– Вы спрашивали, что мне еще нужно. Мне нужно вот это. Возьмите.
Стараясь не чувствовать себя как кошка на раскаленной крыше под его нетерпеливым взглядом, Энжи положила перед ним список. Джефферсон стал внимательно его изучать.
– О господи, мы собираемся снабдить продуктами целый полк?
– На самом деле это самое необходимое.
Он снова бросил взгляд на список, впился в нее холодными серыми глазами.
– Кумин – это самое необходимое?
– Это же специя! У вас нет никаких специй.
– Возможно, но я сомневаюсь, что в Энслоу найдется подобная экзотика. Здесь нет больших супермаркетов. Только один семейный продуктовый магазинчик.
– Это не экзотика.
Господи! Зачем она так разгорячилась из-за какой-то специи? Да еще и покраснела.
– Возможно. И тем не менее я не собираюсь его покупать. – И Джефферсон зачеркнул кумин.
– Я добавляю его в домашнее гуакамоле и готовлю очень вкусные буррито. Попробуете и больше никогда не захотите есть полуфабрикаты. – Ей хотелось заставить его снова внести кумин в список и отвлечь от нелепой детской реакции.
– Вот этим-то и плохи разные модернизации. Они заставляют разочароваться в том, что раньше вас устраивало.
– Если иметь в виду магазинные буррито, это пойдет вам на пользу.
Джефферсону хотелось напомнить, что она не его мать. Но он опять уткнулся в список.
– Я понятия не имею, где все это брать. Кукурузный крахмал. Где его искать? В овощном отделе или там, где продают средства для стирки? – Энжи сжала губы, чтобы не рассмеяться. – Неужели какая-то ерунда под названием "кукурузный крахмал" считается предметом первой необходимости? Я вообще не люблю накрахмаленные рубашки. Это что-то из времен моего дедушки. – Он вычеркнул из списка еще один пункт.
– Он нужен как загуститель для соусов, а не для стирки, – возразила она, но Джефферсон, похоже, не слушал.
– Мороженое с темным шоколадом? А с обычным не подойдет?
Дни стояли жаркие, и Энжи намеревалась готовить на десерт холодный кофе мокко. По правде сказать, это входило в ее план сделать Джефферсона счастливым. Однако очевидно, осчастливить его – дело непростое. Следовало признать, что она поставила перед собой невыполнимую задачу. Да и то, если считать, что осчастливить кого-то означает просто дать ему кофе мокко в жаркий день.
Глава 8
– Мороженое можно считать не самым необходимым, – неохотно отступая, признала Энжи.
– Хорошо. – Джефферсон с преувеличенной решимостью вычеркнул его из списка. – Даже если бы я покупал мороженое, ни за что не взял бы шоколадное.
– А какое?
О человеке можно сказать довольно много, если знать, какое мороженое он любит. Джефферсон бросил на нее такой взгляд, будто вопрос относился к разряду глубоко личных, вроде того, какую форму трусов он предпочитает.
– Знаете, я предложил привезти кое-что из города, потому что у меня свои причины туда поехать. Но такой список! Чтобы это купить, надо блуждать по магазинам несколько часов. И все кончится тем, что вам придется послать на поиски сенбернара с бочонком бренди, прикрепленным к ошейнику. Бренди. – Джефферсон, прищурившись, заглянул в список и вычеркнул что-то еще. Энжи не сомневалась, что это кулинарный шерри. – Ненавижу ходить по магазинам.
– Это объясняет мороженое буррито на завтрак.
– Вот именно. Я останавливаюсь у магазина, захожу в отдел замороженных продуктов, нагружаю тележку и ухожу. На это уходит сорок три секунды.
– Ладно. Если вы такой большой фанат отдела заморозки, то должны, по крайней мере, хорошо знать, где лежит мороженое. – После этого ей надо было бы уйти, и все. Но она не уходила. – Почему вам не нравится ходить по магазинам?
– Эти люди знают меня с шестилетнего возраста. И имеют отвратительную привычку разводить ажиотаж при моем появлении. Вы не первая, кто считает, что я неправильно питаюсь. Все эти болтуны только и ждут, чтобы сунуть нос в мою тележку.
