экран почти на минимум, и мы погнали. Не обращая внимания на разочарованные вздохи воинов, которым теперь не было видно совершенно ничего. Особенно после того как Тиша потребовал покрывало, потому что ему мешал свет от алтарей. Но зато никакие ловушки не могли нас остановить, да и всякие лестницы, мостки и большие пещеры мы преодолевали одним прыжком.
Сначала я попыталась честно сунуть голову под покрывало, но очень скоро вылезла и отдала управление Тише, каким-то десятым чувством понимая, что нужно делать, когда он бормочет: направо, еще чуток, вниз, прямо… Или это сфера сама поняла, кого нужно слушать на этот раз?
– Чую, недавно прошли, – буркнул он примерно через час, и вокруг нас снова дружно звякнуло.
– Не торопитесь, – насмешливо предупредил Дэс, – то, что для лешего недавно, на самом деле не меньше двух часов назад. У него нюх лучше собачьего.
– Намного, – гордо сообщил Тиша из-под покрывала, – и слух тоже. Вверх давай, тут лестница… еще, еще… Снимайте покрывало, светло.
Они шли всю ночь, не жалея ни себя, ни сил, ни зелий. Несли за плечами мешки и узлы, на руках детей. Младенцев было всего двое, – время тяжелое, в деревнях женщины все чаще предпочитают отнести медяк к травнице, чем подарить мужу ребенка. Зато малышей постарше целый выводок, и их брали на руки, когда видели, что маленькие ножки начинают слишком часто спотыкаться.
Гриссина, принявшая на свои плечи непосильный груз настоятельницы всего три года назад, не говорила с сестрами о тех, кто не успел вернуться до вечера в храм. Хотя при мысли о них привычно тянуло под левой лопаткой, и она, не останавливаясь, совала в рот горьковатые ягодки лимонника. Зато взгляды всех четырех старших сестер часто останавливались на закутанной в чужую рваную кофтенку девичьей фигурке, безропотно тащившей тяжелый мешок с крупой. И чего в них было больше – одобрения и гордости или сочувствия и сожаления, – понять было невозможно.
За всю ночь покидающие обжитое и привычное жилье беглянки сделали всего три остановки – обмыть грудничков у теплого источника да накормить малышей. Сами ничего не ели, вареного было мало, а готовить не было времени. Просто сгрызли на ходу по несколько орехов и сушеных яблок, торопясь как можно скорее уйти из пещер. Впереди еще предстоял нелегкий путь за перевал, в скрытую между гор крохотную долинку, где прижимистые рудокопы пробили для них в скалах новый проход в последний приют.
То было странное и невозможное, совершенно особое и неправильное место, не подчиняющееся ни магическим, ни природным законам этого мира. Кто-то из великих природных магов замкнул там в единую систему несколько вырубленных в скалах залов, в которых всегда текла из родника вода и светили облепившие своды сонмы светлячков, а в озерце кишела рыба. Сколько времени там можно прожить и как это отразится на их здоровье и разуме, послушницы храма белой матери не знали, но намеревались выяснить опытным путем. Потому что знали главное: маги любой ступени упорно избегали этого места, становясь там беззащитными, как их лишенные способностей жертвы.
И это давало призрачную надежду выжить и вырастить последних взятых в храм детей.
Вот только по выходе из пещеры оказалось, что тропа к этому месту известна не только им одним.
– С прибытием! – со зловещим сарказмом объявила закутанная в теплый меховой плащ с капюшоном мужская фигура, вырастая посредине тропы. – Было очень предусмотрительно с твоей стороны, Грисси, привести всех сразу, чтобы мы не бегали по вашим вонючим закоулкам.
– Добро пожаловать, цыпочки, – гнусно осклабился второй колдун, взмахом руки снимая невидимость с расположенной в полусотне шагов клетке из переплетения туманных линий. – Доставим прямо к столу… к нашему.
В другое время они бы и не подумали спорить или сопротивляться – главным правилом храма был закон малой крови. Принести себя в жертву, спасти ценой своей жизни или боли остальных, но не выдать ни места, ни количества сестер, ни тайных секретов мастерства.
Но теперь все старые законы и порядки разом потеряли смысл. И вступила в полную силу новая, единственно важная цель: устоять хоть нескольким, чтобы увести, спасти детей и самых одаренных из молодых.
– Белая мать… – безнадежно произнесла Гриссина, поправляя волосы усталым жестом, и не было в этом мире ни единого существа, кроме полусотни стоящих за ней утомленных и жалко выглядевших девушек, кто бы понял истинный смысл этого приказа.
