Хозяйка потянула ей свернутую газету. Это оказался "Гэлакси", бульварный листок, печатавший грязные сплетни.
- Я в жизни не читала подобную макулатуру и, честно говоря, сомневаюсь, что ее читают ваши гости. Судя по вашим отзывам, им больше подходит "Уолл-стрит джорнэл" или "Нью-йоркер".
Скип нахмурилась.
- И все-таки, Лиз, вам стоит это прочесть.
Та неохотно взяла газетенку, и в глаза сразу бросился заголовок: "Счастливые дни супердилера Лиз Кент и знаменитого художника-индейца Алана Долгой Охоты". С фотографии ей улыбался Алан. Фотография льстила им обоим, содержание статьи - нет. Лиз читала ее с нарастающим страхом и омерзением. Ее изображали как пристрастного, корыстолюбивого дилера, берущего под крыло индейских художников, особенно это относится к Алану Долгой Охоте, и бросающего их, когда они перестают служить ее низменным целям. Возвращая Скип газету, Лиз едва сдержала слезы обиды.
- Вам следует подать на них в суд, - заявила Скип.
- Ну нет, я не собираюсь привлекать внимание к куче грязной лжи. Именно этого и добиваются люди из "Гэлакси".
- Но что мне сказать гостям?
- Ровным счетом ничего. - Лиз расправила плечи. - Я не намерена повышать ценность этой статейки.
Вечер был очень долгий, неудачный и жалкий. Но она вела себя так, словно ложь, глубоко ранившая ее душу, не возымела на нее никакого действия, и в десять часов с гордо поднятой головой покинула дом Лундгренов.
Вернувшись в отель, Лиз упала на кровать и зарыдала. Кто мог так расчетливо унизить и оскорбить ее?
Ответ был отчетливым и резким, как звон судейского колокольчика: Алан.
Глава 11
25 ноября 1988 года
Проведя бессонную ночь, Лиз первым же рейсом улетела в Феникс. Глаза слезятся, будто в них насыпали песка, во рту - отвратительный привкус от бесчисленного количества выкуренных сигарет, лицо бледное и осунувшееся.
Рейд побежденного.
Статья в "Гэлакси" основана на информации о ее деловых и личных отношениях с Аланом. Хотя выводы были ложными и порочащими, но факты соответствовали действительности.
Знает это только Алан. Именно ему она обязана появлением статейки. Как же он ее ненавидит! Конечно, она отказалась выйти за него замуж, воспрепятствовала его попытке покинуть галерею. Хотя она сделала это для его же блага, он ничего не понял и отомстил за все. Надо поставить все точки над i, а там будь что будет. Прямо из аэропорта она поехала на ранчо Алана и, откинувшись на роскошную подушку переднего сиденья, начала готовиться к встрече.
Дверь открыл Хэнк, и брови старого индейца от удивления поползли верх.
- Лиз, ради Бога, что вы тут делаете? - Он вышел ей навстречу и прикрыл за собой дверь.
- Мне надо поговорить с Аланом. Он дома?
- Да, он целый день работал. Но вряд ли его стоит тревожить. Вы чем-то расстроены?
- Да, я чертовски расстроена. - Лиз достала смятую газету. - Вот.
Хэнк за несколько секунд пробежал глазами содержание статьи.
- И потому вы хотите видеть Алана?
- Я хочу знать, это его рук дело или нет. - Лиз едва сдерживала нетерпение. - Вы что, собираетесь держать меня на улице весь день?
Хэнк неохотно впустил ее в дом.
- Извините, вы ошарашили меня своим появлением. - Он еще раз взглянул на газету, которую все еще держал в своей мощной руке. - Я сильно удивлен, но могу поклясться, что Алан не имеет никакого отношения к этому, этому…
Лиз прошла за Хэнком в столовую. Не так давно она была здесь самой желанной гостьей. Мебель из кожи и дуба придавала комнате уютный и очень мужественный вид. Рядом с декоративными ковриками навахо висели любимые картины Алана. Сколько раз Алан корил ее за то, что подобный коврик она положила на пол своего кабинета.