"Не все, – полагала Энжи. – Только женщины". Энслоу маленький городок, и с большой вероятностью Джефферсон считался здесь самым завидным женихом. И одновременно самым несчастным. Она отчетливо представляла, как они кудахчут вокруг него в супермаркете. И взяла себе на заметку. Не кудахтать. Не разводить ажиотаж. Он прав. Она ему не мать.
– Есть только один выход.
Энжи затаила дыхание. Что он сделает? Выбросит список в мусорную корзину или вообще предпочтет от нее избавиться?
Джефферсон нашел вариант, который даже не приходил ей в голову.
– Вам придется поехать и купить все самой. – Ее обрадовал такой неожиданный поворот событий. – Вы отправитесь в супермаркет, а я займусь своими делами.
– Я вам нисколько не помешаю. – Это прозвучало как обещание.
– Да, надеюсь. – Джефферсон взглянул на часы. – Я смогу поехать не раньше половины пятого. Вас это устраивает?
– Боюсь, на ланч вам опять придется есть мороженое буррито.
– Вы так говорите, будто это какая-то гадость.
Выйдя из кабинета, она вспомнила, что он ездит в Энслоу на катере. А она сказала, что это очень романтично, хотя сама никогда не плавала. Конечно, ничего удивительного, что с такими убогими представлениями о романтике жених сбежал от нее с девушкой, живущей на берегу моря в Таиланде! Ладно, если она не мать Джефферсона, то уж тем более не претендентка на его романтические чувства. К счастью для нее, как и для уставшего от кудахчущих над ним женщин Джефферсона, Энжи не питала иллюзий по этому поводу. Гарри, а вслед за ним Уинстон об этом позаботились.
Какое облегчение. Любые романтические чувства к боссу, в том числе и к поездкам с ним на катере, могли обернуться большими проблемами, пусть даже и на короткий срок.
И все же по какой-то дурацкой причине, несмотря на клятву никогда больше не заводить романов, Энжи не могла забыть его губы, касавшиеся ее щеки прошлой ночью. В течение дня она постаралась сделать как можно больше дел. К половине пятого вся посуда была вымыта, белье выстирано, кухня сияла чистотой.
День выдался очень жарким. Градусник показывал тридцать девять градусов. Энжи поднялась к себе, чтобы принять душ и переодеться. Чемодан с более чем скромными пожитками она затащила наверх еще раньше. Однако, убегая в панике из Калгари, не положила ничего такого, что могло бы произвести впечатление на Джефферсона Стоуна. В любом случае для этого слишком жарко. Энжи натянула чистую белую футболку и очень простую юбку с запахом, которую придумала и сшила сама. Пригладила щеткой торчавшие во все стороны кудри.
– Готово. – Она сбежала вниз по лестнице. – Здесь всегда так жарко? – обратилась она к Джефферсону.
В летней спортивной рубашке и легких шортах цвета хаки он выглядел так, словно ни о какой жаре не могло быть и речи. Свежий, уверенный, собранный – мужчина, не любивший ажиотаж в супермаркете.
– Сегодня вполне обычная погода для лета. Вам надо было включить кондиционер.
– Я надеялась проветрить дом, открыв все окна. Но, похоже, только напустила теплого воздуха. Что нам сделать, чтобы продукты не испортились по дороге?
Нам? Будто они партнеры. Странно, почему это "нам" с такой легкостью сорвалось с языка?
Достав из стенного шкафа большой переносной холодильник, Джефферсон повел ее на террасу. Энжи заметила, что, выходя, он даже не потрудился закрыть входную дверь. Прежде чем спуститься, окинул внимательным взглядом вершины окрестных гор.
– Что?
– Просто смотрю на облака.
Она проследила за его взглядом. Облака на вершинах гор были огромными, абсолютно белыми и пушистыми, словно комья ваты.
– Они очень красивые. Как вам кажется, на что они похожи?
Джефферсон бросил на нее взгляд, покачал головой и фыркнул.