Опустились, словно от отчаяния, натруженные руки, роняя на тропу поклажу и ставя малышей, и старшие дети мгновенно подхватили грудничков и младших, отступили в центр незаметно сомкнувшейся толпы, а потом… Внезапно, разом, без команды или предупреждения, началось светопреставление.
Небо мгновенно заволокло тучами, среди зимы громыхнула и зазмеилась молниями непроглядная тьма небывалой грозы. Ветер вмиг достиг ураганной силы, огибая толпу женщин в белых платьях, с вершин скал сорвался и понесся вниз не успевший слежаться свежий снег, а из распадков и ущелий вьюги потянули наверх длинные белые языки, заваливая все тропы, кроме одной, короткой и прямой. Тропы в новую жизнь, по которой, бросив все вещи и схватив только младенцев, побежали те, кого старшие сестры в трудных раздумьях назначили обреченными жить.
Столь неслыханная дерзость низших созданий ввергла темных колдунов в оторопь лишь на короткие первые секунды, а затем магистр Бизел выкрикнул отрывистый приказ, и ситуация изменилась. Выскочили из-за валунов и заклинаний отвода глаз прятавшиеся каратели из его личного отряда, выхватили жезлы и вонзили их безжалостные лучи в густую круговерть снега, ветра и камней.
Ни единого вскрика или стона не донеслось оттуда, и хотя темные были уверены, что не попасть хоть в кого-нибудь просто не могли, на всякий случай добавили зарядам мощности.
И тогда беглянки решились на отчаянный шаг. Постепенно отступая вслед за уходящими по тропе детьми, отозвали часть своих сил из защитного щита и направили на карателей. Бросая наугад каждая именно то, что у нее получалось лучше всего.
Взвыл и зачесался, раздирая когтями верхнюю одежду, один из карателей; устремляясь за валун, торопливо сбросил штаны другой; схватился за осыпающуюся из-под капюшона шевелюру третий…
– Ну хватит! – свирепо рыкнул магистр и, взмахнув руками, забормотал заклинание.
Широким кругом, замкнувшим все выходы и перекрывшим дорогу убегающим детям, вспыхнул яростный рыжевато-черный огонь, с угрожающим потрескиванием и гулом постепенно сужавшийся вокруг послушников.
Сразу несколько камней вырвались из щита и помчались на магистра, но он стоял совершенно спокойно, презрительно ухмыляясь глупости обнаглевших девок. И камни, приблизившись, замедлились, пробиваясь будто сквозь невидимый слой чего-то плотного, а затем, так и не долетев до колдуна, осыпались недвижной грудой.
Взметнулся новый порыв ветра, сорвал с почвы снежное покрывало, подхватил и понес на проклятое пламя, стремясь засыпать, задавить, загасить хоть ненадолго небольшой участок. И ему это почти удалось. Но колдун поднял руки и повелительно рыкнул что-то заковыристое. И пламя взревело с новой силой, вгрызаясь в камни, глотая кусты и деревья, с шипеньем и паром слизывая со склона снег.
Колдун, ждавший своей очереди неподалеку от Бизела, с предвкушением заухмылялся и кастовал злобных каменных монстров, полезших сквозь огонь прямо на приготовленную для избранных тропу.
Испуганные дети вмиг перестали быть организованным отрядом, развернулись и побежали назад, к таким надежным и привычным мамам – других-то у них не было. Некоторые тихо завывали от страха, другие неслись молча, вытаращив в ужасе глазенки. И белые девы, принимая их под ненадежный заслон потрепанных подолов, поняли, что эту битву они проиграли. Проиграли, но не сдались. На этот, самый тяжелый случай у них тоже был заранее приготовлен сюрприз, жаль только, самый последний.
Глава 30
Новый метод партизанских действий
О том, что светло за дверью вовсе не от солнца, эвины и маги догадались раньше меня. Снова забряцало оружие, засопели столпившиеся за моей спиной воины.
– Таресса, ты уснула, что ли? – страдальчески зашипел Найкарт, оглядываясь с неподдельным возмущением.
– Я жду приказа, – упрямо пробурчала я, сама в глубине души расстраиваясь – ну вот чего Дэс медлит?
– Поздравляю, Дэсгард, у тебя очень дисциплинированная жена, – едко заметил братец, чуть не подпрыгивая от нетерпения.
– Жаль, что брат у нее не такой, – отбрил мой муж и внезапно приказал: – Эндерад, отведи своих людей в сторонку. Тесса, заводи дверь в самую гущу толпы и делай ее пошире и пониже, в рост ребенка.
Вот это мне было понятно и вполне доступно, и сфера выполнила этот приказ просто мгновенно.
– Тиша, – тем временем скомандовал лешему Дэс, – объясни девам, что делать.
