Выходя к забитым до отказа трибунам, она подумала, что там, наверное, собрались все ученики обеих школ. По привычке она начала искать взглядом знакомую темноволосую голову, но затем вспомнила, что Чарльз остался в офисе.
Лианна стояла рядом с дверью, ведущей к раздевалкам.
– Я думала, ты заняла для меня место! – крикнула ей Лиз. – Что случилось?
– Плей-офф случился. Очевидно, у команды противника активная группа поддержки. Остались только стоячие места. Лучшее, что я могу тебе предложить, – это место у двери. Я отсюда почти ничего не вижу, но, поскольку ты выше, тебе, возможно, повезет больше. Кстати, где твоя вторая половинка?
– На льду, – ответила Лиз.
Ее сын уже выглядел уставшим.
– Я имела в виду нашего босса. Он ищет, куда поставить машину?
Эта сплетница когда-нибудь заткнется?
– Что бы вы все там ни думали, между мной и мистером Бишопом ничего нет, – ответила Лиз. – Кстати, он остался в офисе.
– Правда? – На лице Лианны было искреннее удивление. – Я была уверена, что он сюда приедет. Особенно после того…
Лиз не услышала конца фразы, потому что в этот момент два игрока налетели на бортик и трибуны закричали. Убедившись, что Эндрю не участвовал в этом инциденте, она облегченно вздохнула и продолжила:
– Особенно после чего?
– Ван и Даг сказали мне, что… Давай, Джимми!
Посмотрев на площадку, Лиз обнаружила, что сын Лианны грамотно сыграл в защите и не позволил сопернику совершить бросок по воротам. Больше нет смысла ее расспрашивать. Имена Вана и Дага сказали ей все, что ей было нужно знать. Эти двое всегда были главными распространителями сплетен в офисе.
Лучше сосредоточиться на игре и выбросить из головы все остальные мысли.
Ей это удавалось до тех пор, пока в начале третьего периода у нее не возникло такое чувство, будто за ней кто-то наблюдает. Окинув взглядом трибуны, она никого не увидела. Затем рядом с ее ухом послышался знакомый баритон:
– Я много пропустил?
Лиз вздрогнула и, повернувшись, увидела Чарльза с двумя стаканчиками кофе.
– Что вы здесь делаете?
– Надеюсь, что смотрю победный матч команды Гилмора, – ответил он. – По пути я, как обычно, заехал в кондитерскую. Представляете, там была очередь. Наверное, все уже поняли, какая дрянь продается в автоматах.
Лиз все еще никак не могла поверить, что он приехал.
– А как же ваш телефонный разговор?
– Я его перенес на другой день. Сердце подпрыгнуло у нее в груди. Конечно, глупо так радоваться из-за того, что он передумал. Это всего лишь школьный матч.
– Я не…
– Я знаю, – перебил ее Чарльз. В его взгляде читалось понимание. – Пейте кофе, пока он не остыл.
Взяв у него стаканчик, Лиз открыла его и сделала глоток. В этот момент Лианна повернулась и увидела Чарльза.
– Мистер Бишоп! – воскликнула она. – Вы все-таки приехали. Лиззи сказала, что вы не сможете.
– Я внес изменения в свои планы.
Лианна энергично кивнула, и ее большие серьги закачались. Лиз могла себе представить, о чем та сейчас думает.
– Я так рада, – ответила Лианна. – Я хотела лично вас поблагодарить. Ван и Даг рассказали мне о вашем предложении.
– Это меньшее, что я могу сделать, – ответил Чарльз.
Какое еще предложение? Лиз прислушалась к их разговору в надежде получить ответ, но в этот момент трибуны закричали и все переключили внимание на то, что происходило на площадке в последние минуты матча.
Игра завершилась со счетом шесть-четыре в пользу команды Гилмора. Когда зрители поднялись со своих мест и стали двигаться мимо них к выходу, Чарльз положил руку на плечо Лиз и придвинул ее к себе.
– Не хочу, чтобы вас растоптали, – прошептал он ей на ухо.