- Выпьете что-нибудь? - спросил Хэнк.
- Я только что прилетела из Нью-Йорка, очень устала и хочу поскорее покончить с этим делом.
Старый навахо, как медведь, нерешительно покачивался из стороны в сторону.
- Вы делаете очень большую ошибку. Я же говорил вам, как трудно было заставить Алана подписать контракт. Только все начало утрясаться, и вот… Сейчас не время раскачивать лодку.
- Лодку раскачивает тот, кто тиснул эту статейку, а не я.
- Но я совершенно уверен, что Алан не причастен к этой гадости. Вы же знаете апачей. Они умеют хранить тайны, а Алан особенно щепетилен. Быть ни-а таго ахи - болтуном, который разносит сплетни, - для апачей хуже смерти.
- Я очень устала и хочу видеть Алана. Если вы не решаетесь идти к нему вместе со мной, я пойду одна.
- Раз вы так упрямы, - сказал Хэнк, возвращая газету, - тогда я лучше пойду с вами.
Лиз позволила проводить себя к мастерской, хотя могла найти дорогу с завязанными глазами.
В очаге весело потрескивал огонь, пахло можжевеловыми поленьями и скипидаром. Алан стоял спиной к двери и работал над большим портретом очень красивой девушки из племени апачей, который мог бы составить конкуренцию ее собственному портрету, который висел у нее в спальне. В груди защемило от ревности. Наверное, эта девушка особенно дорога Алану.
- Как ты думаешь, Хэнк, - не оборачиваясь, спросил Алан, - сказать Целии, чтобы она еще попозировала? Я могу позвонить и пригласить ее к ужину.
- Алан, у нас гость.
Приветливая улыбка мгновенно испарилась с лица Алана.
- Что ты здесь делаешь?
Лиз отвела взгляд от картины.
- Хочу получить от тебя ответ на один вопрос. Поклянись, что скажешь мне правду. - Сжав дрожащие губы, она протянула ему "Гэлакси". - Это твоих рук дело?
Он пробежал страницу, его красивое лицо исказилось от гнева.
- Я ничего об этом не знаю.
- Ты никому не рассказывал? Своей семье, матери, этой девушке?
В огненном взгляде Алана она увидела неукротимую ярость и что-то еще, чего не сумела понять.
- Ты не изменилась. И никогда не изменишься. Сделай мне одолжение, уйди. Иначе я могу натворить такое, о чем мы оба потом будем жалеть.
Лиз выбежала из мастерской и бросилась к своему лимузину. Какая же она дура! А ведь Хэнк ее предупреждал. Так нет, ей нужно было настоять на своем. Алан прав. Она ничему не научилась и упрямо делает то, что еще больше отдаляет их друг от друга.
Когда Мейсону доложили о возвращении Лиз, он моментально отложил каталог, над которым работал, и поспешил в ее кабинет.
"Успокойся", - приказал он себе, постучав в дверь.
- Кто там?
- Это я, Рик.
Лиз, бледная и расстроенная, нервно ходила по комнате.
- Ты неважно выглядишь, тебе надо выпить, - предложил он.
- Налей мне двойного бренди.
Он подошел к бару и налил ей добрую порцию в красивую рюмку.
- Что случилось, Лиз? Я не ждал тебя так рано. Думал, ты пробудешь в Нью-Йорке еще несколько дней.
- Случилось то, что требует моего присутствия здесь.
- Ты не слишком-то мне доверяешь. - Он подал ей рюмку. - В твое отсутствие здесь был полный порядок.
- Прости, Рик. Конечно, ты более чем надежен, и даже не знаю, что бы я без тебя делала.
Он почтительно поцеловал ей руку.
- Очень рад. Но что тебя так расстроило? Ты совершенно выбита из колеи.
Лиз достала из ящика свернутую в трубку газету. "Итак, она прочитала газетенку", - подумал он, узнав страницу, на которой была развернута "Гэлакси". Статья получилась даже лучше, чем он ожидал.
- Читал?
- Да. Господи, Лиз, стоит ли говорить о таких уколах? Неужели эта вшивая пачкотня могла тебя расстроить?
