Когда она проснулась, дом был пуст. Пегги ушла в свой супермаркет, Джимми, подрабатывавший частным извозом, отправился на поиски пассажиров, а Джерри мучился в школе. Она снова поехала к дому своей матери, а потом решила поискать работу. Снова спрятавшись за тем же деревом, она принялась ждать, и на этот раз удача ей улыбнулась. К дому подкатил маленький автомобиль, и из него вышла пожилая, очень полная женщина с рыжими волосами, туго стянутыми в пучок. Едва не задохнувшись от волнения, она поняла, что это ее младшая сестра Рита. Она выглядела очень солидно, хотя ей было всего сорок шесть. Когда Синьора уезжала, она была совсем девчонкой, никаких фотографий она, естественно, не получала за это время. Писали ее родственники лишь тогда, когда им было что-то нужно.
Рита была явно напряжена. Она чем-то напомнила Синьоре мать Габриелы, маленькую злую женщину, чьи глаза метали молнии. Говорили, что у нее не все в порядке с нервами. Неужели это была Рита, ее младшая сестра, вот эта неповоротливая женщина с тяжелой походкой? Синьора с ужасом наблюдала за ней из-за дерева. Дверь машины оставалась открытой, и, возможно, сейчас из нее должна была выйти ее мать. Синьора в шоке подумала, что если Рита выглядит так ужасно, то на кого же стала похожа ее мать?
Ей вспомнились старики, жившие в Аннунциата. Маленькие, часто опирающиеся на палочку, сидящие на площади и наблюдающие за прохожими, всегда с улыбкой на лице и иногда хватающие ее за юбку, чтобы рассмотреть вышивку…
"Bella bellissima", - сказали бы они.
Однако ее мама совсем не была похожа на тех старушек. Она неплохо выглядела для своих семидесяти семи лет. На ней было коричневое платье и коричневый кардиган, надетый поверх него. Волосы были туго собраны в пучок, как и много лет тому назад. Марио как-то сказал: "Твоя мама выглядела бы намного красивее, если бы распустила волосы".
Вообразить только, ее мать, казалось, выглядела не намного старше, чем тогда. Такая же упрямая, с таким же твердым намерением жить в соответствии с религиозными устоями. Если бы ее мама была мягче и добрее, все было бы намного проще. Тогда спустя столько лет Синьора могла бы спокойно вернуться домой и помогать им.
А сейчас? Они всего в нескольких шагах от нее… Ей нужно только крикнуть, и они услышат ее.
Она увидела, как напряглась Рита, когда мама обратилась к ней.
- Хорошо, хорошо. Я иду, не надо меня подгонять.
В их отношениях не было взаимного уважения, они смотрели друг на друга со злобой, как будто бы они не сочувствовали друг другу, навещая в госпитале близкого человека.
Должно быть, сегодня Ритин день, а завтра - очередь Хелен, и, видимо, все это раздражало их. Нет ничего удивительного в том, что они хотели, чтобы сумасшедшая, которая вышла замуж за итальянца, вернулась бы и взяла бы на себя их проблемы. Странно, как ей удалось научиться с такой любовью относиться к окружающим, если она родилась в такой семье? Синьора пошла по ухоженной аллее, высоко держа голову. Теперь она все поняла. Ей не стоит ни о чем сожалеть, она ни в чем не виновата.
Как и предыдущий, этот день не увенчался для нее успехом в поиске работы, но она не собиралась опускать руки. Когда поиски снова привели ее к кафе, где работала Сьюзи, девушка, увидев ее, улыбнулась:
- Вы все-таки поехали туда! Мама рассказала мне, что они сдали комнату женщине.
- Комната очень хорошая, я хотела поблагодарить вас.
- Да, ничего особенного.
- Из окна вашей комнаты видны горы.
- Да, и огромный пустырь, где наверняка скоро настроят таких же коробок, как наша.
- И все же огромное вам спасибо.
- Они считают, что вы похожи на монашку, это правда?
- Нет-нет, с чего они решили?
- Мама сказала, что у вас умер муж.