– Ладно, тогда я скажу. Они похожи на снежные комья, вылетевшие из-под копыт лошади.
Прищурив глаза, он снова посмотрел на облака и тряхнул головой.
– В такую жару к концу дня часто бывает гроза. Будем надеяться, что она пройдет стороной.
– Не знаю. Сейчас я бы с удовольствием постояла под дождем.
Жара становилась совершенно невыносимой. Джефферсон собрался что-то сказать, но, бросив взгляд на облака, передумал.
Они спустились по широкой, высеченной в камне лестнице, которая вела на частный пляж с белым песком и лодочным причалом. Казалось, с каждым шагом к воде воздух становился все прохладнее.
– О-о! – вырвалось у Энжи, когда она увидела блестящий катер. – Прямо как у Джеймса Бонда. – Да и в Джефферсоне было что-то от Джеймса Бонда!
Несмотря на качку и тяжелый холодильник, он без труда шагнул с причала в катер.
– Подождите. – Он поставил холодильник, повернулся назад и протянул ей руку.
Энжи оперлась на нее и наклонилась вперед, готовясь сделать большой и немного пугавший шаг. Он уловил ее колебания, убрал руку и, обняв за талию, с легкостью перенес в катер и поставил на ноги.
На миг они замерли, глядя друг на друга. Руки Джефферсона продолжали лежать у нее на талии. Энжи вдруг увидела мужчину из прошлой ночи. Будто время остановилось. Она чувствовала на коже жар послеполуденного солнца, видела, как оно играет в его вьющихся темных волосах. Видела мрачноватые серые глаза, ощущала силу рук, сжимавших ее талию, слышала щебетание птиц вокруг, сердитое щелканье белки и нежный плеск воды о борт катера.
Внезапно Джефферсон резко отпустил ее. Бросил подстилку на сиденье сбоку от места рулевого. Энжи уселась, ощутив проступающий сквозь покрывало жар раскаленного кресла, обтянутого роскошной белой кожей. "Такую, наверное, используют в салонах дорогих машин", – подумала она.
Джефферсон вернулся на причал, чтобы отвязать катер. Бросил концы и, оттолкнув его ногой, ловко перемахнул быстро расширявшийся зазор между причалом и лодкой.
Заняв место рядом с ней, вставил ключ в зажигание и завел мощный мотор. Слегка приоткрыл раздвижную дверь на панели между их креслами и показал лестницу, ведущую в каюту.
– Если понадобится, там лежат спасательные жилеты. Удобства тоже там.
Неужели на катере есть ванная комната?
– Я никогда не была на такой мощной лодке. Этот катер словно сошел со страниц "Стиля жизни богатых и знаменитых".
Джефферсон фыркнул.
– Это необходимость при жизни на озере. Боюсь, в такой хороший летний день слишком легко переоценить достоинства реальной жизни в таком месте, как это.
Она взглянула на него, но он сжал губы с таким видом, как будто наговорил лишнего.
Задвинув дверь, уверенно вывел катер от причала и, направив к устью залива, открыл дроссельную заслонку.
– Но вам ведь она нравится, верно?
– Безусловно. Я здесь вырос и понимаю, что жизнь в таком медвежьем углу сопряжена с определенными трудностями и неудобствами.
В том, как он произнес "я", было что-то тревожное, побуждающее заглянуть поглубже.
– Вашей жене здесь не понравилось, – негромко предположила она.
– Она думала, что понравится, но… – Он пожал плечами и затих, переведя взгляд вперед.
– Но?
– Но ей не понравилось. Смотрите, вон там орел.
Он показал на птицу, чтобы сменить тему разговора, но это не могло испортить великолепие орла. Энжи завороженно смотрела, как огромный орел парит в воздушном потоке.
Когда они вышли из залива, Джефферсон прибавил газу. Нос лодки приподнялся, и она помчалась, разрезая гладь воды и оставляя после себя полосы белой пены.