- Не знаю, - устало ответила она. - Я думала, к этому приложил руку Алан, но ошиблась.
- Почему ты так уверена?
- Из аэропорта я заехала к нему на ранчо. Он отрицает свою причастность.
- И ты ему веришь? - Она кивнула. - Черт возьми, Лиз, ты знаешь его лучше, чем я. - Рик выдержал паузу, желая скрыть удовлетворение. Он забил последний гвоздь в гроб ее отношений с Аланом. - Ты подозреваешь кого-нибудь еще?
- Больше некого. Сейчас я хочу лишь одного - забыть всю эту историю.
- Правильно, - согласился он. - Кстати, что это за газетенка?
- А ты знаешь, как улучшить мне настроение, - благодарно улыбнулась она.
- Попался бы мне тот мерзавец, который состряпал эту пачкотню… Меня приводит в ярость даже мысль, что кто-то причинил тебе боль. Может, сейчас не самый подходящий момент, но я все-таки скажу. Черт, да ты и сама понимаешь. Я люблю тебя.
- О Рик, мне пока не до этого.
Секунду он тупо смотрел в пространство. Это не тот ответ, на который он рассчитывал. Но во всяком случае и не отказ. Ей требуется время. "Она дозревает, - убеждал себя Рик, - в конце концов любовь - единственная вещь, перед которой невозможно устоять".
- Правильно, мы поговорим об этом позже, когда ты будешь готова. А теперь я предлагаю забыть обо всем, что вывело тебя из равновесия. Давай вместе пообедаем, я расскажу о том, что здесь происходило.
- Нет, не сегодня. Но я обязательно пообедаю с тобой.
- В любое время, - заверил ее Рик, направляясь к двери.
Он был в прекрасном расположении духа, ведь сейчас выиграна важная битва. Неделей раньше, неделей позже, но он все равно победит. Когда в следующий раз он скажет Лиз Кент о своей любви, она уже не оттолкнет его.
- Господи, Арчер, да за столько времени можно было открыть шесть выставок, - надулась Марианна. - Я так по тебе скучала. Мы с Реджинальдом восхитительно отметили День Благодарения, и не было ни одной души, кому бы я могла об этом рассказать. Что ты нашла в этом Санта-Фе, чтобы задержаться там на целую неделю?
Играя пустой кофейной чашкой, Арчер лихорадочно придумывала ответ. Они стоят в ее любимой солнечной комнате, а она испытывает лишь раздражение оттого, что столько лет завтракала здесь с мужем. Все в этом доме принадлежало солидной уважаемой даме, а не безрассудному созданию, влюбившемуся в Романа Де Сильву.
Марианна села поближе.
- Ну рассказывай, - потребовала она.
- Выставка имела грандиозный успех. - Арчер решила говорить с Марианной только на отвлеченные темы. - Сотни посетителей, даже критики были весьма доброжелательны. Один из них сравнил меня с Майолем. - Она пожала плечами. - Ты же знаешь, как это бывает. После открытия нам пришлось давать интервью, что заняло несколько дней.
- Нам? - Марианна заинтересованно подняла брови. - Ты говоришь о Романе Де Сильве. Как он выглядит в жизни? Говорят, у него несносный характер?
- Ничего подобного, - горячо возразила Арчер.
- Не морочь мне голову. Говорят, он изводит критиков, вымазавшись краской, катается по холсту и драпирует мосты простынями.
- Просто он имеет мужество говорить вслух то, о чем мы предпочитаем шептаться по углам.
Марианна внимательно посмотрела на подругу.
- Ну, ну, что это ты так разнервничалась? Уж не из-за Романа Де Сильвы ты задержалась в Санта-Фе?
Арчер смотрела в окно, не видя великолепия ясного ноябрьского дня. Она вернулась домой в смятении. Нужно какое-то время, чтобы привести в порядок свои чувства. Но когда ей удастся стать прежней миссис Гаррисон? За три недели, проведенные в Санта-Фе, Арчер убедила себя в том, что встреча с Романом ничего в ее жизни не изменит. Да, она не устояла перед любовью, но теперь сумеет преодолеть это наваждение.