– Поскольку я на два дюйма выше половины зрителей, я сомневаюсь, что это может произойти.
– Береженого Бог бережет.
Хотя Лиз закатила глаза, в душе она радовалась, что Чарльз о ней заботится. Прижимаясь спиной к его груди, она чувствовала себя хрупкой, женственной и желанной.
Когда поток людей поредел, Чарльз отпустил ее. Повернувшись, она заметила по его глазам, что на него их близость тоже подействовала.
– Вы правда перенесли ваш разговор? – Ей нужно знать, что он не лжет. – Почему вы это сделали?
Чарльз пожал плечами:
– Это был матч серии плей-офф. Я понял, что, возможно, сегодня команда играет в последний раз и я больше ее не увижу.
Лиз запретила себе думать о грустном:
– Я понятия не имела, что вы стали таким преданным поклонником школьного хоккея.
– Мне нравится наблюдать за зрителями. Их увлеченность бывает заразительной.
Не в силах выносить его пристальный взгляд, она уставилась на пустой стаканчик, который держала в руках.
– Все уже разошлись, – пробормотала она.
– Да. Пойдемте. – Он положил руку ей сзади на талию. – Я провожу вас до машины.
Пока они были внутри, на улице похолодало, но Лиз едва это заметила, поскольку рука Чарльза по-прежнему лежала у нее на спине и от нее по ее телу распространялось тепло.
Стадион находился в спокойной части города рядом со школой и старым кладбищем. Когда они проходили по дубовой аллее мимо старинных надгробий и фамильных склепов, Лиз вспомнила народное поверье.
– Думаете, нам следует свистеть, чтобы отгонять злых духов? – спросила она.
Чарльз привлек ее ближе к себе:
– Не беспокойтесь, я смогу вас защитить.
Его слова прозвучали так спокойно и уверенно, что на мгновение ее внутренние барьеры опустились и она почти поверила ему. Когда она это осознала, ее бросило в дрожь.
– Вижу, вы начали замерзать.
– Похоже на то. – Лиз не могла признаться, что заставило ее содрогнуться.
– Остановитесь. – Встав перед ней, он поднял и запахнул лацканы ее пальто. – Вот. Теперь вы не простудитесь.
– Вы так заботитесь обо всех своих секретаршах?
– Только о тех, которых я целовал. Кстати, – добавил он, проводя кончиком пальца по ее носу, – этот список очень короткий.
– Рада это слышать.
Лиз снова почти поверила, что она для него особенная. Тогда она решила задать вопрос, который не давал ей покоя с того момента, как Чарльз подошел к ней на стадионе.
– За какое предложение поблагодарила вас Лианна?
– Я сказал Вану и Дагу, что дам недостающие средства на строительство нового стадиона в Гилморе.
– Но это же…
Лиз была ошеломлена. Сбор средств начался совсем недавно. Она слышала, что нужна огромная сумма. Чарльз пожал плечами:
– Чего не сделаешь ради хороших отношений с людьми.
Для человека, который искал публичного одобрения, он выглядел слишком смущенным.
– Я приятно поражена.
На несколько секунд его длинные ресницы опустились. Когда он снова на нее посмотрел, его взгляд был полон тепла и благодарности.
– Спасибо, Элизабет. Ваше одобрение много для меня значит.
Он говорил искренне, и в защитной стене, которой она окружила свое сердце, образовалась трещина.
Она потянулась к нему и коснулась его руки, лежащей на лацкане ее пальто. Он перевернул ладонь и переплел ее пальцы со своими.
– Вам нужно везти Эндрю домой? – спросил Чарльз.
Она покачала головой:
– У него свидание с Викторией. Почему вы спрашиваете?
На его лице появилась осторожная улыбка.
– Вы не хотели бы попробовать хороший мартини? Я предлагаю только напиток, – поспешно добавил он. – Ничего больше.
По ее телу разлилось тепло.
– С удовольствием.
Лиз с восхищением огляделась по сторонам. Жилище Чарльза было произведением дизайнерского искусства. В интерьере неотштукатуренная кирпичная кладка стен сочеталась с твердой древесиной и гранитом. Из окон от пола до потолка было видно темное вечернее небо. В них, словно в огромных зеркалах, отражалась меблировка.