– О! – радостно воскликнула Энжи, вслушиваясь в рев мотора, – будто включили кондиционер. – Она чувствовала, как кожа покрывается мелкими капельками воды. Ветер трепал волосы. Потрясающее ощущение после дневной жары. Энжи на миг утратила чувство реальности, громко смеялась. Джефферсон повернулся к ней, на несколько секунд задержал взгляд и смягчился. – Со мной никогда не было ничего подобного! – крикнула Энжи, пытаясь перекричать шум мотора. – Как здорово. Господи, как же это здорово.
Джефферсон смотрел на нее. Лицо Энжи сияло. Когда он шире открыл заслонку, она снова громко засмеялась. Катер приподнялся над водой и со страшным шумом снова шлепнулся вниз, поднимая в воздух облако брызг. Ветер превратил ее кудри в беспорядочный колтун.
Это так не похоже на прошлую ночь, когда она проснулась в ужасе, в котором отчасти был повинен он. Джефферсон изо всех сил старался не обращать на нее внимания, но ее смех и искренняя радость были слишком заразительны. Он строго напомнил себе то, что сказал ей сегодня утром.
Этим-то и плохи всевозможные улучшения. Они заставляют разочароваться в том, что раньше вас устраивало.
Он прекрасно понимал, что она могла сыграть в его жизни похожую роль, перевернуть ее. И не только потому, что чертовски хороша с растрепанными волосами, в футболке, облепившей грудь, и белой юбке с красными цветами, открывавшей стройные ноги. Он чувствовал, что все гораздо глубже. Ее беззащитность, смех, мысли, рецепты. Она могла отыскать в его шкафу скелеты. Например, стремительно нараставшее недовольство Хейли жизнью на озере. А это лучше оставить нетронутыми. Она могла сделать так, чтобы его перестала удовлетворять жизнь, которую он вел до ее появления. Несмотря на ее миниатюрный размер, Джефферсон очень остро ощущал присутствие этой женщины. Особенно сейчас, с растрепанными волосами и радостным смехом. Она очень красива.
По правде сказать, ее привлекательность становилась опасной. Это уравнение не из тех, что он привык решать для крупных компаний и корпораций. Не дважды два – четыре.
Это выглядело так: "любить кого-то = боль" и делало незащищенным от душевных ран.
И все же, размышляя о своей жизни в последние два года, когда думал, что ему удается максимально обезопасить себя от любых неприятностей, Джефферсон видел огромную пропасть пустоты, которая сама собой вызывала ощущение боли. Он с ненавистью думал об этом. Прошло немногим больше суток с того момента, как Энжи приехала и буквально ворвалась в его дом и его жизнь. Но что-то уже изменилось. И это что-то – его собственное мироощущение – и есть самое главное. Даже понимая, что играет с огнем, он не мог устоять против ее улыбки.
– Значит, вы действительно никогда раньше не ходили на катере?
– Там, где я выросла, не было никакой воды. Мама воспитывала меня одна. У нас никогда не было столько денег, чтобы позволить себе водные прогулки.
– А где ваш отец?
Беззаботная улыбка слетела с ее лица.
– Он ушел от нас, когда мне было десять лет. Это случилось неожиданно. Все думали, что у них с мамой все хорошо. Но оказалось, его мыслями завладел кто-то другой. И он навсегда исчез из нашей жизни.
– Такое не редкость в нашем мире. – Джефферсон отследил напряженность в собственном голосе. – Но всегда грустно слышать, что люди бросают свою семью из-за какой-нибудь глупости или увлекшись кем-то другим. Я потерял семью против воли и не понимаю, как можно не чувствовать ценности того, что у них есть?
Энжи положила руку на его запястье. Это продолжалось всего секунду, но в тот момент Джефферсон почувствовал, что она поняла. Точно поняла, что он хотел сказать.
– У поколения моих дедушки с бабушкой были более правильные представления о многих вещах.
Унаследовав от них традиционные ценности, Джефферсон до сих пор помнил, каким шоком для него стало заявление Хейли после свадьбы о нежелании иметь детей. Такие вещи необходимо обсуждать в первую очередь. Но они были поглощены страстью и упустили это. Тем не менее он никогда не бросил бы ее из-за этого. Никогда.