- В некотором роде это правда.
- Умер в некотором роде… Как это понять?
Синьора выглядела невозмутимой; ей было нетрудно понять, почему люди принимают ее за монашку.
- Нет, я говорю, что в некотором роде он был моим мужем, но я не видела смысла объяснять вашим родителям все подробности.
- Все верно, проще этого не делать, - сказала Сьюзи и налила ей чашку кофе. - За счет заведения, - шепнула она.
Синьора улыбнулась, подумав, что, если выбрать правильную тактику, она может бесплатно обедать в Дублине.
- Я недавно бесплатно пообедала в ресторане "У Квентина", представляете?
- Вот место, где я бы мечтала работать, - произнесла Сьюзи. - Носила бы черные брюки, точно как их официанты. Я бы с удовольствием работала у миссис Бреннан.
- Вы знаете ее?
- Она легенда, - ответила Сьюзи. - Уже три года, как я хочу работать у нее, научиться всему, а потом открыть собственный ресторан.
Синьора вздохнула. Как прекрасно мечтать, что такое возможно, а не получать отказ за отказом, пытаясь устроиться посудомойкой.
- Скажите мне, почему я не могу устроиться мыть посуду, убираться или на подобную работу? Что со мной не так? Может, я слишком стара?
Сьюзи прикусила губу.
- Я думаю, вы выглядите слишком хорошо, чтобы подходить для такой работы. Возможно, они думают, что вы не справитесь. Вы не похожи на остальных, а люди боятся связываться с теми, кто кажется им странным.
- Так что же мне делать, как вы думаете?
- Может, вам стоит поискать более серьезную работу, например, где-нибудь на ресепшен… Или моя мама говорила, что вы здорово вышиваете, так, может, вам стоит отнести свои изделия в магазин и показать им. Только нужен специализированный магазин.
- У меня не хватит уверенности.
- Если вы смогли уехать в Италию с человеком, который даже не был вашим мужем, не сомневайтесь, уверенности вам не занимать.
И они составили список дизайнерских магазинов, где ее умение вышивать могло бы пригодиться. Когда Сьюзи, держа карандаш во рту, думала о том, какие еще существуют магазины, Синьора представила, как могла бы сложиться дальнейшая судьба этой девочки. Может быть, однажды она вернется вместе с ней в Аннунциата и скажет всем, что это ее племянница, ведь у них одинакового рыжего цвета волосы. Она бы показала этой девочке свою вторую родину, показала бы, что там она была нужна людям. Но это были только мечты.
- У меня есть подруга, она работает в салоне-парикмахерской. Она пока стажерка. Почему бы вам не сходить туда? Всего за два доллара вы будете выглядеть стильно, а потратите только двадцать - тридцать минут своего времени.
Неужели люди действительно могли платить по шестьдесят долларов за стрижку? Мир сошел с ума. Марио всегда любил ее длинные волосы. Возможно, если он послал ей сигнал, чтобы она возвращалась в Ирландию, сейчас он ожидает, что она сменит прическу?
- Где находится этот салон? - спросила Синьора и взяла адрес.
- Джимми, она подстриглась, - прошептала Пегги Салливан.
Джимми увлеченно смотрел телевизор и потому ответил:
- Да, здорово.
- Нет, честно, она совсем не такая, как была раньше. Ты бы не узнал ее, она выглядит на двадцать лет моложе.
- Хорошо, хорошо, - громко ответил Джимми, пытаясь перекричать телевизор, но Пегги тут же опомнилась и убавила звук.
- Имей совесть. Эта женщина платит нам деньги, и мы не должны обсуждать ее.
- Хорошо, но перестань болтать.
Пегги села, откинувшись на спинку дивана. Эта Синьора была странная. Никто бы не выжил в этом мире, будучи таким простаком, как она. Никто бы не позволил себе такую дорогую прическу, не имея денег. Эта женщина казалась ей слишком загадочной.