Чарльз проводил ее в похожее на пещеру помещение с огромным секционным диваном и газовым камином. Он нажал на кнопку в стене, и в камине загорелся огонь.
– Невероятно.
Лиз была слишком ошеломлена, чтобы сказать что-то еще. Ее таунхаус с двумя спальнями по сравнению с этим пентхаусом жалкая дыра.
Однако, несмотря на роскошную обстановку, жилище Чарльза казалось пустым. Как и в его кабинете, здесь не было ни фотографий, ни книг, ни сувениров, привезенных из поездок. На каминной полке стояла картина. Наверняка чей-то подарок, но Чарльз даже не удосужился повесить ее на стену. Если он отсюда уедет, забрав только одежду, ничто не будет о нем напоминать. Эта мысль немного омрачила ее настроение.
– Алкоголь я храню на кухне, – сказал Чарльз.
Завернув за угол, они оказались на кухне, которая была в два раза больше, чем ее собственная.
– Здесь мы с Эндрю точно не натыкались бы друг на друга, – пошутила Лиз и тут же поняла, как двусмысленно это прозвучало.
Но если Чарльз и услышал в ее словах какой-то намек, то не подал виду. Он заглядывал в духовку.
– Картофельная запеканка с мясом, – сообщил он, закрывая дверцу. – У меня такое ощущение, будто моя домработница ничего не умеет готовить, кроме рубленого мяса. – Подойдя к огромной стойке, он достал из шкафчика под ней два стакана и сосуд для приготовления коктейлей. – Когда дизайнер обустраивал это место, он, наверное, думал о баскетболистах. Жаль, что средний рост в Нью-Гэмпшире не шесть футов семь дюймов. Теперь позвольте вам напомнить, что для приготовления хорошего мартини нужен мастер.
Лиз посмотрела на бутылку джина на стойке и нисколько не удивилась, прочитав название известной дорогой марки.
– Вы мастер?
– Пока нет, – ответил Чарльз с невозмутимым видом. – Но я достаточно много практикуюсь и приближаюсь к этому. Первое правило касается смешивания.
– Позвольте угадаю. Нужно взбалтывать, а не смешивать.
Лиз удивилась, услышав дрожащие нотки в своем голосе. Это так на нее не похоже.
– Ни за что. – Его глаза расширились, как будто она сказала что-то кощунственное. – Взбалтывание портит джин.
– О, – ответила Лиз, – нам это не подходит.
– Не подходит. На самом деле я имел в виду соотношение джина и вермута. Это самое главное. Вермут должен подчеркивать вкус джина, а не перебивать его.
Обхватив рукой подбородок, Лиз с интересом наблюдала за тем, как он наливает два вида алкоголя в сосуд для смешивания.
– Я понятия не имела, что смешивание напитков такая сложная наука.
– Теперь вы это знаете. – Он наполнил стаканы коктейлем, затем положил в каждый из них по оливке, наколотой на зубочистку, и протянул один ей: – Пробуйте.
Лиз сделала глоток, и во рту у нее словно вспыхнул огонь.
– Ну как вам?
– Отлично, – ответила она, отпив еще немного коктейля. – Тот мартини, что готовят в "Махоуни", не идет ни в какое сравнение с этим.
– Я же вам говорил.
Он ослепительно улыбнулся, и внутри у нее все затрепетало.
Напомнив себе, что приехала сюда только ради коктейля, Лиз прошла со стаканом в похожую на пещеру гостиную. В камине потрескивал огонь. Встав перед ним, она уставилась на картину на полке.
– О чем вы думаете? – спросил подошедший к ней сзади Чарльз.
– Вы когда-нибудь замечали, что окружение человека может многое о нем сказать? – спросила она. – Интерьер его жилища, произведения искусства, его личные вещи.
– Конечно.
– Я не вижу в этой комнате никаких предметов, характеризующих личность хозяина. Она великолепна, но выглядит как на странице журнала, посвященного дизайну интерьера. Я нигде не вижу следов вашего присутствия.