Я распахнула дверь, и в зал ворвался скрежет монстров, запах дыма, крови, вонь от сгоревших птичьих перьев и пар от кипящего снега.
– Дак запросто. Девоньки, все сюда! Золери, чего стоишь? Детишек заводи!
Немолодая женщина с рваной и обожженной раной на щеке негромко что-то приказала, обернувшись на мгновение, и в зал торопливо побежали, полезли, поползли грязные, окровавленные жертвы.
– Найк, выносите их, – скомандовал Эндерад, выхватывая у меня из-под ног сразу троих малышей, и воины забегали как сумасшедшие.
Я отвлеклась на них всего на секунду, а когда повернула голову в сторону проклятого мира, сразу увидела произошедшие в битве изменения. Потеснив женщин-послушниц, на переднем плане появилось несколько силуэтов в черных с серебром костюмах.
И почему-то виделись они мне не очень отчетливо, словно сквозь туман, хотя фигуры стоящих рядом послушниц имели вполне явственные очертания. Значит, маги под заклинанием отвода глаз, – еще успела я подумать с облегчением, как вдруг тонкий росчерк молнии словно автоматной очередью прошил всю толпу.
Остро обожгло руку, и я крепче стиснула зубы, точно зная, что эта боль не моя. Вот только облегчения эта мысль не принесла совершенно, в мозгу горел вопрос – кто? Тер или Дэс? В чужих мирах я их боль чувствовала почти одинаково.
Но Дэс стоит… Вон поднял руку, запустил сразу пучком своих любимых фиолетовых молний и, похоже, попал не по одному. За мельтешащей стеной из тающего снега, камней и мусора взвыло сразу несколько вражеских голосов.
– Девоньки, поспешайте! – прикрикнул леший, в азарте подпрыгивающий рядом со мной. А потом вдруг метнулся в свой мир, припал к промороженной, каменистой земле, что-то нежно ей прошептал и, подхватив ковыляющую женщину, метнулся внутрь.
И вот тут я увидела, как упали сразу двое – один из магов и та самая женщина, остававшаяся на площадке последней.
А впереди, между пламенем, пожиравшим последнюю преграду, и торопливо отступавшими магами, зашевелились камни и песок, поднимаясь высокой волной и накатываясь на противника.
Я спешно двинула сферу навстречу несущим пострадавших последним магам, подводя ее, как совок, и буквально загребла их в дверь. А затем сразу же захлопнула все заслоны и ринулась к лежащему на полу магу, не в силах выдавить единственный вопрос:
– Кто?
– Не волнуйся. – Дэс, неловко пряча от моего взгляда прижатую к груди руку, присел рядом. – Это Сегордс. У него хорошая регенерация, да и руны на восстановление стоят. Просто тот колдун, когда понял, что добыча ускользает, какой-то амулет разрядил, целым букетом заклинаний заправленный. Ошеломление и ослепление я узнал, вроде было еще замедление. На меня, как на ментала, не действует. Впрочем, и на него не должно было. Сейчас маги детей первым делом подлечат…
– Дэс, – ласково перебила я, – долго ты еще намерен мне язык заговаривать? Покажи руку, у меня аптечка на поясе. И не хлопай глазами так наивно, я с десяти лет столько ран перевязала, что в обморок точно не упаду.
– Да я и сам залечу, – попытался он уклониться от перевязки. Ну точно наивный – от меня еще никто не ушел.
– Давай сюда руку.
– Вот, – подал он здоровую, легко встал на ноги, притянул к себе меня. – Томочка-а… – А минуты через две, с сожалением отпуская, пояснил: – Тут источник, я быстро восстанавливаюсь. Сейчас вылечу.
– Гарх немытый… – с легким стоном приподнял с пола голову Сегордс. – Не меньше магистра противничек попался, чего только не намешал в свой амулет. По мне проклятие Лоа проехало, если бы не руны, не меньше суток бы валялся…
– Двое их там сильных было, магистр-огневик и проклятийник, а второй – минералы и подчинение. Да еще кучка мелочи с жезлами… Ты как себя чувствуешь?
– Полежу еще чуть-чуть, у меня ведь все быстро заживает. Вы идите… Или тебя тоже задело?
– Лечу уже понемногу, – небрежно отозвался эрг, и я не стала устраивать сцен – пусть показывает, какой он крутой. Меня сейчас мучает другой вопрос…
– Дэс?
– Да, родная?
– А нельзя с ними поговорить, чтобы их в ковен взять? Как-то они мне вдруг понравились, эти девы. И еще, как ты думаешь, нужно посмотреть, что стало с колдунами? Там Тиша на них что-то мощное натравил.