- Вы должны простить меня, если я возьму сегодня с собой свое одеяло. Просто я не хочу, чтобы вы подумали, что я выношу вещи или что-то такое, - объяснила им Синьора за завтраком. - Понимаете, мне кажется, люди меня не понимают. Мне нужно показать им, что я могу делать. Я подстриглась у мастера, который делает экспериментальные стрижки. Как вы считаете, мне так больше идет?
- Вам очень идет, Синьора, - сказал Джимми Салливан.
- Но смотрится намного дороже, - добавила Пегги.
- Цвет натуральный? - спросил Джерри с интересом.
- Нет, подкрасили хной, но мне сказали, что получился необычный цвет, как у дикого животного, - сказала Синьора, ответив на вопрос Джерри словами молодого парикмахера.
Было очень приятно, что ее работой все восхищались. Особенно людей впечатлили вышитые цветы и названия городов. Но работы для нее у них не было. Ей говорили, что занесут ее имя в базу данных и удивлялись ее адресу, так как думали, что она живет в более престижном месте. В этот день, как и в предыдущие, были одни отказы, но казалось, к ней стали относиться немного уважительнее и с меньшим удивлением. В магазинах дизайнерской одежды, бутиках и в двух театрах ее работа вызвала неподдельный интерес. Сьюзи была права, что ей нужно поднимать планку.
Могла ли она осмелиться попытаться стать гидом или учителем? Ведь она половину взрослой жизни занималась этим в сицилийской деревне?
У нее вошло в привычку разговаривать по вечерам с Джерри.
Он поднимался и стучал в ее дверь.
- Вы не заняты, миссис Синьора?
- Нет, заходи, Джерри. Хорошо, когда есть компания.
- Знаете, вы бы всегда могли сидеть внизу, они не против.
- Нет-нет, я сняла комнату у твоих родителей, и не хотела бы слишком докучать им.
- А что вы делаете, миссис Синьора?
- Я шью детское платьице для одного бутика. Они сказали, что взяли бы четыре штуки. Надеюсь, они хорошие люди, потому что я потратила часть своих сбережений на материал.
- Вы бедны, миссис Синьора?
- Не совсем так, просто у меня не много денег. - Это казалось вполне нормальным, резонным ответом. Он полностью устроил Джерри. - Почему бы тебе не приносить сюда свою домашнюю работу, Джерри? - предложила она. - Ты бы составил мне компанию, а я помогала бы тебе, когда понадобится.
Так они просидели вместе весь май, весело и непринужденно болтая. Джерри посоветовал ей сшить пять платьев и притвориться, будто они столько и просили. Совет оказался дельным, и они приняли все пять штук и заказали еще.
Синьора проявляла большой интерес к урокам Джерри.
- Прочитай мне снова это стихотворение и попробуй объяснить, о чем оно?
- Но это же старый стих, миссис Синьора.
- Я знаю, но в нем же должен быть какой-то смысл. Подумай.
- Хорошо, а вы знаете, кто его написал?
Понемногу он стал интересоваться уроками. Она делала вид, будто у нее плохая память, и пока шила, просила снова и снова повторять для нее что-то. Так Джерри учил стихи, писал сочинения, задачи по алгебре. Единственный предмет, который по-настоящему интересовал его, - география. Ее вел мистер О’Брайен, который, судя по всему, был "отличным парнем". Он всегда был уверен, что ученики знают правильный ответ, а другие учителя, наоборот, сомневались в этом. И в этом состояла разница.
- Его собираются назначить директором, вы знаете, в следующем году, - сказал Джерри.
- О, а те, кто учится в Маунтинвью, хотят этого?
- Да, думаю да. Старый Уолш такая зануда. Мне он совсем не нравится.
- А, понимаю.
- Твоя мама пригласила меня в четверг на чай, так что мы можем там встретиться, я думаю, твоего учителя она тоже позвала.
- Он действительно дамский угодник, этот Тони О’Брайен. Я слышал о нем пару историй. Хотите увидеть его, Синьора? Думаю, с вашей новой прической он вас не пропустит.
- Да что ты, я не собираюсь снова интересоваться мужчинами, - просто сказала она.
Чаепитие началось с неловкостей.