– Намекаете на то, что я что-то скрываю?
Лиз пожала плечами, не уверенная в том, что имела в виду. Она знала только то, что в этой комнате ей грустно. Несмотря на роскошную обстановку.
– А вы что-то скрываете? – спросила она.
– Нет. Просто предпочитаю путешествовать налегке. Нет смысла таскать с собой кучу вещей.
Если не планируешь остаться. Это разумный подход, но у Лиз было такое чувство, что причина кроется гораздо глубже. В конце концов, этот человек вырос в отелях.
– А как выглядит ваш постоянный дом?
– Мой постоянный дом?
– Тот, что на Западном побережье. Он уставился на картину:
– Почти так же, разве что мебели побольше. Но мало вещей, характеризующих хозяина. У нее все совсем по-другому. Она хранит все сувениры и памятные вещицы, собранные за последние семнадцать лет. Чарльз, в отличие от нее, практичен и несентиментален.
– Зато в таком доме проще наводить порядок, – сказала Лиз. – Никаких пылесборников. Ваша домработница должна быть этому рада.
Ее тон был легким и непринужденным, но Чарльз почему-то не улыбнулся. Напротив, он посмотрел на нее со странной серьезностью.
– Пойдемте, я кое-что вам покажу, – произнес он мгновение спустя.
Взяв Лиз за руку, он вывел ее из комнаты. Когда Лиз увидела, что они двигаются к лестнице, ведущей наверх, она остановилась. Чарльз потянул ее за руку:
– Это не то, о чем вы подумали. Пойдемте.
Поднявшись по лестнице, они оказались в комнате, при виде которой Лиз изумленно ахнула. Она представляла собой разительный контраст с тем, что было внизу. В то время как в нижней части квартиры был идеальный порядок, здесь был бумажный хаос. Отчеты, газеты, скомканные листы бумаги, цветные листочки с надписями, наклеенные повсюду. На спинке вращающегося стула висела пара галстуков, на сиденье лежала высокая стопка книг. Единственным свободным местом было большое кожаное кресло в углу.
– Подумать только. – Лиз подавила смешок. – Мой босс неряха.
На углу стола лежал блокнот размером восемь с половиной на четырнадцать дюймов. Взяв его, Лиз увидела помимо вычислений всевозможные мелкие рисунки на полях.
– Рисуете на полях?
Чарльз покраснел. Лиз была очарована. Теперь она допускала, что ему действительно может нравиться у нее дома. Раз он показал ей эту комнату, значит, для него важно, чтобы она увидела его таким, какой он есть на самом деле.
Положив блокнот, она подошла к другому концу стола и увидела под газетой какой-то предмет. Это был потертый бейсбольный мяч. В квартире Чарльза он выглядел неуместным. Проводя пальцем по стежкам на мяче, она вопросительно посмотрела на своего босса.
– Когда мне было восемь или девять лет, мой отец приехал по делам в Сан-Франциско. Моя мать каким-то образом узнала, что он в городе, и бросила меня на неделю в его отеле. Не помню, куда она отправилась со своим очередным бойфрендом. Большую часть недели я торчал в номере отеля, в то время как отец ездил на деловые встречи.
– Вы были один?
– Мне было запрещено покидать номер. К тому времени я привык к подобному, поэтому мне было все равно.
Об этой стороне Рона Бишопа Лиз даже не подозревала. Ее уважение к прежнему боссу начало улетучиваться.
– Какое отношение все это имеет к бейсболу?
– Очевидно, Рон рассказал обо мне одному из своих потенциальных клиентов. Тот предложил ему пойти на бейсбольный матч вместе с сыновьями.
– Рон был помешан на спорте.
– И, к несчастью для него, имел сына, который ничего в этом не понимал. Все же я с радостью пошел на игру и даже поймал мяч, угодивший на трибуну. – Взяв у нее мяч, он подбросил его в воздух и поймал. – Мы хорошо провели время. Рон сказал, что, когда приедет в город в следующий раз, мы снова пойдем на бейсбол.