– Да зачем тебе, девонька, смотреть туда? – оказывается, леший никуда не делся. – Давай лучше за родней моей пойдем. Ведь у них, темных, это первое дело – виновных и безвинных наказать.
Черт, и почему мне все больше кажется, что я теперь работаю в МЧС?
– Обязательно поговорим. – Что-то не расслышала я в голосе мужа особого энтузиазма, да и чувства почему-то ощущаются намного слабее, только сейчас поняла… – Тесса… – договорить он не успел.
Схватив второй рукой за плечо лешего, я одним махом перенесла нас в свою комнату в фазенде. На ту же многострадальную кровать.
– Ты что же это творишь, девонька! – возмущенно заверещал Тиша, выбираясь из-под меня, но тут до него дошло, что не все в порядке, и он глухо позвал: – Олья!
– Ну как тут у вас? – Ундина прибежала через минуту, оглядела нас синими глазами, цвет которых менялся от ее настроения, и шмыгнула ко мне: – На что обижаешься?
– Посмотри, пожалуйста, что у него с рукой, – подчеркнуто вежливо попросила я, не глядя на подозрительно молчаливого Дэса, хотя меня снова кольнула глухая боль – по-видимому, кто-то из нас нечаянно задел рану. – А мы с Тишей начнем ваших родичей перемещать.
Слезла с постели и решительно потопала к двери. Приводить толпу леших в свою спальню мне как-то совершенно не улыбалось.
– Таресса! – укоризненно воззвал муж, но я упрямо выпрямила спину и не стала оборачиваться.
Слишком уж однозначно действует на меня его взгляд, и тепло улыбки, и нежность ладоней, и эта просительная укоризна в голосе… А может, оглянуться?
Нет. Пусть на себе прочувствует, каково это – сидеть в безопасности, когда любимый у тебя на глазах уходит на передний край, и ты, вместо того чтобы думать, как помочь, защитить его, должна сидеть и ждать. А потом кто-то падает, и вместе с ним срывается в пропасть сердце. Но даже вскрикнуть нельзя, и приходится собрать всю силу воли, задавить в себе рвущийся изнутри крик и думать только о том, что ты моложе, неопытнее и бестолковее всех этих крутых мужчин, и потому не должна помешать им ни вскриком, ни всплеском эмоций. Хотя вот не верится мне, что он не почувствовал моей тревоги. Я же почувствовала его боль?
Как интересно! А почему я ее чувствовала всего секунду, а потом перестала? И вообще не ощущала ничего другого – ни волнения, ни азарта боя, ни страха за детей. Черт. Ну уж нет, партизан, так мы не договаривались! И значит, правильно, что я не оглянулась.
– Таресса, ну и куда ты пошла? – Вот и леший уже права качать начинает, ему-то чего не хватает?
– В сад, разумеется, – насмешливо ответила я. – Не в свой же дом мне пускать толпу твоих родичей?
– Какая там толпа, – безрадостно фыркнул он, – только в самых чащах и остались необращенные. Темные обожают, чтобы в их садах все росло само собой и никто не мешался под ногами. Вот и повылавливали нашего брата в ближних от Саргаша лесах.
Но я все равно ушла в сад, уселась поудобнее, привычно вызвала сферу.
– Куда открывать?
– На ту хижину, где вы сначала жили, от нее поведу, там недалеко мой брат хозяйничает, – серьезно объяснил Тиша, поглядывая на меня с задумчивой настороженностью, и неожиданно осторожно попросил: – Ты только того… особо не бушуй, а?
– Тиша! – направляя экран на хижину, возмутилась я. – Вот ты со мной рядом сколько времени прожил? И что, много я бушевала?
– Дак то совсем другое дело, – загадочно хмыкнул он. – Мы хоть тебе и не чужие, но на нас ты всерьез обижаться не будешь. Обида, она стократ больнее от тех, кто роднее.
– Поняла уже, не дурочка, – хотела добавить, что хорошо бы не только я поняла, но слова просто застряли в горле.
Возле так хорошо знакомой мне хижины, подправленной Найком и накрытой лешим непромокаемой крышей из камыша и мха, виднелись на первом, робком снежку чьи-то следы. А из выведенной в сторону оврага трубы струился едва заметный теплый дымок.
Так это же небось он, человек с топором, вернулся! Так живо мне сразу представилось, как, сбежав от ненавистного темного господина, голодный и полураздетый, пробирался он по обочинам дорог, выходил ночами на околицу деревни и воровал в погребах или буртах морковь и репу – основные овощи этого мира.
– Тиша, видишь, тот маг возвратился! – Я повернула экран к хижине, но леший мохнатым мешком повис на моей руке.
– Опомнись, глупая! От темных сбежать невозможно!