Пегги Салливан оказалась не вполне хорошей хозяйкой, поэтому Синьора решила начать беседу, мягко, ненавязчиво рассказывая обо всех изменениях в Ирландии, которые она заметила, и эти перемены, по ее мнению, были в лучшую сторону.
- В школах сейчас так красиво и весело, и Джерри много рассказывает мне об уроках географии, о том, какие интересные проекты они придумывают. Когда я училась, у нас не было ничего подобного.
И после этого обстановка смягчилась. Пегги думала, что визит учителя будет сопровождаться чередой жалоб на ее сына. Она также не надеялась, что ее дочь и Синьора так хорошо поладят. Или что Джерри станет рассказывать мистеру О’Брайену, что он занимался проектом по названиям мест, цель которого узнать о происхождении этих названий. Джимми приехал домой к середине чаепития, и Синьора объяснила, что Джерри счастлив иметь отца, который знает весь город наизусть и может помочь лучше любой карты.
Они разговаривали как нормальная семья; общение здесь было намного вежливее, чем во многих семьях, которые навещал Тони. Он всегда считал Джерри трудным подростком, но, видимо, эта странная женщина имела на него положительное влияние.
- Вы, наверное, любите Италию, раз прожили там так долго.
- Да, очень, очень сильно люблю.
- Я никогда там не был, но мой коллега по школе Эйдан Дьюн сейчас просто бредит Италией. Он спит и видит ее во сне.
- Мистер Дьюн преподает у нас латынь, - добавил Джерри.
- Латынь? Ты мог бы выучить латынь, Джерри, - глаза Синьоры загорелись.
- О, это только для тех, кто хорошо соображает, кто собирается поступать в университет и учиться на адвокатов, врачей.
- Нет, не только. - Синьора и Тони О’Брайен произнесли одновременно.
- Пожалуйста… - Он уступил ей право говорить первой.
- Ну, я с удовольствием бы учила латынь, потому что именно она дал начало многим другим языкам. От него произошли и французский, и итальянский, и испанский, - она говорила с энтузиазмом.
Тони О’Брайен проговорил:
- Боже, вам в самом деле нужно встретиться с Эйданом Дьюном, потому что он годами твердит то же самое. Я люблю повторять детям эту фразу, потому что в ней есть логика. Это как разгадывать кроссворд, заставлять их думать.
Когда учитель ушел, они все заговорили наперебой. Синьора узнала, что теперь Сьюзи станет приезжать домой чаще и не будет избегать своего отца. Постепенно отношения в семье налаживались.
Синьора встретилась с Брендой, и они отправились на прогулку. Бренда захватила с собой хлеб, и они кормили уток в пруду, наслаждаясь солнечным деньком.
- Я каждый месяц езжу навещать твою маму. Сказать ей, что ты вернулась? - спросила Бренда.
- А ты как думаешь?
- Я думаю, не стоит, но только потому, что боюсь, что ты вернешься и останешься жить с ней.
- Ты меня совсем не знаешь. Я же упрямая как черт. Тебе она нравится как человек? Только ответь честно.
- Нет, не очень. Я общалась с вашей семьей, потому что мы дружили с тобой, а потом просто привыкла, и мне было бы неудобно резко прервать отношения, когда ты уехала. Она казалась такой несчастной, постоянно жаловалась на Риту и Хелен.
- Я поеду и увижусь с ней. Я не хочу, чтобы ты прикрывала меня.
- Не надо, ты останешься с ней.
- Поверь мне, этого не случится.
В тот же день она отправилась к матери. Просто пошла и позвонила в дверь квартиры № 23.
- Что вам угодно? - спросила мать, глядя на нее удивленно.
- Я Нора, мама. Я приехала навестить тебя.
Ни улыбки, ни родственных объятий, ни приглашения войти. Только враждебность в ее маленьких карих глазах. Они стояли как замороженные. Мать не пригласила ее в дом, а она не осмелилась спросить, можно ли ей войти.
Но она снова заговорила:
- Я приехала узнать, как ты, и спросить, захочет ли отец увидеть меня. Я хочу, чтобы всем было хорошо.