Зная, что их роман скоро закончится, она полностью отдалась своей страсти. Но она была наивной дурой. Разве можно забыть любимого человека, просто отодвинуть его в дальний угол памяти, если он стал частью твоего существа? Все рассуждения о любви, которые Арчер когда-то считала пустыми штампами, оказались верными. Она скучала по Роману каждую секунду, постоянно хотела его видеть, не могла есть и спать, даже не могла думать.
К Луису она испытывала совершенно другие чувства. Вероятно, потому, что они вместе росли и за долгие годы успели привыкнуть друг к другу. Любила ли она когда-нибудь своего мужа? Или ее чувство к мужу и было любовью, а к Роману она испытывала чисто физическое влечение? Все в ее жизни перепуталось, а винить было некого, кроме самой себя. Ей хотелось кому-то довериться, именно этого и ждала Марианна.
- Обещай, что это останется между нами.
- Значит, я правильно подумала? - Арчер кивнула, и Марианна, бросившись ей на шею, воскликнула: - Ой, радость моя, расскажи мне все.
Начав говорить, Арчер уже не могла остановиться, и двадцать минут она оживляла в памяти проведенные с Романом дни. Это было сказочное время.
- Мне нет прощения, но с ним я почувствовала себя личностью. Впервые в жизни я общалась с человеком, для которого была одновременно и женщиной, и художником.
Марианна раскрыв глаза слушала подругу, иногда ободряюще кивала головой.
- У меня только один вопрос: что ты собираешься делать?
Арчер отвела взгляд.
- Я поклялась себе больше никогда с ним не встречаться.
- Что?! - воскликнула Марианна. - Ты встретила Ретта Батлера и Пикассо в одном лице, и теперь говоришь, что тебе совершенно на это наплевать. Слушай меня, моя прелесть, и слушай внимательно, Я искала такого мужчину, как Роман Де Сильва, всю жизнь… - Она замолчала, словно никак не могла осознать невозможную глупость такого решения. - Черт возьми! Если он тебе не нужен, отдай его мне.
- Господи… Мне бы хотелось верить, что он встретит женщину, которая умеет любить, как ты.
Марианна недоверчиво покачала головой.
- Слушай, конечно, ты замужем. Но я вижу, что в последнее время замужество не доставляет тебе особой радости. Можешь меня поправить, если я ошибусь, только мне кажется, что вы с Луисом живете друг с другом по инерции. И вот ты встречаешь потрясающего парня, влюбляешься в него и не хочешь ничего менять! Черт возьми, Арчер, на дворе двадцатый век. Люди разводятся и по куда менее достойным поводам.
- Все правильно. Мы говорили об этом с Романом перед моим отъездом из Санта-Фе.
Арчер закрыла глаза, пытаясь стереть из памяти образ любимого человека. Но сердце отказывалось забыть.
- Разве ты не понимаешь, - сказала она, - что я не могу просто сесть и написать мужу: прости, но двадцать четыре года жизни с тобой были ошибкой. Я вложила в наш брак сердце и душу, то же самое сделал и Луис. У нас два чудесных сына и чудесная жизнь.
- Нет! У вас была чудесная жизнь. Осталась одна привычка. Поверь, это большая разница. И если хочешь знать, то в эту минуту Луис трахает свою секретаршу.
Арчер прикусила губу.
- Не верю! Но даже если и так, то виновата только я. Я отправила его в Гонконг одного.
Марианна вскочила на ноги, опрокинув стул.
- Арчер, я люблю тебя, как сестру, но все, что ты говоришь, - сущая чепуха! Того мира, в котором ты жила, где у всех милые домики за беленькими заборчиками, а у каждой семьи по два-три ребенка, больше не существует. И я не уверена, что он когда-нибудь существовал. Если ты хочешь принести себя в жертву на алтарь брака, который себя изжил, то у меня ты не найдешь сочувствия.