– Да, я с вами согласна.
Она уже не улыбалась, и Джефферсон вдруг понял, что ему хочется снова услышать ее смех. Странно, ему доставляло огромное удовольствие видеть ее спокойной и беспечной, как она радуется столь немудреному развлечению – поездке на катере.
Поддавшись соблазну показать ей, насколько интересней может быть водная прогулка, он начал выписывать фигуры в форме буквы S. Катер прекрасно слушался руля. На каждом повороте сильно кренился на бок. Энжи широко раскинула руки и растопырила пальцы, будто хотела схватить брызги. Снова засмеялась с нескрываемым, искренним удовольствием.
Поездка, которая заняла бы десять минут, продолжалась вдвое дольше, потому что, выбрав длинный путь, Джефферсон продолжал выписывать огромные буквы S по зеркальной глади озера, предоставленного в их полное распоряжение. В конце концов катер остановился у причала Энслоу.
– Как здесь красиво, – прошептала Энжи.
Он проследил за ее взглядом и вдруг увидел, что городок действительно очень красив. Джефферсон смотрел на выкрашенные в пастельные цвета домики, выглядывавшие из зелени, которая поднималась вверх по холмам, окружавшим бухту, на шпиль церкви, сиявший белизной в предзакатном солнце, будто впервые увидел.
Он любовался Энслоу с воды тысячу раз. И снова присутствие Энжи меняло его восприятие. Он осмелился взглянуть на нее. Вот уж кто по-настоящему красив. Джефферсон заставил себя отвести глаза, заглушил мотор и сосредоточился на том, чтобы поставить катер на причале в самом центре Энслоу. Он почти боялся смотреть на нее и злился на себя за этот страх. Выпрыгнув из катера, привязал его канатом и повернулся к Энжи. Теперь он понял, чего боялся. Ее юбка задралась, волосы торчали во все стороны. Щеки разрумянились от солнца и ветра. Губы изгибались в радостной улыбке. А глаза сияли таким светом, за который мужчина мог отдать жизнь.
Джефферсон с сомнением наклонился с причала и подал ей руку. Как и подозревал, когда Энжи взяла ее, он почувствовал себя так, словно замкнувшаяся электрическая цепь ударила током. Ее рука была нежной, но сильной. Джефферсон слегка потянул ее, Энжи, взлетев на причал, оказалась рядом с ним. Однако он не отпускал ее. Они пристально смотрели друг на друга.
– У меня нет слов, чтобы описать ощущения, которые я пережила благодаря вам.
Что она имела в виду? Прогулку на катере или их откровения? Или то, что она испытала сейчас, когда их руки, коснувшись, замкнули цепь? А потом, наверное, из-за невозможности подобрать слова, Энжи поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку, почти так же, как он целовал прошлой ночью. Губы коснулись щеки с нежностью крыльев колибри. Джефферсон почувствовал, как электрический ток кольнул внизу живота.
– Спасибо, – шепнула она и сделала шаг назад, судя по всему, потрясенная собственным поступком.
Нельзя целовать босса! Мелькнув у него в голове, эти слова мгновенно куда-то исчезли.
– Магазин напротив нас, на той стороне улицы. Вам надо дойти до конца причала, выйти в ворота, повернуть направо и перейти улицу. Скажете им, чтобы записали все на мой счет.
Ему не удалось убедить Энжи, что поцелуй не произвел на него впечатления. И это беспокоило. Но она опустила голову и пошла прочь.
Джефферсон дотронулся до щеки. Этот момент слабости – желания сделать ее счастливой – не прошел даром. Он понимал, что такая малость, как поцелуй, способна изменить все. Она может сделать мужчину недовольным жизнью, которой он жил.
Если он позволит.
– Приве-е-ет, Джефферсон.
Он едва успел выйти с причала и направлялся по шумной улице в сторону почты. Обернулся.
Мэгги.
Оставалось надеяться, что она не видела, как его целуют на причале.
– Я хотела повидать тебя. Ты придешь на наш благотворительный вечер "в черных галстуках"?