Мать скривила губы.
- Интересно, когда это ты пыталась сделать хоть что-то для кого-то, кроме себя? - произнесла она. Синьора отреагировала спокойно. С годами она стала намного выдержаннее. Затем мать сделала шаг назад.
- Входи, раз ты здесь, - сказала она снисходительно.
Синьора лишь частично узнала свой прежний дом. Кабинет, где хранилась посуда из хорошего фарфора и кое-что из серебра. На стене не висели картины, и не было книг в книжном шкафу. Большой телевизор занимал почти всю комнату, и на обеденном столе на железном подносе стояла бутылка с апельсиновым соком. В доме совсем не было цветов и вообще ничто не напоминало о радостях жизни. Мать не предложила ей сесть, и Синьора села за стол не спрашивая.
- Хочешь закурить прямо здесь?
- Нет, мама. Я никогда не курила.
- Откуда мне знать, что ты делаешь, а что нет?
- Ты права, мама, откуда? - Ее голос звучал спокойно и невозмутимо.
- Ты приехала домой или в отпуск, или как?
Все тем же спокойным тоном, сводившим ее мать с ума, она объяснила, что не собирается возвращаться жить домой, что нашла комнату и кое-какую работу. Она проигнорировала фырканье своей матери, когда та услышала, в каком районе находится эта комната. Потом она замолчала, ожидая реакции на все сказанное.
- И в итоге он тебя бросил, твой этот Марио, или как там его зовут?
- Ты прекрасно знаешь, как его звали, мама. Ты знакома с ним. Нет, он меня не бросал. Если бы он был жив, я бы до сих пор оставалась там. Он трагически погиб в аварии на горной дороге. Тогда-то я и решила уехать домой и жить в Ирландии. - Она снова замолчала.
- Я полагаю, местные жители не хотели, чтобы ты там оставалась. Тебя ведь некому было защитить, после того что случилось?
- Нет, ты не права. Они все желали мне только самого лучшего.
Мать снова хмыкнула. В комнате воцарилось молчание.
Мать заговорила первой:
- Итак, ты собираешься жить на окраине с этими неотесанными людьми, где полно безработных и криминала?
- Они очень добры ко мне, они дали мне крышу над головой. Мама, мы столько лет не общались. Я живу по-своему и уверена, у тебя тоже свой образ жизни. Вы ничего не хотели знать о моей жизни, поэтому я не хочу докучать тебе разговорами о себе. Но, возможно, теперь я смогу хотя бы навещать вас, и скажи мне, отец захочет видеть меня?
- О, ты можешь даже не думать об этом. Никто из нас не рад этому, и тебе это известно.
- Мне очень неприятно думать об этом. Я пыталась сблизиться с каждым из вас, писала письмо за письмом. Я ведь совсем ничего не знаю о своих шести племянницах и пяти племянниках. Я бы хотела, чтобы они тоже узнали, что я вернулась домой.
- Ну зато они не захотят иметь с тобой ничего общего. Или ты считаешь, что можешь вот так просто вернуться домой и вести себя так, как будто ничего не произошло? Ты для них посторонний человек. Посмотри на свою подругу Бренду, как многого она добилась в жизни. Любая мать гордилась бы такой дочерью.
- Но у тебя есть Хелен и Рита.
На этот раз последовало слабое фырканье, означающее, что они не вполне устраивают ее.
- Кстати, мама, мы могли бы иногда вместе обедать или ходить в город, чтобы попить чаю. И все-таки я хочу знать, могу ли я навестить отца?
Наступила тишина. На мать свалилось слишком много всего. Синьора не оставила своего адреса. Ее сестры все равно не поедут к ней. Она не чувствовала обиды. Перед ней сидела не та женщина, которая любила бы ее, беспокоилась бы о ней и волновалась за нее все эти годы.
Она поднялась, собираясь уходить.
- О, ты очень высокая и полна сил. Но ты уже не молода, так что не думай, что какой-нибудь мужчина в Дублине возьмет тебя в жены после всех твоих похождений.