Хотя Реджинальд Квинси тратил в ее галерее большие деньги, он не вызывал у Лиз никакой симпатии. А после длительного перелета, безобразной сцены у Алана и признания Рика у нее было единственное желание: пойти домой и спрятаться ото всех. Но коллекционер вроде Квинси - слишком важная для галереи персона, и, встретив его на пороге кабинета, Лиз выдавила из себя приветливую улыбку.
- Как я рада вас видеть.
- Moi aussi. - Он внимательно оглядел ее кабинет. - Моя мать всегда говорила, что о людях надо судить по тому, как они оформляют свое рабочее место. Вы, моя дорогая, постарались на славу.
- Спасибо, мистер Квинси. Хотите что-нибудь выпить?
- Будет очень любезно с вашей стороны, если нальете мне немного белого вина. И, прошу вас, называйте меня по имени.
- В таком случае вы должны называть меня Лиз. - Она налила только один бокал и, устроившись на краешке стула, вопросительно посмотрела на него. - Чем могу быть вам полезна, Реджинальд?
Он удобно расположился на софе.
- Я хочу приобрести еще несколько работ Марианны Ван Камп и надеюсь получить от вас дополнительную информацию.
"Так вот зачем он явился, - подумала Лиз. - Не слишком ли он любопытен?"
- С удовольствием поговорю о ее творчестве.
- Как долго мисс Ван Камп сотрудничает с вашей галереей?
- Три года. Когда она пришла, ее никто не знал и не представлял. Как и Алана Долгую Охоту, которого тоже начала представлять я и при подобных же обстоятельствах.
- Должно быть, вы очень верите в ее талант, - улыбнулся он.
- Да, верю.
- Скажите, выгодно ли вкладывать деньги в ее работы?
- Хотя я и дилер, но придерживаюсь некоторых этических норм. Я не могу сказать вам, как будут оцениваться ее картины в будущем.
Квинси удивился такому ответу.
- Я собираю картины почти три десятка лет и еще не встречал дилеров, которые бы не набивали цену на свой товар.
- Можете считать, что на этот раз встретили, - твердо сказала Лиз. - Мы ведь говорим не о таких известных художниках, как, например, Алан Долгая Охота. Я могу почти гарантировать, что через много лет его картины будут стоить дороже. Но, заметьте, и в этом случае я употребила слово "почти". Однако люди покупают картины из любви к искусству, они хотят видеть их постоянно. Марианну не назовешь великой художницей, тем не менее она очень хороша, хотя я не знаю, сколько будут стоить ее картины.
- Приветствую вашу откровенность. Честно говоря, я не хочу обсуждать будущее Марианны. Меня гораздо больше интересует ее прошлое.
- Тогда вы ошиблись адресом. Я готова обсудить с вами ее творчество, но не собираюсь касаться ее личной жизни. Могу дать вам буклет с биографией, которые мы предлагаем всем коллекционерам.
Квинси поставил на стол пустой бокал.
- Я уже получил такой буклет, когда купил три работы Ван Камп. Больше вы ничего не можете мне сказать?
Лиз поднялась, давая понять, что разговор окончен. Черт побери, если его интересует прошлое Марианны, почему он не спросит у нее самой?
- Мисс Ван Камп - прекрасная, очень добрая, благородная женщина и великолепная художница. Надеюсь, мой ответ удовлетворил вас.
- Благородная женщина, говорите. - Квинси помолчал, как бы осмысливая услышанное, потом кивнул и направился к двери, - Полностью с вами согласен. Вы очень мне помогли, Лиз.
Что-то в этом человеке вызывало неприязнь, но она не могла определить, что именно. Потом собственные проблемы вытеснили у нее из головы Реджинальда Квинси, и она перестала о нем думать. Достав из ящика злополучный номер "Гэлакси", Лиз перечитала статью и медленно разорвала газету в клочья.
Враг где-то здесь. Но она не знала, кто он. Оставалось только ждать, когда он себя проявит, и нанести ответный удар.
После отъезда Арчер Де Сильва решил последовать за нею. Покончив с необходимыми делами, он загрузил свой джип законченными картинами, чистыми холстами, кистями, красками, двумя мольбертами, инструментами, книгами, с которыми не любил расставаться, гитарой и стереосистемой - всем, к чему он привык за годы одиночества.