– Вы ходили? – спросила Лиз, хотя уже знала ответ.
– Нет. Он был слишком занят. Впрочем, я и не ждал, что он выполнит свое обещание. К тому времени мать уже сказала мне, что мое появление на свет не входило в отцовские планы. Что с помощью ребенка она хотела привязать его к себе.
– Мне жаль, – прошептала Лиз.
– Не надо сожалеть. Я уже давно сбросил их обоих со счетов. В тот день, когда меня приняли в Калифорнийский институт, я попрощался с прошлым и никогда не оглядывался назад.
Она посмотрела на мяч в его руке – одинокий сувенир, который сопровождал Чарльза во время его переездов из одного места в другое. Напоминание об одном счастливом дне, проведенном с отцом. Сердце Лиз болезненно сжалось.
– Вы знали, что у вашего отца несколько лет назад уже был инфаркт? – спросила она. – Ему сделали шунтирование.
Он уставился в свой стакан с мартини:
– Вот черт.
– После этого Рон начал вести себя по-другому. Он расширил соцпакет, стал чаще устраивать корпоративные мероприятия, занялся гольфом. Многие считают, что таким образом он наверстывал упущенное за предыдущие годы, в которые создавал компанию. Что он жалел о том, что не начал наслаждаться жизнью раньше.
– А вы что думаете?
– Я не знаю. Наверное, он жалел не только о том, что слишком много работал.
– Вы говорите прямо как его нотариус. Тот предположил то же самое. Вполне возможно, что Рон просто хотел, чтобы компанию продолжил возглавлять человек с фамилией Бишоп. – Допив мартини, Чарльз поставил стакан на стол и положил мяч на газету. – Мы никогда не узнаем, о чем действительно думал Рон.
В его голосе было столько горечи, что защитная стена внутри ее рухнула. Поставив стакан, она подошла ближе к Чарльзу и погладила его по щеке. Его лицо было мрачным и сосредоточенным, зрачки так расширились, что глаза казались почти черными. Затем он накрыл ее губы своими.
Все их предыдущие поцелуи были подготовкой к этому. Губы Чарльза были жаркими и настойчивыми. У них был вкус джина. Женское начало, так долго дремавшее внутри ее, вдруг пробудилось и вырвалось на свободу. Застонав, она обвила руками его шею и крепче прижала его к себе. Это было все равно что бросить горящую спичку на кучу хвороста. Вспыхнувший огонь было невозможно потушить.
"Боже, как мне не хватало этого", – подумала она, когда Чарльз положил ее на пол среди разбросанных бумаг.
Несколько часов спустя Лиз ехала домой на своей машине. Ее тело до сих пор горело от ласк Чарльза.
– Останься, – попросил он, когда они отдыхали в объятиях друг друга после бурной близости.
После того, как он нежно провел кончиками пальцев по внутренней стороне ее бедра, она чуть не поддалась искушению и не сказала "да".
Но она не могла этого сделать, потому что ей нужно было ехать домой к сыну. Поэтому она быстро оделась, причесалась и подкрасилась. Когда они с Чарльзом прощались в прихожей, она увидела на столике стопку бумаг, которую не заметила до этого. Документы из "Синхуа Пейпер" напомнили ей о том, каким образом Чарльз сколотил свое состояние. Ей следовало сожалеть о случившемся, но она не могла. Она не ждала от Чарльза ни обещаний, ни клятв в вечной любви, поскольку не хотела ни того, ни другого. Любовь делает человека уязвимым, пустые обещания разбивают сердце.
Нет, она не настолько глупа, чтобы думать, что их близость имеет какое-то отношение к любви. Она занялась с Чарльзом сексом, чтобы получить удовольствие. Чтобы позволить себе впервые за много лет побыть женщиной.
Она свернула на подъездную аллею, ведущую к ее дому. Свет горел только в гостиной. Это было странно. Обычно Эндрю оставлял свет включенным везде, даже когда ложился спать. Она посмотрелась в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что ее прическа и макияж выглядят нормально. Она надеялась, что Эндрю уже спит и ей не придется ничего ему объяснять.